9-е

Безмерно глубока и действенна была любовь к Богу христиан первых веков. Под живым впечатлением только-что воспринятого ими Божественного откровения, возбуждаемые примерами бесчисленных мучеников, так наглядно и поразительнее всякого красноречия страданиями своими и смертью свидетельствовавших о преданности их познанному ими истинному Богу, всецело были проникнуты верой и любовью к Христу первобытные христиане. Всё земное приобретало в их глазах свою настоящую цену, то есть: утрачивало её в сравнении с неизмеримо более цепными благами вечной жизни. Никакие привязанности личные, человеческие не имели силы отвлекать их от главной привязанности: к Богу и к тому, что в Евангелии именуется «единым на потребу».

Что может быть сильнее того чувства, которое привлекает юношу к избранной им невесте в ту минуту, когда он даёт обет перед Господом в вечной любви к ней? – Под влиянием такого чувства находился молодой Евпсихий, когда, возвратясь из церкви после брачного обряда, он ликовал со своей возлюбленною среди брачного пира и приветствий многочисленных друзей.

Такая минута – одна из лучших в жизни человека. Почти все земные отрады совмещаются в ней. Если когда, то тем более в эту минуту невольно приковывается человек к земной жизни, подарившей ему так много счастья.

Но есть и было в сердцах первобытных христиан что-то ещё могущественнее всего этого наплыва самых живых человеческих чувств... То была вечно присущая, живая, пламенная любовь к истинному Богу Христу... Никогда не замирала она и всегда преобладала над всякими другими чувствами.

И вот, среди честного празднества нарушено было внезапно веселие видом толпы язычников, стремившихся в капище для жертвоприношения своим ложным богам... – О несчастные! далёкие от истины! – возмущается душа молодого христианина, ликовавшего свою радость о Господе, – я пойду, ниспровергну их идолов! Пусть не молятся они разрушенным рукой человеческой! Пусть познают Несозданного и Несокрушимого Бога!

И, забывая и пир, и невесту, и то, что, разрушая предметы ложного почитания, он, в неравной борьбе, разрушает своё собственное земное, только что начинающееся счастье, Евпсихий вместе с несколькими друзьями-христианами устремляется в языческое капище и сокрушает идолов, и разоряет в прах их вместилище...

Быстро донеслась весть об этом до царя богоотступника.

Евпсихию известно, что его ожидает; он готовится к святому мученичеству: раздаёт своё имущество бедным, прощается с своей молодой женой, прощается с своим земным счастьем...

Действительно, Юлиан, узнав об его поступке, раздражённый вообще против ревностных в христианской вере жителей г. Кесарии, к числу которых принадлежал Евпсихий, раздражается яростным гневом на весь этот город, – город великого пастыря Василия Кесарийского, – лишает его всех прав и льгот, которыми он пользовался, как столица области, облагает его чрезмерным налогом, разгоняет в ссылку множество жителей, принадлежащих к клиру церковному определяет в войска и настойчиво требует возобновления идольского капища...

Между тем, Евпсихий предаётся страшным истязаниям, заточению в темнице и наконец приговорён к усечению мечом (в 362 г.).

Но разве все эти страдания и лишение величайшего счастья земного – больше, чем капля в море, в сравнении с блаженством воздаяния в вечности, ожидающем поборников истины?

Употребив своё имение в пользу неимущих, Вадим (из Вифлапаты) уединился за городом, основал монастырь и подвизался в возлюбленной им иноческой жизни. Углублённый в заботу о спасении своей души, он не уклонялся и от деятельности, спасительной для других, и ревностно занимался распространением христианской веры между язычниками. За это, по повелению Персидского царя Сапора 2-го, гонителя христиан, Вадим был взят вместе с своими 7-ю учениками и, потерпев истязания за то ещё, что принуждаемый вместе с другими христианами поклониться солнцу и огню, не хотел оказать даже наружного Богопочитания солнцу, был заключён в темницу.

Здесь, в числе других, томился Нирсан, князь Арийский. Но, сокрушаясь о лишении благ, которыми пользоваться он привык, ужасаясь также при мысли о предстоящих муках, он решился отречься от веры Христовой.

Как жестоко ошибся Нирсан, думая, что какая-нибудь радость доступна сердцу богоотступника... Он на самом себе испытал, что изменивший Богу осуждён на гибель. И быстро совершилась его окончательная гибель.

Сапор не удовольствовался отречением Нирсана, чтобы возвратить ему свободу, он потребовал от него ещё одного условия: чтобы Нирсан, в доказательство искренности своего отречения, умертвил непреклонного исповедника Вадима.

Совершив первый преступный шаг, Нирсан не отступил и на дальнейшем пути. Но когда он увидел приведённого в оковах Вадима, то совесть проснулась в нём, и он в смущении содрогнулся... То был голос Божий, призывавший несчастного к спасительному сознанию и раскаянию. Горе человеку, который не отзовётся, не послушается этого голоса, предупреждающего его до конца...

– Нирсан! – сказал ему с великой скорбью обречённый погибнуть от его руки праведный раб Божий, – Нирсан! неужели ты так ожесточился, что не только отрёкся от Христа, но и рабов Его хочешь убивать? Я истинно желаю умереть за Христа, но не желал бы принять смерть от твоей руки...

Ещё больше смутился и затрепетал Нирсан, но он преодолел это последнее спасительно предупреждающее впечатление и приступил, хотя и дрожащими руками, к исполнению освобождающего его временно и губящего навеки условия... Оружие его скользило по шее мученика и только после нескольких ударов он мог отрубить ему голову.

Вадим мужественно выстоял под этими ударами. Язычники дивились его терпению и с презрением смотрели на Нирсана.

Тяжела стала Нирсану жизнь и свобода, купленные такой ценой... Он не мог заглушить терзаний неумолимой совести и, дойдя до отчаяния – этой последней степени безвозвратной гибели – Нирсан, подобно Иуде, кончил жизнь свою самоубийством...

Св. преподобномученик Вадим пострадал в 376-м году.

(См. о нём Христ. Чт. 1827 г. ч. 28).

* * *

Св. муч. Дисана епископа, Мариава пресвитера и других 270 с ними.

Взяты в плен Сапором при завоевании у Римлян города Бет-Забда (ныне Бакерда при Тигре) и отправлены на поселение внутрь Персии, к городу Сузе. Но при выборе места для поселения от них потребовали отречения от веры и за несогласие избили всех в 362-м году.