Интертекстуальность в наследии святителя Феофана
Аннотация. В статье рассматривается интертекстуальность в произведениях святителя Феофана, Затворника Вышенского. Приводятся этапы знакомства святого со святоотеческой письменностью, делается анализ формирования его богословских и аскетических взглядов, влияние на них святых отцов Церкви, приемы его отсылок и пересказов Священного Писания. Разбираются методы интерпретации текстов святителем, особенно выделяется, что в его произведениях интерес представляют две концепции интертекстуальности: художественно-эстетическая и научно-познавательная. Дается характеристика интертекстуальных приемов в его проповедях, полемических произведениях и письмах.
Термин «интертекстуальность» был введен сравнительно недавно: в 1967 г. француженкой болгарского происхождения Юлией Стояновой Кристевой, развившей идеи русского философа, литературоведа и теоретика культуры Михаила Михайловича Бахтина. Он первым исследовал явление прямой или скрытой переклички авторских слов с другими текстами, существовавшими ранее или бытующими параллельно с их созданием.
С этого началось установление принципов и механизмов более полного понимания смысла текста – «разгерметизации» его путем изучения его связей с другими текстами и социокультурным контекстом его написания. Этим занимаются искусствоведы, лингвостилистики, семиотики и другие специалисты. Представляя последнюю область науки, Ю. Кристеваи ее последователи рассматривают вообще каждый текст как интертекст. В этом состоит широкий подход к понятию интертекстуальности, в свете которого все наследие святителя Феофана можно рассматривать как выражение православного мировоззрения и святоотеческого учения по различным вопросам духовной жизни, а также актуальным для его времени проблемам в церковной, общественной, политической и других сферах.
Однако, признавая широкий подход недостаточно точными продуктивным для научного анализа, Валерия Евгеньевна Чернявская и ряд других отечественных исследователей понимают под интертекстуальностью диалогическую соотнесенность не всех вообще, а лишь определенных текстов или их типов [12]. В этом узком смысле интертекстуальность трудов святителя Феофана проявляется:
– как их взаимосвязь со святоотеческими писаниями и словами более близких ему по времени аскетов на уровне содержания и смыслов;
– как диалог его сочинений, проповедей и писем между собой на уровне замысла и проблематики;
– как соотношение составных частей каждого отдельного его сочинения на уровне внутренней логики;
– как типологическая открытость его трудов сочинениям других духовных писателей;
– как взаимосвязь его наследия с такими направлениями богословия, как догматика, аскетика, патристика и др.;
– как социальные и культурные связи, которые прослеживаются в его письмах, проповедях, сочинениях и определяют место его творчества в отечественной и мировой культуре.
Из этого следует, что, несмотря на то, что интертекстуальность является атрибутом современной культуры, а святитель Феофан жил в другую эпоху, мы можем воспользоваться этим методом анализа для более подробного изучения его наследия.
Причем эта задача стоит не только перед учеными богословами, филологами, текстологами и другими представителями феофановедения и уже не первый год решается ими, но и перед каждым человеком, который обращается к сочинениям и письмам святителя. Ведь речь об интертекстуальности идет только тогда, когда именно читатель замечает в тексте многообразие отраженных в нем идей, смыслов, конкретных данных и т. п., отсылающих к другим словам, в том числе и того же автора.
Следует подчеркнуть, что отношения исходного текста и интертекста нельзя свести к примитивному заимствованию и даже к влиянию. Для авторских слов отправной текст выступает не инородным компонентом, а внутренней составляющей, формирующей содержание путем интерпретации, в которой отражается духовный и культурный опыт автора. Вот почему для нас особенно ценны наставления и рассуждения святителя Феофана. Ведь он – один из близких к нам по времени духовных писателей. В отличие от древних аскетов, он апеллирует к преимущественно известным нам понятиям и категориям общественной и частной жизни, культурным явлениям и научным фактам.
Понимая, например, необходимость разговаривать с миром на его языке, святитель Феофан интересовался развитием светских наук, о чем свидетельствуют книги из его библиотеки, среди авторов которых историк С. М. Соловьев, философ И. Г. Фихте, эволюционист Ч. Р. Дарвин. Неудивительно, что в разъяснении законов незримого духовного мира он иногда прибегал к аналогиям из естественнонаучных дисциплин. Так, святитель пишет: «Как капля воды составляется из частей кислорода и водорода переходом сквозь них искры электрической, так и вера в первый раз рождается таинственным некоторым прикосновением Господа к сердцу» [4, c. 496].
Для того, чтобы в полной мере понимать наследие святителя Феофана, надо знать православную культуру, основанную на Священном Писании и укорененную в восточно-христианском вероучении. Епископ аскет считал необходимым настолько глубокое усвоение умом истин веры, чтобы они «составляли его существо» [5, c. 232]. В письмах он неоднократно советует с этой целью ежедневно читать духовные книги, особенно Евангелие [8]. Это способствует воцарению Господа в уме человека, «когда ум чрез покорность вере, усвоив себе все, сообщенное нам в Святом Откровении, …о всем сущем и бывающем судит по Богу» [3, c. 190]
Очевидно, описанное святителем состояние было присуще ему самому. Будучи ученым богословом, преподавателем духовных школ, архипастырем и аскетом, он не только хорошо знал Священное Писание и вероучительные книги, но и «всегда проникался их духом, претворяя в жизнь почерпнутые истины. Это давало ему право и возможность естественно, свободно цитировать Священное Писание» [1]
Неслучайно оно является основной канвой его проповедей, писем и литературных трудов. Еще в конце XIX в. отмечалось, что «Слово Божие настолько срослось со стилем и образом мысли Феофана Затворника, и этот синтез настолько гармоничен и целостен, что для читающего порой представляется невозможным отделить собственные мысли и слова святителя от слов Библии» [1].
Творения Вышенского Затворника пронизаны не только прямым и косвенным цитированием, отсылками и пересказом строк Священного Писания, но и мыслями святых отцов Церкви, чье дело продолжал святитель Феофан, наставляя свою паству на пути спасения, и аскетическими писаниями. Его знакомство с наставлениями подвижников древности было далеко не формальным. Он много сделал, чтобы прочесть их в оригинале, усвоить их на практике и уже после этого передать своему читателю путем интертекстуализации.
Еще во время обучения в Киевской духовной академии святитель обращался к творениям святых отцов, цитируя их в студенческих проповедях. После принятия монашества для разрешения возникавших у него вопросов в духовной жизни наряду с советом опытных наставников и подвижников Киево-Печерской Лавры он прибегал к чтению святоотеческих писаний. По словам И. А. Крутикова, племянника святителя, «он изучал их и практически, и научно, причем до того проникся духом их, что речь его, о чем бы ни была, носила явные следы аскетических творений» [2, с. 269]. Результатом глубокого осмысления и усвоения на личном опыте святоотеческой мыс-ли стало сочинение святителя Феофана «Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения» [11], составленного перед его оправкой на Ближний Восток в составе Первой русской духовной миссии.
Следующим, качественно иным этапом знакомства со святоотеческой мудростью и приложения ее применительно к собственной жизни для святителя стала командировка на Святую Землю. Здесь, вдали от духовных единомышленников и наставников, особенно проявилась его жажда к постижению наставлений древних подвижников. Находясь вблизи первых центров монашества, он совершал паломничества по обителям Палестины, Фиваиды и Синая, работал в их библиотеках, собирал и копировал уникальные рукописи, занимался расшифровкой памятников аскетической письменности. Для более полного понимания этих текстов он изучал древние и новые языки, общался с насельниками посещаемых обителей – духовно опытными монахами, сохранявшими многовековые традиции подвижничества.
По возвращении в Россию всю оставшуюся жизнь святитель Феофан занимался переводом и переложением святоотеческих писаний. В период затвора в Вышенской пустыни поиск рукописей древних подвижников проводился главным образом на Афоне иноками Русского Пантелеимонова монастыря. Так, в 1882 году в одном из затворнических писем он сообщал: «В начале нынешнего года пришло мне в голову спросить их, нет ли там, на Афоне Аввы Исаии в подлиннике, – и они охотно прислали мне его, для перевода» [10, 179]. Эта деятельность святителя Феофана была направлена на адаптацию для современников святоотеческой письменности, что требовало нередко отказываться от дословного перевода древних рукописей в пользу их интерпретации.
Помимо самостоятельно опубликованных переводов мысли и поучения древних аскетов отразились во многих статьях святителя Феофана и особенно в его письмах как неотъемлемая часть его аскетических воззрений.
Кроме того, как уже упоминалось, святитель собирал опыт современных ему аскетов. Например, он писал о правиле творения молитвы Иисусовой в монастыре Саввы Освященного близ Иерусалима [6, с. 6]. Говоря о необходимости постоянного предстояния Богу, он приводил слова знакомого ему по Киеву подвижника, «который говорил: никаких приемов не употреблял я, и молитвы Иисусовой не знал, а все, что тут пишется [имеется в виду способность всегда «установиться в памяти Божией»], было и есть. А как, я и сам того не знаю. Бог дал!» [6, с. 18]. Вплетенные в контекст размышлений святителя Феофана, эти жизненные примеры выступают как знаковые явления, послужившие развитию его аскетической системы.
В аспекте рассматриваемой темы интерес представляют две концепции интертекстуальности: для художественно-эстетической и для научно-познавательной деятельности. Каждая из этих сфер имеет свою специфику и рамки. В художественном произведении может реализовываться весь спектр интертекстуальных смыслов – от преемственности в цитациях до полного обесценивания в пародировании. В научных трудах последнее невозможно, но именно в науке интертекстуальность прослеживается одновременно в трех разных направлениях: в ретроспективе, в перспективе и в соотношении трудов автора между собой, а также, как уже отмечалось, композиционных частей одной публикации по отношению друг к другу. Вообще в научной литературе интертекстуальность выступает универсальным принципом построения текста по своему содержанию. Даже опровержение результатов предыдущих исследований проводится в рамках научной критики, с сохранением преемственности научно-познавательной деятельности.
В связи с этим стоит вопрос о палитре интертекстуальных смыслов в наследии святителя Феофана. Очевидно, как богослов, переводчик и толкователь, он находится в рамках научной специфики интертекстуальности. Но как писатель публицист, проповедник и автор писем святитель мог и выходить за эти рамки, используя далекие от богословия представления, чтобы удобнее ниспровергнуть их в свете христианского мировоззрения, а в других случаях, наоборот, для пояснения с их помощью принципиальных отличий православного вероучения.
В полемических статьях, например, святитель активно использует слова, термины, мысли своих оппонентов для их опровержения, а также острые приемы противопоставления идей. Например, в книге «Письма о духовной жизни» читаем посвящение: «Письма писаны к красавице, потом кое-что прибавлено и все направлено к тому, чтоб удержать красавиц лезть во внучки к обезьянам» [7, с. 102]. О необходимости использования прямых слов своих оппонентов святитель упоминает в одном из своих писем: «Писать вообще о протестантских бреднях – нечего. …Плода не будет. А писать, кладя в основу слова еретика, будет прямо в глаз» [9, с. 129].
Раннее детство святителя Феофана, проведенное на приходе отца протоиерея, среди простого народа, нашло свое отражение в выразительности и образности языка его писем. В них нередко встречаются народные поговорки: «взялся за гуж, не говори, что не дюж», «дума за горами, а смерть за плечами», – или аналогии из жизни простых людей: хранение Церковью Святого Предания «из жизни в жизнь» подобно тому, «как столько веков хранится одинаковый образ плетения лаптей, печения хлебов» [8, с. 97]. Такие вкрапления сообщают его переписке формат непосредственного живого диалога с адресатом.
Интертекстуальность проповедей, писем и сочинений святителя Феофана служит одной цели – облегчить понимание духовных законов всем ищущим спасения и идущим вслед Христа: от малограмотных простолюдинов до ученых богословов. И всем, читающим его слова в XXI веке, необходимо повышать свою интертекстуальную компетентность, чтобы лучше воспринимать их смысл.
Источники и литература
1 Артемов С. В. Слово Божие в творениях святителя Феофна Затворника // [Электронный ресурс]. URL: https://svtheofan.ru/images/stories/docs/Artemov.pdf (дата обращения16.12.2021).
2 Крутиков И. А. Святитель Феофан затворник и подвижник Вышенской пустыни // Душеполезное чтение. 1897. Ч. 2.С. 262–270.
3 Слова к Владимирской пастве Преосвященного Феофана.Владимир: Типография губернского правления, 1869. 687 с.
4 Феофан Затворник, свят. Начертание христианского нравоучения. М.: Правило Веры, 2010. 686 с.
5 Феофан Затворник, свт. Путь ко спасению. М.: ПравилоВеры, 2000. 606 с.
6 Феофан, епископ. Собрание писем. Вып. 1. М.: ТипоЛитогр. И. Ефимова, 1898. 260 с.
7 Феофан, епископ. Собрание писем. Вып. 2. М.: ТипоЛитогр. И. Ефимова, 1898. 240, VIII с.
8 Феофан, епископ. Собрание писем. Вып. 6. М.: ТипоЛитогр. И. Ефимова, 1899. 216, VI с.
9 Феофан, епископ. Собрание писем. Вып. 7. М.: ТипоЛитогр. И. Ефимова, 1900. 256, X с.
10 Феофан, епископ. Собрание писем. Вып. 8. М.: ТипоЛитогр. И. Ефимова, 1901. 228, XII с.
11 Феофан, епископ. Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения (Писано в 1847 г.). М., Изд. Афон. Рус. Пантелеимонова монастыря. 1882. 116 с.
12 Чернявская В. Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа научной коммуникации. СПб.: Изд-во СПб ГУЭФ, 1999. 209 с.