23-е

Сии мученики, уроженцы разных городов, собранные и представленные на суд правителя острова Крита, как ревнители христианской веры, были преданы им на истязания. Испытав над ними всевозможные роды мук, которые в продолжении тридцати дней они мужественно выносили, оставаясь непоколебимыми в своей вере, правитель велел их обезглавить. Это было в 251 г., во время гонения на христиан от императора Декия.

Отцы собора, бывшего в Крите в 458 году, говорят в письме к императору Льву, что «их остров до сих пор был охраняем от заблуждения ходатайством этих святых мучеников»³⁴⁶. – Впоследствии мощи их были перенесены в Рим. Память их совершалась и в Цареграде, в храме св. Стефана.

Сын богатых родителей, родом из Пафлагонии, Нифонт, получив хорошее домашнее воспитание, получил от родителей также и средства для дальнейшего своего научного образования в Константинополе.

Велика сила хорошего образования, но, к сожалению, не всегда она может оградить человека от подчинения иной силе, также неотразимо действующей на него, если он недостаточно бодрствует, чтобы удаляться от неё: удаляться от влияния порочных людей. Так и Нифонт, сблизившись неосторожно с порочными товарищами, увлёкся дурными примерами до такой степени, что не только забыл все добрые внушения своих воспитателей, но и утратил, казалось, всякое помышление о Самом Боге...

Не красит человека безнравственная жизнь. Она безобразным клеймом отпечатлевается на всей его даже внешности. Так было и с погрязшим в омуте нечестивых развлечений молодым Нифонтом. – Но ещё не угасла в нём последняя искра добра, заронённая в сердце его хорошим воспитанием. Не утратил Нифонт вполне стыда, который внезапно пробудился в нём при встрече однажды с одним из своих прежних хороших товарищей, и при словах, которые невольно вырвались у того при взгляде на его обезображенное лицо, отражавшее безобразную жизнь, которую он вёл...

– Какое страшное у тебя лицо! – с ужасом воскликнул товарищ Нифонта, увидев его, – совсем не такое, как было оно у тебя прежде...

Впечатление ужаса, произведённое на товарища, отозвалось ещё большим ужасом в глубине сердца погрязшего в пороке Нифонта, и озарило перед ним гибельную бездну, на краю которой он внезапно почувствовал себя...

– Что, если человек так ужаснулся меня, – жгучим сознанием пронеслось в его представлении, – то каким страшным предстою я перед Богом, и как явлюсь в этом виде на суде Его?..

И с этим представлением как-бы нахлынули на его душу воспоминания и о чистом детстве, проведённом им в доме благочестивых родителей, и о всех внушениях и понятиях, приобретённых во время дальнейшего образования в столице. Сознание, как отдалился он от всякого добра в кругу негодных товарищей, явилось ему во всей своей ужасающей ясности и произвело в нём спасительный переворот.

Но не вдруг благотворно-озарённые теперь его мысли и чувства, искажённые дурными навыками, могли осуществиться в сообразных делах. Ему предстояло вынести сначала сильную борьбу: то припадал он к надежде на милосердие Божие и прибегал к молитве, то поддавался унынию и смущению помыслов, отвлекавшему его от молитвы. В томлении борьбы между противоположными чувствами пришёл он однажды в храм и, припав к иконе Божией Матери, молился усердно: «помилуй меня, Заступница христиан, Обрадованная, Чистая! Помоги мне ради великого милосердия Твоего! В Тебе всё упование и надежда кающихся!»

Из глубины души воззвал к Божией Матери, неизъяснимым миром вдруг преисполнился Нифонт; любовью и прощением, казалось ему, озарены были черты её Божественного лика, и ободрённый и успокоенный вышел он из церкви. С тех пор, как только приближалось к нему уныние или искушение в борьбе с привычными помыслами и страстями, то в молитве к Божией Матери искал он и находил защиту от них и упокоение.

Нередко, однако же, ослабевал духом Нифонт, но так как не угасал в нём порыв к Богу и вопиющее стремление к спасению своей души, то Бог отзывался на них даже необычной поддержкой и помощью, открывался ему в чудных видениях и различных знамениях... Таким образом преодолел, наконец, с усердием борющийся – все искушения и пристрастия мирские и достиг такого совершенства в своей жизни, что был удостоен от Бога дара чудотворений и прозорливости.

Скрываясь от славы людской, в преклонных уже годах прибыл Нифонт в Александрию, но и здесь не остался в неизвестности, но, по особенному откровению, был избран в епископа г. Констанции на острове Кипре. Недолго, впрочем, продолжалось благодетельное управление его своей паствой. Предузнав заранее свою кончину, преп. Нифонт мирно преставился и был причислен Церковью к лику святых.

Он жил и скончался во время Константина Великого.

Не много сохранилось известий о земной жизни св. архиепископа Феоктиста; но и в немногих известиях можно видеть, какой был главный подвиг жизни его, прославленный небом.

После того, как 22 мая 1299 г. преставился Климент, архиепископ Новгородский, «Новгородцы с посадником Андреем, долго рассуждая о преемнике, полюбили Богом назначенного, доброго и смиренного Феоктиста, игумена св. Благовещения. Собрав звоном вече у св. Софии, князь Борис Андреевич и все Новгородцы почтительно привели его и посадили на дворе владыки, пока узнают, где митрополит». В следующем году «митрополит Максим, Ростовский епископ Симеон и Тверской епископ Андрей прибыли в Новгород и поставили Феоктиста в архиепископа в Софийском соборе; Новгородцы очень рады были своему владыке»³⁴⁷. Торжество для Новгорода действительно было необыкновенное! Только в первый раз Новгородский владыка посвящается в Новгородском храме св. Софии. Что чувствовал сам посвящаемый, памятники не говорят. – В следующем году, по благословению св. Феоктиста, заложен был каменный храм св. арханг. Михаила и через два года освящён, – храм поныне целый³⁴⁸. – В 1305 г. видим блаж. архипастыря принимающим участие в договорах Новгорода с в. кн. Михаилом Тверским о сохранении древних взаимных отношений. «Княжение твое, говорят Новгородцы, честно держати (должны), по пошлине (по обычаю), без обиды; а тебе, господине, також Новгород держати (должно) без обиды, по пошлине». Печать на грамоте представляет лик Богоматери с предвечным Младенцем на персях, с надписью: Мр Ѳꙋ, а на обороте слова: «Фектист архиепис. Новгородский»³⁴⁹. В том же году видим святителя совершающим освящение храма в честь св. Бориса и Глеба и ещё другого, на княжем дворе, в честь отцов первого Вселенского Собора³⁵⁰. – Спустя два года Новгородцы за печатью своего архиепископа представили в. князю жалобу на его Новгородских наместников. В сентябре в. князь Михаил прибыл в Новгород и личными распоряжениями успокоил Новгородцев³⁵¹. – Но время тогда было смутное. Кн. Юрий Данилович препирался с св. в. кн. Михаилом за Новгородское княжение, и происки Юрия наносили только неприятности Новгороду³⁵². – Писец Апостола 1307 г. с скорбью говорил: «при сих князьях сеялись и росли усобицы и жизнь наша гибла от ссор княжеских и век людей укорачивался»³⁵³. – А блаж. святитель и без того был слаб здоровьем. При таком положении дел в декабре 1307 г. «благословив Новгородцев, по болезни удалился он в монастырь Благовещения Богородицы, с тем, чтобы пребывать в безмолвии»³⁵⁴. – Блаженный после того почти постоянно был болен, в продолжение целых трёх лет. «Он много страдал для Бога», говорит современник; «когда он умер, святая душа его взошла на небо, а лицо его как-бы озарилось светом, так что видевшие дивились и славили Бога». Так блаженный Феоктист и тогда, как был игуменом Благовещенской обители, украшен был добротой сердца и смирением. Но Богу угодно было посетить его тяжкой болезнью, и душа его страданием телесным ещё возвысилась в духовном совершенстве. – Чудны дела Божии! Премудрая благость знает, кто на каком пути может дойти до совершенства и ставит его на лучшем пути. – Не будем же роптать на Господа, когда посылает Он нам болезнь: она нужна нам, она – спасение наше. Будем переносить болезнь, как усмирение замыслов гордости нашей, как врачевство разным другим болезням нравственным, как лучшее состояние для приобретения твёрдости в добре, искусства в молитве и упования на Бога! Блаж. Феоктист, созревший духом в страданиях телесных, мирно почил 23 дек. 1310 г. «Честное тело его положено было с честью, в сопровождении всего духовенства, в монастырском храме Благовещения Богородицы³⁵⁵.

Первое прославление святителя Феоктиста совершилось спустя 300 лет после его кончины. Супруга царского дьяка Юлиания долго была больна, так что потеряли всякую надежду на её выздоровление. Раз ночью во сне явился ей муж в священном величии и сказал: «поищи гроб архиепископа сего города Феоктиста и получишь исцеление». Дьяк после справок с летописями о гробе блаженного Феоктиста привёз больную в Благовещенский монастырь; отпел здесь панихиду и роздал щедро милостыню. Больная тога даже почувствовала облегчение и скоро совсем выздоровела. По желанию благодарного дьяка тогда же написана была икона святителя, по явлению, бывшему жене его; а в то же время Софийский пономарь Феодор, занимавшийся иконописанием, написал икону его с того древнего подлинника, который сохранялся на стене Софийской паперти, и изобразил святителя в молитвенном положении перед иконой Благовещения. – Вслед затем в 1644 г. Новгородский наместник царя, князь Василий Ромодановский, по благоговейному усердию к святителю, поставил часовню на месте обрушившегося храма; потом устроил раку над мощами с ликом святителя, а наконец возобновил и каменный храм. В 1707 г. открыто положены были мощи святителя. Исцеления продолжались. Так, в 1710 г. поселянка Мария, 20 лет бывшая больной и 3 года слепой, когда облобызала лик святителя на гробе его, мгновенно получила здоровье. В 1714 г. пономарской вдове Евдокии, лежавшей в расслаблении, явился в ночном видении святой и сказал: «для чего напрасно лечишься у глупых волхвов?» Больная велела сыну вести её к гробу святителя Феоктиста и здесь получила исцеление.

В 1786 г. мощи святителя, по разрешению Свят. Синода, перенесены были из упразднённого Благовещенского монастыря в Юрьев монастырь и положены были в храме, подле стены, у иконостаса. Архимандр. Фотий устроил придел в честь святителя Феоктиста³⁵⁶.

* * *

Преп. Павла исповедника, епископа Неокесарийского. В гонение Ликиниево (320 г.) был местным правительством обвинён в противлении власти, заклеймён на руках горячим железом и сослан к реке Евфрату. После гибели Ликиния возвратился на престол и в 325 году был в числе других отцов на первом Вселенском Соборе, в Никее.