13. Истинное счастье человека – жизнь по духу. Тончайшая оболочка души, служащая посредницей между ею и телом и средством общения душ между собою и с миром святых и Ангелов. Светлое и темное состояние оболочки души

Хотел отвечать на помещенный в конце прошлого письма вопрос, но подошел день вашего Ангела, и мне пришло в голову высказать мои вам по сему случаю благожелания.

Желаю вам прежде всего здоровья, потому что в нем условие и стяжания всех благ, какие благом считает человек, и наслаждения ими, или вкушения их. Уж у больного и расслабленного какие возможны утехи, когда все чувства в ненормальном состоянии. Исключение надо сделать только для духовных утешений. Они не подлежат такой зависимости от состояния здоровья и могут быть присущи, несмотря на страдания телесные. Мученики во время самых мучений истинно радовались, воистину, а не языком только говорили, что радуются.

А за этим чего пожелать? Обычно желают счастия. Желаю вам счастия и я. Но что же тут именно желается?! Ведь до сих пор никто еще не определил, что есть счастие или кто воистину счастлив. Я так понимаю, что счастлив тот, кто чувствует себя счастливым. Так вот этого и желаю вам, желая счастия! Желаю, чтоб вы всегда чувствовали себя счастливою. Отчего и как? Об этом у людей столько разных понятий и вкусов, что не разберешь. Я же потихоньку вам скажу, что пока вы не в духе живете, не ждите счастия. Душевная и телесная жизнь, при благоприятном течении, дают что-то похожее будто на счастие, но это бывает мимолетный призрак счастия, скоро исчезающий. К тому же при них та бурливая среда, между душою и телом образующаяся и страстными помыслами, желаниями и чувствами возметаемая, всегда бывает сильна, а при ней, по причине яда страстей, возможно только опьянение, забывающее страдание, как бывает и от опиума, но не отсутствие страданий и болей сердца. Боли сердца составляют неотъемлемую принадлежность той жизни. Дух же витает за пределами всех треволнений и туда уносит живущего в нем и, давая ему вкушать свои блага, всегда пребывающие, делает его истинно и прочно счастливым.

Что же? Тем и кончить благожелания? Нет, думаю, что этого мало. Если б жизнь наша кончалась этой жизнью, то, конечно, достаточно было бы сказать: будьте здоровы и счастливы. Но как она не кончается так, а продолжается и за гробом и там только является решительной жизнью, то для полноты благожеланий не могу не пожелать вам, чтоб вы сподобились и там быть блаженною. Буди же вам и там быть блаженною. Я этого от всей души и паче всего вам желаю и молю усердно Господа, да проведет Он вас безбедно путем настоящей жизни и после нее вселит в Царство Свое всеблаженное.

При этом, конечно, в вашем сознании представляются очень суровые условия. Есть, конечно, условия решительные, но суровы ли они? На это скажу пока обще: и да и нет, судя по тому, как кто поставлен с детства; и судя по сему же предъявляю, что для вас они не суровы. Вы уже и выполняете их. Только берегитесь и не отступайте.

Приходит мне и еще на мысль послать вам к вашему празднику конфету, но не знаю, сумею ли составить ее. Попробую.

Если вы не забыли, когда-то я заводил с вами речь о некоей тонкой-претонкой стихии, которая тоньше света. Зовут ее эфир. И пусть: не в имени дело, а в признании, что она есть. Я признаю, что такая тончайшая стихия есть, все проникает и всюду проходит, служа последней гранью вещественного бытия. Полагаю при сем, что в этой стихии витают все блаженные духи – Ангелы и святые Божии, – сами будучи облечены в некую одежду из этой же стихии. Из этой же стихии и оболочка души нашей (доразумевайте при сем слове и дух, который есть душа души нашей человеческой). Сама душа – дух, невещественна, но оболочка ее из этой тонкой невещественной стихии. Тело наше грубо, а та оболочка души – тончайшая есть и служит посредницею между душою и телом. Через нее душа действует на тело и тело – на душу. Но об этом я мимоходом говорю. Удержите только в мысли, что душа имеет тончайшую оболочку и что эта оболочка такая же и у нашей души, какая у всех духов. Из этого вам нетрудно уже вывести заключение, что та всемирная тончайшая стихия, из которой эти оболочки и в которой витают все духи, есть посредница и для взаимного общения наших душ и духов тех.

Теперь оторвитесь от этого представления и перейдите вниманием к обычным между нами делам. Вы живете теперь в Москве, сидите в стенах своей квартиры, окружены отвсюду зданиями и, куда ни обратите очи свои, всюду встречаете препоны: многие предметы преграждают острозоркость и дальнозоркость очей ваших. Но если б вам подняться над Москвою на каком-нибудь шаре, вы увидели бы беспрепятственно не только ее всю, но и окрестности ее. Если б вам еще повыше подняться, то вы и что есть дальше кругом увидели бы. Усиль ваше зрение и подними вас еще выше и выше – вы можете увидеть Санкт-Петербург, Париж, Лондон и т.д. Все сие потому, что зрение ваше стало острозорче и никаких ему нет помех видеть.

Переходите теперь опять к святым Божиим. Та стихия, о коей речь, всюду проходит и никакой нигде помехи не встречает себе. Луч солнца проходит сквозь стекло, а та стихия – и сквозь стекло, и сквозь стены, и сквозь землю, и сквозь все. Но как она проходит сквозь все, так и те, которые витают в ней, могут проходить сквозь все, когда нужно (как Спаситель прошел в горницу, где были апостолы, «дверем затворенным») (Ин. 20, 26). Обитают они в определенном месте, но, когда им повелевается или позволяется, тотчас переносятся куда нужно по той стихии и никаких преград не только не встречают, но и не видят. Когда нужно, переносятся, а когда нет такой нужды, на своем месте пребывая, видят по всем направлениям, что где есть и что где творится. И когда очи свои обращают на землю, то есть на нас грешных, то ясно видят и нас, только не это грубое тело наше, до коего им дела нет, а видят самую душу нашу, как она есть, не непосредственно, а посредством оболочки души, сродной с их оболочкою и той стихией, в коей они живут, ибо состояние души верно отражается в ее оболочке.

Извольте теперь вообразить: сидят двое и разговаривают, при этом душа каждого настроена своим образом. Каждый из них не видит, что на душе у другого, по причине грубой занавески тела, за которой прячется душа; а Ангелы и святые, если обратят взор на них, увидят душу их, как она есть и что в ней есть, ибо какова она и что в ней – отражается в ее оболочке. Если в ней святые мысли и чувства, оболочка светла, и при каждом святом чувстве светла особым образом. А если мысли и чувства ее не совсем чисты, то оболочка ее не светла и от каждого нечистого чувства своим образом помрачена, являясь то как туман, то как мрак ночи. Если б вы вознеслись на небо и ангельское восприяли зрение, совлекшись, конечно, и этого тела, то, взглянув на землю, вы увидели бы вместо разнообразной массы людей некие тени светлые, полусветлые, туманные, мрачные, причем не дивно, что светло наряженные показались бы вам мрачными, если у них душа дурна, а одетые в рубище – светлыми, если их душа чиста. И вот такими-то видят нас небожители и, судя по тому, какими видят, радуются о нас или скорбят.

Позвольте вас спросить: какою видит вас святая, имя которой вы носите, и особенно ныне, когда она повнимательнее присматривается к вам ради того, что и вы поусерднее обращаетесь к ней? Какою видит вас Ангел хранитель, всегда при вас находящийся, и Сам Господь, с телом одесную Отца седящий (Пс. 109, 1, Мк. 16, 19), но и с нами обещавшийся быть «во вся дни» (Мф. 28, 20)? Какою они вас видят, таковы вы и на деле. Упреждаю, что таким вопросом я не думаю смутить вас и тем омрачить ваш праздник, напротив, чаю доставить вам духовное утешение и обрадование. Ибо не могу ожидать, чтоб с неба вас видели мрачной или туманной. Вы еще не успели отуманиться, потому видимы светлой. По крайней мере мое искреннее благожелание вам в день вашего Ангела есть: да будете и пребудете всегда таковы, чтоб небожители всегда видели вас светлой. Тогда из сей жизни прямо к ним туда и перейдете. Вот этого вам от всей души и желаю.