Обитель в городе – открытая борьба с страстьми и похотьми мира пред лицом мира

Понуждаюсь и вам, отцы и братие, сказать посильное слово, да некий плод имею и в вас, как в других. И что скажу вам? Смотря на положение вашей обители пред лицом мира, не знаю, что видеть в устроителях сей обители – особенную ли мудрость или крайнюю недальновидность – и в вас, вступающих в сию обитель,– особенное ли мужество или крайнюю слабость?! Припомните слово одного мудрого старца об искушениях. К кому искушение близко, говорит он, тот подобен стоящему на краю пропасти, и один легкий толчок может низринуть его в бездну. А кто далеко от искушения, тот подобен находящемуся далеко от пропасти. Врагу надобно сначала привлечь его к сей пропасти, чтоб потом столкнуть в нее. Но пока он будет влечь его, брат придет в себя, опомнится и прогонит искусителя.

Устроив обитель так близко к миру, основатели ее поставили иночествующих в положение тех, к коим близко искушение, кои стоят на краю пропасти. Враг во всякое время может столкнуть в нее всякого из вас. Но если так, то, значит, они учредили обитель иночествующих для уничтожения иноков, ибо инок, впадший в искушение и остающийся в нем, уже не инок. И точно, если б нельзя было найти какой благовидной мысли к учреждению обители пред лицом мира, нечем было б и оправдать учредителей ее. Но мне вот что приходит на мысль. Кто заводит, например, училище, хочет, конечно, чтоб учащиеся выучивались в нем как можно скорее. Не подобное ли сему желание заставило дать такое место и обители вашей?! Ведь на деле так бывает, что выучиваются, например, ходить, ходя; выучиваются плавать, плавая; выучиваются читать, читая. Так и иночествованию, или жизни подвижнической, выучиться иначе нельзя, как подвизаясь, вступая в подвиг, борясь со страстьми и похотьми. Страсти и похоти молчат большею частию, когда нет возбудителя их,– а когда есть возбуждение, они восстают и чрез сие тем, кои поставили себе правилом бороться с ними, дают повод к брани, вступая в которую и борясь, они научаются бороться, воинствовать духовно, подвизаться или иночествовать как должно. Вот эта благая мысль, вероятно, и лежала в основании обители вашей. Хотели, чтоб мир, пред глазами вашими находясь, держал вас постоянно в состоянии искушаемых и чрез то давал повод к брани; вводя же в брань со страстьми и похотьми, научал сей брани, скорее делал вас опытными борцами и тем отнимал опасность со стороны близости искушений.

Так ли это было или нет, всяко вам, иночествующим здесь, сие именно надобно иметь в виду. Такому легкому подлежа искушению со стороны мира, не поддавайтесь миру, а побеждайте его и посрамляйте покушения его на вас равнодушием или даже отвращением к его прелестям. Близость искушения призывает и обязывает к мужеству в борьбе и никак не может послужить оправданием тому, кто бы чрез послабление себе поддался увлечению искушений. Как бы ни было сильно искушение, вы обязаны победить его и посрамить. И если падете, сила искушения не послужит вам в оправдание. Характер иночества неизменен, в каком бы положении ни была обитель,– чистота и ради нее борьба и подвиг; и, вступая в обитель, qто надо иметь в мысли, а не послабление. Кто вступает сюда в надежде встречаться чаще с мирскими искушениями, тот на первом шагу уже не инок, а далее – что и говорить? По-мирски хочешь жить – не выходи из мира; а как скоро оставил мир – не ворочайся в него не только делом, но и желанием, и мыслями. Обитель, стоя пред миром, не обязывает мира иночествовать; и мир, стоя пред обителию, не обязывает живущих в ней подчиняться требованиям своим. Там и здесь – все дело свободы.

Уразумейте сие, братия и отцы, и так время вашего жития жительствуйте. Обитель в пустыне есть сокровище, сокрытое на селе. Обитель близ мира есть свет мира. Вы – град, устроенный верху горы, которому нельзя укрыться. Вы – светильник, которому следует находиться на свещнице, да светит всем, в храмине мира сущим.

Поймите хорошо слово сие: град верху горы. Гора – это совокупность всех христианских добродетелей, а град верху ее – это совокупность всех иноческих подвигов. Христианские добродетели должны быть уже вами пройдены, вы должны быть в них уже совершенными, этот труд должен быть закончен в вас. Собственно ваше – подвиги. Христианские добродетели у инока общи со всеми мирянами. Разность у них та, что мирянин ревнует только преуспеть в добродетелях, а инок должен явить себя уже совершенным в них при самом вступлении в обитель. Труд инока обращен на другое – именно на подвиги, коими должен он победить естество свое, чтоб явиться совершеннейшим в духовной жизни. Подвиги сии суть его сокровенная внутренняя жизнь, а общие христианские добродетели должны быть явны всем и видны в нем для всех. Ими-то, собственно, он и светит миру; и миряне, смотря на него, поучаются не подвигам, кои невместимы для них, а христианским добродетелям. Смотря на иночество с сей точки зрения, скажите мне, что есть инок, который во многих добродетелях уступает мирянам? И еще больше – что есть инок, подверженный слабостям, которые и в мирянах не часто встречаются?

Сим вопросом напоминание вам творю, чтоб, уразумевши всю несообразность таких случаев с иночествованием, вы сами себя держали на страже. Вы похожи на окруженного со всех сторон врагами или на гибкое дерево, подверженное со всех сторон сильному действию ветра. Восприимите же все оружия Божия, яко возмощи вам стати и устоять, именно: пост, бдения, церковные служения, чтение, рукоделие, послушание, вопрошение опытных и прочее. К сим телесным деланиям присоедините делание умное – внимание ума и молитву, различение помыслов и непрестанное хождение пред Богом, чтоб, и внутренно и внешно оградясь, непоколебимыми пребыть в начатом деле и успешно тещи к преднамеренному, помня, что Сам Подвигоположник видит труды ваши, и воодушевляясь тем. В сем духе действуя, и в искушениях устоите, и в добродетелях явитесь совершенными. Что и да дарует вам Господь и Спаситель наш, во славу пресвятого имени Его. Аминь.

в Муромском Спасском мужском монастыре»