Письма-поучения

Распорядок дня и молитвословий от утра и до вечера.

[Без даты] [29].

Как проснешься и время вставать, тотчас вставай, не нежась на постели. Вставши, посиди немного, творя крестное знамение и говори: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! – Потом обуйся, оденься, умойся; но все это время в мыслях Бога имей, говоря: Господи, помилуй... или: Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе! Не вертись, не рассеянничай... Затем становись на молитву... Сначала положи три земных поклона, говоря: Боже, милостив буди мне, грешному! Потом читай положенные молитвы... Царю Небесный... Святый Боже (трисвятое)... Отче наш... Воставше от сна... От одра и сна... Напрасно Судия... От сна востав, благодарю Тя, Святая Троице... Помилуй мя, Боже... Верую... Богородице Дево, радуйся... Ангеле хранителю... и конец... положи три поклона земных... приложись к иконе или кресту... и еще – сидя или стоя, проговори 20 молитв Иисусовых. А если охота будет, и более. – Читать молитвы не спешно, вникая в слова, читать умом, а не языком.

Днем часто читай: Отче наш... и Богородице Дево... и все время старайся помнить о Боге. И пред образами можно положить поклон, другой-третий, чтоб никто не видал.

Вечером, отходя ко сну, тако молись. – Пред молитвою сядь и, сотворив крестное знамение, говори молитву Иисусову раз до десяти, пока соберутся мысли. Встань и положи три поклона, говоря: Боже! милостив буди мне грешному. Далее начинательные молитвы – от Царю Небесный и по Отче наш. Потом – молитвы на сон: Помилуй нас, Господи... Господи, помилуй нас... Милосердия двери... Боже вечный... и еще: Помилуй мя, Боже... Верую... Богородице Дево... Ангеле хранителю... Вспомни, что сделал худого, и покайся... а за добро Бога благодари. И конец... Три поклона. Затем приложись к иконам... еще, сидя или стоя, проговори 20 молитв Иисусовых или более... Разденься скромно и ложись... Легши, не блуждай мыслями, а помни о Боге и говори молитву Иисусову, пока заснешь.

Устранение недоумения: если небесные тела населены живыми существами, то как Господь может и для них быть Спасителем?

[Без даты] [30]

С удовольствием готов сказать Вам слово-другое в устранение Ваших недоразумений.

Вы уверены, что все небесные тела населены разумными существами, что эти разумные существа подобно нам, по склонности ко злу (уж почему бы не сказать, как падшие), имеют нужду в средствах ко спасению, что средство это и для них одно: изумительное строительство смерти и воскресения Христа Бога. Из этих мыслей вытекает у Вас неразрешимое недоумение: как мог Господь Иисус Христос быть для них Спасителем? Неужели мог Он в каждом из этих миров воплощаться, страдать и умирать? Неумение решить этот вопрос беспокоит и колеблет веру Вашу в Божественность домостроительства нашего спасения.

Что такие мысли колеблют и беспокоят Вас – это по собственной Вашей вине, а не по свойству мыслей. Эти мысли – цепь мечтаний, не представляющих ничего несомненно верного, а домостроительство спасения есть дело несомненно верное, доказавшее и постоянно доказывающее свою Божественность. Можно ли позволять, чтоб эту твердыню колебали мечтательные предположения?

Хоть Вы издавна содержите мысль о бытии разумных существ на других мирах и хотя она имеет много за себя, – но все же она не выходит из области вероятных предположений. Очень вероятно, что там есть жители, – но все только вероятно. Сказать «есть» не имеете права, пока не удостоверитесь делом, что есть. Правильнее выражаясь об этом, я говорю так: вероятно, есть; а может быть, и нету. Мореплаватель подъезжает к острову: все признаки показывают, что там есть жители, – но всходит на него, и ничего не видит. Да что о мореплавателях! Перенеситесь мыслию к первому времени, когда люди еще не размножились: на каждом почти шагу Вы встретили бы местность с признаками несомненной обитаемости, а между тем, жителей не было нигде. Так и относительно тел небесных много имеется намеков, будто они обитаемы. Что удивительного, если они еще ждут своих обитателей, или их совсем там не будет: кто знает, чего хочет Господь относительно их! Надо бы побывать там, посмотреть и удостовериться делом, – тогда, пожалуй, смело можно говорить, что «есть», а без того нельзя больше сказать, как – «может быть». Но то, что «может быть», нельзя ставить в возражение против того, что фактически, верно «есть».

Защищать истину против придумываемых вероятностей есть то же, что бороться с призраками. Вот почему Вы ни в одной богословской солидной книге не найдете опровержения своему возражению. Богословы не считали разумным делом опровергать мечты. Вот теперь у нас польское восстание¹³⁰. Вы командуете отрядом, подходите к лесу, слышите шум, видите дым кое-где и людей с топорами. По всему видно, что тут мятежники. Однако ж, если бы ни с того, ни с сего Вы начали правильную атаку, – Вас не похвалили бы. Вы могли атаковать мирных жителей, рубящих лес. Вам надо наперед удостовериться, что там мятежники, разведать их число и положение, – и тогда уже действовать против них. Зачем вступать в борьбу, когда нет нападений действительных, а только кажущиеся?

Так и здесь: доведите до очевидности, что есть жители на телах небесных, тогда и начнем опровергать все возникающие из того возражения против святой веры нашей.

Так как существование жителей на планетах есть только вероятность, а область вероятности неизмерима, то относительно их открывается охотникам мечтать широкий простор. Вот и Вы сами, может быть не замечая того, пустились в мечты, лишь только дали силу предположению. Предположив, что есть разумные твари на других мирах, Вы начинаете рисовать их быт, не имея к тому никаких данных. Вам следовало остановиться на предположении о существовании, на которое есть намеки, и сказать, что далее идти нельзя по недостатку данных; а Вы пошли далее. Дух пытливый покою вам не давал и увлек вас. Но пусть и так: беды еще нет большой – помечтать, но поддаваться влиянию мечты – опасно. Следовало бы, по крайней мере, правильно вести свои мечты. Сказали бы себе, примером, так: существование разумных тварей на планетах очень вероятно, но что бы такое они были и каково им там?.. Решая это, Вам следовало придумывать разные предположения, не останавливаясь ни на одном, а считая вероятным и то, и другое, и третье, потому что нет никакого основания останавливаться на одном каком-либо. А Вы взяли одно предположение, заимствовав его от нас, да и стали на нем. У нас было падение – ну и там; мы склонны ко греху – ну и те; у нас нужно домостроительство спасения – нужно и там; у нас Единородный Сын Божий благоволил воплотиться – и там уместен только этот способ спасения.

А Вам следовало бы идти в своих предположениях так: положим, что есть разумные жители на других мирах: что ж они – соблюли ли заповеди, пребыли ли покорными воле Божией или преступили заповеди и оказались непокорными? Вы не можете сказать ни того, ни другого; а я думаю, что или согрешили, или не согрешили, ибо и наших прародителей грех не был необходимостью, а зависел от их свободы. Они пали, но могли и не пасть. Так и жители других планет: могли сохранить заповедь, могли и не сохранить. Если они сохранили, то все дальнейшие мечты о способах их спасения прекращаются сами собою: они пребывают в первобытном общении с Богом и святыми ангелами и блаженствуют, находясь в том состоянии, какого чаем и мы по воскресении. Но Вы признали их падение несомненным, и пошли далее по этой дороге. Хорошо, положим, что и там было падение; но, не зная меры их греха, можем ли мы сказать что-нибудь и о способах восстановления их и спасения? Может быть, их грех так мал, что обошелся легкою мерою исправления; а может быть, так велик, что исключает всякую возможность поправить дело. Пример мы видим на нечистых духах. Все такие случаи надлежало иметь вам в виду и все-таки не останавливаться ни на одном, так как они все лишь вероятны.

Наконец, способ восстановления у вас один: воплощение Бога, Его крестная смерть и воскресение. Мы веруем, что и у нас домостроительство спасения было свободным делом Божественной благости, а не делом какой-либо вынужденной необходимости. Чрезвычайный образ восстановления у нас приспособлен к обстоятельствам нашим: но все же мы не можем сказать, чтоб он был актом необходимым. У Бога бездна премудрости. Церковь поет: Пришел еси от Девы ни ходатай, ни ангел, но Сам, Господи, воплощься. Стало быть возможно было и ходатаю, и ангелу быть спасителем. У нас угодно было Самому Господу прийти воплотиться; а там, может быть, совершил дело спасения ходатай, или ангел, или еще кто. Если Вы потрудитесь пройти всю эту цепь мечтаний, то, конечно, не придете к вопросу: как же и там возможно спасение чрез Господа Иисуса Христа? Ужели и там Он воплощался? Если трудно решить этот вопрос, то признайте там уместность другого способа восстановления падших; ведь нет никакой необходимости стоять на одном. В нашей воле остановиться мысленно на том или другом предположении. Но и при этом держитесь той мысли, что все эти предположения, мечты, в которых нет ничего несомненно верного. Следовательно, и возражение, идущее от таких мыслей против святой веры, основанной на действительных фактах, состояться никак не может. Дойдите прежде сами и затем доведите нас до верного познания о бытии и состоянии жителей других миров, тогда мы займемся с вами и решением вопроса о их спасении; тогда, если вы построите возражение против нас, – оно будет возражение дельное, стоящее опровержения; а до тех пор – что себя беспокоить?

Вы приняли и остановились на одном течении мыслей; а их возможно множество. Допустив населенность разумными существами других миров, Вы полагаете, что они там тоже сотворены; а может быть, не сотворены, но переводятся туда именно с Земли? Земля определена быть рассадником жизни для всех планет. Как на Земле первоначально из одного места расселились люди по обитаемым странам Земли, так с Земли наполняются жителями все тела небесные. В дому Отца Моего, сказал Господь, обители многи суть (Ин.14:2). Почему не признать этими обителями небесные тела? Почему не допустить, что люди, по смерти, живут на той или другой планете, на том или на другом солнце, и, по Страшном суде, водворятся там вечно со своими телами? Скажете: отчего же такая честь маленькой Земле? Для Бога в тварях нет ничего ни большого, ни маленького. Он всех тварей Своих любит и о всех их равно печется. Если Он положил, чтобы на одной какой-либо планете был рассадник жителей, то для Него все равно какую бы ни избрать для этого. И какое тело Вы ни возьмите, все останется вопрос: почему оно избрано? Ибо всякое из них, в сравнении с целым мирозданием, будет ничто. Против такого предположения, как предположения, сказать нечего.

Далее, предположив бытие жителей на других мирах, ничто не мешает предположить, что они пребыли в воле Божией, сохранили себя в святости и чистоте, не нарушали заповеди Божией и не взбунтовались против Бога, как это случилось на нашей планете. Взбунтовалась одна Земля, а прочие миры остались совершенно спокойны. Но Бог, Которому дорога всякая тварь, не бросил нас, а устроил способ нашего восстановления, который приемля благоговейною верою, мы спасаемся. В притче пастырь оставляет 99 овец и идет искать одну... Но нельзя допускать и ту мысль, что когда о Земле такое попечение, то другие миры забыты, и что, после сделанного у нас, там и делать ничего для них не остается. Цель творения есть слава Божия, или явление беспредельных совершенств Божества. У нас они явлены наипаче в домостроительстве спасения, а на других мирах они являются другими способами. Если предположить там другой образ бытия разумных тварей и облаженствование их, то уж прямее предположить устояние их в своем чине, светлое состояние блаженных.

Но пусть и пали. Нет основания думать, чтобы им неизбежно нужно было воплощение, чтоб оно совершилось на каждой планете. Сила воплощения и искупительная жертва спасают нас чрез усвоение их верою. Почему не предположить, что искупительная жертва, совершенная на Земле, подействовала благотворно и на другие миры? Почему не предположить, что и тамошние разумные твари приняли ее верою, и таким образом спасаются? В способах сообщения и произведения веры у Господа не может быть недостатка: есть даже ангелы, в служение посылаемые за хотящих наследовать спасение. Все планеты состоят между собою в связи и взаимовлиянии, для нас неведомом. Чтобы какая-нибудь из них была исключена из этого союза, этого предположить нельзя. Если физически существует такой союз – то почему же не предположить нравственного? Если в физическом отношении одно тело влияет на все прочие, с какими оно состоит в связи, то отчего же не допустить того же и в отношении нравственном?

Вот все, что пришло мне в голову сказать Вам в успокоение Ваше; и однако ж, не забывайте, что все это лишь предположительные мысли, без которых не только можно, но и должно обходиться. Видим убо ныне якоже зерцалом в гадании; а узрим лицем к лицу тогда! (ср.: 1Кор.13:12).

Высших себе не ищи, говорит Премудрый; а яже ти побеленная, сия разумевай: несть бо ти потреба тайных. Многи бо прельсти мнение их, и мнение лукавно погуби мысль их. (Сир.3:21, 22, 24).

Е. Ф.

Мнение относительно спиритизма: какая сила действует при верчении столов, какому богу молятся вызываемые духи, можно ли общаться со спиритами?

[Без даты] [31]

Вы желаете знать мое мнение касательно спиритизма. Иным приходило и доселе приходит на мысль, что это шарлатанство. Но стоит однажды посмотреть на то, что бывает при верчении столов, чтоб отказаться от этой мысли. Другим думается, что это есть действие какой-нибудь психической или физической силы медиумов. Но образ действования медиумов прямо стоит против этого. Осталось допустить присутствие разумной силы: кто же она? Или души умерших, или бесы. Первое немыслимо по существу дела, и имеет против себя факты, необъяснимые этим способом. Стало быть, тут бесы. Чтобы прикрыться, они берут имена умерших. Против кого действуют они? Против Христа Спасителя. Веру в Господа хотят извратить и совсем уничтожить. К тому и идет. Если не поостережемся, бесы всех заберут и всюду распространится бесопоследование. Но как же – ведь они Богу молятся? – Молятся, да какому? Божества Господа Иисуса Христа не исповедуют; а Спаситель сказал, что никто не может прийти к Отцу, как только чрез Него; следовательно, что ж у них за молитва? У них, должно быть, есть свой бог. Кто же он? Князь нечистых духов, сатана. Бесы натолковали спиритам, будто Бог явился среди духов и сказал: «Ну, духи, пришло время; ступайте теперь на землю и просвещайте людей». Разве может исходить такой приказ от Бога истинного, в Троице покланяемого и устроившего нам спасение в Боге-Сыне, воплотившемся, пострадавшем, воскресшем, вознесшемся на небо и путь туда проложившем для всех верующих в Него? Духи-просветители учат противно учению Христову и, следовательно, идут против истинного Бога; стало быть, и бог их есть противник истинного Бога, есть сам сатана. Что значат слова: «пришло время»? А то, что христиане стали слабы и шатки в вере и в жизни, и что ими можно всячески поворачивать. Когда Спаситель Христос был на земле, Он гнал бесов, гнали их и святые апостолы силою Духа Святаго. По мере распространения христианства, сила Божия всюду чрез христиан теснила силы бесовские. Пока христианство было в силе, им не было ходу; они действовали урывками, подготовляя себе путь к тому, что мы видим теперь в спиритах, и что обещают они себе после сего. Когда вера на Западе, и особенно в Америке, расшаталась, вечные интересы отодвинулись на задний план и люди стали жить только для земли, тогда открылся простор действованию бесов. Помани только чем-нибудь, и все бросятся. Так оно и было. Сначала заманули постукиваниями, потом перешли к столам, далее к тарелкам с карандашами. Наконец явились медиумы пишущие, а недавно стали слышаться и ответы в воздухе. Точь-в-точь как в древних языческих прорицалищах! Сколько народа заманили уж они к себе всеми этими проделками! Теперь их уж не выживешь. Сколько ни толкуй спиритам, что они с бесовскими силами водятся, – не поверят. Лесть велика. Однако как же быть? Надо возвратить христианству его силу, тогда бесовство – спиритизм исчезнет само собою. А без этого сколько ни пишите книг в опровержение – толку никакого не будет. Если это средство представляется Вам несовременным, то откажитесь от мысли одолеть спиритизм. Ему предлежит возобладание всем родом человеческим. Теперь идет лишь подготовка, а там явится антихрист и начнет доканчивать устроение своего царства из спиритизма. Спаситель же когда придет, то едва ли обрящет веру на земле.

Вы спрашиваете: «Безопасно ли водиться с спиритами и спиритизмом»? Если б они занимались только мелочами, гаданиями, то, может быть, и безопасно было бы заниматься ими и с ними; но поскольку они, при этих гаданиях, предлагают и целую систему своего учения, то без опаски нельзя вступать с ними в общение, ибо в учении – жизнь и смерть. Коль скоро оно сообразно с духом веры, то живит; а коль скоро противно ему, то мертвит. Учение же спиритизма противно святой вере Христовой, и во многих своих пунктах проклято на Вселенских Соборах. Спириты не исповедуют Божества Иисуса Христа, а говорят, что и Он есть высший, воплотившийся дух: это Ариево богохульное мудрование, проклятое на Первом Вселенском Соборе. Спириты не признают вечности мучений и совсем отвергают даже существование ада: это мудрование оригенистов, проклятое на Пятом Вселенском Соборе. На этом же Соборе проклято и другое мудрование оригенистов о предсуществовании душ, составляющее основу спиритизма. Равно все определения судные, изреченные на гадателей и на общающихся с бесами, падают на спиритов. После этого, сами судите, – безопасно ли общаться с ними? Хоть нового анафематствования на спиритов и не произнесено, но оно лежит на них, пребывая в Церкви с древних времен. Спириты и последователи их самым действием своим подходят под эту анафему и стоят под нею.

Епископ Феофан.

Возможна ли умная молитва для мирян? К невозможному Бог не обязывает. Как можно мирянину непрестанно молиться? О двух родах уединения.

[Без даты] [32]

В статье, помещенной в 33-м выпуске «Домашней беседы», встретились некоторые мысли, породившие в Вас недоумение. Считаю долгом разъяснить их и Вам, и читателям вашим.

Вы говорите, будто умная молитва едва ли возможна для мирян: «Куда уж нам до умной молитвы!» – пишете Вы. Но если нет у Вас умной молитвы, то и никакой нет: ибо только умная молитва и есть настоящая молитва, угодная и приятная Богу. Она должна составлять душу домашней и церковной молитвы, так что, коль скоро ее нет в них, то молитвословия имеют только имя молитвы, но не суть молитва. Что такое молитва? Ума и сердца к Богу возношение на славословие, благодарение и испрошение нужных благ. Стало быть, существо молитвы есть умное восхождение к Богу в сердце. Станет ум в сознании пред лицем Бога и, исполнившись благоговейного страха, начнет изливать пред Ним сердце свое, – вот и умная молитва! Внешнее молитвословие, домашнее или церковное, дает ей только слово, или форму; душу же, или существо, молитвы носит всякий сам в себе, в своем уме и сердце. Весь церковный чин наш, все молитвы, сложенные для домашнего употребления, преисполнены умным обращением к Богу. Совершающий их не должен останавливаться на одной внешней их форме, а сквозь нее проходить внутрь, и по тому, что сокрыто в них, настраивать и свое внутреннее. Без умной молитвы никому нельзя быть. В ней можно положить только такую разность: есть умная молитва, при словесной, или внешней, – домашней ли то или церковной; и есть умная молитва, сама по себе, без всякой внешней формы слова или положения телесного. И последняя тоже обязательна для мирских людей. Спаситель заповедал: вниди в клеть твою и помолися втайне. Клеть эта, как говорит св. Димитрий Ростовский и как показывает существо дела, есть сердце. Кому заповедал апостол непрестанно молиться? Всем христианам. Стало быть, и мирянам. А непрестанно молиться иначе нельзя, как умною молитвою, в сердце. О каком это потаенном в сердце человеке говорит другой апостол? О духе нашем, предстоящем Богу, приемлющем от Него силу и совершающем все пред лицем Его, еже есть пред Ним многоценно. Следовательно, умное предстояние Богу обязательно; а если обязательно, то никто не имеет права говорить, что едва ли возможно. К невозможному Бог не обязывает. Трудно – это так, но чтобы невозможно, это несправедливо. Но ведь трудно вообще все доброе, а тем паче молитва, источник всего доброго для нас и верная подпора. Спросит кто-либо: как же это сделать? Очень просто: возымейте страх Божий. Страх Божий как чувство, привлечет внимание и сознание к сердцу, а как страх, заставит внимание и сознание стоять в сердце пред Богом. Вот и умное предстояние Богу, и молитве! Пока в сердце есть страх Божий, дотоле умное предстояние пред Богом не отойдет от сердца. Таким образом, вот одно, вседейственное средство для умной молитвы! – Но как же, скажете, – дела развлекают! – Не будут развлекать, возымей только страх Божий. Умному предстоянию пред Богом мешают не дела, а пустоделие и худоделие. Отстрани худое и пустое, оставь одно обязательное, да не по светской, а по евангельской обязательности, и увидишь, что исполнение обязанностей не только не отклоняет, а привлекает ум и сердце к Богу. То и другое одного рода и требует одного строя душевного. Что ни стал бы ты делать из этого круга, всегда обратишься к Богу, чтобы помощи испросить и дело свое посвятить славе Божией. Вставши утром, установись покрепче перед Богом в сердце, в утренней своей молитве, и потом исходи на дело свое, Богом тебе порученное, не отрывая от Него чувства и сознания. И будет то, что во втором пункте написано: «Пребывая в Боге умом и сердцем, силами души и тела исполняй лежащие на тебе обязанности». Неправо понимают умную молитву те, которые думают, что существо ее состоит в том, чтобы сидеть где-нибудь скрытно и таким образом созерцать Бога. Существо ее выразил пророк Давид: предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся. Стало быть, скрытность не составляет существа умного предстояния пред Богом и множество дел не препятствует этому.

Вы пишете, что уединение для мирян едва ли возможно. Есть два рода уединения: одно всецелое, всегдашнее, когда кто уходит в пустынь и живет один; другое – частное, бывающее по временам. Первое, действительно, не дело мирян; а второе и возможно для них, и даже есть у них. У всякого случается сколько-нибудь времени, когда он бывает один, хотя бы даже и не заботился намеренно о том, чтобы устроять для себя часы уединения. Вот этот-то час или часы и обрати в пользу духовного своего созидания. Вместо пустых мечтаний, войди в себя и проверь дела свои – хорошо ли они поделаны и могут ли быть угодны Богу, если ты предзришь Его пред собою. Такие часы можно на всякий день выделить для себя всякому самому многодельному человеку, коль скоро есть у него забота о спасении души. Если не уделяют, то именно потому, что заботы этой нет, или не настолько она сильна, чтобы превышала все другие заботы. Но ведь для того, кто не заботится, и не пишутся средства устроять спасительный образ жизни. Таким образом, на всякий день надо иметь уединенные часы; а когда придется говеть, то на все время говения должно прекратить дела, чтобы говение могло быть вполне душеспасительно. Это и имелось в виду, в отношении к мирянам, при указании на уединение, как на средство к богоугодной, ведущей к спасению жизни. Но и еще одно надлежит поддержать в мысли, что есть, кроме внешнего, внутреннее уединение. Вне – шум и смятение, а человек в сердце один с самим собою. Когда у кого болит сердце о чем-либо, то будь он в самом веселом и многоречивом обществе, ничего не слышит и не видит. Там, у сердца своего, сидит он с своею болезнию. Это всякий знает по собственному опыту. Если же так бывает в житейских делах, то отчего же не быть подобному и в порядке духовном? Есть и тут болезни, и они еще сильнее и глубже всех житейских. Когда западает на сердце болезнование в этом порядке жизни, то что будет в силах извлечь тогда сознание человека из его уединенного пребывания в сердце своем? Вот уединение другого рода, бывающее и у мирян, коль скоро посетит их забота о спасении души своей! Страх Божий проникает тогда душу и удостоверяет ее приискренне, что хотя бы она весь мир приобрела, – ничем не в состоянии будет откупиться, когда придется расплачиваться за порядки пройденной жизни. Это приискреннее убеждение проникает всю душу и производит в ней такую болезненную заботу о едином на потребу, что и смотреть уж ей ни на что не хочется. Все она одно с этим своим единым, хоть по наружности и совне много бывает занятий. Вот такое уединение возможно и мирянам!

Вы говорите, что иметь духовного отца, с которым можно было бы всякий раз советоваться о всех случаях внешней и внутренней жизни своей, неудобоисполнимо для мирских людей. Правда, все реже становятся лица, к которым можно было бы с полною благонадежностию обращаться за советами о жизни духовной: как-то все ограничиваются исправностию поведения и частным исполнением долга, а на то, что происходит при этом в сердце, не считают нужным обращать внимание. Внешняя жизнь берет перевес над внутреннею. Но нельзя сказать, чтоб уж совсем оскуде преподобный. Ревнители о внутренней жизни во все времена были редки между духовными, в мире живущими: но всегда были, и теперь есть, и вперед будут. У тех же, кои начинают болезновать о спасении, появляется чутье, по которому они доискиваются благопотребного отца духовного. К этому надо прибавить, что на первый раз есть у нас руководство в порядке церковном, которое может указать всякий отец духовный, и указывает. Так уж Бог устроил, что никто не останется без должного руководства. Дальнейшее руководство может дополниться чтением св. Отцев, собеседованием с единомысленными, а то и собственным опытом. Из всего этого и составляется то руководство, без которого никак нельзя обойтись в духовной жизни. И малость может возмутить душу. Смутится Бога боящаяся душа и, молясь Богу о вразумлении, спешит к духовному отцу, – и бывает, что откуда не чается, получается самое успокоительное истолкование дела. Жизнь духовная есть Божия жизнь; Бог блюдет ее. Конечно, нельзя бросаться без осмотрительности на всякого, надобно иметь и собственное рассуждение: но если оно колеблется, то некуда более идти, как к отцу духовному. И во внешней жизни есть такие запутанные соплетения, что трудно сообразить, как поступить законно в известном случае; тем естественнее быть им в жизни внутренней. Иди к духовному отцу, одному, другому, третьему, – нападешь на такого, который успокоит тебя. Иной, если не успел дойти до чего собственным опытом, то наука скажет дело.

Епископ Феофан.

Верный не должен колебаться, слыша речи лжесловесников. Смущение означает, что на их стороне не правда, а злая ложь. Простое исповедание истины победоноснее, нежели все доводы.

[Без даты] [33]

Вы пишете, что имели неприятный случай встретиться с такими лицами, которые своими речами, полными неверия, возмутили тишину веры Вашей, расстроили дух Ваш, охладили сердце и отбили от молитвы. Два дня Вы не совершали обычных своих благочестивых занятий и находитесь в каком-то томительном омрачении.

Очень прискорбно! – Не то, что Вы имели такую встречу: ибо живя в мире, как избежать столкновений с людьми мира; но то, что Вы допустили себе расстроиться нелепыми речами людей, не стоющих доверия, и даже бросить все начатое и продолжаемое с таким усердием. Чуждуся, яко тако скоро прелагается от звавшаго вы благодатию Христовою во ино благовествование: еже несть ино (не другое благовестие – а пагубное зловестие), точию нецыи суть смущающий вы, и хотящий превратити благовестие Христово (Гал.1:6–7). Тому, кто никогда не слыхал слова истины, не дивно прийти в смущение и запутаться в сетях, расставленных неверием; но Вам, познавшим истину и вкусившим добраго Божия глагола (Евр.6:5), – не только сомнение, но и это раздумье неизвинительно. – Или не весте, коего духа есте? – или снова нужно излагать Вам начала Христова слова (Евр.6:1)? Не знаю, какие именно речи слышали Вы. – Остановлюсь на Вас одних – и в самых обстоятельствах, омрачивших светлый лик истины в сердце Вашем, постараюсь указать Вам свидетельство истины.

Вы приняли истину, стоите в ней, идете путем ее. Но вот явились лжесловесники и расстроили дух Ваш. Течасте добре: кто вам возбрани (Гал.5:7). Обратили ль Вы внимание на лиц, говоривших с Вами? Стоют ли они того, чтоб их слушать, ради их колебаться и смущаться и из-за них изменять испытанной уже истине? Из некоторых черт, помеченных у Вас, заключаю, что они непостоянны в мыслях, вольны в речах и движениях, неустроены в поведении и поступках, не знают чести лица ближнего, – сомнительно даже, есть ли у них что священное; посудите же сами, могут ли такие лица быть провозвестниками чистой истины?! – Яже свыше премудрость, первее убо чиста есть, потом же мирна, кротка, благопокорлива, исполнь милости и плодов благих, несумненна и нелицемерна... Аще же зависть горьку имать кто, и рвение в сердце, да не хвалится и не лжет на истину. Несть сия премудрость свыше сходящая, но земная, душевная, бесовская (Иак.3:15). В злохудожну душу не входит премудрость: можно ли ожидать, чтоб тот, кто не устроен в жизни вследствие каких-то начал своих, мог знать и возвещать истину? От плодов их познаете их – этих лжеучителей, – говорит Господь... С другой стороны – знают ли они сами, что говорят? Отличающая их ветренность и непостоянство сильное наводит подозрение, что вольные речи их нахватаны ими там и здесь – безотчетно, без внимания и размышления. Их выходки более дерзость своеволия, нежели плод убеждения. Ваш один вопрос привел в замешательство словоохотника; и всякий вопрос: почему так? – есть для них бич. Если они говорят так, то говорят не потому, что имеют на то основание, а потому, что хотят так говорить. Истина стесняет их. Ища простора движениям сердца, они силятся разорвать узы истины. Как этого нельзя сделать разумно, то они покушаются достигнуть своей цели необузданным пустословием. Так – Вы видели пред собою людей – без правил и убеждений! Неужели же можно решиться идти в след их? И если нет, зачем колебание? Блюдитеся убо, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию... по стихиям мира, а не по Христе. Но якоже убо приясте Христа Иисуса Господа, такожде в Нем ходите... извествовани верою (Кол.2:8, 6, 7).

Сравните то состояние, в каком Вы обычно пребываете, предаваясь сердечно всем внушениям веры, – и то, в какое поставили Вас эти неверы: и плод речей в Вас самих еще громче обличит их лживость. Этот мрак – это смятение, эта туга сердца, которые они оставили Вам, не свидетельствуют ли, что в их речах сокрыт яд лжи. Истина, для которой живем, которую любим и к которой стремимся, сродни духу нашему. Будучи принята им, она услаждает его, умиротворяет и питает: а то, что Вы слышали, терзает и мутит душу; может ли же быть истина в этом роде мыслей?! Отца лжи Господь назвал человекоубийцею. Не дает ли это нам руководство – все, убивающее душу, относить к нему, как к источнику? Да! мысли, омрачающие ум, суть сатанинские мысли, и речи, хульные, отнимающие покой души, суть внушаемые духом злобы. Они то же, что вредная роса, губящая нежный цвет, и заразительный воздух, повергающий в обморок. Сами Вы не ощущали ль в ту пору, что на Вас как бы пахнул тлетворный дух из бездны – этот человекоубийственный дух прелести и лжи? Вы смутились, потеряли присутствие духа и стали думать уж, не на их ли стороне правда? Напротив, это-то и значит, что на их стороне злая ложь... которой так сильно отвращается вкусивший истины дух, что не может быть равнодушным при появлении ее. С другой стороны, ложь не имеет опоры ни в нас, ни вне нас: оттого смятение и нестроение суть всегдашний удел ее. Истина тверда, как тверды основы бытия. Глубокий непоколебимый мир осеняет всюду ее и всех идущих путем ее.

Рисунок 6. Журнал «Душеполезный собеседник» 1907 г.

Плод правды в мире сеется творящим мир (Иак.3:18). Но посмотрите, как мятутся Ваши собеседники и все подобные им! И какое смятение распространяют они вокруг себя, смущая всех благонастроенных, которым как-нибудь приходится послушать речей их! И припомните при этом мудрое правило св. подвижников: помысл, приводящий в смятение мирное сердце, есть от лукавого... и следовать ему не должно. Приложите это к себе, и согласитесь: речи, возмутившие Ваш дух, суть от лукавого. Не слушайте их!

Не думаю, чтоб то, что Вы слышали, оставило глубокий в Вас след. Вы, верно, уже пришли в обычное благое настроение. Но, кажется, пора уже Вам привыкнуть – сохранять внутренний покой при подобных встречах. Они не редкость для Вас – и беседовать нам с Вами об этом приходилось уже не раз. Но, как у Вас все та же немощь, то и еще повторяю Вам кратко, что должно делать, чтоб не терять мира душевного в подобных обстоятельствах, чтоб эти беседы злые не растлевали Ваших обычаев благих. Итак, если еще повторится с Вами такой случай, то поспешите сами стать в крепкую позицию, то есть поспешите возгреть всю силу убеждения, что мы стоим в истине; что все, исповедуемое нами от мала до велика, есть непреложно верно, и все скреплено печатью воли Божией. Мы веруем, потому что так веровать Бог повелел, а когда Бог говорит, тварь должна внимать в безмолвном повиновении. Беспрекословно приемлется царский указ: не Богу ли паче повинется душа наша? – Сию веру глубже возгрейте тогда в сердце Вашем, и она сама отреет все противное ей; тогда пусть бьют в уши ветры злых речей, они не возмутят огражденного верою сердца... Приходят к вам и говорят: истинно ли то, верно ли другое? – Как будто мы первые должны открывать истину? – Как будто ее нет на земле? будто она не явила себя победоносною, и не было лиц, шедших путем ее? – Читаете жития святых, видите их нетленные мощи, слышите о помощи и заступлении их. Значит, идя тем путем, каким шли, они достигли того, чего искали. Но не тот же ли это путь, на котором стоим и мы? – Наше исповедание то же, наши правила те же, наши дела благочестия те же, какие были у них, – вообще все, что содержим мы, было содержимо и ими. – И вот нам облако свидетелей, что мы стоим в истине, что путь, которого держимся, верен, и надежды наши не обманчивы. – Не первые мы вступаем на него. – Он уже пройден многими и привел к цели. Нам остается только идти им неуклонно со всем постоянством и терпением. Можно сказать всякому: только вступи на него – и тотчас удостоверишься, что он верен. Что до Вас – Вы сами в себе имеете уже свидетельство о том. Этот покой духа, это мирное устроение сердца, эта теплота молитвы, это внезапное вразумление и озарение ума, какие Вы испытываете по временам, – не сильны ли уверить Вас, что Вы не вне пути Божия. Зачем же колебаться? Неужели ж оставить верное и обратиться к неверному? Или – что я говорю, – к неверному? тоже к верному – только на пагубу: ибо само дело показало уже, что путь противников наших зрит во дно адово. Вот перед Вами огнь и вода: труден ли выбор?! Так, всякий раз при подобной встрече, становитесь на стороне веры и сильнее возгревайте ее в сердце. Она защитит вас от смущения, и лик ее не омрачится в уме вашем никакою тенью недоумения или колебания.

Вы хотели бы говорить, хотели бы защитить истину и явить ее победоносною. – Хорошо и это, если достанет сил, только в кротости и смирении. – Не смущайтесь, однако ж, и тем, что не можете победить и посрамить восстающих на истину. Делайте лучше так: когда кто расширяет уста свои против святых внушений веры нашей, Вы со всею простотою и со всею силою теплого убеждения выскажете ему, как Вы исповедуете, как исповедуется и исповедовалась терпящая нападение истина всеми христианами во все времена, – и довольно. Не распространяйтесь в доводах и не напрягайтесь опровергать лжеумствований. – Ваше простое исповедание будет успокоительнее для Вас и может оказаться более победоносным над глумящимися, нежели все доводы: ибо истина светла сама в себе и имеет защитника себе в духе тех самых, которые восстают на нее: одним явлением своим в сознании их она развеет все паутинные сплетения мудрований. На Первом Никейском Соборе один философ упорно боролся в споре, пока обращались к нему с доводами. Но, когда один святой пастырь – просто, без всяких умствований – раскрыл ему наше исповедание, как содержал его в сердце своем, тогда философ сознал себя побежденным. Во время проповедания Евангелия апостолами, иудеи соблазнялись, эллины мудровали и, вероятно, те и другие гласно выражали свои соблазны и мудрования. Что же апостолы? – продолжая со всею простотою проповедывать спасительное учение, не изыскивая препретельных (спорных. – Ред.) человеческой премудрости словес... Мы же проповедуем Христа распята... точию Иисуса Христа, и сего распята (1Кор.2:2). И, однако ж, апостольская проповедь оттого нисколько не теряла, Евангелие быстро распространялось, всюду привлекая всех любящих истину. Потому-то, святой апостол Павел к святому Тимофею апостолу писал: «Не словопрись... скверных тщегласий отметайся... ненаказанных состязаний отрицайся. Они не создают, а разоряют слышащих, рождая свары (2Тим.2:14, 16, 23). Пусть спорит, кто спорлив: мы же такого обычая не имеем. Свидетельствуем только небоязненно пред всеми: верно слово... столько верно, что если б ангел с неба пришел к нам с иным благовестием, мы отвергли б его и поразили приговором непокорных истине» (Гал.1:8).

Найдутся люди, которые дадут сильный всем нападениям отпор и отчетливый ответ всякому вопрошающему; но для нас, простых исповедников веры, довольно одного исповедания. Итак, оставьте другим поле брани; сами же вместо напряжения к словопрению, низойдите в ту пору Вашим вниманием в сердце, и пребывайте там с сладчайшим именем Господа, исповедуя Ему свою скорбь от слышания хульных речей и моля Его защитить свою истину в сердце нашем, не допуская в нем сомнений и колебаний, и вместе отразить нападения на веру вне нас, воздвигнув поборников ее, когда и как это Ему угодно. Когда укроетесь Вы таким образом в сердце, слышимые хульные речи пронесутся как в пустом пространстве через слух Ваш, не касаясь Вашего сознания и не производя никакой тревоги и смущения. Великая наша беда в том, что мы большею частью живем в голове. Там наши помыслы кружатся, как прах, а мысли, возбуждаемые речами и предметами видимыми, входя в круг наших мыслей, еще более возмущают и усиливают кружение их. Оттого мы ходим, как в тумане. – Нападения на веру, застав нас в этом неустройстве, сильно поражают, как не имеющих опоры, и нередко повергают в колебание, недоумение и сомнения. – Хульные речи здесь ударяют нас прямо в лицо, а когда, оставя голову, мы сойдем в сердце и укроемся в нем, тогда эти нападения будут ударять совсем в другую область, как бы не касаясь нас. Они будут походить на трещание флюгера над домом, которого звуки не доходят до спокойно сидящего внутри домовладыки.

Не смущайтесь и не горюйте, что путь нечестивых спеется. Мир во зле лежит, лежит – и будет лежать. Но и свет истины и добра не ослабленно светится в сей тьме лжи и зла, и просвещает всякого человека, грядущего к нему. Со времени падения в мире действуют два духа... Божественный дух истины, и преисподний дух лжи, и люди, судя по духу, которому следуют, суть или чада Божии, или сыны противления. Весь мир делится на две половины, не разделимые пространством, а смешанные между собою... так что только всевидящее око Божье зрит сущие Своя. Рождаясь, мы вступаем в сию среду – в эту борьбу света и тьмы, – и, приходя в сознание, находим себя окруженными лицами противоположного духа... Милосердный Господь благоволил призвать нас из тьмы в чудный Свой свет. Но и князь тьмы не сложил своих орудий и гонит вслед каждого из нас, ища кого поглотити... Дивно ли, что нападение приразилось и к нам? – Но из того, что приразилось, следует ли, что уже и беда нам, нашему спасению и самой вере? – Нет. Болий есть Иже в нас, нежели иже в мире. Аще же Бог по нас, кто на ны? Господь – Владыка истины – не бросил ее на произвол. Он всюду есть, все видит и всегда готов с победною силою Своею на защиту ее. Он не даст ей быть побежденною вконец. Из того, что один и два изрыгают хулы и что один и два не могут заградить им уста, – следует ли, что она слаба? Нет, она стоит и века будет стоять, несмотря на эти, смирительные для нас неудачи ее в нас. Господу угодно держать ее в мире в таком смиренном и уничиженном виде, как Сам Он смиренно и уничиженно жил на земле. Будет время, когда Господь оправдится в словесех Своих и победит... Это – внегда судити Ему (Пс.50:6). До того же времени, видится, будто на нашей стороне только немощное, худородное, немудрое (1Кор.1:27–28). Сама истина закрывается, будто облаком. – В этом тайна Божья! – Но, я не могу, говорите Вы, равнодушно слушать этих хульных речей. Мне досадно, зачем это так. Зачем страждет истина и есть люди, восстающие на нее? – Похвальная ревность; равнодушным быть нельзя. – Это обличало бы нашу холодность; но можно сохранить более спокойствия духа и явить себя безробостным исповедником истины. – Распеншийся Господь благоволил, чтоб и истина Его была распинаема в мире. И вот она распинается в нас. Помяните Лота. День и ночь душа его была мучима беззаконными делами содомлян. Так и исповедники истины Христовой – ныне, как и всегда, – немалые терпят мучения в сердце, живя среди хулителей нашего исповедания. Эти духовные страдания за истину не останутся втуне. Всевидящий зрит их и благословляет свыше. Мужайтеся убо...

Еще св. Иоанн Богослов видел, что многие лжепророцы изыдоша в мир. И ныне какое полчище испущено их в мир отцом лжи! Тем обязательнее для нас внимание ходящим речам. – Внимайте же! – Не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть (1Ин.4:1). Имамы известнейшее пророческое слово... ему же внимающе, яко светилу, сияющему в темном месте, – добре творите (2Пет.1:19).

Участь каждого Бог устрояет, надобно только все делать по заповедям: пришел бедный – помоги, обидел кто – прости, похвалил – не гордись, пришло время молитвы – молись... Надо выбросить из головы планы о многополезной общечеловеческой деятельности, ценность дел определяется не широтою, а внутренним расположением.

[Без даты] [34]

Спрашиваете: надо же что-нибудь делать? Конечно, надобно.

И делайте, что попадется под руки в Вашем кругу и в Вашей обстановке, – и верьте, что это есть и будет Ваше настоящее дело, больше которого от Вас и не требуется. Большое заблуждение в том, когда думают, будто для того, чтобы сделать и свой вклад в недра человечества – надо предпринимать большие и громкие дела. Совсем нет. Надобно только делать все по заповедям Господним. Что же именно? Ничего особенного, как только то, что всякому представляется по обстоятельствам его жизни, чего требуют частные случаи, с каждым из нас встречающиеся. Это вот как. Участь каждого Бог устрояет и все течение жизни каждого – тоже дело Его всеблагого промышления, следовательно, и каждый момент и каждая встреча.

Возьмем пример: к Вам приходит бедный – это Бог его привел. Что Вам сделать надо? Помочь. Бог, приведший к Вам бедного, конечно, с желанием, чтобы Вы поступили в отношении к сему бедному, как Ему угодно, смотрит на Вас, как Вы в самом деле поступите. Ему угодно, чтобы Вы помогли. Поможете? Угодное Богу сделаете и сделаете шаг к последней цели – наследию неба. Обобщите этот случай – выйдет: во всяком случае и при всякой встрече надобно делать то, что хочет Бог, чтобы мы сделали. А чего Он хочет, это мы верно знаем из предписанных нам заповедей.

Помощи кто ищет? – Помоги!

Обидел кто? – Прости!

Сами обидели кого? – Спешите испросить прощение и примириться!

Похвалил кто? – Не гордитесь!

Побранил? – Не сердитесь!

Пришло время молитвы? – Молитесь!

Работать? – Работайте! И прочее, и прочее, и прочее.

Если, все это обсудивши, положите Вы во всех, случаях так действовать, чтобы дела Ваши угодны были Богу, быв совершаемы неуклонно по заповедям, то все задачи относительно Вашей жизни решатся этим полно и удовлетворительно. Цель – блаженная жизнь за гробом, средства – дела по заповедям, исполнения которых требуют все случаи жизни. Мне кажется, тут все ясно и просто; и нечего Вам томить себя мудреными задачами.

Надо выбросить из головы все планы о многополезной, многообъятной общечеловеческой деятельности, и жизнь ваша будет созерцаться вложенною в покойные рамки и без шума ведущею к главной цели. Помните, что Господь и стакана холодной воды, поданного томимому жаждой, не забывает. Благодарение Господу, что Ему угодно было ценность дел наших определять не их широтою и великостью, а внутренним нашим расположением при делании их, окружив, между тем, нас премножеством случаев к деланию дел по воле Его, так, что, если внимаем себе, можем поминутно делать дела богоугодные.

В. С.-Петербурге мне рассказали такой случай.

Один джентльмен в каком-то собрании юных болетелей о всеобщем благе держал сильную речь о любви к человечеству и народу. Все восхищались. Но ворочается он домой: человек, служивший у него, как-то не скоро отворил дверь,– это ему уже не показалось; потом свечу не скоро подал, потом с трубкой что-то сделалось, да холодновато было в комнате. Не выдержал, наконец, наш филантроп и разбранил слугу. Тот какое-то возражение – а этот его в грудь. И вот наш парень – там распарился от любви к человечеству, а тут и с одним человеком не мог поступить как следует.