12-е

Зинон, родом Сирский Грек, после продолжительного путешествия по Востоку – с целью усовершенствования себя в христианском образовании, изучивший между тем и Греческую и Римскую литературу, прибыл в Италию и в 362 г. был поставлен епископом в г. Вероне. Хотя гонения на христиан в это время уже прекратились, но ещё повсюду было много язычников, которых Зинон и просвещал деятельно христианским учением. Сверх того, ему пришлось вести борьбу с арианами, в которой он оказался твёрдым исповедником истин православия, не отступившим перед воздвигаемыми на него гонениями во времена покровителей арианского учения – Констанция и Валента.

Истинный пастырь Христов, он всю душу свою полагал на разнообразную, спасительную подлежащую ему деятельность.

После него осталось много письменных наставлений о всех предметах, необходимых для христианина. Некоторые из них написаны в обличение ариан «о Божестве Сына Божьего»¹¹³. В наставлении «о воздержании» Зинон, приведя слова Апостола: «время сокращено есть: да будут имеющие жён, как не имеющие», говорит: «если почти за 400 лет или и более Апостольское изречение стало иметь силу, почему я не возвещу?» –

В «Деяниях Святых» есть повествование о чудесах, совершившихся по смерти Зинона, и о перенесении его тела в Венгрию. Одно из чудес описано св. Григорием В., современником события. В 558 г. (в день памяти святого), в Италии было необыкновенное наводнение. Тибр вышел из берегов выше стен Рима и наводнил окрестности. В то же время близ Вероны р. Атесис вышла из берегов; воды её окружили храм св. Зинона и возвысились до окон, которые были близ крыши. Двери церковные были отворены, но вода не вошла в храм, а стала стеной при дверях и заградила выход находившимся в церкви христианам, так что они опасались умереть от голода, между тем приходили к дверям и утоляли жажду, черпая воду, которая стояла стеной. Св. Григорий приводит очевидцев этого чуда – графа Пронульфа и трибуна Иоанна ¹¹⁴.

Преп. Исаак, родом из Сирии, подвизался в Италии, устроив сначала одинокую келью, потом монастырь на горе Монте-Люко, близ г. Сполето. Здесь, вместе с молитвенными подвигами, братия соединяли телесные труды, сами возделывая землю. Преподобный в особенности старался внушить братии нестяжательность и любовь к труду. – «Монах, приобретающий на земле имения, – не монах!» – говорил он братиям, когда они просили его позволить им принимать приношения от посетителей. Таким образом, строго запрещал он пользоваться плодами чужих трудов. – «Я знаю брата, – говорил Исаак, – который в то время, как жал на поле, захотел съесть пшеничный колос, но даже и такой малостью не решился воспользоваться, прежде чем спросил у хозяина: позволишь ли мне съесть пшеничный колос? – Так был осторожен брат в пользовании чужой собственностью, зная, что стяжание, начинаясь обыкновенно с малого, доводит человека до великого неправедного приобретения»...

Подвижник Исаак ещё при жизни имел дар предведения и дар чудотворений.

Однажды велел он братиям собрать все земледельческие орудия и вынести их на ночь в монастырский сад. На другой день утром, заказав приготовить значительное количество пищи, после Богослужения повёл братию в сад. Там они увидели столько работающих людей, сколько было земледельческих орудий. Между тем это были люди, забравшиеся сюда ночью с намерением обобрать садовые плоды... но вразумлённые чудной силой, изменили своё намерение, увидели рабочие орудия и принялись работать...

– Здравствуйте, братья! Отдохните, вы трудились всю ночь! – сказал им Исаак и велел их накормить. Когда они насытились, он отпустил их, снабдив хлебом, и на прощанье сказал: «перестаньте вы промышлять воровством... уж лучше приходите просить открыто и получите» ...

В другой раз пришли в монастырь люди, едва прикрытые лохмотьями, и просили себе одежд.

– Пойди в ближайший лес, – сказал преподобный одному из своих учеников, – там ты увидишь дерево с дуплом, а в нём одежды; принеси их...

И, получив утаённые обманщиками одежды, Исаак предложил им эти их собственные одежды для прикрытия их наготы... Обличённые таким образом люди со стыдом удалились.

Один добрый человек поручил своему мальчику отнести в монастырь две корзины с пищей. Мальчик одну корзину припрятал по дороге, а другую принёс. Приняв её, прозорливый Исаак такими словами обличил мальчика: «ты осторожнее прикасайся к той корзинке, которую спрятал, идя сюда: в неё забралась змея... так смотри, чтобы она тебя не укусила» ... Таким-то образом незлобивый подвижник возбуждал в виновных сознание греха... Поражая ум их своей чудной прозорливостью и трогая сердце милосердым снисхождением, он возбуждал в них раскаяние и исправлял...

После Исаака, скончавшегося около 550 г., осталась книга полезных поучений для иноков.

О преподобном свидетельствует св. Григорий Двоеслов, которому передал жизнь Исаака Елевферий, друг Исаака, почитаемый в Римской Церкви, как святой.

Преп. Акакия нового, Кавсокаливийского, подвизавшегося на Афоне и многих напутствовавшего на мученический подвиг за исповедание веры Христовой. Мирно преставился 12-го апреля 1730 года.

(См. «Афонск. патер.» изд. 4-е, ч. II, ст. 114).

Епископ Пария (Παϱιον) в Геллеспонте, близ Кизика; в царствование Льва Армянина за несогласие с иконоборцами изгнан с престола и скрывался в разных местах, по смерти же его (826 г.) возвращён на кафедру и мирно скончался (после 830 г., в котором посвятил Игнатия, будущего патриарха, в пресвитера).

Старшая Анфуса¹¹⁶, оставив родительский дом, подвизалась сперва в пещерах уединённо, переходя из одной в другую; потом, встретив старца, подвижника Сисиния, продолжала подвиги по его советам и столько успела в духовной жизни, что её управлению отдали себя в Мантинее многие девы. К советам её обращались жаждавшие спасения, и не оставались без пользы. Высокая жизнь её приобрела ей уважение и лучших из мирских людей Эллады. Император Константин Копроним настойчиво хотел быть тем, чем впоследствии был Лютер: страхом и обманом вынудил он (в 753 г.) оправдать на соборе магометанское (т. е. глупое) отвращение от св. икон, почитание святых выдавал за суеверие, обеты девства – за извращение природы¹¹⁷. Услыхав, что Анфуса в своей обители благоговейно и без страха перед людьми чтит св. иконы и даже уговорила своего брата стать в ряды защитников св. икон, он приказал представить к себе смелую игуменью со всеми её 90 сёстрами. Гордый и развратный деспот¹¹⁸ потребовал, чтобы отказались они от своего образа мыслей; он думал, что пустынная игуменья легко уступит гордой воле его, как уступали искатели честей его и прохладной жизни. «Христианская совесть», отвечала Анфуса, «не дозволяет выполнить несправедливую царскую волю: поклонение св. иконам – дело святое, оправданное постоянной практикой св. Церкви, а жить для удовлетворения одним скотским потребностям – не значит жить достойно человека; надобно плакать, что и без повелений власти так много несчастных, которые любят грязную жизнь»¹¹⁹. – Копроним велел бить её бичами без пощады. Воля деспота была исполнена. Копроним отдал приказание отослать игуменью с сёстрами в заточение. В это самое время императрица страшно страдала муками родов. Преподобная сказала вслух всех, что императрица родит двойни, сына и дочь, и указала судьбу двойней. Разрешившаяся двойнями императрица стала чтить пр. Анфусу, как духовную мать, и для её обители сделала много пожертвований. – Блаж. Анфуса скоро предала дух свой Господу, в глубокой старости, в 759 г.¹²⁰.

Дочь Копронима, родившаяся по предсказанию св. Анфусы, названа была Анфусой. И по жизни явилась также святой.

«Отец желал, говорит Менолог о младшей Анфусе¹²¹, выдать дочь замуж; но она отказалась от предложения. По смерти его († 775 г.) получив свободу, роздали имущество: одни расточала на нищих, другие употребляла на построение церквей и монастырей; золотые одежды свои, которые носила, обратила на украшение святынь. Она была матерью для многих сирот: собирая брошенных младенцев, воспитывала и пристраивала их; если иные умирали, поручала их Богу, а которые оставались живы, помещала в дом престарелых¹²². Блаженная царица Ирина (780–802 г.) не раз приглашала её к участию в управлении империей; но она уклонилась от того. Затем пострижена она была в инокиню патриархом Тарасием (784–816 г.) в монастыре св. Евфимии¹²³, в том самом, который жалким отцом её «превращён был в арсенал и в общественный нужник»¹²⁴.

По другим известиям¹²⁵, святая и тогда ещё, как жила во дворце, под пышной одеждой царевны, носила власяницу, довольствовалась хлебом и водойю и занималась чтением священных книг. Безобразна была жизнь отца её и смерть его была ужасна: он кричал, что горит он и наказывается за хулы на Богоматерь¹²⁶. Жизнь безобразием её, а смерть ужасами её без сомнения более всего расположили царевну вести жизнь благочестивую. Приняв пострижение и став настоятельницей Омонейского монастыря¹²⁷, она, полная смирения и любви, сама носила воду для сестёр и выполняла другие услуги. В столице империи, как и в Тавенне, женская обитель боялась принимать для себя недвижимые имения. «Греческие иноки не имеют рабов, а Латинские имеют», говорил западный Кантерберийский архиепископ¹²⁸. Община дев Анфусы рукоделиями добывала себе хлеб и другое содержание, а царская дочь-игуменья сама служила сёстрам с смиренной любовью. Особенно строго выполняла игуменья Анфуса, в отношении к себе и другим, древнее правило – не выходить из обители в мир, так как иначе душа расстраивается мирскими впечатлениями, да и другим подаётся случай к соблазну. Много значило для блаженной постановление Трулльского собора об этом предмете¹²⁹, а ещё более тот шум, который поднимали против монастырей при отце её. Вселенский Собор постановил: «не долженствует монах или монахиня оставлять свой монастырь и отходити во иный» (пр. 21). Так блаж. Анфуса ни сама не переступала ногой за ограду обители, ни сёстрам не дозволяла являться в миру без самой крайней нужды. Благоговейная настоятельница твёрдо выполняла и другое правило собора: «ни жена в мужеском, ни муж в женском монастыре да не спит»¹³⁰; тем более, что и современный ей собор подтвердил это правило до того, что запретил монаху с монахиней говорить наедине ¹³¹, а в столичной женской обители требовалась особенная осторожность относительно посетителей обители. Блаженная игуменья не допускала в свою обитель и того простодушного обыкновения, которое осудил собор 692 г. В некоторых женских обителях принимавшие иночество наряжались тогда, как невесты, и в таком виде приходили в храм для пострижения. Запрещая это, Констант. собор 692 г. писал: «не следует быть тому, чтобы, по собственному произволению отложившая уже всякую житейскую приятность, возлюбившая жизнь по Боге, утвердившаяся в ней непреклонными мыслями, возвращалась воспоминанием к тому, что уже предано забвению, и от сего явилась бы колеблющеюся, возмущалась бы в душе как от волн потопляющих и бросающих туда и сюда; иногда и проливая слёзы не являет она сердечного сокрушения, а если и упадёт слеза искренности, зрители думают, что это не столько от усердия к монашескому подвигу, сколько от разлуки с миром и с тем, что в мире»¹³². – Молитвы св. Анфусы были неусыпные и стояние на бдениях неослабное; слёзы сокрушения постоянно текли из очей её. «Прекрасная ветвь дурного дерева, честная Анфуса отцвела для земной жизни»¹³³ 12 апр. 811 г. на 57 году её жизни.

Остров Эгина – один из островов Эгейского моря, ближайших к материку Эллады, на юг от Саламина. Здесь родилась и здесь подвизалась св. Афанасия¹³⁴. Родители её, Никита и Ирина, были люди богатые, благородные и добрые христиане. Они дали дочери хорошее образование. Дочь с юности не находила утешения в приятностях земной жизни: душа её стремилась служить одному Господу. Но благой Сердцеведец знает, какие меры всего удобнее могут привести душу ко спасению, и употребляет самые полезные. Родители выдали Афанасию замуж против её желания за военного: партия блистательная! Но на 17 день брака Арабы напали на остров, и муж Афанасии в схватке с ними был убит¹³⁵. Афанасия рада была тому, что может вступить в монашескую жизнь. Но указ императора Михаила Заики предписал выдать молодых вдов замуж за молодых военных людей. И Афанасия выдана была за второго мужа, опять против своего желания. К счастью её, муж был человек расположенный к добру; супруга своей добротой самоотверженной приобрела влияние на него. С дозволения супруга посвящала она большую часть времени и средств на дела милосердия: помогала бедным, посещала больных и часто оставалась в больницах для услуг страждущим; для вдов и сирот была она самой нежной матерью. Она снабжала одних пищей, других и одеждой. Такая высокая, христианская любовь к другим и Господу произвела в муже решительную перемену. Он удалился в монастырь, как желала супруга. Афанасия, оставшись свободной, продала земли, составлявшие наследство её, и большую часть денег раздала бедным. Дом свой обратила она в дом молитвы для душ воздыхающих о небе. К ней собралось довольно девственниц. Спустя 4 года упросили её быть игуменьей. Она горячо подвизалась. На теле её была власяница; спала она на каменьях; пищей её был ячменный хлеб; рыбу вкушала только два раза в год, в Пасху и в Рождество Христово; во весь Великий пост принимала пищу только два раза. Прислугой себе была она сама; даже не допускала, чтобы лили на её руки воду. – Никогда не опускала общих молитв, и кроме того в келье своей совершала ночные молитвы. Спустя четыре года, по совету духовного старца, избрала она более уединённое место для пребывания молитвенниц и устроила монастырь с храмом. – Пустынный храм – отрада для пустынниц, и в нём же служитель Божий – врач душевный. Блаженная игуменья внушала сёстрам каяться перед Господом искренно, и по ложному стыду не скрывать перед духовником какой-либо язвы душевной, – к пагубе своей. Она напоминала им о древнем законе Божием относительно священников: «по закону, которому научат они тебя, и по определению, какое они скажут тебе, поступи, не уклоняйся ни направо, ни налево от того, что они скажут тебе. А кто поступит так дерзко, что не послушает священника, стоящего там в служении перед Господом Богом твоим, или судии: тот должен умереть» (Втор.17:11–12). – К себе самой преподобная по-прежнему была строга, но ещё более стала смиренна и добра к другим. Слух о её подвижничестве разошёлся по всему острову. В обитель её приносили больных, и они получали тут здоровье. Но слава имени преподобной сильно тяготила её по многим причинам, между прочим и потому, что посещавшие отнимали время нужное для молитвы и беседы с своей душой, а внося в чужую душу суеты свои, не платили ни вздохом о себе самих. Она удалилась в Константинополь. Здесь также скоро узнали о ней. Царица Феодора желала слушать советы её. Хотя, по положению тогдашних дел Церкви, пребывание Афанасии в столице было полезно для многих, но борьба придворных страстей была слишком шумна, и пустынная душа страдала в такой атмосфере: она скорбела о том, что люди выгнали её из тихой обители её. Наконец Эгинские сёстры явились к ней с неотступными просьбами возвратиться в свою обитель. Она была рада тому. Но кончина её была уже близка: спустя 20 дней по возвращении в свою обитель, почила она о Господе, так покойно, как бы заснула обыкновенным сном. Это было августа 14-го 860 г.

Перед смертью завещала она кормить нищих до 40 дней в её память. Сёстры ставили трапезу 9 дней, потом прекратили. Явясь в 40-й день, говорила она: «напрасно нарушено моё завещание. Поминовение по умершим, совершаемое в храме до 40 дней, или питание нищих в то же время, много помогает грешным в загробной жизни, праведных низводит благословения небесные на совершающих поминовение». Явившаяся воткнула игуменский жезл свой в землю и перестала быть видимой. Оставленный жезл оказался на другой день живым деревцом¹³⁶.

Считаем уместным и должным привести здесь повествование Агапия, инока Критского, о событии, касавшемся вопросов, занимавших душу блаж. Афанасии.

Надобно сказать, что император Михаил Заика (820–828) жил как язычник, без веры в будущую жизнь; для него все веры были одной цены – не важной; он не допускал бессмертия и бытия духов, и жизнь грязная¹³⁷, плотская была для него жизнь безгрешная.

Этим объясняется значение загробной проповеди св. Афанасии, как и событие, рассказываемое Агапием.

Была, пишет он, одна женщина добрая и благочестивая. Она раздавала милостыню, постилась и творила другие добрые дела. Но бедная допустила один грех тяжкий, и не исповедалась в нём. Не раз порывалась она открыть грех свой духовнику, и, тогда как рассказывала о других грехах, стыдилась сказать о том, и так уходила от духовника. Часто с горькими слезами молилась она перед иконой Богоматери и просила защиты её. Наконец, умерла она, не исповедав греха своего. Родные и особенно сёстры захотели похоронить её в другом месте, и погребение совершалось на третий день. Когда отпевали её в церкви, вдруг мёртвая поднялась, села на одре и сказала: «велика помощь Твоя, Владычица непорочная!» Призвав духовника, исповедала перед ним скрываемый грех. Затем вслух всех говорила: «бедная я, от стыда не исповедалась в одном грехе, так и умерла; но я каждый день с глубоким сокрушением молила Пресвятую Богородицу о том, чтобы не понести мне наказания за свой грех. Когда несчастная душа моя разлучилась с телом, тёмные злобные духи укоряли меня в тайном грехе и радовались, считая меня своей добычей. Но явилась Царица ангелов и Своим светом разогнала духов злобы; Она сказала им с негодованием: «Господь не дал вам власти над этой душой». Потом привела меня к Господу и просила Его явить милость Свою надо мной; она, говорила, оказывала много любви и веры. Господь сказал: «пусть эта душа соединится с телом своим и как должно исповедует грех свой». Тогда ангел хранитель мой оживил меня. Прошу тебя, любезная сестра, и всех родных моих, не плакать о мне, – это не принесёт мне никакой пользы, а пусть совершаются литургии и подаётся милостыня за меня. За тем она снова почила во Господе¹³⁸.

Св. Кирилл Александрийский в своё время обличал тех, которые говорили, что «не надобно приносить жертву за умерших». Если, учил он, ни к чему не служит и бесполезно удостаивать умерших нашего приношения, то и в простых молитвах наших не нужно поминать их. Если же вы попираете законы любви и, ни за что считая умерших, оставляете их погибать; то вы оказываетесь камнями бездушными и людьми бесчеловечными. Затем, повторяет Евангельское повествование об исцелении сына сотникова и говорит: «смотри, вот исцелённый за веру другого. Зачем же вы упрекаете нас в любостяжании, когда мы, не виновные в том, И стараемся привлекать милость небесную на усопших в вере, и приносим за них таинственную жертву, столько благотворную, от которой пала смерть и засияла надежда на жизнь нескончаемую¹³⁹?» Св. Златоуст писал: «не напрасно узаконено Апостолами поминать умерших при страшных тайнах. Они знали, что великая бывает от того польза для умерших»¹⁴⁰. Другой великий учитель Церкви говорил: «не надобно отвергать того, что души умерших получают облегчение от благочестия живых родственников, когда приносится за них жертва Ходатая, или раздаётся милостыня в церкви для их пользы... Подлинно есть образ жизни, который не столько честен, чтобы не требовал того по смерти, и не столько худ, чтобы не послужило ему это в пользу по смерти. Есть образ жизни столь честный, что не требует помощи, и есть образ жизни столь худой, что это не может помочь ему по смерти. Кому молитвы полезны, то полезны или столько, что бывает полное отпущение грехов, или столько, что сносное бывает осуждение»¹⁴¹.

В сказании «о граде Муроме и о епископьи его»¹⁴² читаем: «неколикое время бысть во граде Муроме епископ праведен, именем Василий, сего добляго жития нетерпя враг, нача нань споны творити». По другому известию о св. Василии¹⁴³, спустя много лет после благов. Муромского князя Петра прибыл в запустевший Муром князь Георгий Ярославич, поставил себе двор, и тоже сделали бояры его и купцы. – Князь возобновил древний храм Благовещения и другой св. страстотерпцев Бориса и Глеба, поставил у церкви мучеников дом для епископа и призвал на кафедру епископа Василия, человека праведного и благочестивого. – По тому и другому известью против праведного святителя восстали с подозрениями в нечистой жизни его, от того только, что видали в его келье девушку; чернь и знать потребовали, чтобы Василий оставил Муром. «Возсташа на св. владыку, говорит ещё иной памятник¹⁴⁴, и поругашася ему, ни святительства его убояшася, ни благолепия честных его седин устыдешася и спасеннаго его учения отвергошася и из града Мурома изгнаша». Древняя повесть говорит: «приидоша к епископу в дом тоя ради вины изгонити из епископьи. Епископ же приим икону Предвечного написана Младенца и Богородицы, на нюже имеяше надежю о всяцем спасеньи своем, пойде из епископьи и провожаху его до реки Оки». По другому сказанию, праведник уверял народ в своей невинности; но его не слушали и хотели даже убить. Тогда сказал он: «отцы и братья! дайте мне время до утра». Затем молился он со слезами во всю ночь в храме мучеников, с наступлением дня совершил литургию и взял с собой ту святую икону, которую принёс с собой просветитель Мурома св. князь Константин¹⁴⁵. «И хотяху, продолжает древняя повесть, дати ему отплыти судно мало. Святый же стоя на брезе, снем манатью и простре на воду и вступи на ню, нося Божий и Богородичный образ. И абие духом бурным несен бысть с образом противу струям, отюдуже река течет. Поведаху же, яко бысть се в 3 часу дни и того же дни, в 9 час, Божиим неизреченным повелением приплы на манатьи своей вверх в место, еже ныне зовомо старая Рязань¹⁴⁶. Князь же Рязанский Олег срете со кресты. «Ту бо тогда пребываху князя Рязанстии. Чудесная же та икона, юже епископ принесе, и до ныне в Рязани есть. Он бо верою упова на Ню (Богородицу), Сия же милостью удиви, хотя явити без порока раба Своего».

Современностью св. Василия кн. Юрию, возобновителю Мурома, и кн. Олегу поставляется вне всякого сомнения то, что св. Василий епископ жил и почил в средине XIV века. По летописям, князь Юрий Ярославич, сын князя Ярослава Юрьевича Муромского и младший брат кн. Василия¹⁴⁷, возобновил на старом месте Муром в 1351 г.¹⁴⁸ после того, как Муромский край не раз опустошаем был Татарами¹⁴⁹. Возобновителю Мурома естественно было пожелать, чтобы кафедра епископа была поставлена в его новом городе, тем более, что это был город, освящённый пребыванием св. кн. Глеба и город старшего из княжеств Рязанских; да и новая Рязань так была опустошена перед тем, что Рязанский князь Ярослав (Димитрий) Александрович жил (в 1343 г.) в Ростиславле, малом городке на Оке, близ Каширы¹⁵⁰. Между тем и в Муроме блаж. Василий, по возвращении своём из Москвы после хиротонии¹⁵¹, не мог уже застать князя Юрия: тот в 1354 г. изгнан был кн. Феодором Глебовичем и хотя домогался возвратить себе Муром, но умер в темнице. Волнения сильные происходили тогда в Муроме¹⁵², и они, конечно, были в связи с печальной судьбой блаж. святителя. Эти волнения, плод княжеских раздоров, объясняют нам происхождение клеветы, взведённой на святителя, клеветы дикой, мало доступной для простодушного народа, без участия стороннего.

У кн. Олега Ивановича блаж. Василий нашёл самый радушный приём. Он пользовался уважением и князей Рязанских и первосвятителей России. Святитель Алексий писал о нём грамоту на Червлёный Яр, с строгим обличением своеволию паствы¹⁵³. Князь Олег в грамоте своей Ольгову монастырю писал: «милосердием Божиим, молитвою отца моего князя великого Ивана Александровича и благословением Василия, епископа Рязанского и Муромского, я, князь великий» и пр.¹⁵⁴. Князь Олег пожаловал уважаемому святителю несколько сёл с богатыми угодьями и с правом суда; а Пронский князь Владимир Дмитриевич дал место на Дону с бобровыми гонами¹⁵⁵. Блаженный святитель не долго управлял Рязанской паствой. Он, как видно, созрел в жизни духовной и до поступления на кафедру. Блаженная кончина его последовала 3 июля 1360 г.¹⁵⁶. Надгробная надпись давнего времени говорит: «перенесены мощи, иже во святых отца нашего Василия, епископа Рязанского и Муромского чудотворца, из старого Острога, от церкви св. страстотерпцев Бориса и Глеба, в новопостроенную церковь Успения Пресвятые Богородицы, преосвященным Феодоритом, архиепископом Рязанским и Муромским¹⁵⁷. Это происходило 10 июня 1609 г.¹⁵⁸. С того времени каждый год праздновали июня 10 память св. Василия, епископа Рязанского, как видно по записям кафедры; на водосвятной чаше 1653 г., устроенной архиеп. Мисаилом, упоминается «св. Василий епископ Рязанский чудотворец» вместе с князьями Борисом и Глебом; а на серебр. кресте 1655 г. св. Василий изображён с св. Ионой митрополитом¹⁵⁹. Указом Синода 1814 г. дозволено праздновать апреля 12-го чудотворной иконе Муромской, прославившей невинность святителя, а его память – в неделю всех святых¹⁶⁰. О нём же вспоминается мая 21 вместе с св. князем Константином Муромским¹⁶¹.

«Не прикасайтеся к помазанным Моим и пророкам Моим не делайте зла» (Пс.104:15). «Слушающий вас (иерархов) Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается» (Лк.10:16). Эти слова Господа сами собой становятся в заключение истории святителя Василия.

Икона Богоматери, именуемая Муромской, принесена в Муром св. князем Константином Муромским, пришедшим туда из Киева в начале XII в. Константин долго старался любовью и убеждением склонить народ к христианству; успеха не было. Друзья старины составили заговор и поклялись убить или выгнать князя. Константин, узнав о том, вышел к злоумышленникам с иконой Богоматери, и они смутились, переменили намерение и сами просили крещения.

В средине XIV века в Муроме был епископом святой Василий. Народ, ложно подозревая его в жизни порочной, хотел его умертвить. Василий просил отсрочить смерть до утра, до третьего часа дня. Всю ночь молился он во храме св. страстотерпцев Бориса и Глеба; совершив литургию, он пошёл в храм Благовещения, и там перед образом Пресвятые Девы Марии, принесённым некогда из Киева благоверным князем Константином, отслужил молебен. Возложив надежду спасения на Небесную Заступницу, Василий взял св. икону, и с ней пошёл из церкви до Оки. Снявши с себя мантию, он распростёр её по воде, стал на неё с образом Богоматери, и сильным ветром понесён был против течения. В девятый час дня, он доплыл уже до места, называемого Старая Рязань.

Князь и народ и весь священный клир вышли со крестами на встречу чудному пловцу. С тех пор упразднилась епископская кафедра в Муроме, учредилась в Рязани новая, где осталась и чудотворная икона Муромская, принесённая святителем, и называется молением св. Василия.

Три года спустя после пришествия своего в Старую Рязань, святитель Василий избрал для жительства своего более защищённое место от монголов – нынешнюю Новую Рязань, где стоял тогда Переяслав Рязанский, и там утвердил в 1358 г. свою кафедру; туда перенёс и икону Муромскую.

Празднество сей иконе установлено в 12 день апреля указом Синода 1810 года по прошению жителей Мурома.