СМЕРТНАЯ ПАМЯТЬ

Нам надо поминутно чаять смерти и поминутно готовиться к ней, а не годами отдалять ее от себя. Вставая, говорите: «Это последний мой день, другого не видать мне». Ложась спать, опять говорите: «Лягу и не встану, не видать мне света Божия». Так и всякий день. И не будете ужасаться смерти. В монастырь зачем? Умирать надо на своем посту. Ваш пост – в семействе. Тут и умирать вам. Свои дела справляйте как следует – вот и все (2, с. 79–80)!

Болезнь прямо приводит к памяти смертной, но можно и без того ухитриться – прививать к мысли память о смерти (2, с. 81).

Страх смерти – спасительный страх, но у вас спасительность сия уничтожается отсутствием упования спасения. Надежда на Господа Спасителя, не уничтожая страха смерти, уничтожает убийственную его болезненность, растворяя отрезвляющее его действие на душу, преданность в волю Божию. Думайте чаще о смерти и о всем, что сопутствует ей и что последует за нею, и, от всего заимствуя себе уроки, питайте свою сердечную преданность в волю Божию. При сем всячески старайтесь, чтобы у вас в течение ваших дел были всегда дела по заповедям... сознательно посвящаемые Богу. От сего будете чувствовать, что вы раба Божия и своя Богу... Как Бог никогда не оставляет своих... то отсюда родится уверенность, что и вас Он не оставит (3, с. 29).

Да-да... Время течет... И не заметишь, как смерть придет. У вас там указали мне во мне знаки смерти... Хоть очень сомнительного значения, всяко, однако ж, поставив себя в состояние обреченного на смерть, которая может вот-вот прийти и захлебнуть, я чувствовал, как горько быть в таком состоянии... И только несомненная надежда на милость Божию может усладить его... Коль великая и неописанная милость Божия – Крест Господень. В нем вся наша надежда (3, с. 65).

Научите себя думать и ожидать, что вот-вот смерть. Прицепите такую думу к чему-нибудь. Один старец приучил себя к такому думанию тем, что все посматривал на дверь, ожидая, что сию минуту отворится – и смерть предстанет... И тем всегда поддерживал в себе страх Божий и осторожное смотрение за собою (4, с. 142–143).

Гробик можно иметь, а можно и без него утвердиться в памяти смертной. И это лучше. Если заведете гробик, устройте так, чтоб другие его не видали. Покойней будет на душе и к делу ближе. Узнают – трубить начнут. А в этом какой толк? Тогда лучше бросить его или сжечь. Картинки смерти грешника и праведника достать, как я говорил, и прибить на глазах: удобнее будет и впечатлительнее. Не рассудите ли этим заменить гробик (4, с. 187)?

Болезнь! Что делать? Терпите и Бога благодарите, говоря в себе: «Эта болезнь грех ради моих, великих и неисчетных. Господь отнимает силы, чтоб хоть этим остепенить меня. Он уж не знает, как меня исправить. И милости, и скорбные посещения – все переиспытано, и все не впрок. Час же смерти близится, и, когда придет, что делать тогда моему окаянству? Господи, Боже мой! Пощади немощное создание Свое!»

В болезни-то, хоть и легкой, все смерть придет на память, чтоб дать душе самым делом испытать, сколь верно слово Премудрого: Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши ¹⁹⁹ (Сир. 7, 39). Я уже, чай, поминал вам, что хорошо достать картинки – смерть грешника и смерть праведника, прибавить бы Страшный Суд и мытарства и прибить все это у себя где-нибудь прямо против глаз, чтоб чаще встречались и напоминали об исходе. Какая от них премудрая и неумолчноглаголивая проповедь! Да отверзет только Господь уши сердца внимать тому, что вещается в ней (4, с. 200–201)!

Что о смерти помните, хорошо. Помышление спасительное, трезвости придающее. Оно отсекает лишние затеи и слезам учит и их поддерживает (4, с. 232).

Вы собираетесь в путь без возврата. А мне он ближе. Того и гляди, что свалишься. Около нас холера. Но и без нее можно умереть. А коли можно, надо готовиться. И всегда надо готовиться, и не готовиться только, но и совсем быть готову. Но то наша великая беда, что жив живое гадает и живое сие прогоняет память о предстоящей смерти. И забывается, что смерть за плечами. Оттого иные гроб делали и ставили на глазах, но, думается, и к нему можно привыкнуть. Иные заставляли спрашивать себя, прикажут ли доделать гроб или дорыть могилу. Один старец имел обычай почасту посматривать за дверь, не идет ли (т.е. Ангел смерти). Все сие показывает, что, как ни несомненно, что умрем, память о смерти надо ухитряться привить и укоренить в душе. Берегите сие спасительное помышление, чтоб не отходило. С утра, как проснетесь, так и переходите мыслию к последней минуте и к тому, что тотчас за нею следует – Божию решению. Станьте в сем помышлении и ходите так весь день. Посмотрите, что пообещает ваша душа: вниди в радость, – или: связавше, вверзите во тьму ²⁰⁰ (Мф. 25, 21; 22, 13). Должно же быть еще отселе некоторое предуказание имеющего быть тогда. Но лучше вопить: «Пощади Твое создание, Владыко!» (4, с. 219–220).

Приложите к памятованию о Боге память о смерти и вечности – блаженной или прегорькой. Эти два памятования будут отклонять вас от всего дурного даже в мыслях и направлять ко всему доброму, не напоказ, а искренно. Напрасно думают, будто память смертная отравляет жизнь. Не отравляет, а научает быть осторожным и воздерживаться от всего, отравляющего жизнь. Если бы побольше помнили о смерти, меньше было бы беспорядков в жизни, и частной, и общей (9, с. 118).

Неурядица внутри всегда от беспорядочности помышлений. Держите их на привязи, а чтобы успеть в этом... блюдите память Божию и память о смерти. Бог всюду есть и все видит... и видит все внутреннее ваше. Сходите с сею мыслию в сердце и блюдите движения, там бывающие, и одни принимайте, другие отревайте...

Смерть тоже всегда должно видеть стоящею за плечами, ибо кто властен в жизни?.. Еще минута – и дух вон. Держите сие в мысли. От сих двух памятей страх Божий оживает... А где он, там стража внутри самая сильная, и все стоит в струнку, как солдаты на смотру. Делайте так. Только одно нерадение о спасении может отбивать от сего (6, с. 80–81).