Преподобный Феодор Студит – учитель иночества

Преподобный Феодор Студит – один из величайших подвижников и учителей православного монашества. Плодом его аскетической ревности явились многочисленные поучения, слова и письма, полные духовной мудрости, отеческой любви, искренней преданности монашеству. Их ценность не только для инока, но и для каждого христианина самоочевидна. Знакомясь с ними, каждый сможет найти полезные для своей души ответы на самые разнообразные вопросы духовной жизни. В них показана духовная опытность святого Отца и глубокое понимание им человеческой души в её положительных и отрицательных явлениях, а равно и средства к уврачеванию последних; отражены пламенные стремления Преподобного помочь всякому человеку в достижении им Царства Небесного. Всё это неоспоримо свидетельствует о том, что эти творения не потеряли своего руководственного значения в спасении христианина и до настоящего времени.

Святитель Феофан Затворник, трудившийся над переводом поучений для IV тома «Добротолюбия», отметил, что «для монахов эти поучения все сокровища суть»¹. Святой Феодор, – говорит святитель Феофан, – на высоту почти не заходит, а ходит по монастырю..., на всякую мелочь даёт урок одухотворять её…»².

Прежде чем приступить непосредственно к нашей работе, дадим краткий обзор имеющимся трудам о преподобном Феодоре Студите. Особый интерес представляют следующие работы:

1. Гроссу Н., священник. Преподобный Феодор Студит, его время, жизнь и творения.

Этот труд состоит из двух частей. Первая посвящена «церковно-общественно и монастырской деятельности преподобного Феодора». После краткого введения даётся жизнеописание святого Отца (гл. I–IV). Попутно приводится характеристика иконоборческого движения VIII века (с. 8–18), оценка поведения Феодора в михианских спорах (с. 61–68) и оценка его как реорганизатора монашества вместе с описанием порядков Студийского монастыря в его время (гл. III, с. 69–117). Первая часть заключается общей характеристикой святого Отца, краткой историей прославления его имени по смерти и гонения на студийских иноков при патриархе Мефодии (с. 158–162). Вторая часть посвящена литературной деятельности преподобного Феодора (гл. I–V). Даны изложение, анализ и оценка учения святого Отца об иконах и иконопочитании (с. 198–205), характеристика его огласительных поучений инокам (с. 206–239), а также изложение его взглядов по общественно-бытовым и церковно-каноническим вопросам – о втором браке, о смертной казни еретиков, о преимуществах римского епископа (с. 275–295). В конце труда приложен указатель собственных имён (с. 307–310).

2. Доброклонский А. П. Преподобный Феодор, исповедник и игумен Студийский.

Исследование начинается очерком религиозно-нравственного нестроения в грековосточной церкви к VIII веку и вызванной этим церковной реформы императоров Исаврийского дома (гл. 1, с. 4–100). Затем автор излагает волнующий для эпохи вопрос об иконопочитании и богословскую аргументацию его, излагая попутно взгляды и доводы иконоборцев и православных (с. 101–164). Третью главу автор начинает с критического обозрения источников и литературы о преподобном Феодоре (с. 165–284). Всё это составляет, по словам автора, введение в исследование. Само же исследование он делит на две части. Первая посвящается изображению жизни и деятельности преподобного Феодора, раскрытию народившихся в его время вопросов и движений, а также изложению взглядов святого Отца на иночество, иконопочитание, на незаконный брак императора Константина IV и на другие (с. 285–928). Вторая часть посвящена литературным трудам преподобного Феодора. Здесь автор даёт хронологическое обозрение изданий творений святого Отца с критическими замечаниями о них (с. 3–51), очень подробно исследует письма преподобного Феодора (с. 52–528). Каждая из частей заканчивается заключением, где указываются значение и оценка для последующего времени деятельности (I ч.) и письменных творений Феодора Студита (II ч.). К той и другой части присоединяются приложения.

Оба упомянутых автора в своих исследованиях довольно подробно рассматривают жизнь и деятельность преподобного Феодора³, однако есть вопросы, которые раскрыты ими не всесторонне. Главное внимание их привлечено к иконоборческому движению и отношению к нему святого Отца. Касаясь монашеской деятельности Преподобного, акцент делают на её внешней стороне. Они рассматривают не столько аскетические воззрения Студийского игумена, сколько монашеские порядки. В исследованиях упомянутых авторов аскетика преподобного Феодора Студита, таким образом, как бы растворяется в изложении монастырских порядков. Настоящее курсовое сочинение представляет собой попытку рассмотреть и изложить в последовательном и систематическом порядке основы аскетики, которые раскрыты святым Отцом в его творениях.

В основе работы лежит перевод «Творений преподобного отца нашего и исповедника Феодора Студита», осуществлённый Санкт-Петербургской Духовной Академией в 1907–1908 гг.⁴

Что касается самого перевода, то редакция замечает, что она «приложила все старания к тому, чтобы сделать его наиболее точным, правильным и выражающим мысль и изложение подлинника» (т. I, с. VIII). Добавим, что перевод этот на данное время наиболее полный, отвечающий научным требованиям и к тому же единственный.

Все цитаты из творений преподобного Феодора Студита даются по этому переводу. Цитация указывается тремя заключёнными в скобках цифрами, разделёнными двоеточиями. Первая цифра означает порядковый номер творений, указанных в конце работы, вторая – номер оглашения или письма, а третья – страницу. Где в работе встречаются в скобках две цифры или буква и цифра, то первая указывает порядковый номер творений, а вторая – страницу.

Как бы ни тяжелы и беспокойны были времена в жизни Христовой Церкви, всегда Промысл Божий воздвигал для человеческого спасения светильников веры, непоколебимых столпов Православия, ревностных исповедников и подвижников благочестия. К числу таковых в VIII–IX веках принадлежал преподобный Феодор, получивший наименование Студита по имени знаменитого в Византии Студийского монастыря, который всецело ему был обязан своим образцовым благоустройством во всех отношениях и исключительным процветанием иноческой жизни.

Обладая необыкновенной духовной силой, преподобный Феодор с первых же шагов своей практической деятельности сумел приковать к себе внимание современников и, можно сказать, «был единственным борцом за Православие и самым выдающимся защитником Церкви и её установлений в критический период церковно-исторической жизни, самым страстным и убеждённым вдохновителем современного общества в делании добра и правды… самоотверженным организатором византийско-восточного монастырского строя, клонившегося к упадку и разрушению под воздействием иконоборства»⁵. Преподобный Феодор застал конец царствования Константина V Копронима (741–775 гг.), при императрице Ирине (780–802 гг.) приступил к восстановлению монастырской жизни и далее, в царствование императоров Никифора (802–811гг.), Льва Армянина (813–820 гг.) и Михаила Косноязычного (820–829 гг.), не ослаблял своих усилий на этом поприще. При жизни Преподобного состоялся Седьмой Вселенский Собор. Скончался святой Отец в царствование Михаила Косноязычного в 826 году.

Всю свою жизнь преподобный Феодор посвятил служению Церкви, которое было весьма многообразно. Отдавать предпочтение какой бы то ни было из сторон этого служения было бы, на наш взгляд, не совсем верно. Потому что преподобный Феодор во всех областях своего служения трудился с беззаветным усердием, с полной отдачей самого себя, трудился единственно ради церковной пользы, был послушным служителем Церкви. «Борясь за неприкосновенность священных канонов, он был канонистом; защищая святые иконы, он был догматистом; он восстановил киновиальные (общежительные) порядки, а также заботился о водворении в своём монастыре надлежащего богослужебного устава»; – и последнее, на чём в дальнейшем мы и остановим наше внимание, – «преподобный Феодор служил душам своих монахов и преподавал им свою аскетику, будучи их наставником и пастырем»⁶.

Для ясного понимания последней, то есть аскетики преподобного Отца, сделавшей его имя столь же славным в истории восточного монашества, как имя святого Василия Великого, имеет важное значение обозрение того, каким было восточное монашество, открывшееся взору преподобного Феодора. Как ни печально констатировать, но это факт: состояние его было крайне неудовлетворительным. Жалуясь на монахов своего времени, преподобный Феодор говорит, что настоящее поколение малодушно и отступило от строгой жизни, и брать с него образец тщетно и бесполезно (6:115:480). В другом месте преподобный Феодор говорит, что примеры, являемые жизнью современных ему монахов и монахинь, искажённые и испорченные (6:19:358) (5:8:218). Хотя численность монахов в Византийской империи и доходила в начале VIII века до 100 тысяч человек⁷, однако, высокие идеалы монашества (послушание, нестяжательность, целомудрие) на практике были оставлены. Учение Василия Великого, его монашеский идеал⁸, запечатлённый в его монашеских трудах, в жизни практически не применялись.

Так, исследуя историю восточного монашества по каноническим постановлениям о нём Вселенских соборов, можно указать на некоторые недостатки тогдашнего монашества.

Обращает на себя внимание, прежде всего, такой недуг внутри монашеской жизни, как оставление монахами своего монастыря, а также бродяжничество. Последнее было довольно нередким явлением в иноческой среде, когда некоторые, тяготясь жизнью в общежитии, удалялись в затворы в городах и селениях «не ради искания блага, а ради пустой славы», а потом, добившись этой славы, «произвольно отступали от этого уединения»⁹ и вели бродячий образ жизни. Соблазн, производимый ими, был очень велик, потому что правило Трулльского собора (692 г.), направленное против них, звучит строго и грозно.

Среди монашествующих были такие, которые, пренебрегая древним общежительным строем монашеской жизни, оставляли монастыри и строили для себя отдельные келлии, чтобы затем жить по своему усмотрению. Пользуясь возможностью подобного рода жизни, многие, особенно среди людей богатых, и после принятия монашества в отстроенных ими монастырях вели совсем не монашеский образ жизни, имея рабов и прислужников, живя «на широкую ногу», стремясь как можно больше скопить материальных средств и богатства¹⁰. Таковые не знают, что «трудятся они тщетно и напрасно…, – пишет преподобный Феодор. – Такое отречение не согласно с заповедью Господа, по которой следовало бы отрешиться от всего имущества и отказаться от собственности…» (6:139:542).

Тёмной стороной монашеской жизни было также обмирщение, то есть нарушение одного из основных обетов монашества – отречения от мира. Суть этого недостатка заключалась в том, что отдельные иноки и после принятия ангельского образа не порывали окончательно своих связей с миром, как того требует монашеский идеал. Обмирщение имело самые разнообразные формы своего выражения в иноческой среде.

Бывали и такие случаи, когда некоторые из иноков, ушедшие без ведома своих настоятелей из монастырей, проводили время в мирских домах и не всегда были предусмотрительны относительно поводов ко греху¹¹. Случалось, что монахи увлечены были светскими дамами, торговлей и даже становились, по выражению Добросклонского, участниками политических интриг в результате своего увлечения светской жизнью¹².

Надо отметить, что не только рядовые иноки были далеки от монашеских идеалов, но и их руководители – игумены часто стояли не на высоте. Поставляясь неразборчиво, они в большинстве своём оказывались неопытными в управлении и неэнергичными в борьбе с недостатками братии, если не были сами заражены ими. Некоторые из них, совершенно не заботясь о соблюдении древних иноческих уставов, устраивали жизнь в монастыре по собственному измышлению. Свидетельствуя об этом, преподобный Феодор говорит: «Ныне… почти все, можно сказать, опираются на обычаи человеческие и на установления соседей, противные заповедям Божиим, и хотят лучше соблюдать образ жизни такого-то и такого-то игумена, нежели божественных отцов наших» (5:8:218); «явилось бесчисленное множество преданий и самоизмышленных постановлений…» (6:165:556–557). Случалось, что настоятели принимали в свои монастыри за деньги¹³, постригали без разбора, «незаконно и не совершенно, от чего всё извратилось» (6:165:556). Ко всему этому, игумены позволяли инокам заниматься житейскими делами и заводить в монастыре собственное имущество. Киновия, по словам Гроссу, стала представлять из себя «общину с целями более хозяйственными, чем религиозно-нравственными»¹⁴. В результате дисциплина в монашеской среде ещё более и более расшатывалась. Монахам часто не хватало смирения и послушания; ропот и возмущение против монастырского руководства были не редкостью.

Наконец, бывали случаи, когда инок после нескольких лет монашеской жизни совсем оставлял её, уходил в мир, вступал в брак или сожительство с женой, поступал на военную службу и на гражданские должности. Мрачное пятно на монашество клали двойные монастыри (мужско-женские), для многих служившие соблазном и преткновением. Совместная жизнь в таких монастырях давала повод к прелюбодеянию¹⁵.

Общей причиной упомянутых недостатков внутримонашеской жизни, прежде всего, было забвение законов общежительного строя, сформулированных святым Василием Великим, отсутствие ревности к исполнению иноческих обетов, стремление действовать по собственной воле. Всё это произошло, по словам преподобного Феодора, «от перемены свободной воли, оскудевшей любви к Богу и обратившей привязанность свою к вещам тленным, не желающей и не решающейся следовать достохвальным примерам и отображать первоначальный и отеческий боговидный образ» (5:8:218–219). Желание следовать своей воле в большинстве случаев и порождало недовольство жизнью в ранее избранном месте, скитание монахов по монастырям с целью подыскать подходящий под личный вкус и привычки образ жизни или же разные самовольные попытки личной организации монашеских общин. В результате в монастырях, по словам Преподобного, «господствует нестроение и непослушание» (5:8:218).

Наличие упомянутых нестроений в известной степени объясняется и внешними причинами. Не всегда в монастырь шли люди аскетически настроенные, для угождения Богу и спасения души. «Иные шли, чтобы уклониться от военной службы и других государственных повинностей; рабы бежали сюда от своих господ; иногда преступники – от ответственности перед законом; иные шли от тяжёлого труда и нужды, ища праздности и достатка. Здесь были и несамовольные постриженники, – те, которые были пострижены в детстве по воле родителей, и те, которых насильственно постригали вследствие политических интриг»¹⁶. Понятно, что такое необдуманное и ясно неосознанное принятие иноческого звания, равно как и принятие этого звания по соображениям и побуждениям, ничего общего с истинно-подвижнической жизнью не имеющими, было одной из причин, порочащей монашество.

Другой немаловажной причиной, объясняющей наличие столь частых отклонений от идеала монашеской жизни, было оскудевание в иноческой среде истинных монахов-подвижников, монахов-образцов. При этом, однако, не стоит думать, что не было вовсе достойных подвижников. Несомненно, были достойные своего звания иноки-подвижники, о чём говорят сохранившиеся жития, которые сознательно и искренно стремились к осуществлению монашеских принципов, оставаясь преданными им на всю свою жизнь, и которые путём аскетических подвигов достигали высокого духовного совершенства, какое только возможно для человека¹⁷. Но вообще, по своему действительному состоянию монашество, как мы видели выше, далеко не отвечало тому высокому назначению его как «соли земли и светильника миру» (Мф.5:13–14) (4:26:142; 6:137:509), с каким являлось оно в сознании его самого и общества.

Оживление истинно монашеской жизни стало особенно заметно в период обрушившихся гонений на монашество в результате иконоборческой смуты. Эти гонения представляли собой едва ли не ещё более страшную, чем борьба с иконами, черту эпохи. Под угрозу ставилось существование монашества вообще.

Так, при Константине V Копрониме (741–775 гг.) монастыри разорялись или продавались в частные руки, обращались в военные казармы или конюшни, монахов угрозами склоняли к отречению от иночества, подвергали публичному поруганию, упорных и опасных наказывали ссылкой, тюремным заключением, побоями и другими истязаниями, увечьями разного рода и иногда смертью¹⁸. В среде народа организовывалось насмешливое и издевательское отношение к монашеству. Мерам борьбы с монашеством сочувствовали все те, кому было непонятно и даже противно монашеское отрицание мира. Таким образом, дело, казалось, шло к полному уничтожению монашества. Однако, выпавшие на долю монашества столь тяжкие бедствия в разгар иконоборческого движения, «как горнило, очищали его от нравственной заразы, с одной стороны, освобождая от самых ненадёжных членов, которые отрекались от иноческого образа и возвращались в мир, с другой, – возвышая и напрягая его дух, отвлекая от мирской суеты к высокому подвигу борьбы за веру и обставляя внешнюю жизнь вместо покоя и довольства постоянными лишениями и опасностями»¹⁹. Результатом такого «очищения» явился положительный исход борьбы монашества за святые иконы и Православие, главное участие в котором принимал великий наставник монахов Феодор Студит. Именно ему, воспитанному на монашеских идеях святого Василия Великого, суждено было вдохнуть в морально опустившееся византийское монашество новые жизненные силы, чтобы оно снова украсилось цветами добродетелей.

Став игуменом, главную задачу своей деятельности преподобный Феодор видел в устранении недостатков как внешней, так и внутренней жизни иноков и в преобразовании монастырей в настоящие киновии по образцу святого Василия Великого. Восприняв в свою душу аскетическое учение последнего, преподобный Феодор стал его «глашатаем» (2:38:547).

Особенной, исключительной заботой он ставил для себя исправление образа жизни подчинённых ему иноков, учил их словом и делом исполнению иноческих обетов и возбуждал их дух к попечению о небесном и вечном. Чтобы исправить зло и пресечь его распространение, преподобный Феодор пользовался всякими способами воздействия на иноков, какие только были в его распоряжении (3:78:841). Он возобновил давно забытые недельные оглашения к братии, в которых обличал уклонения от монастырской дисциплины, предостерегал от этого исправных и наставляя в правилах иноческой жизни. С подобным же содержанием он посылал окружные письма к инокам, жившим в рассеянии, почему некоторые из них и надписываются как «огласительные» (6:112:474; 6:124:490; 6:131:500; 6:140:512; 6:147:521). Наконец, он писал частные письма и самим нарушителям иноческого устава, обличая, увещевая и угрожая (6:88:448–450; 6:102:464–466; 6:105:467–468; 6:107:469–471). Своим назидательным словом, личным подвигом и примером преподобный Феодор оказал, таким образом, неотразимое воздействие на своих учеников, а через них и на всё восточное монашество. Он стал не только организатором общежительного строя, виновником подъёма нравственной жизни среди православного монашества, но и, по словам его биографа, «законодателем, изложившим для иноков богопреданные заповеди, которые он принял от Бога, восшедши на гору высокой жизни и вступив в мрак божественного и блаженного ведения, и которые были начертаны перстом Духа на скрижалях его твердейшего сердца, как бы на каменных досках»²⁰. Наставления святого Отца, обращённые к инокам и глубоко западавшие в их души, явились, таким образом, одним из главных средств благоустройства иноческой жизни.

Христос Спаситель указал два пути, два образа жизни для верующих в Него: путь или жительство, доставляющее спасение, и путь или жительство, доставляющее совершенство (Мф.19:16–22). Последний путь и жительство Господь назвал последованием Себе, так как они служат точнейшим выражением учения, преподанного Господом, и посильным подражанием тому образу жизни, который проводил Он во время Своего земного странствования.

К последованию Господу некоторые, как, например, Апостолы, были призваны непосредственно Им Самим; но, вообще, последование Господу предоставлено Им на соизволение каждого, что явствует из многих мест Евангелия. «Аще кто хощет по Мне ити…» (Мф.16:24), «аще хощеши совершен быти…» (Мф.19:21), «аще кто грядет по Мне…» (Лк.14:26), – говорит Господь о последовании и христианском совершенстве.

Монашество, или иночество, по учению преподобного Феодора Студита, как раз и есть по своему существу тот образ жизни христианской, посредством которого происходит всецелое посвящение себя Богу и Его воле, стремление исполнить Христово учение во всей строгости и полноте, другими словами, монашество есть тот образ жизни, посредством которого достигается спасение и богоуподобление.

Студийский подвижник говорит, что монашество есть дар неизреченной милости и любви Бога к людям, равной по своему значению, во-первых, с нашим бытием и, во-вторых, с восстановлением падшего человечества (1:24:274).

Первая и главнейшая цель иноческой жизни, по мысли святого Отца, есть спасение души и духовное совершенство. Та же цель назначена и всякому христианину (6:117:482). Однако живущим в миру, связанным мирскими попечениями, семейной жизнью и всякого рода заботами трудно достижение этой цели (2:75:643–644). В иночестве же, благодаря особому укладу жизни, она достигается с несравненно большим удобством. Поэтому-то иноческая жизнь превосходнее жизни мирской. «Кто остался в миру, – говорит инокам преподобный, – те ослеплены путаницей мирской суеты, живут во мраке и ещё не видят света. Вы же… вышли из мира и держите око своего сердца постоянно устремлённым на Бога» (2:3:462). «У тех, которые обращаются к общественной жизни, око ума не может быть так чисто, чтобы беспрепятственно взирать на красоту славы Божией, слепотствуя от плотского пристрастия, как бы от некоторого гноя. А для нас, которым должно отречься от всего и заповедано взять один только крест Христов, удобно созерцать Бога, то есть ничего иного не иметь и ни о чём не думать, кроме того, как бы угодить Господу, служить Ему чистым сердцем, отвергнув всякое плотское расположение» (6:43:398–399).

Монашество стоит неизмеримо выше всех мирских званий, является «небесным гражданством» (2:72:636–637), есть сплошное мученичество, поскольку иноки обрекают себя на безусловное и постоянное пролитие крови, выражающееся в отсечении своей воли (2:33:536). По словам преподобного Феодора, «велик и премирен ангельский образ, и блажен тот, кого Господь избрал себе от мирского унижения и кто прибег к этому высокому образу жизни, чтобы отсюда уже созерцанием ума видеть Царство Небесное» (2:64:617–618). Иночество – высокий и возвышенный образ, очищающий от всякого греха вследствие совершенной жизни (8:855).

Обращая внимание на высоту и превосходство монашеского образа, преподобный Феодор считает странным сомневаться в законности его установления, как сомневались некоторые в то время. На их сомнение он отвечает так. «Спрашивать: откуда предано отрекаться от мира и делаться монахом, есть не что иное, как спрашивать: откуда предано делаться кому-либо христианином? Кто установил первое по апостольскому преданию, тот установил и второе…» (6:165:555). В подтверждение своих слов о монашеском образе жизни преподобный приводит высказывание «божественного и премудрого Дионисия Ареопагита», который в числе таких тайнодействий, как просвещение (крещение), причащение, освящение мира, священство, погребение, помещает и монашеское пострижение²¹. Таким образом, «сомневающийся относительно одного из сказанных, очевидно, сомневается относительно и прочих, по божественному ли преданию они существуют; и с уничтожением одного необходимо уничтожаются и прочие… Не говорю о том уже, что все знаменитые из богоносных отцов были монахами и превозносят похвалами монашескую жизнь как ангельскую…» (6:165:556).

На вступление в монашество преподобный Феодор смотрел как на величайший жизненный подвиг. Посему отречение от мира и избрание монашеского образа жизни не должно быть поспешным. Всякий желающий вступить на путь иноческой жизни, прежде всего, должен испытать себя и предварительно приучить к терпению телесных и душевных скорбей. «Надобно знать, – говорит преподобный, – что такое монашеский обет и как высока эта жизнь, чтобы, решившись необдуманно, не подвергнуться опасности во время плавания. Ведь отречение от мира есть не что иное, как обет на крест и смерть. Что это значит? – По слову Господа, желающему этого нужно отречься от всего своего имущества и, взяв «крест, последовать Ему» (Лк.9:23) (6:159:542), надобно проститься со всем, нужно обнажиться от всего, должно отказаться от всех и пристрастий, и домашних, и друзей, и родных, и отчуждиться добровольно от всего мира» (6:164:554), чтобы истинно последовать Христу. После тщательного испытания, твёрдой уверенности и убеждения в полной готовности и решимости оставить мир и претерпеть всё ради Бога и вечной жизни, вплоть до самой смерти, ищущий монашеских подвигов может, по мысли святого Отца, поступить в монастырь. Тем же лицам, которые проникнуты мирскими интересами и не желают всецело отрешиться от привязанности к миру и его прелестям, совсем не следует связывать себя иноческими обетами и заключаться в монастырское уединение. Выражая своё крайнее опасение за судьбу избравших монашество не должным образом и ответственность настоятелей монастырей за принятие в число монашествующей братии людей неподготовленных, совершенно неосознающих своё вступление в монастырь, людей с интересами, чуждыми монашества, преподобный Феодор говорит: «Хотя желающему монашества отказывать не безопасно, ибо Господь говорит: «грядущего ко Мне не изжену вон» (Ин.6:37), однако, принимать просто и без разбора и постригать без испытания не благочестиво», более того, «опасно и весьма гибельно и для постригаемого, и для постригающего» (6:164:554).

На пострижение, как сказано выше, преподобный Феодор вслед за святым Дионисием Ареопагитом смотрел как на таинство и приравнивал его к крещению, называя «вторым крещением», «крещением покаяния и отречения» (7:9:685). Как в таинстве крещения, так и здесь, постригаемый, по словам святого Отца, получает разрешение всех прежних грехов, совлекает с себя «ветхого человека, тлеющего» (Еф.4:22), рождается Духом, облекается «в нового человека, созданного по Богу, в правде и в преподобии…» (Еф.4:24) и принимает Духа силы против видимых и невидимых врагов (7:9:685). Это – третья милость, дарованная человеку (1:24:274).

Недопустимым считал преподобный Феодор отречение от иночества и возвращение к мирской жизни. «Невозможно, – пишет он одному иноку, оставившему иночество и женившемуся, – невозможно выразить, какой это грех, какая тьма, какое безумие» (6:88:449). Ведь слагать иноческий образ – это то же, что слагать крещение (6:164:554). Ибо тот, кто отверг иночество, тот попрал Сына Божия, «кровь заветную скверну возмнив» (Евр.10:29), надругавшись над Духом благодати (7:233:787); «тот своими поступками заявил Богу: «Путий Твоих ведети не хощу» (Иов.21:14)…, как будто Бога, принявшего обеты и грядущего судить всё, совсем даже не существует…, таковой попрал божественный договор, отрекшись от всего, на что согласился пред страшным престолом Божиим» (3:82:851). Монашество не есть обыкновенное какое-либо дело, оно требует от избравшего его «много трудов и усилий» (3:85:860). Недостаточно поэтому облечься как попало в иноческий образ, но следует, вместе с тем, вести в нём настоящую жизнь, по правилам, и усваивать все её отличительные свойства. «Вспомним, – обращается преподобный к инокам, – славные слова: «Арсений, для чего ты ушёл из мира?» Конечно, не для успокоения своей плоти и не для услаждения удовольствиями, равно как не для того, чтобы самоугодничать, искать славы или стремиться к первенству, предпочтению или власти, совсем не для чего такого… Но для того, – поясняет далее преподобный, – чтобы очиститься от грехов, чтобы облечься страхом Божиим, чтобы смириться «даже до смерти, смерти же крестныя» (Флп.2:8), то есть до умерщвления хотений нашей души и собственных желаний для войны с противником диаволом…, для того, чтобы не уступать разнообразным искушениям плоти» (2:19:506–507).

Монах, по мысли святого Отца, должен отличаться теми занятиями, которые налагает на него обет; весь строй и образ жизни его должны блистать благими деяниями. Только в таком случае он будет подавать благодать приходящим в соприкосновение с ним и монахам, и мирянам (3:55:792). Всячески должно остерегаться ему, чтобы не возвратиться назад и не усвоить себе вновь того, от чего отрёкся (2:51:579); помнить, чтобы «не оказаться позади живущих по-мирскому» (2:77:647). «Ибо насколько монах почтен, – говорит преподобный Феодор, – настолько же ответит за порочность своего жития» (2:48:570).

Жизненным законом для монаха должно быть исполнение в точности заповедей Господних; ни о чём другом не должен помышлять он и ничего другого желать, «как только угодить Богу посредством умерщвления страстей и стяжаний добродетелей» (3:58:797). Всяким хранением он должен блюсти своё сердце, не давая места диаволу, но тотчас же отражая его нападения. Неслучайно поэтому преподобный Феодор определяет монашество как «искусство искусств и науку наук» (1:95:385), «духовное мученичество» (3:15:699). Необъятный подвиг мученичества не есть, однако, нечто чрезвычайное в Церкви; мученики – все те, кто живёт благочестиво, кто истинно любит Бога. «Человек боголюбивый предпочитает каждый день умирать за Христа. Так жили все святые, такими намерениями они торжественно засвидетельствовали свою пламенную любовь к Богу» (1:78:358–359).

Самой совершенной формой подвижничества преподобный Феодор признавал жизнь монастырскую, общежительную. Последняя предпочиталась преподобным как представляющая наиболее удобные и совершенные условия для осуществления главных иноческих обетов, тогда как жизнь одиночная, в форме анахоретства или отшельничества, представляла много поводов к соблазну, особенно для новоначальных иноков, неокрепших в духовной жизни и неустойчивых в исполнении заповедей монашества. Всякое обособление от братства, по словам преподобного, служит причиной падения. «Чем становится овца, отторгшаяся от стада? Не добычей ли зверя? – Так и тот, кто отторгается от братства» (1:71:348). «Я жалею, – говорит в другом месте святой Отец, – и оплакиваю тех, которые… живут обособленно, так как они находятся на виду, как готовая добыча для диавола» (1:101:397). Не раз преподобный Феодор подтверждал это конкретными примерами падших иноков (6:107:470). Таким образом, опытный Наставник не одобряет обособленное подвижничество по причине явной опасности для инока, от которой часто не избавляют ни прежняя духовная опытность, ни вера в свои силы и свою неуязвимость со стороны духов злобы. К тому же, иноки, живущие изолированно, лишены спасительного послушания, мудрого руководства и благовременной в искушениях помощи (Б:87; 1:101:396–397; 1:117:424). Лишь только в общежительном монастыре, «как бы в некоторой пристани» (2:17:501), по учению святого Отца, возможно проводить истинно монашескую жизнь. Киновия или общежитие по типу каппадокийской киновии святого Василия Великого – вот идеал монастыря, в котором, по воззрению преподобного Феодора, можно удобнее выполнить обеты иночества и проявить всё разнообразие добродетелей. Общежительный порядок представляет требования – избегать личных желаний, не допускать личного усмотрения и своеволия, исповедывать свои поступки; он также требует воздержания, молитв, сокрушения, смирения и других благих дел, а главное – послушания, так как посредством этой добродетели общежитие, по словам преподобного, «охватывает всё и преуспевает во всём» (2:34:538). Общежитие – это «царский путь, который Отцы ставят выше всякого другого пути» (2:46:565). «Конечно, – говорит мудрый Наставник, – велики служащие Богу «в горах, в вертепах и в пропастях земных» (Евр.11:38), а также столпники, затворники и другого рода подвижники. Однако, сам Господь наш Иисус Христос, раздаятель неизреченных благ, сойдя на землю, избрал не пустынное, не столпническое и не другое какое-либо житие, но закон и заповедь послушания (Ин.6:38, 14:10, 12:49; Лк.22:27) (2:42:556). Именно поэтому-то общежитие высоко так, что нет ничего выше его (2:81:655), ибо здесь легче, чем в других видах монашества достигается, по мысли преподобного Феодора, спасение и духовное совершенство инока (2:34:538). Даже во время рассеяния братий в период гонений на святые иконы и монашество преподобный настойчиво увещевал иноков держаться вместе, в сообществе с одним, двумя и более братиями, указывая на опасность жительства по отдельности. «Горе, – сказано в Священном Писании, – тому единому, егда падет и не будет втораго воздвигнути его» (Еккл.4:10). Потому что, «если бы он имел друга, то хотя и пал, мог бы при помощи его снова восстать, снова оплакать свой грех» (1:9:249).

Итак, по учению преподобного Феодора, монашество есть особый род христианской жизни, главной целью имеющий достижение спасения и евангельского идеала духовного совершенства, к которым призывает Господь. Удобнее всего достичь этого, согласно наставлениям святого Отца, в общежительном монастыре. Поскольку именно здесь инок имеет возможность открыть в себе, при помощи произнесённых им обетов, скрытно живущие страсти и пороки, увидеть свои внутренние узы и расторгнуть их благодатью Божией.

Сущность монашеской жизни заключается в том, чтобы исцелить свою повреждённую грехом волю, соединить её с волей Божией, освятить этим соединением. Избравшему стезю монашескую помогают в этом три обета, произносимые им при пострижении: обет девства, нестяжательности или произвольной нищеты и обет послушания. Понимание необходимости и важности этих обетов для инока вытекает из слов святого апостола Иоанна Богослова. «Все, еже в мире, – пишет возлюбленный ученик Господа, – похоть плотская и похоть очима и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего» (1Ин.2:16). Обетом девства монашество стремиться победить похоть плоти, обетом нестяжательства – похоть очей, чтобы не прельщаться миром, который, по слову апостола, «во зле лежит» (1Ин.5:19), обетом послушаний – гордость житейскую. Таким образом, обеты монашеской жизни противопоставляются жизни мирской.

Первый обет монашества есть обет девства. Как особый образ жизни девство освятил Своим примером и учением Господь наш Иисус Христос. Благовествуя на земле людям пути спасения, Он, не обязывая к девству всех, указывает на него как на совершеннейший образец христианской жизни. По причине того, что «не все вмещают словесе сего…» (Мф.19:11), Спаситель не выдвигает девство в степень заповеди, а предоставляет его свободному избранию. «Могий вместити да вместит» (Мф.19:13), – сказал Господь. «Видите, как для многих невместим этот дар и уделён только тем, кто распинает себя своей жизнью» (1:35:292), – читаем в поучениях Преподобного. Жизнь добровольно избравших девство, то есть тех, которые «суть скопцы, иже исказиша сами себе, Царствия ради Небесного» (Мф.19:12), преподобный Феодор называет «величайшим и превышающим природу подвигом, соприкасающимся с ангельским образом жизни и вводящим человека в первоначальное состояние, бывшее в раю» (1:110:411). По словам святого Отца, «нет столь высокой добродетели, как девство. Ибо девство есть та добродетель, которая первее всех воссияла в раю, прежде чем змий коварно обманул наших прародителей. Девство делает людей ангелами… и возводит мир к нетлению» (1:46:311–312). «Девство, – говорит в другом месте Преподобный, – произвело Жизнь всех. Девство – царица добродетелей…, невеста и невестоводительница Христова» (1:65:339).

Восхваляя столь высоко добродетель девства, преподобный Феодор, однако, считал, что одного безбрачия недостаточно для того, чтобы стать целомудренным. По словам святого Отца, необходимо, чтобы нравы и сама жизнь инока были девственными. Для этого нужно соблюдать себя чистым от всего, что возбуждает или питает похоть, избегать всего, чем враг спасения соблазняет девственника. Должно всегда помнить, что чем выше добродетель, тем больше требуется усердия (1:65:339). Каждый человек имеет «во внутренностях своих огонь страстей» (4:42::65). Посему инокам, как избравшим воздержную и чистую жизнь, надлежит вести себя «насколько возможно осторожно», зная, что «и в прежние времена, и теперь многие падали с этой высоты, – одни, будучи поражены гордостью, другие, предавшись беспечности» (1:35:293). Чтобы оставаться на высоте чистой, целомудренной жизни неуязвлённым никакими соблазнами, иноку необходимо избегать излишества, осуждения и всячески остерегаться не только близкого знакомства с женщиной, но даже простой беседы с ней. Если же по какой-либо причине и придётся иноку войти в разговор с женщиной, то необходимо тогда, по совету Преподобного, вести себя с крайней осторожностью, «держа ум горе, а зрение – долу» (1:75:355), «с полным вниманием к себе, опустив глаза, чтобы не получить жала и стрелы в сердце» (1:3:239). Настоятельно требуя избегать общения с женщинами не только от рядового монаха, но и от игумена, преподобный Феодор в своём «Завещании» пишет последнему следующее: «Ты не должен заводить дружбу с монахиней, посещать женский монастырь, беседовать наедине с монахиней или мирской женщиной, если только не встретится необходимость», да и то в присутствии двух или более посторонних лиц. «Ты не должен вкушать пищу вместе с женщинами, кроме матери своей по плоти и сестры» (8:857). Надо сказать, что не случайно так строго смотрел преподобный Феодор на этот вопрос. Он как опытнейший подвижник видел в этом причину, по которой можно легко иноку пасть, нарушив столь высокий обет и обретя погибель своей душе. Нарушивший обет девства сравнивается святым Отцом с падшим Адамом, соблазнённой Евой и подвергался строгой епитимии (6:88:449; 6:102:465; 8:835).

Имея в виду слабость человеческой природы и склонность ко греху, давший обет девства должен уклоняться от всего, что может явиться причиной возбуждения страстей. Следует избегать бесстыдства в отношении друг к другу. Ибо бесстыдство, по мысли Преподобного, «огонь, сожигающий душу» (6:98:460; 3:92:880), великое и смертоносное зло (2:48:570), дверь беззакония (7:167:751), ведущая к блуду, содомскому греху и другим порокам (2:87:666). Бесстыдство возбуждается и питается взаимными взглядами и улыбками, беседами наедине, сближением и соприкосновением тел, объедением, винопитием и прочим (3:65:814). Поэтому преподобный Феодор как опытный наставник воспрещает инокам заводить в монастыре тесную дружбу с кем-либо и иметь к кому-либо из братии предпочтительную пред прочими любовь; воспрещает привлекать на себя взоры других излишним ухаживанием за своим лицом и щегольством.

Равным образом советует Преподобный беречься бесстыдства и в отношении к собственному телу. «Не гляди на свою наготу, – говорит он, – дабы тебя не постигло проклятие наравне с Ханааном…, ведь блуд возникает и тогда, когда тело не сближается с другим» (2:48:571). Даже и тогда, когда отправляется естественная потребность, инок должен, по мысли святого Отца, сохранять благообразие. Таким образом, всё должно быть, по учению преподобного Феодора, чисто и непорочно в иноке, посвятившем себя девственной жизни. Одного отречения от брачного союза ещё не достаточно, чтобы быть истинным и совершенным девственником. Обязательно необходимо сохранять чистоту как тела, так и души (3:14:696), отлагать необузданные похоти. Лишь только таким образом живущий инок легче и беспрепятственнее может служить Богу.

Другим монашеским обетом является обет нестяжательности или произвольной нищеты. По мысли святого Отца, нестяжательность состоит в оставлении всякого имущества, в отказе приобретать его, в совершенном равнодушии к предметам житейского удобства. Вступивший в монастырь и принявший на себя благое иго Христово должен непременно пребывать в нестяжательности, довольствуясь только необходимейшим и избегая излишества в одежде, в келейных принадлежностях, в деньгах. Зная, сколь пагубное действие на жизнь инока оказывают последние, то есть деньги, опытный наставник возбранял их вообще иметь. «Строгий монах, господствующий над миром нестяжательностью, – говорит Преподобный, – не имеет и одного сребренника…» (6:180:574). Имуществом, богатством и сокровищем инока должен быть Господь Иисус Христос, к Нему должны быть обращены и постоянно устремлены взоры ума и сердца; на Него должен инок возложить всё упование своё; в Нём должна сосредоточиваться вся надежда инока. Такого душевного настроения невозможно иноку сохранить при имуществе. Посему преподобный Феодор, ссылаясь на святителя Василия Великого, удалил из монастырской обстановки и частного употребления братии всё, что казалось суетным украшением и излишеством. Щегольство и всякая прихотливость в одежде инока или в келейных его принадлежностях строго запрещались Преподобным как рядовому иноку, так и игумену монастыря (3:6:678); 3:106:919–920; 8:858). Во всём, согласно наставлениям святого Отца, должна быть простота (7:20:712–715). Исключение, правда, делалось только для священных облачений (8:858) и, можно предполагать, для церковной утвари и храмовой обстановки.

Обеты девства и нестяжательности венчаются в монашестве величайшей добродетелью – послушанием. Это – третий рассматриваемый нами обет монашества. По словам преподобного Феодора, послушание стоит выше всех подвигов и имеет мученический венец, поскольку требует от инока отсечения собственной воли и добровольного совершенного подчинения себя во всём воле «того, кто ведёт» (1:53:322), то есть духовного руководителя²² и старшей монастырской братии.

Идея послушания, по мысли святого Отца, очень глубока. Она коренится в тайне домостроительства человеческого спасения и имеет важнейшее для себя основание. Преслушание заповеди Божией ввергло всё человечество в бездну страданий, болезней и проклятия. Возвратить на путь ко спасению человека может теперь только послушание. «Мы были изгнаны из рая за непослушание и неповиновение, – говорит преподобный Феодор, – поэтому всеблагой Бог благоволил, чтобы мы снова получили раз через послушание и повиновение» (1:111:413).

Совершенное послушание инок обязан проявлять, прежде всего, Богу как своему Творцу и Спасителю и должен, согласно с Его всесвятой волей, которая, по словам Апостола, «есть… благая, угодная и совершенная» (Рим.12:2), устроять свою жизнь во спасение. Образ истинного послушания дан всем в лице Господа нашего Иисуса Христа, Который был послушным Своему Небесному Отцу даже до крестной смерти (Флп.2:8). Поэтому, взирая на своего Божественного Учителя, инок должен подражать Ему, оказывая настоятелю и другим монастырским властям всякую покорность и послушание по слову Господа, сказавшего: «Слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк.10:16). Инок должен неуклонно, по первому требованию исполнять их распоряжения и не отказываться под каким-либо предлогом от назначаемых послушаний (1:125:438–440); во всём обязан следовать установленному в монастыре порядку (2:36:542), делая всё добросовестно и искренно, а не как попало и лицемерно, без всякого прекословия и ропота. «Истинный послушник, – говорит мудрый Наставник, – повинуется даже сухой палке, поставленной настоятелем, а тем более человеку и брату» (2:57:597). Для такового нет пределов послушания. Он повинуется, по словам Преподобного, так, как раб господину, как воск мастеру, как железо кузнецу, во всём, что бы от него ни потребовали, согласно с божественной заповедью (3:63:809; 2:40:550–551). «…Как непорочный агнец, он, по примеру своего Владыки, не спорит, не вопиет, но если даже ему нужно быть закланным, он идёт и на это и повинуется своему отцу и братиям…, в послушании и смирении он идёт туда, куда бы ему ни приказали» (3:99:901).

Беспрекословное послушание является для инока основанием и условием безбедного шествия к духовному совершенству, а для души его источником вечной, блаженной жизни. «Что может быть сладостнее, – говорит преподобный Феодор, – приятнее и прекраснее того, чтобы инок жил по заповеди и ничего не делал по своей воле? В этом и состоит истинное послушание, это и есть блаженная жизнь…, таковой живёт для Бога» (1:114:401).

Искреннее и беспрекословное послушание даёт иноку возможность усовершаться и преуспевать благодатью Божией в духовной жизни (1:77:357). Душа послушного инока, в которой нет места собственным желаниям и собственной воле, но одно лишь стремление подчинить себя воле наставника, «освящается, воля умерщвляется», происходит, по словам преподобного Феодора, «всецелое единение духовно рождаемого (послушника) с рождающим (старцем)» (В:156).

Добродетель послушания полагали в основу своего подвига величайшие святые. «Великий начальник наш Антоний» и «равноангельный Арсений», «божественный Пахомий и Иларион», «всесвятой Евфимий» и «освящённый и преподобнейший Савва… и другие, – говорит преподобный Феодор, – не были бы прославлены, если бы до этого не обладали даром послушания» (2:72:637–638). Верность их этой добродетели чудотворила: укрощала лютых зверей, «свидетелем чего служит тот, кто по приказанию духовного отца связал гиену»; воскрешала мёртвых, что «доказал Акакий, издавший голос из гроба» (1:125:439).

Совершенное отсечение своей воли посредством послушания игумену и старшей монастырской братии возводит подвизающегося на степень мученичества (3:81:655). Как подвиг мученичества начинается различными терзаниями тела, а совершается смертью, так и подвиг монашества начинается отсечением своей воли и своих разумений, отречением от плотского наслаждения, а совершается умерщвлением души и тела для греха, оживлением для Бога. «Никто не бывает мучеником, – говорит преподобный Феодор, – не испытав мучений. Поэтому и мы, не ослабевая, будем совершать мученичество нашей совести, всё перенося благодушно: порицания как бичевания, отсечение своих желаний как пролитие крови» (1:104:401).

Призывая иноков положить послушание в основу своей духовной жизни, мудрый Наставник указывал и на необходимость этой добродетели в монашеском общежитии. «Ни воздержанием, ни бдением, ни спаньем на земле, ни каким-либо другим трудом, – говорит он, – мы не можем так заслужить похвалу и так засвидетельствовать подвиг киновийной жизни, как отсечением своей воли» (1:39:300–301). Всё, что идёт вразрез с этим, как, например, своеволие и самочиние, – чуждо истинному послушанию, а, значит, и должно быть, по мысли святого Отца, удалено из иноческого общежития, требующего лишь одной только добродетели – это святого послушания.

Преподобный Феодор сожалеет о тех, которые живут по своей воле и не повинуются своим наставникам. Отечески предупреждая, мудрый Наставник обращается к ним с такими словами: «Послушание есть жизнь, а преслушание – смерть… Никто (поэтому) да не воображает, что он, ослушничая, добудет себе спокойную жизнь: это глубокий обман; таким путём идущий стяжает себе лишь тягостное вечное бремя, от послушания же, наоборот, лёгкий покой» (3:108:926).

Итак, желающий с пользой для души проходить поприще монашеского подвига и спастись в монастырском уединении, необходимо должен стяжать добродетель послушания. Истинное послушание, согласно наставлениям преподобного Феодора, будучи, с одной стороны, повиновением старшим, есть, с другой стороны, постоянное распятие, умерщвление, отсечение в себе личных желаний и воли. Важное и само по себе для инока послушание особенно важно в общежитии. Поскольку лишь только оно обеспечивает здесь мир, единодушие и целость установленного строя. Напротив, отсутствие послушания порождает в монастыре раздоры и расстройство (6:93:455).

«Наше спасение, возлюбленные дети, состоит в том, чтобы правильно веровать в Святую Троицу и совершать дела, засвидетельствованные святыми заповедями Божиими» (6:156:535–536).

Человек создан Богом для вечности, поэтому главной целью его земной жизни, по учению преподобного Феодора, является спасение (3:40:759), то есть восстановление повреждённой в результате грехопадения человеческой природы и достижение общения с Богом. Но спасение человека невозможно без веры (Мф.16:16). Первостепенное значение веры в деле спасения видно из того факта, что Сам Господь спасает только верующего: «Веруета ли, яко могу сие сотворити? – вопрошает Он двух слепцов, желающих прозреть. – Глаголаста Ему: ей, Господи» (Мф.9:28) (7:130:725). Итак, вера – первое условие спасения человека, это дверь, которой открывается человеку Бог. Но в чём заключается истинная христианская вера? На этот вопрос святой Отец отвечает такими словами: «Истинная вера христиан, – говорит он, – такова: по учению о Боге веровать в Отца и Сына и Святого Духа, во имя Которых совершается и крещение…, в одного Бога, а не в трёх…, ибо одно Божество, не разделяемое по трём ипостасям, но всё в каждом лице нераздельно созерцаемое; по учению же о домостроительстве (нашего спасения – и. Т.) опять веровать, что «Слово плоть бысть» (Ин.1:14), то есть один из Святой Троицы родился от Пречистой Девы Марии, оставшись тем же, чем был, Богом неизменяемым и совечным Отцу, но приняв наше естество через рождение от Девы во Святом Духе. Он есть всецелый Бог и всецелый человек, нося в себе вполне все свойства обоих естеств, из которых Он состоит» (6:158:540).

Вера, таким образом, заключается в том, чтобы принять всецело учение о Боге, открытое Самим Богом. Как учение божественное, богооткровенное, оно превосходит человеческий разум, и поэтому не может быть принято иначе, как сердечным чувством, верой.

Говоря, однако, о необходимости для спасения содержать «правую веру» (6:43:399), Преподобный при этом указывает на то, что вера должна быть живой, деятельной, выражаемой всем существом человека. По мысли святого Отца, должно не только веровать умом и сердцем, исповедовать веру устами, но и выражать, доказывать её жизнью. Этой деятельной, живой веры требует от каждого христианина святой апостол Иаков, когда возвещает, что «вера, аще дел не имать, мертва есть о себе», ибо «от дел совершися вера» (Иак.2:17:22). Подчёркивая мысль Апостола, и преподобный Феодор говорит, что «ни жизнь без правой веры, ни вера без божественных дел не может спасти» (6:43:399). Поэтому желающий унаследовать спасение и вечную блаженную жизнь и ещё в этой земной жизнь насладиться предощущением благ небесных, должен, по учению преподобного Феодора Студита, засвидетельствовать свою веру исполнением святых заповедей Божиих (6:156:536). Соблюдение заповедей Божиих – прямое выражение веры и любви человека к Богу и ближнему. Соблюдение заповедей Божиих – непременное условие духовного совершенствования, к которому стремится подвижник Христов. Поэтому, читая огласительные поучения преподобного Феодора, можно увидеть, что опытный в духовной жизни наставник часто обращает внимание иноков на исполнение ими «животворных заповедей» Божиих (1:43:307). «Стремитесь к заповедям Божиим, – говорит он, – исполняйте их и вносите в наше общежитие, как бы какую казну, каждый свою долю…, пусть никто не останется без добродетелей, никто да не явится «тощ» (Исх.23:15) пред живым Богом» (2:28:524). «Продолжайте своё доброе житие, – говорит в другом месте святой Отец, – исполняя заповеди Господни» (3:58:797). «Соблюдение заповедей Божиих должно быть как можно более твёрдым» (2:19:507). Такое постоянное напоминание инокам исполнять заповеди Божии не случайно. Ведь они, по сути своей, есть воля всеблагого Бога, Который «всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (1Тим.2:4).

Господь Иисус Христос наименовал учение Своё и все слова Свои заповедями (Ин.14:21:23). «Приидите ко Мне, – сказал Он, – вси труждающиеся и обременении, и Аз упокою вы: возмите иго Мое на себе и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящите покой душам вашим: иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есть» (Мф.11:28–30). Иго и бремя Христово есть евангельские заповеди. Названы они игом по той причине, что требуют самоотвержения, но освобождают и оживляют душу, наполняют её неизъяснимым спокойствием и наслаждением и потому названы игом благим и лёгким. Изречённые, по словам преподобного Феодора, неложными устами в значении необходимом, они необходимо должны быть соблюдаемы, а не извращаемы так, чтобы можно было то соблюдать их, то нет, или кому-то соблюдать, а кому-то нет, или иногда соблюдать, а иногда нет. Они непременно должны быть соблюдаемы всегда, всяким лицом и во всякое время (6:39:393). «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам» (Ин.14:21). Слова Господа с очевидностью указывают на необходимость изучения божественных заповедей, чтобы они сделались достоянием ума, после чего возможно точное исполнение их, какого требует Господь. По этой причине инок, по словам преподобного Феодора, должен со всевозможной тщательностью и вниманием изучить, то есть «усвоить и соблюдать во всём заповеди и оправдания Господни» (3:120:958). Исполнение заповедей Божиих, как сказано было выше, есть деятельное выражение нашей веры в Святую Троицу, доставляющее исполнителю их опытное познание повреждённости человеческого естества, доставляющее ему вечное спасение (6:156:535–536). Исполнение заповедей Божиих есть прославление Бога и та единственная цель, по словам святого Отца, ради которой мы посланы в этот мир (3:78:842).

Святые Отцы, достигшие духовного совершенства, достигли его ничем иным, как точным исполнением заповедей Божиих, и нам оставили пример своего жительства. Посему инок должен во всём подражать, по словам Преподобного, святым подвижникам, «соблюдая заповеди Господа и Бога нашего» (2:57:596), быть всегда твёрдым и непоколебимым в осуществлении их (2:51:579). Сама жизнь духовная будет правильно проводиться лишь только в том случае, если инок ничего предпочтительней заповеди Божией не будет считать. Это свойственно, согласно наставлениям святого Отца, должно быть всем истинным христианам и монахам (1:61:333).

Человек создан для общения с Богом. В непрерывном общении, в союзе со своим Творцом заключается высшее благо для человека. Однако союз этот нарушен грехом. Через непослушание Творцу человек омрачил в себе образ и подобие Божие, расстроил свои духовные силы (1:100:395) и утратил общение с истинной жизнью – Богом. Грех, проникнув в человеческую природу, исказил её, сделав и духовно, и нравственно, и физически больной. Будучи подвержен своей внутренней немощи, а также многоразличным искушениям от диавола, человек стал часто склоняться ко греху и впадать в него, становясь рабом собственных похотей, страстей и всякого рода зла. Для того, чтобы восстановить «прежде падший образ» и нарушенный грехом союз человека с Богом и через это достигнуть вечного спасения своей души, человеку необходимо вступить в борьбу с грехом, необходимо вступить в борьбу с диаволом, увлекшим человека и увлекающим ко греху, необходимо очиститься от страстей. Эта-то борьба, по учению преподобного Феодора Студита, является неотъемлемой частью духовного делания инока (8:819).

Основываясь на личном опыте, Студийский подвижник говорит, что борьба со страстями предстоит иноку до конца жизни (1:2:237; 3:79:845). Томление и подвиг, в которые возводится инок этой невидимой, внутренней борьбой, восходит значением своим к подвигу мученическому (7:161:747). Мудрый Наставник, говоря всякий раз о страстях, обращает внимание на их весьма существенный признак: быть препятствием к богообщению. Зная об удобопреклонности своей природы ко греху, должно поэтому внимательно следить иноку за своим духовным состоянием и вести борьбу с греховными наклонностями своей души. Должно также помнить, что любой порок, любая страсть, если возобладает в иноке, может погубить душу. Послабление одному греховному навыку или страсти может открыть вход в душу многим грехам и порокам. Предостерегая от этого, Преподобный говорит, что «живущие в нас страсти и возникающие из плотского образа мыслей помыслы, которые наподобие предателей отворяют дверь враждебным демонам; их следует изгонять и со всякой охраной сторожить, чтобы не был взят город наш, то есть душа, чтобы мы не были ограблены грехом и чтобы не заключили перемирия с гибельными страстями…» (1:99:393). «Духи злобы, – говорит в другом месте святой Отец, – нападают как бури: дух блуда, дух чревоугодия, дух сребролюбия, дух лености, дух печали, дух гордости, и следует опасаться, чтобы нам не потонуть и в пристани» (1:4:240).

Согласно наставлениям преподобного Феодора, страсти многочисленны и разнообразны. «Сколько и каких лишь нет страстей? Им нет числа» (3:74:829). В поучениях Преподобного нет подробного разбора каждой страсти в отдельности. Он и не ставит перед собой такой цели. Его поучения – это живое слово опытного духовника и доброго пастыря. Действия той или иной страсти и методы борьбы с ними рассматриваются святым Отцом в поучениях лишь по мере возникавшей необходимости.

Все страсти и пороки, которым нет числа, происходят от гордости, наиболее опасной душевной страсти. «Первая причина душевной болезни, – говорит опытный Наставник, – это гордость» (2:80:652). Подвергшийся этой страсти естественно удаляется от Бога и тем самым встаёт на ложный путь. Находясь на этом пути, он никогда не сможет угодить Богу, приблизиться к Нему и соединиться с Ним, хотя бы и соблюдал девство, пост, творил молитвы и другие добродетели. Ослеплённый гордостью не имеет ясного представления о самом себе, о своём духовном состоянии. Таковой, по мысли Преподобного, далеко отстоит от Бога и болен душой.

Как же избавиться от этой страсти? Наилучшим средством против неё, считает Преподобный, является «смиренномудрие в безусловном послушании» (2:80:652). Никогда не стоит думать о себе высоко, хвастаться и превозноситься перед другими, но, напротив, взирая всегда на Христа как на совершеннейший образец, подражать Его величайшему смирению, считать себя хуже других, ставить себя на последнее место (2:82:656). Смиренно думая о себе, душа инока привлекает милость Божию (7:157:744) и становится обиталищем благодати Божией (2:37:545). Слова преподобного Феодора «в безусловном послушании» с очевидностью указывают на то, что смиренномудрие как главное врачевство против гордости удобно можно снискать иноку, если он во всём будет повиноваться духовному отцу, отвергая свою волю и разум и пленяя в послушание.

Кроме гордости преподобный Феодор Студит в своих поучениях предостерегает от зависти, через которую «смерть вниде в мир» (Прем.2:24). Происходя от духа злобы, зависть по своей зловредности бывает ненасытна, и как родоначальница зла и всякого коварства она способна посеять в сердце инока зловредные семена и тем самым лишить его блаженной жизни. «Эта страсть, – учит Преподобный, – обыкновенно постепенно сжигает, снедает и уничтожает человека вследствие желания казаться лучше своего ближнего…» (3:77:837). Зависть есть начало и источник зложелательства по отношению к ближним. О губительности этой страсти в Священном Писании можно найти множество примеров.

Наилучшим оружием против зависти является любовь к Богу и ближним, которая, по словам Апостола, «не завидует» (1Кор.13:4). Помимо этого, преподобный Феодор советует бороться против неё «посредством ненависти к земной славе» (3:77:837).

Часто бывает, что гордость и зависть обнаруживают себя порывами гнева. Преподобный Феодор учит, что гнев есть следствие отсутствия в душе страха Божия. Испытывая «тягостное настроение», гневающийся, говорит святой Отец, теряет свой внешний человеческий облик, имея «вздутое лицо, вывороченные глаза, расширенные ноздри, сжатые брови, вставшие дыбом волосы…» (2:29:528). Действенным средством для искоренения гнева и неумеренной раздражительности Преподобный считает кротость. Посему и говорит инокам: «Против гнева боритесь кротостью» (3:54:790). При возбуждении вышеуказанной страсти иноку полезно также помнить, что он ежедневно прогневляет Бога, но Бог прощает ему; поэтому и он не должен гневаться и раздражаться на ближних своих, имея от Бога повеление прощать им; если же не будет прощать, то и Господь не простит его согрешений.

Весьма опасными являются также страсти чревоугодия и блуда. Опасность первой состоит в том, что чревоугодник, пресыщая плоть, отягощает душу, делая её ленивой и беспечной о своём спасении. А когда душа делается ленивой, тогда открывается в ней доступ многим страстям, в первую очередь, блудной.

Страсть чревоугодия, по учению преподобного Феодора Студита, врачуется воздержанием (1:49:316–317; 1:133:453–454). Воздержание, прежде всего, проявляется в контроле инока над естественными потребностями плоти. Основным принципом воздержания, по мысли святого Отца, является умеренность. Каждый инок, сообразно с физической силой, состоянием тела и возрастом, должен вкушать столько пищи, сколько нужно для поддержания бодрости тела.

«Ведите себя, – советует Преподобный, – относительно пищи, пития и всего прочего так, чтобы вы управляли, а не подчинялись желаниям, – господствовали, а не были бы рабами плоти; …высшее не должно порабощаться низшим» (3:14:697). Такое воздержание, по воззрению преподобного Феодора Студита, способствует тому, что тело подвизающегося инока становится послушным орудием его духовных устремлений.

Воздержание в пище вспомоществует подвизающемуся иноку в борьбе с блудной страстью. Эта страсть оскверняет не только тело, но и душу, и лишает тем самым вечного блаженства. Поводом к возникновению блудной страсти, по мысли Преподобного, служат внешние чувства, посредством которых в душу и входит грех (1:4:240). Этому же во многом способствуют небрежность и нерадение инока. Возникновение блудной страсти святой Отец описывает следующим образом: «Начинает приготовляться отрава – сначала принятием неуместных помыслов; потом, воспламенивши сердце похотями плоти и крови, вызывает его сказать что-либо из запрещённого; затем внушает дерзость…, наконец, таким образом, причиняет смерть…» (1:113:417).

Наслаждения, доставляемые блудной страстью, по учению преподобного Феодора, всегда очень кратковременны и, как правило, имеют примесь горечи, доставляя вместо ожидаемого удовольствия скорбь и страдание. «Эта болезнь, – говорит святой Отец, – похожа на чесотку. Подобно тому, как больной чесоткой, когда чешется, по видимому получает удовольствие, на самом же деле получает не удовольствие, но страдание, – так и пленённый страстью похоти получает не удовольствие, а скорбь, не успокоение, а рабство, не хорошее расположение духа, а уныние. Такой достоин сожаления, безнадёжен, робок, боится даже теней, я уже не говорю о будущем суде» (1:113:417). Блудная страсть во всех своих видах и проявлениях приносит огромный вред не только тем, что расстраивает здоровье, омрачает душу, терзает совесть человека, но и тем, что погружает его в бездну погибели, лишая вечного спасения.

Для борьбы с этой весьма опасной страстью опытнейший Наставник советует «смотреть за очами, чтобы не бросать взглядов как попало, ибо лукавый этим путём вводит в нас свой огонь» (2:27:522).

Особое внимание в борьбе с блудной страстью подвизающийся инок должен уделить, по словам Преподобного, на «твёрдое сопротивление приражениям помыслов». Действенным орудием с блудными приражениями служат: молитва, воздыхание пред Богом, слёзы. «Когда придёт страсть…, поражённый ею, скорее встань, помолись, воздохни, пролей слёзы, – советует Преподобный, – и она скоро удалится, ты же успокоишься в Господе» (1:113:417).

Помимо этого, преподобный Феодор настойчиво заповедует избегать мест, могущих привести к падению, а также бесед и обращения с женщинами. «Хотя бы кто казался соблюдшим себя на деле, не спасётся в сердце, по изречению Господа (Мф.5:28)… Поэтому бегайте, как от огня, мужчины от женщин и женщины от мужчин; если же нужно будет иметь сношение, то столько, сколько требует нужда и польза, избегая при этом ввести в соблазн и других» (6:137:521–522).

Много может помочь иноку в борьбе с блудной страстью «истинная исповедь» (2:48:571), а также частое воспоминание о смерти, являющееся целительным средством против всех вообще страстей (6:134:504).

Раскрывая действие страстей в душе и способы борьбы с ними, преподобный Феодор Студит большое значение придаёт самому отношению инока к искушениям. Без искушений, учит опытный Наставник, инок не научился бы бороться (1:74:353), без искушений была бы невозможна победа над страстями, потому что страсти открываются при искушениях.

Наилучшим средством истребления всех страстей является терпеливое и радостное «перенесение всех огорчений – от людей ли, или от демонов, которые случаются в… общежительном быту» (3:9:685).

Каждой страсти Преподобный советует противопоставлять противоположную ей добродетель: чревоугодию – воздержание, блуду – целомудрие, сребролюбию – нестяжательность, гневу – кротость, печали – радость, унынию – терпение, тщеславию и гордости – смиренномудрие. Вооружаться же, в первую очередь, необходимо против страсти преобладаюшей, проявляющейся чаще других страстей, наиболее беспокоющей инока (3:77:837).

Сильным оружием в борьбе против всех страстей является призывание имени Господа. Вот как говорит об этом святой Отец: «Все… страсти мы должны встречать, со всеми вступать в бой и все уничтожать именем Господа нашего Иисуса Христа, грядущего воздать нам в день воздаяния за победу награду» (3:4:674). Как только какая-нибудь страсть даст о себе знать, тотчас же инок должен обратиться к Богу с сердечной скорбью о помощи.

В духовной брани, учит преподобный Феодор, особое внимание подвизающегося инока должно быть направлено на его естественные природные чувства, играющие огромную роль в возникновении страсти. Усвояя вражеские приражения, они возбуждают в иноке греховный интерес к предложенному демоном образу. Поэтому Студийский подвижник советует «удерживать самих себя внутри от блуждания чувств» (1:117:423). «Свяжи себя правилами относительно и глаза, и слуха, и обоняния, и вкуса, и осязания…, чтобы ты не был потоплен напором страстей» (1:4:240). «Пусть научится глаз право смотреть, пусть будет закрыто ухо для слушания злого, пусть удержится язык говорить суетное, пусть не прикасается рука к тому, чего не должно касаться…» (1:43:306).

Основной причиной возникновения страстей, согласно наставлениям преподобного Феодора Студита, являются греховные помыслы. «…Начало и корень наших прегрешений, – учит святой Отец, – неуместный помысл» (1:133:453), уязвляющий «подобно змеям» и вливающий «в душу яд, который надлежит удалять со всяким старанием, лишь только это случится, дабы промедление не сделало раны трудноизлечимой» (1:1:235).

Преподобный Феодор, с Божией помощью победивший в себе ветхого человека с его «страстьми и похотьми», предостерегает иноков от увлечения греховными помыслами. Он учит, что помыслы начинаются с прилога. Так, изображая процесс постепенного развития страсти в душе каждого человека, святой Отец говорит, что «диавол, прежде всего, старается, чтобы мы приняли прилог, потом внушает в сердце что-либо дурное, а после, обольстив таким способом и отравив душу, он выводит её из естественного состояния и делает её безумной, несмысленной и слепой, стремящейся к тому, что не должно совершать» (8:819 –820). Но прилог ещё не грех. В таком случае инок может принять или отвергнуть прилог и тем самым не допустить «увлечь себя до пределов греха» (8:820). Когда же инок примет его, собеседует с ним и соглашается, тогда он «мало-помалу переходит в дела тьмы. Отсюда – душевная смерть» (1:133:453).

Диавол и отпавшие вместе с ним духи злобы, учит Преподобный, заражены лютой ненавистью к роду человеческому. По этой причине они с великим ожесточением и адским искусством ведут невидимую духовную брань с человеком. «Мы, все знакомые со Священным Писанием, – обращается к инокам Преподобный, – знаем, что и сколько всего он наделал, поколение за поколением, человеческому роду. Он и теперь устраивает нам засады, шипит, пресмыкается, льстит, потихоньку входит, выходит и уносит нетвёрдых душой» (3:96:890). Диавол, а вместе с ним и духи злобы употребляют все усилия, чтобы увлечь человека на путь погибели, отлучить его от Бога. «Лютый змий и дракон – диавол» (2:12:486), будучи «художником зла» (1:25:275) и «зачинщиком греха» (4:19:105–106), ни днём ни ночью не прекращает своих нападений, коварных засад, стремясь погубить человека (3:90:874) и изыскивая средства, чтобы похитить у него спасение (1:113:416). Опытный в борьбе с людьми и в погублении их посредством «хитростей и обманов» диавол распростирает по земле для уловления людей «многие сети» (1:102:398). Особую злобу питает он по отношению к инокам. Падение последнего рассматривается для отпавших вместе с диаволом сил как «славная победа и великий трофей» (3:49:781; 1:101:397). Преимущественно духи злобы действуют на человека через помыслы. Поэтому, чтобы противостать духам злобы и победить их благодатью Божией, иноку необходимо «не отверзать двери диаволу через принятие злых помыслов» (1:90:377). На основании личного опыта Студийский подвижник советует не вступать с греховными помыслами в беседу, но отвергать их сразу же с момента появления. В особенности надо так поступать по отношению к блудным помыслам и мечтаниям. «Тяжело и трудно, – сознаётся Преподобный, – не попасть в плен к неуместным помыслам. Если же и будем захвачены ими, постараемся скорее устранить их молитвами, слезами, сердечными страданиями, рождающимися из страха Божия, чтобы, в случае замедления, они не причинили смерть…» (1:124:436–437). «Не допустим, – говорит в другом поучении святой Отец, – чтобы художник зла отравлял нас преступными помыслами. Но как только он всеет плотскую похоть или другое какое-либо зло, оттолкнём скорей лукавого» (1:25:276).

Необходимыми орудиями для одержания победы в невидимой брани является покаяние пред Богом и своевременное открытие беспокоящих помыслов перед духовным руководителем. «Если… нетвёрдая душа оскверняется дурными помыслами, что, по общему признанию, очень часто случается (ибо кто похвалится, что имеет сердце непорочным), то необходимо возможно скорее очистить её и привести в прежнее настроение, чтобы, укоренившись во зле, она не навлекла смерти» (1:20:267). «Болезнь излечивается не иначе, как только через покойное лежание; так и ум, обременённый помыслами, облегчается не иначе, как открытым объявлением их» (1:98:391). О своих помыслах надо говорить без всякого смущения, ложного стыда и как можно проще, сознавая, что чем скорее инок их откроет, тем быстрее от них освободится. Ни в коем случае, по словам опытного Духовника, не стоит скрывать своих нечистых помыслов. «Не открывшие их, чтобы получить себе помощь, мало-помалу отпали от своего божественного обета, сделавшись добычею диавола» (3:69:821). «Помыслы, когда скрываются, рождают страсти, а когда исповедываются, становятся богоугодными» (8:830–831). Искреннее и чистосердечное исповедание своих помыслов искореняет в душе инока всё греховное, давая место развиваться и утверждаться доброму.

Истинное и чистосердечное исповедание помыслов помогает и самому наставнику легче судить о духовном росте инока. Открывая духовному руководителю свои внутренние сердечные помыслы и пожелания, инок тем самым приобретает навык к самонаблюдению и правильной их оценке.

Действенным орудием для отражения греховных помыслов и мечтаний является немедленное обращение к Богу с теплейшей молитвой о прогнании невидимых врагов. По мысли святого Отца, лишь только инок ощутит пришествие греховных помыслов, а с ними и исконного врага, необходимо должен встать на молитву, преклонить колена и взывать со слезами к Богу о помощи (1:25:276; 1:124:436). С помощью молитвы инок побеждает наступательную враждебную силу и отражает многократные нападения дракона (2:64:618).

Ознаменование себя крестным знамением – ещё одно средство для отражения греховных помыслов, а также демонов, внушающих подвизающемуся эти помыслы. «Когда диавол, – говорит Преподобный, – начинает поднимать целые горы помыслов и открывать пропасти страстей, нам бояться нечего, спокойно знаменуем себя только печатью Животворящего Креста, и он будет отброшен» (4:33:182).

В духовной брани с греховными помыслами молитва должна быть соединена с телесным трудом. Когда тело находится в покое или праздности, то ум предаётся рассеянности или мечтательности. Однако стоит лишь иноку заняться каким-либо трудом, как он сосредоточивается и прекращается неразумное движение его мыслей. «Где есть… труд, – замечает преподобный Феодор, – там не имеет места проникнуть в душу грех. Когда же сердце бездеятельно и бесчувственно, тогда незаметно проникает похоть, раздражающая и возмущающая нас и не позволяющая нам возвратиться к прежнему состоянию» (1:105:403). Подобную мысль приводит Преподобный и в другом поучении: «Праздность, – говорит он, – мать порочности, труд же – хранение ума» (1:48:330).

Итак, принятие греховных помыслов является исходным моментом возникновения страсти. Весь ход постепенного развития последней, то есть страсти в душе, от начала и до конца, определяется различным отношением подвижника к помыслу. Если он свободно принимает насаждаемые демонами лукавые приражения, то страсть развивается и процветает в душе его. И наоборот, когда подвижник, сосредоточив внимание, ведёт невидимую борьбу с греховными помыслами, то они пресекаются, и дальнейшее развитие страсти прекращается. Таким образом, победа подвизающегося над греховными помыслами, по учению преподобного Феодора, означает и одоление им страсти. В силу того, что инок в своей жизни постоянно вынужден сопротивляться возникающим помыслам и страстям, духовная жизнь, по мысли Студийского подвижника, носит название духовной борьбы, или брани (1:84:369). Используя все средства для этой борьбы, инок должен помнить, что его немощные силы недостаточны для победы над греховными навыками или страстями и с демонскими приражениями. Помимо сопротивления, требующегося от подвизающегося в духовной борьбе, и смирения необходима также и благодатная помощь Божия, ибо «одна надежда, одно непобедимое оружие и одно непреоборимое знамя, – свидетельствует Преподобный, – это – помощь Господня, препоясующая немощствующих силою (1Цар.2:4)» (2:25:517).

«Благой Бог наш, зная удобопреклонность человеческой природы и то, что и кажущийся ходящим прямо, немного вознерадев, без сознания своего падает, человеколюбиво даровал покаяние, которое восстанавливает человека от падения и возвращает ему здоровье» (6:50:407).

Первая проповедь, обращённая Спасителем к человеку, и заповедь, данная Им, была о покаянии: «Начат Иисус проповедовати и глаголати: покайтеся, приближися бо Царство Небесное» (Мф.4:17). Эти же слова и поныне возвещаются в Евангелии, призывая каждого грешника к покаянию. Почему сперва к покаянию? – Потому что все люди после грехопадения прародителей стали причастны греху, отпали от Бога, утратив возможность тесного общения с Ним. Теперь, чтобы приблизиться к Богу, человек должен признать своё падение, своё недостоинство, признать свою греховность или болезнь природы. Покаяние, по мысли святого Отца, как раз и является тем единственным врачеством, посредством которого человек очищается и избавляется от греха, приближается к Богу, исцеляя свою повреждённую грехом природу и духовно возрождаясь. Неслучайно поэтому преподобный Феодор называет покаяние первым и последним лекарством для больной души (7:179:756). И как бы ни велик был грех и сколько бы раз он ни повторялся, истинное раскаяние может уврачевать его. «Желающему спастись, – говорит преподобный Феодор, – нет никакого препятствия, и у дошедшего до последнего предела зла нет никакого предлога, удерживающего от того, чтобы снова возвратиться к Богу» (1:93:381). Согласно, таким образом, с учением Церкви, Преподобный считает, что нет грехов, превышающих Божие милосердие.

Истинное же покаяние начинается с того, когда душа человека, обременённая многими грехами и желающая освободиться от них, возненавидит свою предосудительную жизнь. За внутренним сокрушением и раскаянием следует открыть свои поступки и помыслы на исповеди духовному отцу. И хотя исповедь, по словам преподобного Феодора, «есть скорбное воспоминание», однако имеет силу привести кающегося «на добрый путь» и «огонь вечный погасить» (8:830).

Истинное покаяние заключается и в твёрдой решимости, оставив прежнюю греховную жизнь, начать жить согласно воле Божией, открытой в Евангелии. Исполнением евангельских заповедей подвизающийся приобретает навык борьбы с грехом и приходит к ещё более ясному видению своей природной повреждённости.

Покаяние, по мысли преподобного Феодора, составляет сущность иноческого жительства. Вступление в иночество есть сознание своей греховности, а само жительство есть ничем не прерывающееся поприще покаяния. Так, согласно наставлениям опытного Наставника, главным занятием инока должно быть «очищение души и обращение взоров к бесстрастию» (1:60:332), то есть деятельное и непрестанное покаяние.

Являясь посредником между Богом и своим братством (2:25:518), преподобный Феодор установил в монастыре «великое и спасительное занятие» – исповедание иноками своих помыслов перед игуменом. Это было наилучшим, по словам святого Отца, врачеством, спасительным предупреждением нравственной порчи, целительным воздействием отеческого совета и руководства на мятущийся и изнемогающий под бременем злых желаний и гибельных страстей дух иноков (1:133:452–454). Преподобный Феодор требовал от иноков постоянного откровения перед ним своей души, повелевал ничего не иметь «тайного и не уничтоженного», дабы злой помысл «не превратился в целую язву» (2:38:548). «Открывайте всё на исповеди» (2:51:580; 2:14:494), «стяжайте полную откровенность во всех своих делах и помышлениях» (2:34:539), – советовал инокам опытный Наставник. Каждую мысль и каждое движение своего сердца инок, таким образом, должен обнаружить перед игуменом – лицом, Богом поставленным на эту ответственную должность и имеющим попечение о каждом из братии, дающим перед Богом за них ответ. Только в таком случае диавол не имеет никакого доступа к душе кающегося.

Для распознания всякого рода грехов и помышлений весьма полезно иноку уединяться в клеть своей души, испытывая себя и каясь ежедневно перед Богом в своих согрешениях. Ибо «ничто не должно быть оставлено не уврачеванным и на один час, – говорит Преподобный, – потому что смерть есть вор, и мы не знаем, в какой час придёт вор…, выйти же из тела не приготовленным весьма опасно и предстать пред судилищем Христовым очень страшно» (1:82:365). Обозрев духовным взором прошедший день и найдя что-либо противное своему долгу и призванию, инок посредством исповеди эти грехи должен поведать игумену, чтобы последний мог уврачевать его немощь своим советом и молитвой. И сколько бы раз ни пришлось быть поражённым, сколько бы раз ни пришлось по какому-нибудь случаю впасть в грех, не стоит приходить иноку в отчаяние. Должно помнить, что «для спасения души удобно всякое время и благоприятен всякий день, если захотим» (1:130:447). Посему необходимо возможно скорее прибегнуть к покаянию и исповеди, тогда получит инок исцеление от язвы греховной. «Открой, – советует мудрый Наставник, – рану своему врачу, скажи и не стыдись, подойди с верой… и с незлобивой простотой и как бы из уст Божиих принимай все его советы» (8:830).

Исповедь – это «истинное, духовное рождение, …непрерывное преуспеяние, восхождение и обожествление того, кто стяжал этот дар» (3:25:725). После того, как инок сердечно раскаялся и с помощью благодати Божией совершенно «погасил и испепелил» греховное чувство, его душа «радуется и становится всё мужественнее и мужественнее и, находясь во свете пути к Богу, поднимается всё выше и выше, обожествляясь и паря в небе», ибо «лукавый змий побеждён и вырван из сердца» (3:105:917).

Итак, по учению преподобного Феодора, начало спасения состоит в покаянии. Оно объемлет собою всю жизнь инока и является актом духовного воссоздания падшей человеческой природы. Инок только тогда шествует правильно, когда он преисполнен и руководим чувством покаяния. Когда же чувство покаяния отступит от его сердца, то это служит верным признаком, что инок увлечён ложными мыслями. Невозможно, по слабости природы человеческой, не грешить. Однако же возможно, согрешив по опрометчивости или по увлечению от злокозненного врага, тотчас измениться, прибегнув к покаянию. Посему «пока не затворены двери (Лк.13:25), – говорит Преподобный, – а затворятся они смертью» (6:45:401), должно прибегнуть к великому и спасительному таинству – покаянию.

«Великое оружие для монаха – воздержание» (4:35:70).

Одним из вернейших средств для преуспеяния инока на спасительном пути, ведущем к познанию своей немощи, своей греховности, является пост. Христос Спаситель, приготовляя Себя к служению роду человеческому, начал Свой искупительный подвиг с сорокадневного поста в пустыне, указав этим самым на необходимость для Своих последователей этой добродетели. Раскрывая величие последней в своих поучениях, преподобный Феодор говорит: «Пост есть обновление души, ибо священный Апостол говорит: «Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2Кор.4:16) (1:54:323). Помогая подвижнику в борьбе со страстями, пост укрощает их и подчиняет плоть духу. «Без сомнения, пост мучает и изнуряет тело» (1:59:330), однако душа, освобождаясь из-под власти плоти, «украшается по образу первозданной красоты», любовно привлекая тем самым к себе Того, Кто сказал: Я и Отец «приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14:23) (1:54:323). Сам на опыте испытавший силу и пользу поста, преподобный Феодор, однако, напоминает подвизающимся инокам о необходимости быть весьма осторожными и рассудительными в прохождении этой добродетели, помня, что неумеренный и чересчур строгий пост может подорвать их физические силы. «Что ты порабощаешь и подавляешь плоть, – читаем в одном из писем Преподобного, – это хорошо, но соблюдай меру…, сохраняя телесное здоровье» (7:235:790). Подобную мысль преподобный Феодор высказывает и в своём поучении братии: «Не будем напрягаться выше сил…, – говорит он, – но вместе с бодростью духа будем охранять и здоровье тела» (1:56:327), а это – «самое лучшее» (7:236:790). Проходя таким образом подвиг поста, инок сохраняет способности к душеспасительной деятельности.

Возбуждая ревность к воздержанию в иноках, преподобный Феодор, с одной стороны, превозносит его великими похвалами, как мы видели выше, с другой же, выставляет всю пагубность невоздержания, через которое в мир вошла смерть. «Наш прародитель Адам, – говорит Преподобный, – пока воздерживался в раю от запрещённой пищи, радовался и веселился, исполняясь божественных наставлений и озарений. Когда же не воздержался и прикоснулся к древу преслушания, тотчас был изгнан из рая сладости, и невоздержание сделалось для него матерью смерти. Таким же образом и содомляне, «в сытости хлеба» (Иез.16:49) неистовствуя, навлекли на себя гнев Божий, будучи поглощены огнём и серой. Таким же образом и Исав презренный, увлечённый сластолюбивыми глазами, за одно яство отдал своё первородство… Посему бежим, братия, невоздержания даже в том, чем позволено нам пользоваться, зная, что невоздержание – мать греха» (1:39:316).

Строгость соблюдения поста должна заключаться, однако, не только в воздержании от скоромной пищи, но вообще, по словам преподобного Феодора, от всякого рода зла: «зависти и ненависти, гнева и раздора, ярости, ропота, гордости и от всякой другой гнуснейшей страсти» (4:46:91). В подтверждение своих слов Преподобный приводит высказывание святого Василия Великого, который говорит, что «истинный пост есть отрешение от всякого зла, а мера строгого воздержания состоит в том, чтобы не иметь ни одной страсти» (4:31:172). Преподобный Феодор тем самым старается заострить внимание подвизающегося в посте не на внешней его стороне, телесной, но на внутренней, духовной.

Отличительными свойствами истинного поста являются многочисленные виды добродетелей, среди которых такие как: мир, кротость, благочиние, сострадание, послушание и смирение. Последнее, то есть смирение, по мысли святого Отца, особенно важно. Оно должно лежать в основании поста, должно «предшествовать ему» (2:18:504). «Воздерживающийся, – приводит слова апостола Павла Преподобный, – пусть не превозносится, как каким-то великим делом, ибо «брашно нас не поставляет пред Богом» (1Кор.8:8) (2:55:591).

Таким образом, мы видим, сколь великое значение для духовной жизни инока придаётся святым Отцом воздержанию. Оно помогает в борьбе со страстями и невидимым врагом, является для подвизающегося в нём источником благ духовных и, поставляясь в неразрывную связь со всеми другими добродетелями, является, по словам Преподобного, «введением» в них (4:35:70). Правильность же воздержания должна определяться не телесными подвигами, хотя и они должны иметь место, но, главным образом, подвигами духовными, к числу каковых принадлежит молитва.

Если воздержание отрешает от плотских страстей, то молитва борется с душевными страстями. Неслучайно поэтому молитва должна быть главным подвигом инока. Именно в ней, в молитве, должны сосредоточиться и совокупиться все его подвиги.

Посредством молитвы инок прилепляется теснейшим образом ко Господу, соединяется «во един дух с Господом» (1Кор.6:11). Непрестанная, с сокрушением сердца молитва, по словам преподобного Феодора, «не даёт в иноке места диаволу» (1:89:375), содействует в борьбе с многообразными хитростями «духовных хищников» (7:153:742) и побеждает их «враждебную и наступательную силу» (2:64:618).

Молитва, по словам Преподобного, окрыляет ум молящегося и делает его собеседником с Богом. Она привлекает Божественную благодать, которая, просвещая ум, освящая сердце и укрепляя душевные силы молящегося, соделывает его «усыновлённым Богу» (2:64:618).

Посредством молитвы вселяется в сердце молящегося уверенность в помощь Божию, подаются силы к терпеливому перенесению всех скорбных обстоятельств. Она – опора в жизни инока. «Молитесь усердно, – призывает преподобный Отец, – чтобы мы проводили жизнь свою в терпении и благодарении и были вполне готовы ко всему печальному, даже до смерти» (7:78:685).

Молитва – необходимая обязанность инока. Он должен молиться не только о себе, о своём спасении, но и о братии (1:107:406) и своём игумене, чтобы благодать сопутствовала ему в спасительном управлении монастырём (2:86:663). Призывается инок к молитве о спасении всего мира. «Мы как истинные и неложные ученики, – учит преподобный Феодор, – должны не только о себе самих заботиться, но и о братиях, и о всём мире скорбить и молиться» (1:64:338). Для убедительности слов своих Преподобный приводит слова Апостола, повелевающего «творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть» (1Тим.2:1–2). Чтобы молитва была услышанной и принесла ощутимую душе инока пользу, со стороны последнего необходимо благоговейное и внимательное отношение к ней. «…Будем внимательны к молитвам, – говорит преподобный Отец, – дабы, чисто молясь чистому Богу, нам более просвещаться, а не омрачаться»²³.

Итак, молитва – основа духовной жизни инока; ею должна быть проникнута вся его жизнь, с неё должно начинаться, по словам святого Отца, всякое дело (2:14:493). Как и всякая добродетель, молитва требует усердия. Желающий приобрести эту добродетель должен постоянно принуждать себя к этому деланию, испрашивая этот дар у Бога.

«Внимайте и усваивайте богоизглаголанные речения евангельские, апостольские, пророческие, а также – богодухновенных отцов. Пред вами роскошная трапеза для духовного наслаждения» (4:19:108).

В тесной связи с молитвенным деланием стоит поучение инока в слове Божием. Являясь словом самой Божественной Истины и просвещая «очеса сердца», оно открывает иноку волю Божию, «благую, угодную и совершенную» (Еф.1:18; Рим.12:2). Слово Божие, по слову Апостола, светильник, сияющий в тёмном месте (2Пет.1:19), сопутствующий и ведущий в Царство Небесное читающего его жизнью. Преподобный Феодор, сам хорошо знавший слово Божие, о чём свидетельствуют приводимые им многочисленные цитаты как Ветхого, так и Нового Завета, советовал подвизавшимся инокам посвящать свободное от послушаний и молитвы время чтению Священного Писания и святоотеческих творений. Читая слово Божие, инок, по мысли Преподобного, питает и спасает свою душу. В его душе происходит благодатное обновление, ибо Сам Господь «Своими Божественными Писаниями» отвращает его от всякого зла и «возводит ко всевозможным боговидным деяниям» (2:4:464). Пользуясь «духовной трапезой», инок, по словам преподобного Феодора, «изменяется добрым изменением» (1:73:352). «Если был беспечен, оставляет своё нерадение, если был усерден, делается ещё более ревностным» (1:40:301).

По мысли Преподобного, не стоит, однако, довольствоваться иноку одним только слышанием слова Божия и чтением его, необходимо также «вникать в смысл Божественных Писаний» (7:60:673). Такому внимательному и благоговейному изучению слова Божия должна предшествовать смиренная молитва к Богу о просвещении ума и сердца. Поучающийся таким образом в слове Божием, по словам мудрого Наставника, «сокрушается, очищается, просвещается, становится ясным, радуется…, всё же здешнее он считает скоропреходящей тенью, всё считает сором, чтобы приобрести Христа» (1:78:358).

Чтобы возвышенное слово Божие стало ещё более доступным и понятным, для этого необходимо, по словам опытного Наставника, оставление греховной жизни, земных пристрастий и наслаждений; нужна святость жизни, ибо подобное познаётся подобным.

Истинному разумению слова Божия, жительству по евангельским заповедям, правой вере, спасению и христианскому совершенству научается инок также и из писаний отеческих. Святые Отцы и подвижники благочестия, слава которых, согласно наставлениям преподобного Феодора, «неугасима» (1:42:304), опытно познавали человеческую природу, все её немощи, страсти, пороки, причины грехов, все хитрости и наветы духов злобы, и, тем самым, указали путь к преодолению греховной скверны и вечному спасению и совершенству. Весь этот опыт они оставили в своих писаниях как величайшее духовное наследие, благодарно восхищаясь которым, преподобный Феодор говорит: «Скажи мне, что приятнее созерцания бессмертных дел святых Отцов наших, их чудес и наград за победу над демонами? Мне кажется, что даже камни чувствуют эту пользу, не говоря уже о разумном человеке» (1:41:302–303). Читая жития святых, их бессмертные творения, «ум инока просвещается, отлагая омрачительное мудрование плоти…, душа умиляется, воспаряя к Божественной любви» (1:41:303). Видя добрую жизнь святых, их великие подвиги, которые кажутся превышающими человеческие силы, инок усматривает, что он по своей греховности далеко отстоит от совершенства святых Отцов. От этого душа его нисходит в глубину смирения, оплакивая своё бедственное состояние.

Однако, говоря о духовной пользе от чтения святоотеческих писаний, преподобный Феодор в то же время советует иноку разборчиво подходить к читаемому. Он должен избирать себе чтение Отцов, соответствующее его образу жизни: раз он живёт в общежитии монастырском, то и читать должен творения Отцов, написавших наставления для монашеских общежитий. «Как в лечебнице, – говорит преподобный Феодор, – каждый избирает лекарство по своей болезни, таким же образом и мы должны обращать внимание на сродных нам по жизни, отсюда получим полезное» (1:41:303). Мудрый наставник как бы подчёркивает, что нужно чтение, непременно соответствующее образу жизни, иначе инок будет наполняться мыслями, хотя и святыми, однако неисполнимыми на деле и, более того, опасными для его душевного спасения.

Целью своей жизни, своего подвига святые Отцы имели исполнение воли Божией и спасение бессмертной души, и это, несомненно, является основным содержанием их творений. Посему инок, по мысли преподобного Феодора, должен не только читать их творения, но и быть ревностным подражателем их «божественных деяний, расписывая по их образцу свою душу красками благочестия» (2:37:544). Побуждая иноков к воплощению в жизни святоотеческих наставлений, мудрый Наставник говорит: «Устроим свою жизнь по образцу отцов и древлесозданному. Пойдём по следам их добродетелей, возлюбим их деяния, отобразим на себе их образ жизни» (2:72:637). Преподобный тем самым даёт понять иноку, что чтение отеческих писаний без исполнения читаемого на деле не может принести плода в духовной жизни, не может помочь в спасении души. Читаемое непременно должно применять и на деле, чтобы, по словам преподобного Феодора, «не напрасно носить имя» (1:41:303).

Всё изложенное, таким образом, ясно показывает, что главнейшим после молитвы келейным занятием инока должно быть, по мысли святого Отца, чтение и изучение слова Божия и творений отеческих. Уклоняющийся от сего спасительного чтения наносит своей душе величайший ущерб, так как он не имеет ясного представления о цели своей жизни, правильного понимания духовного делания и, следовательно, охладевает для жизни духовной. Поучающийся же, напротив, оживает душой для всего духовного и, отвращаясь от зла, начинает с ревностью подвизаться в деле своего духовного совершенствования и спасения.

«Где смиренномудрие, там и всякое благое дело» (7:194:766).

Средством, могущим духовно оздоровить человека, исцелить его душу (2:49:573), является, по учению преподобного Феодора, смирение, добродетель самая необходимая и самая важная в духовной жизни. Подчёркивая её важность, Преподобный говорит, что «нет ни одного святого, который бы без смирения угодил Богу» (2:37:544). Оно – «источник добродетелей», «божественный сад, произращающий всевозможные плоды бессмертия» (3:89:871).

Сущность смирения, по мысли святого Отца, состоит в том, чтобы почитать себя грешней всех, не сделавшим ничего доброго пред Богом, никого не осуждать, но, наоборот, во всём «винить только себя, а не ближнего» (7:67:677). В другом месте, раскрывая ту же мысль, преподобный Феодор говорит, что истинного монаха отличает «готовность ставить себя на последнее место, считать многих выше себя…» (2:82:656–657). Считая себя «землёй и пеплом» (7:28:836) и воздавая за всё благодарность Богу, смиренный инок ещё здесь, на земле, обретает подлинный душевный мир. Благодать Божия нисходит на душу его и «устрояет очищение сердца» (2:37:545). В свою очередь сердце по причине смирения пред ближними и по причине любви к ним оживает для духовных отношений к Богу, для которых оно доселе было мертво. Подражая Господу, смиренный инок «кроток и тих, не ссорится и не кричит, но, если случится, скорее сам бывает оскорбляем, чем оскорбляет» (1:47:313). От смирения, наполнившего душу, как от «доброго корня», произрастает «всякая радость и мир, кротость и благочестие, всякое послушание и настойчивость в добре, вежливость и кротость, всё хорошее, приятное, всё желательное, чем отличен истинный Божий человек» (2:80:652), потому что «всякая смиренная и сокрушённая душа «от благого сокровища износит благая» (Мф.12:35) по Евангелию.

Преподобный Игумен, будучи сам смиренным иноком, желал, чтобы и в монастыре братия его стремилась больше всего к этой добродетели. «Предпочитайте смиренномудрие» (2:59:605), «возноситесь посредством смирения…, – говорил он им, – будьте первыми по готовности стать последними» (3:13:695).

Обращая внимание братии на необходимость смирения в борьбе с искушениями и с диаволом, преподобный Феодор говорит, что «божественные отцы» посредством смирения «ни во что вменили все сатанинские ловушки и, связавши самого их строителя, бросили его, как сказано в Евангелии (Лк.10:19), под ноги» (2:37:544). Если и удалось исконному врагу рода человеческого посеять между иноками вражду и раздор, Преподобный советовал тогда разрушать его козни смиренным к собрату словом «прости», которое, по словам святого Отца, является также «величайшим на диавола оружием» (3:104:916).

Далее, преподобный Феодор учит, что без смирения ничтожны и бесполезны всякие дела и подвиги. «Всякий успех, – говорит мудрый Наставник, – не ограждённый смирением, не прочен…» (1:24:275). «Ибо всё то, за чем обыкновенно признаётся значение, по сравнению с действительно важным – ничто. Ну что такое, на самом деле, искусство составлять напевы, или искусство пения, или чтения, сообразительность, обладание сильным голосом… по сравнению с похвальным и вселюбезным смирением…» (3:77:838).

Вследствие исключительной важности добродетели смирения встаёт вопрос: как стяжать её? Как и прочие священные добродетели, смирение, по мысли преподобного Феодора, может стяжать всякий желающий. Для этого необходимо, во-первых, исполняя заповеди Божии, подражать в своей жизни смирению Христову. «Влекитесь и подражайте, – призывает Преподобный иноков, – тому смиренному, что Господь совершал: Он казался по внешности низким…, часто ходил пешком и садился от усталости, на ругательства не отвечал, подвергаясь страданиям, не угрожал, терпел бьющего Его в щёку, не имел изобилия в одеждах, довольствовался одним малым хитоном и плащом, не возлежал на мягких постелях, не ездил на конях и мулах…, пищею для Него служил только хлеб и вода» (2:80:652–653).

Исполняя заповеди Божии и подражая в своей жизни Христу, иноку, однако, следует остерегаться тщеславия. Предостерегая от этого, мудрый Наставник говорит: «Пусть никто не возносится ни своими духовными преуспеяниями, ни телесными преимуществами» (2:3:462).

Во-вторых, смирение возможно достичь, по мысли святого Отца, посредством самоукорения, внутреннего осуждения самого себя в грехах. «По каждому поводу, – советует Преподобный, – всегда хорошо и богоугодно винить себя, а не ближнего» (7:67:677). Укоряя себя, инок начинает сокрушаться о своих грехах, о своём несовершенстве и тем самым с покаянием устремляется к Богу, прося Его помощи и помилования. Самоукорение, однако, не должно выражаться только внешним образом – в словах и поведении, но должно исходить из сокрушённого сердца.

В-третьих, желающий снискать добродетель смирения, по словам преподобного Феодора, должен быть «скор на послушание» (3:17:705), так как в послушании проявляется отсечение своей воли, а это и рождает смиренномудрие.

«В скорби бывает живущий в Господе, ибо «узкий и тесный путь, вводяй в живот» (Мф.7:14), а противоположный противоположного свойства» (6:19:359).

Тесным и прискорбным установлен Господом путь спасения, вводящий в жизнь вечную (Мф.7:13). Установлен и всесвятым примером Господа и всесвятым учением Его. Будучи невинным и всесвятым, Господь всю Свою земную жизнь провёл в непрестанных скорбях, не произнеся против этих скорбей никакого слова, которое выражало бы неудовольствие; напротив того, называл их чашей, поданной Отцом небесным, которую должно беспрекословно испить. Предвозвестил Господь страдания и для всех Своих последователей, сказав: «В мире скорбии будете» (Ин.16:33). Эти скорби составляют крест, который каждый истинный ученик Христов должен понести в своей жизни (Лк.9:23; Мк.8:34). По учению преподобного Феодора, скорби являются, по преимуществу, уделом и самих иноков. «Если нам приходится испытывать что-либо…, то в этом нет ничего страшного, ибо мы на это согласились, для этого вступили в монастырь и дали такие обеты при пострижении. И нам нужно терпеть обиды, искушения и огорчения из-за отсечения своей воли» (2:1:458). Путём скорбей, всевозможных испытаний и лишений прошли все святые. «Вспомните, – говорит инокам Преподобный, – о святых, бывших от века, что никто из них не угодил Богу без искушений и многих скорбей. Один был «претрен»²⁴, другой «камением побиен», иной сожжён, другой «избиен» (Евр.11:34–37). И достанет ли времени исчислить «облежащ нас облак свидетелей» (Евр.12:1) (6:58:144)? Господь, по мысли Преподобного, «ведает каждому полезное» (6:32:374). Посему скорби, болезни и бедствия должны приниматься как от руки Божией, потому что Промыслом Божиим они посылаются для нашего вечного спасения. Инок, живущий безмятежной, невозмущаемой никакими скорбями жизнью, в силу греховности, присущей каждому человеку, может всецело прилепиться душой к земле и совершенно забыть о своём небесном отечестве. Скорби же напоминают ему о непостоянстве земного благополучия, отрывают его от земли, а болезни предвозвещают о неизбежности смертного часа, а за ним вечного блаженства или вечной муки. С благодарностью Богу переносимые скорби пробуждают в сердце инока веру в Бога, подвигают его на молитву, очищают сердце от грехов, укрепляют в добродетелях. Понимая столь благотворное действие скорбей на душу инока, преподобный Феодор советует поэтому не стремиться к тому, чтобы получить здесь удобное и беспечальное житие. Напротив, призывает инока радоваться, когда он страждет, терпит лишения, стеснения и недостатки. Ибо в этом, по словам Преподобного, состоит наше мученичество (2:11:485), в этом – монашеская слава (3:59:801).

В испытанной в горниле скорбей и искушений душе инока рождается та добродетель, которую трудно приобрести в жизни спокойной, чуждой страданий. Скорбь рождает терпение, от которого, по словам Апостола, происходит опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает (Рим.5:3–5). Побуждая инока к терпеливому перенесению встречающихся в жизни скорбных обстоятельств, преподобный Феодор учит видеть в них «очистительное лекарство для души» (3:113:939), призывает переносить их с благодарностью (3:32:741). В терпеливом несении скорбей инок должен укрепляться верой и всё то, что с ним случается, должен принимать со смирением и покорностью воле Божией, укрепляясь надеждой на будущие блага (4:45:90). Перенесённые таким образом скорби приносят большую пользу иноку в его духовной жизни. Они восполняют недостаток иноческого делания и, самое главное, очищают душу от грехов и страстей.

Далее преподобный Феодор учит, что Господь, жалея человека, никогда не попускает ему скорбей, которые были бы непосильны для него. «Мы, – пишет Преподобный к инокам, содержащимся за слово Божие в темнице, – преданы скорбям и притеснением не настолько, насколько домогаются и желают того угнетающие нас, – ибо в таком случае искушение было бы невыносимо, равно как и причиняемое нам невидимо бесами, – но насколько попускает подвигоположник… наш Христос, праведным судом назначающий подвиги по мере и степени силы каждого или в наказание за грехи, если мы добровольно идём на страдания, или для воздаяния победных венцов преуспевающим от славы в славу» (6:21:360–361).

Часто скорби посылаются для испытания преданности и любви к Богу, а не только как наказание за грех или предотвращение от него. «Бог, – говорит преподобный Феодор, – с целью испытать нашу к Нему любовь, попускает случаться с нами на краткое время искушениям, – окажемся ли мы твёрдыми в скорбных обстоятельствах» (3:30:734).

Скорби, таким образом, согласно наставлениям преподобного Феодора, есть некая печать избрания человека Богом. Посему не стоит в скорбных обстоятельствах падать духом и устрашаться, наоборот, по мысли святого Отца, должно утешаться, быть рассудительным, «ибо земные печали ничтожны и проходят сравнительно скоро, как сон и тень…» (2:82:656). Должно твёрдо знать, что случающиеся скорби приходят не сами собой, а попущением Божиим. Обращая свой взор к Богу, инок должен благодарить и славословить Его за то, что Он установил сей порядок и способ спасения для всех рабов Своих.

«Где забота о смерти, там удаление от страстей» (6:134:504).

«Хотя существует много полезных повествований, которыми душа обыкновенно приводится в умиление, однако ни в одном из них не заключается столько пользы, сколько в известии о смерти. Ибо смерть – страшное таинство, – и когда слышим о ней, и когда размышляем» (1:121:431).

Многократно в своих огласительных поучениях преподобный Феодор говорит инокам о необходимости как можно чаще размышлять о смерти. Занятие это весьма «прекрасно и полезно для души» (1:88:373) и есть, по словам Преподобного, «дело людей благоразумных» (1:109:410). «Поминай последняя твоя, – говорит Писание, – и во веки не согрешиши» (Сир.7:39). В спасительном размышлении о смерти провели свою жизнь святые мученики и подвижники Христовы. «Откуда превышающие природу подвиги святых? Откуда продолжительность терпения? Откуда постоянство послушания?.. Откуда отсечения членов? Откуда пролитие крови? – вопрошает преподобный Феодор и отвечает: «От размышления их о бренности и скоротечности жизни, о необходимости предстать пред страшным Судьёй и о бесконечности вечных мучений» (1:109:410). Память смертная, усвоенная ими, рассекла дружбу с грехом, со всеми наслаждениями греховными и соединила их с Богом.

Удел всех людей на земле, удел неизбежный – смерть. Ничто, по словам Преподобного, не вечно на земле. «Сменяются, – говорит он, – цари, падают князья, умирают «яко человецы» (Пс.81:7), властители земли. Женящиеся, спустя немного, разлучаются, остаются одинокими и оставляют друг друга. Красота скоро увядает, молодость пролетает, наслаждение проходит, исчезает богатство…» (2:29:527). Грех, породивший смерть, отнял и отнимает у человека познание и ощущение всякой истины: он похищает у человека, изглаждает из его мысли и воспоминание о смерти, столь важно для него. И начинает человек, по словам Преподобного, забыв о смерти, «проводить настоящую жизнь подобно животному, или овце, которую ведут не заклание» (2:29:527). Зная, сколь опасно такое нерадение, инок должен побуждать себя размышлять о предстоящей ему неизбежной смерти, а в своё время достичь и непрестанного памятования её. «Братия, – говорит, обращаясь к инокам, Преподобный, – всегда и постоянно должно помнить о смерти и стараться о том, чтобы «не ктому человеческим похотем, но воли Божией прочее во плоти жити время» (1Пет.4:2–3) (1:115:420).

Памятование смерти, по словам мудрого Наставника, заключает в себе многие добродетели и то, «что выше мира» (1:115:420). Воспоминание о смерти является горьким врачеством против нашей греховности. Этим воспоминанием отражается «всякая похоть, всякое нерадение, всякая гордость, всякое уныние, всякая порочность» (1:76:356), им умерщвляем «уды, яже на земли» (Кол.3:5) и исторгаем из души любовь к удовольствиям (1:119:428). Инок, по мысли святого Отца, становится способным делать угодное Господу (1:76:356).

Всегдашнее памятование смерти и размышление о ней есть также один из превосходных способов приготовления к ней, есть залог безбоязненного исхода из этой жизни (1:28:281–282). Памятование смерти рождает в общежительном иноке усердие к несению послушаний, помогает в перенесении бесчестий и упрёков, отрезвляет при бесчувствии души.

Для стяжания этого полезного и спасительного для души воспоминания о смерти, чтобы оно укоренилось в душе инока, со стороны последнего необходимо, по словам опытного Наставника, не откладывать на будущее время исполнение заповедей Божиих, бояться часа смерти и всякий час готовиться к нему (1:82:365) (1:21:269). Никто ведь не знает, каков будет конец его земного жития и какой смертью он умрёт: «внезапно или предварительно поболевши, на суше или на море, в уединении или находясь вместе с братьями. «Кто бо разуме ум Господень? Или кто советник Ему бысть?» (Рим.11:34) – чтобы знать день и час, образ и место своей кончины» (1:112:415). Неизвестность часа смерти установил Бог для того, «чтобы мы, – говорит инокам Преподобный, – каждый день были готовы к исходу» (1:37:296). Помышляя об этом, инок постоянно должен пребывать в подвиге и быть крайне к себе внимательным. «Должно следить, – наставляет Преподобный, – как бы диавол, обманывая нас изо дня в день, не привёл к последнему часу, когда бесполезными и напрасными бывают заботы о покаянии» (1:21:269).

Являясь даром Божиим²⁵, память смертная даётся исполнителю заповедей Христовых. Последние, в свою очередь, очищают ум и сердце подвижника, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешённый от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность – к смерти; очищенное сердце начинает предчувствовать её.

Благодатной памяти смерти предшествуют и собственные старания инока помнить о смерти. Для этого полезно посвящать некоторое время на размышление о смерти, о суде Божием. Понуждая себя часто вспоминать смерть, инок должен уверять себя в несомненной истине, что он непременно, неизвестно когда, умрёт. «Пусть ни один день не протекает нерассудительно и вне правил, – наставляет иноков мудрый Наставник, – и тем не поглощает нашей жизни напрасно и бесплодно, пусть каждый день считается, по наставлению святого Антония²⁶, как бы последним, и таким образом улучшает нас и делает готовыми к исходу» (1:28:281).

После такого понудительного обучения себя к воспоминанию о смерти милосердный Господь посылает подвизающемуся живое предощущение её. Воспоминание это, хотя и горькое, однако душеполезное для инока, помогающее ему в борьбе с невидимым врагом, отторгающее от греха и наставляющее на путь спасения.

Любой монастырь жил и живёт по уставу. Монастырский устав содержит в себе правила, относящиеся как ко внутренней стороне иноческой жизни, так и ко внешней. Последней, находящейся в тесной связи с внутренним деланием, преподобный Феодор Студит как опытнейший наставник уделяет весьма много внимания в своих огласительных поучениях.

Каждый истинный монах, ревнующий о своём высоком звании, обязан наблюдать за своим внешним видом и поведением, которые должны быть строго соразмерены и упорядочены. Преподобный Феодор даёт здесь целый ряд полезных советов и наставлений, касающихся внешнего вида иноков, взаимоотношения их между собой и наружного поведения, как в самом монастыре, так и вне его. Наставления эти проникнуты отеческой любовью, желанием предостеречь иноков от нравственной порчи и гибельных для души последствий. Перейдём теперь к рассмотрению их.

Истинный образец для инока в жизни всегда должен быть Господь Иисус Христос. Ссылаясь на Него как на совершеннейший во всём образец и на пример древних подвижников, носивших заплатанные власяницы, плохие кукули, рубашки из парусного холста и растрёпанную обувь, богомудрый Наставник постоянно внушал инокам, что внешний вид их должен быть приличен и прост. Так, подчёркивая необходимость простоты в одежде, преподобный Феодор приводит высказывание одного древнего отца: «платье монаха должно быть такое, которое три дня валяясь брошенным на дороге, никем не было поднято» (4:4:26). В знак скромности и покаяния, в знак глубокой печали об умершей душе своей цвет одежд чёрный (4:30:165). Всякого рода щегольство и прихотливость в одежде или обуви инока строго запрещались. Объясняется это по той причине, что душа инока сообразуется состоянием своим с состоянием тела и не может удерживать в себе чувство покаяния, когда тело украшено пышной и блестящей одеждой, от которой является в иноке тщеславие и другие вытекающие из него пороки.

Автор жизнеописания преподобного Феодора Студита свидетельствует, что опытный Игумен сам всегда выбирал для себя одежду погрубее и похуже, подавая тем самым личный пример простоты в иноческом убранстве (Б:22). Истинная красота монаха, по словам святого Отца, должна заключаться не в том, чтобы прихорашиваться, ибо «это значит искать того, что совершенно противоположно» истинной красоте, «но в том, чтобы упорядочить свои душевные привычки, неуклонно восставать против страстей и соблюдать в себе мир от бессмысленных похотей. Сверх всего этого, – заключает Преподобный, – монаху нужно быть неприхотливым…» (3:59:801). Мудрый Наставник, таким образом, акцентирует внимание иноков не на внешней стороне их образа жизни, хотя и здесь должно поступать «как заповедано», «благообразно и по чину» (1Кор.14:40) (3:96:892), но на внутренней стороне, стороне духовной. Внешность сама по себе, как бы так говорит святой Отец, ещё ничего не означает, это – ничто. Не тот ещё монах, кто носит «чёрные одежды» и «длинную бороду», «отнюдь нет, – говорит Преподобный, – ибо случается, что всё это имеет и падший человек, и актёр», но тот монах, кто стремится иметь «упорядоченными и внешний вид, и внутреннюю жизнь…» (4:30:165–166).

Наружное поведение иноков – следующая тема огласительных поучений святого Отца. Здесь находят своё раскрытие такие вопросы, как, например, какими должны быть поступь инока, его голос, манера держать себя, как он должен вести себя на трапезе и вообще в монастыре и при отлучках из него.

С самого вступления в монастырь инок должен обратить внимание на ограждение себя благоговейными обычаями, изучить их и приложить старание к приобретению их. Благочиние немедленно сообщится от тела к душе, и благоустройство тела весьма скоро приведёт в благоустройство душу.

Преподобный Феодор свидетельствует, что инок во всём, даже в незначительных на его взгляд поступках должен иметь «строгое отношение к себе и своей жизни, как учат наши святые Отцы» (3:80:847). Идёт ли он куда по необходимости, должен шествовать благоговейно, «со скромным движением очей» (3:96:892), не озираясь по сторонам туда и сюда и не позволяя себе крика, нестройных, излишне вольных телодвижений, что вредит ему, окружающим и, в конечном счёте, порядку в монастыре. Преподобный отмечает, что «наша манера держать себя должна быть смиренной и не должна отгонять от нас людей; не нужно придавать себе сурового вида…» (3:96:892). При встрече с кем-либо из братии должно «быть внимательным к себе, избегая всякого дерзновения, как погибели души» (7:273:805).

Общежительный устав не требует от инока, чтобы он целый день пребывал в молчании; «неразумное молчание, по словам святого Отца, не приносит никакой пользы» (1:53:322). Однако и тогда, когда дозволяется говорить, он должен, сохраняя «сдержанность в словах» (3:96:891; 3:54:790), говорить лишь то, что полезно, назидательно и пристойно монаху (1:46:311; 4:39:79). «Манера говорить у нас… должна быть приятной, с соблюдением меры в словах и напряжении голоса» (3:96:892), помня, что «при Отцах наших ничего не говорилось без основания, но кротко и чинно» (1:39:300).

Во избежание празднословия и смехотворства не должно заводить «неподобающих бесед» (2:40:552), ибо таковыми истребляется в сердце инока страх Божий и благое произволение к подвижнической жизни. Особенно следует остерегаться ненужных бесед во время богослужения, в трапезной, за общими монастырскими работами, а также при выходе с церковных служб и из трапезной (2:12:487; 2:14:492; 8:840).

Избегая болтовни и пустословия, лишающих инока внутреннего душевного мира, «отнюдь не должно божиться и в клятвах произносить устами преславное имя Божие, – говорит Преподобный, – ибо клянущемуся невозможно спастись» (6:120:485). Достойный своего звания инок, по словам святого Отца, предпочитает, «проводить воздержную жизнь в молчании, ограничиваясь только ответами на вопросы» (2:52:583).

Строгий порядок и благоговение предписываются преподобным Феодором Студитом сохранять и в трапезной. Тело, изнурённое трудами в течение целого дня, ослабевает, нуждаясь в пище и отдыхе. «Поэтому, – говорит святой Отец, – Творец природы устроил так, чтобы тело было подкрепляемо ежедневным питанием и оставалось способно к дальнейшему труду, а не было бы расстроено и слабо…» (1:55:326).

Приходить на трапезу иноку следует вместе со всеми, не опаздывая, есть неторопливо, без шума и разговора, внимая установленному чтению. После благодарственной молитвы всем инокам предписывается уходить из трапезной (8:839).

Употребление пищи должно быть в меру, чтобы тело инока укреплялось «для содействия исполнению заповедей Божиих», а «не восставало против души» (6:37:387). По этой же причине Преподобный возбраняет употребление мясной пищи (3:31:739; 3:91:875), за исключением тех случаев, когда инок совершенно ослаб от болезни, но каждый раз с особого на то разрешения (8:848).

Ссылаясь на святителя Василия Великого, святого Марка и других Отцов, которые заповедали не пить вина (2:55:591), преподобный Феодор советует инокам придерживаться этого правила. Исключениями могут быть опять-таки случаи болезни, а также утомление от трудов. «Добро, – говорит Апостол, – не ясти мяс, ниже пити вина…» (Рим.14:21). И я, братия мои, не приказываю, но советую ради ваших драгоценных душ и то только здоровым, а не больным, – хорошо бы совсем не пить вина, а особенно молодым из вас, ибо вино разжигает страсти. В нас самих и без того уже есть целая буря природных страстей, так зачем же вносить туда ещё и треволнения от вина? «Вкусите», посему «и видите» (Пс.33:9), как полезно воздержание от него… Впрочем, – заключает Преподобный, – в видах сохранения здоровья или в случае усталости поступайте так, как можете: я даю лишь совет, а не приказание» (3:14:696–697).

Далее, монастырский устав запрещает иноку оставлять братство и переходить из монастыря в монастырь. Более того, сам выход без благословения за монастырские стены и встреча с людьми, ведущими иной образ жизни, рассматриваются вредными для инока. Объясняется это тем, что инок, особенно новоначальный, оставляя по какой-либо необходимости монастырь, теряет то, что со многими трудами приобретено им в духовной жизни, его силы продолжить путь подвижнической жизни ослабевает, более того, он может повредиться душой от частого зрения на соблазны и от смешения с ними. Предупреждая от опасности, которая может возникнуть в случае оставления монастыря самовольно, без всякого благословения, опытный Наставник говорит, что «как овце, отлучившейся со двора и заблудившейся, невозможно не быть уловленной зверем, так и ушедшему из монастыря беззаконно, по собственной воле, и находящемуся на месте, которого не призирает Господь, невозможно не быть уловленным бесами» (5:19:236). Это страшное предупреждение относится и к тому иноку, который решил оставить тот монастырь, где подвизался, в надежде отыскать новый, подходящий под личный вкус и привычки. Со временем и тот покажется ему непригодным для проживания в нём, и вновь возникнет мысль об отыскании другого. Совершенно не видя, что уязвлен стрелой бесовской, он, таким образом, может дойти до крайнего предела, совсем оставив иночество. Поэтому-то преподобный Феодор как ревнитель строгой подвижнической жизни не мог обойти словом обличения и вразумления переход иноков с места на место, бывший следствием ослабления ревности их к подвигам монашества.

Касательно же отлучки из монастыря, если таковая по необходимости возникает, то всякий раз должно испрашивать на то благословение духовного отца, хотя бы его отлучка была на самое короткое время. Выйдя за монастырские стены, иноку следует помнить, что «за ним следит множество глаз и толкует множество уст» (4:34:68–69). Поэтому он должен быть предельно внимателен к себе и осторожен, чтобы не подать повода к соблазну, но чтобы взирающие на него прославляли Господа (1:2:237). Особенно следует соблюдать осторожность в беседах с мирянами, чтобы, по словам святого Отца, «не внести потрясений в братство» (3:14:697) заимствованными в мирской среде впечатлениями.

Взаимообщение иноков и их отношения друг к другу – ещё одна тема, которая раскрывается в поучениях преподобного Феодора, являясь насущной в монастырском общежитии.

Монашеская община – это семья, возглавляемая духовным отцом или (в женском монастыре) духовной матерью – игуменией, поэтому дороже всего для иноков должен быть мир в монастыре, являющийся непременным условием духовного возрастания каждого из насельников. Приобретению и сохранению столь желанного для монастыря мира во много способствует жительство иноков в согласии между собой и любви. Сам Господь свидетельствует: «О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою» (Ин.13:35). Жительство иноков в согласии и любви есть, таким образом, отличительный признак истинного христианского жительства.

На принципе христианской любви должны быть основаны и отношения иноков друг к другу. Любовь есть «первое и последнее из всех благ» (2:61:610), – говорит Преподобный; без неё «ничего боголюбезного нельзя совершить» (В:140). Ни молитва, ни пост, ни милостыня, – ничто не поможет иноку пребывать в общении с Богом, если в сердце его нет любви к ближнему. Лишь только управляемый любовью, по выражению святого Отца, «спасет корабль души своей, под веянием Духа направляясь в гавань спасения» (7:180:756).

Указывая путь к стяжанию этой высокой добродетели, опытный Наставник призывал иноков к снисходительности по отношению к недостаткам ближнего, к сдержанности, к самоукорению, к прощению взаимных обид. «Не обижайте друг друга, – говорит он, – не ссорьтесь, не смотрите друг на друга свысока, не тщеславьтесь, не хвастайтесь тем, что вы-де усерднее поёте, или работаете, что вы-де умнее, или благороднее на происхождение, или красивее по наружности, ибо обо всём этом не следует даже и заикаться. Но стяжая во всём смиренномудрие и повергая себя в послушании пред Богом и начальством, совершайте путь свой…» (2:44:559). Братия, являясь, по словам святого Отца, членами единого тела Христова, «членами честными» (2:14:494), должны кротко обращаться друг с другом, уступать при столкновениях, проникаться взаимным доброжелательством и заботиться друг о друге (1:44:308). Помимо этого, должны ободрять и помогать друг другу как в телесных трудах, так и в духовном совершенствовании, делить с каждым его горе и радость, почитая его падение и успехи общими для всего братства (1:48:315; 1:71:347–348).

Если кто-либо из братии согрешит, то прямая обязанность каждого инока или самому врачевать согрешающего или, когда этого сам не может сделать, сказать об этом настоятелю. Обличающий согрешившего должен делать это в духе братской любви и по ревности к заповедям Божиим, а не по какой-либо страсти или неприязни. «Следует показать добрую ревность в отношении к тем, – советует мудрый Наставник, – которые поступают дурно: порок ненавидеть и отвращаться от него, а их самих не считать за врагов, но вразумлять, как братьев (2Фес.3:15), – чтобы вы были достойны похвалы Апостола, который говорит так: «во всем представисте себя чисты быти в вещи» (2Кор.7:11) (1:96:388).

Старающемуся исправить погрешности брата, самому, однако, надо жить так, чтобы не соблазнить кого-либо нарушением заповедей Божиих или неразумным употреблением того, что позволительно иноку. Как страшно осуждение для соблазняющего, видно из слов Спасителя, вещающего: «Уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и ввержен будет в море, неже да соблазнит от малых сих единаго» (Мф.18:6). Поэтому, чтобы не подпасть под это страшное осуждение, должно с осторожностью наблюдать за каждым своим словом и поступком.

Как величайшей опасности надо избегать знакомства с тем братом, который, невзирая на обличения со стороны других иноков, продолжает жить и вести себя нерадиво, служит соблазном. Предостерегая от подобного рода знакомства, опытный Наставник даёт инокам такой совет: «Будем смотреть, где и с кем обращаемся; и если там есть вред, надобно переселиться, если с соблазнителем, надобно удалиться» (6:37:387). Совет Преподобного поистине мудрый. Ведь ничто так не прилипчиво, так не заразительно, как слабость ближнего. Поэтому, избегая брата, живущего нерадиво, не по-монашески, инок избегает причин, ведущих к новым грехам и порокам.

Бывает, что инок, желая помочь согрешающему брату, сам не в силах этого сделать. В таком случае он должен сообщить об этом настоятелю, чтобы тот заблаговременно мог принять меры против зла. Такой поступок, по мысли святого Отца, послужит лишь на пользу как для согрешающего, так и для всего братства. «Быть может, – говорит преподобный Феодор, – какой-нибудь невежда и глупец возразит мне, что таким-де поступком может вызвать ненависть к себе и злословие со стороны братии. Неправда: если они фальшивый народ, то что может значить для тебя их похвала? А если они истинные чада, то увидишь, как они непременно станут хвалить тебя» (2:38:548; 8:840–841).

Вот как высоки требования преподобного Феодора к иноку. Охватывая все стороны его наружного поведения, они не оставляют без внимания самых малейших, казалось, и незначительных поступков. По словам святого Отца, инок должен явить «во всём, даже в мелочных делах своих совершенство монашеского образа жизни, дабы его совершенство осталось при нём и в прочих делах» (2:63:615).

Соблюдение вышеизложенных наставлений и советов опытного Наставника духовной жизни может привести наружное поведение инока в благоустройство, приучить его к постоянному благоговению и наблюдению за собой. Благоустроивший своё поведение, свои навыки делается способным к душевному деланию.

Опираясь в оценке игуменства на авторитет святителя Григория Богослова, преподобный Феодор, вслед за ним, признавал особую сложность управления иноками в монастыре для «настоятеля духовных овец» (3:82:851), (3:10:686). С высказыванием этим нельзя не согласиться. Ведь перед всяким игуменом, настоятелем монастыря, множество людей различных возрастов, к тому же у каждого свой нрав и свои привычки. Так, у кого-то, например, нрав горячий, а у кого-то – ленивый, у кого-то честолюбивый, а у кого-то – боголюбивый, у кого-то покорный, а у кого-то – непослушный. И за каждого из них игумен должен дать ответ Богу. Для правильного и спасительного руководства игумену требуется знание души человеческой, опытность в духовной жизни и внимательность в наблюдении за поведением каждого инока. Понимая столь высокую ответственность пред Богом и величайшую трудность в управлении монастырской братии, преподобный Феодор даёт игумену весьма много ценных и полезных советов и наставлений.

В первую очередь, преподобный Феодор как опытнейший игумен и наставник старается отечески поддержать и укрепить поставленного Промыслом Божиим быть руководителем словесных овец. «Ничто так не любезно Богу, – пишет он, – как пасти и руководить ближних. Сам Господь говорит великому Петру: если «любиши Мя, паси овцы Моя» (Ин.21:17)… Кто, быв призван, примет пастырство из повиновения Богу, тот будет другом Божиим, может спасти других и сам спастись» (6:134:504–505).

Игумену, избранному из среды братии (3:89:871), вверяется общее руководство всей монастырской жизнью, как внутренней, так и внешней. Он есть пастырь, который постоянно должен заботиться, бодрствовать над своей паствой и охранять её. «Стой, сын мой, во главе стада и бодрствуй, – пишет в письме Преподобный игумену Григорию, – исцеляй немощных, обращай заблуждших, увещевай, вразумляй, напоминай о царстве, обещанном живущим свято и, напротив, о бесконечном осуждении живущим порочно, «да и сам», таким образом, «спасешися, и послушающии тебе» (1Тим.4:16) (6:103:466).

Сам игумен должен во всём подавать братии высокий образец подражания и быть наиболее строгим исполнителем монастырского устава. Он ни в чём не должен преступать законов и правил отеческих, преимущественно же святого Василия Великого (8:857).

Согласно преподобному Феодору, важнейшей обязанностью игумена является поучение братии. Будучи сам ревностным проповедником, Преподобный требовал этого и от других. «Старайся, – пишет мудрый Наставник вступившему в управление монастырём игумену Николаю, – непременно преподавать катехизическое поучение трижды в неделю, и вечером; ибо это предано от отцов и спасительно» (5:10:222). Пусть поучение будет кратким, однако и такое может послужить для «впавших в грех – лекарством, для небрежных – угрозой, для старательных – поощрением, новичкам – правилом для послушания, ослабевающим в подвигах – побуждением к терпению и вообще, всем для всех, только бы достигнуть спасения» (3:9:686).

Если дело обыкновенного монаха – внимать себе, стараясь не замечать недостатков собратьев, то непременная обязанность игумена – наблюдать за братией, замечать несовершенства каждого и врачевать «сострадательно и снисходительно заботясь о них, как о собственных членах» (6:97:459). В своих отношениях к братии игумен должен быть нелицеприятен, искренен и отечески предупредителен (3:68:819). Учитывая, что в каждом человеке есть свои особенные привычки и страсти, игумен должен и своё врачебное искусство применять, смотря по тому, что кому лучше подходит. «Ведь для одних, как учат отцы, нужна палка, а для других – узда, для одних требуется наказание, а для других – прощение, одних нужно обличать, а других можно просто оставить без внимания» (3:59:800). Действуя таким образом, игумен в монастыре сочетает в себе, по мысли Преподобного, не только обязанности административные, но и обязанности духовника для братии (Б:91).

В решении различных вопросов монастырской жизни игумен должен сообразовываться с мнением иноков, преуспевших в монашеской жизни знанием и благочестием. «Не делай и не распоряжайся по собственному усмотрению, – обращается к одному игумену преподобный Феодор, – ни касательно путешествия, ни касательно продажи и покупки, ни касательно принятия или извержения брата, ни при перемене должности, ни в каком-либо другом их плотских дел… не распоряжайся без совета преимуществующих знанием и благочестием…, как заповедано отцами» (5:10:222–223).

В вопросе приёма приходящих и изъявляющих желание спасаться в монашестве игумен должен быть весьма осторожен и рассудителен. Если окажется, что желающий поступить в монастырь готов «отказаться от мира и намерен истинно последовать Христу», то такового только «после тщательного испытания в добродетели, при свидетельстве многих (со стороны иночествующей братии – и. Т.), удостаивать монашеского совершенства²⁷» (6:164:554). Преподобный Феодор считал, что в монастырь следует принимать всякого, изъявляющего желание идти иноческим путём, основываясь на словах Спасителя: «всякого грядущего ко Мне, не изжену вон» (Ин.6:37) и «оставите детей… прийти ко Мне, таковых бо есть Царство Небесное» (Мф.19:14). «Я подчиняюсь и принимаю, – говорит Преподобный, – и детей, и молодых, и престарелых, и безбрачных, и брачных, и здоровых телом, и калек…, делая это не в превозношении, будто совершаю что-либо великое, но – как ответственность и обязанность, по словам божественных отцов. В противном случае я оказываюсь нарушителем заповеди» (2:55:592).

Если настоятель ищет не своих выгод и спокойствия, а спасения близких, то игуменство его неминуемо сопряжено со скорбями и неспокойствием. На опыте познавший это Игумен говорит братии: «Находясь среди вас, снаружи я могу казаться спокойным, но внутри я беспокоюсь, мучаюсь и как бы утесняюсь вами» (2:24:515). Не случайно поэтому, вменяя игумену главной заботой заботу о спасении вверенных его руководству иноков, а не о внешнем процветании монастыря, преподобный Феодор заповедует, чтобы он без необходимости не изменял ни в чём того порядка и правила, какие он принял от своей духовной обители, чтобы он не делал частых отлучек и путешествий, без нужды оставляя свою паству, чтобы он всё, что бы ни делал или говорил, делал бы как имеющий свидетельство из Писания или из отеческого обычая, не нарушая заповеди Божией (5:10:221–222).

Чтобы не поддаться искушению славолюбия и гордости, игумен как первый среди братии и служащий всем образцом подражания, по совету Преподобного, должен «скромно одеваться и обуваться, не быть роскошным ни в издержках на себя самого, ни в приёме гостей, ибо это свойственно сластолюбцам настоящей жизни, но все свои заботы обратить к душам» (5:10:222).

Итак, по учению преподобного Феодора, игуменство – дело «великое и страшное» (2:60:605). На игумена возложена величайшая ответственность за спасение вверенных его руководству словесных овец. Требуется много усилий и труда, неусыпного попечения, большое, как сказано вначале, знание души человеческой, постоянное взывание к Богу о помощи. И лишь только тогда, когда игумен будет являться во всём образцом для братии, живя по заповедям Божиим и правилам Отцов, когда он главное своё внимание будет обращать на спасение вверенных ему, когда он, по словам Преподобного, будет «идти впереди во всяком добром деле» (8:855), его руководство будет спасительным.

Чтобы облегчить трудность игуменского служения в решении вопросов дисциплинарного характера, а также избавить игумена от недовольств и нападок со стороны братии²⁸, преподобный Феодор Студит установил различные виды епитимий, к числу которых можно отнести следующие: поклоны, стояние на трапезе, сухоядение, лишение благословения, лишение святого Причастия, отлучение²⁹ (8:830–853).

Следует отметить, что епитимии как непременная часть монастырского устава своими корнями восходят к глубокой древности. Так, исследователь жизни и деятельности Студийского игумена Доброклонский пишет, что «ещё со времени первых организаторов иноческих киновий в их дисциплину вошли епитимии. Слагаясь в практике, они со временем фиксировались в письменных епитимийных правилах…»³⁰. К числу последних относятся епитимийные правила святого Василия Великого, легшие в основу дисциплинарной части всех последующих монастырских уставов, среди которых видное место занимает Устав преподобного Феодора Студита. Отличительной особенностью этого Устава является то, что преподобный Феодор свои епитимии «несколько видоизменяет сообразно с изменившимся духом времени, дополняет и точнее регламентирует»³¹. Подробное освящение вопроса об епитимиях можно найти у Гроссу (указ. изд. с. 111–117) и Доброклонского (указ. изд. ч. 1, с. 534–541). Мы же остановим наше внимание на том, как смотрел на епитимии сам Преподобный и как смотреть на то поучал он иноков.

Согласно его наставлениям, епитимии не есть наказание в собственном смысле, а мера врачевания для согрешивших и предостережение для прочих. Так, в одном поучении Преподобного читаем: «Врач, чтобы вылечить какую-нибудь болезнь, пускает в ход и ланцеты, и прижигания, и бритвы. И мы имеем ланцеты, и жезла, и орудия для очищения, – это епитимии…» (2:51:580), которые есть «лекарства для души» (2:33:536).

Игумен, к власти которого обыкновенно относится назначение епитимий, должен налагать наказание на согрешившего с осторожностью, потому что неправильное наказание может оказаться не средством врачевания, а средством погибели согрешившего. Принимая это во внимание, игумен должен соразмерять наказание с тяжестью проступка, учитывать возраст виновного, его физические силы и состояние души. От провинившегося же требуется принимать всё не с ропотом и недовольством, но с радостью (2:56:596), питая к наказывающему те же чувства благодарности (3:32:741), как больной к своему врачу, предлагающему горькое лекарство для его выздоровления, как сын к своему отцу.

С грехом никогда не надо мириться и терпеть его в монашеской среде, и согрешающих должно или исправить или, если окажутся неисправными, отослать из монастырского общежития. Преподобный Феодор по этому вопросу даёт следующее наставление игумену: тех, которые «пребывают во зле и не исцеляют своих душевных болезней, – говорит он, – должно отсекать от братства, подобно гнилым членам, чтобы от прикосновения к ним не заразились и здоровые; ибо Господь сказал: «уне бо ти есть, да погибнет един от уд твоих, а не все тело твое ввержено будет в геену огненную» (Мф.5:29) (6:164:554). Однако к изгнанию из братства преподобный Феодор прибегал лишь в крайнем случае и, как свидетельствует сам, часто по снисхождению не изгонял тех, кто заслуживал этого (3:43:766).

Для лучшего ознакомления с епитимиями, употреблявшимися в студийской монастырской практике, приведём некоторые из них³².

О монахе, тайно ядущем мясо, кроме болезни. – Кто тайно ел мясо, помимо необходимости и благословения отца, тот не должен сорок дней вкушать рыбу, или яйца, или сыр, ибо написано: «и плоти угодия не творите в похоти» (Рим.13:14) (1).

О монахе, не исповедывавшемся целую неделю. – Кто не исповедовал своих дел и помыслов отцу в продолжение семи дней недели, тот не должен есть до тех пор, пока не исповедуется (2).

О том, что монаху не должно работать без мантии. – Кто совершает какую-либо работу без мантии или кукуля, тот должен подвергнуться епитимии как презритель (4).

О том, что не должно пить воду после повечерия. – Кто пьёт воду после повечерия или вступает с кем-либо

в беседу, тот должен совершить сто поклонов (5).

О том, кто по нерадению не причащается. – Тот, кто свыше сорока дней, без епитимии, оставался без Причастия, должен указать причину, и если окажется, что делал это по небрежности, должен подвергнуться епитимии в течение сорока дней (6).

Монах, произносящий мирские речи, например, откуда и как давно он ведёт род свой, должен быть отлучён на три дня, нести епитимию сухоядения и совершить пятьдесят поклонов, ибо со дня, в который принял схиму, он отрёкся от родственников по плоти и прилепился Христу (9).

Если монах облобызает какую-либо женщину, он должен оставаться без Причастия сорок дней; даже в самый день воскресения Господа он не должен целовать и свою мать (11).

Кто отвергает святую схиму, тот должен оставаться без Причастия три года (12).

Кто постится во святую Четыредесятницу и в Великий четверг разрешает под предлогом различия, тот бесчестит всю святую Четыредесятницу (13).

Если кто не присутствует во время канона, тот должен один день провести в сухоядении и сделать сто поклонов (16).

Если кто уйдет от вечерни или повечерия, тот должен не пить вина и сделать пятьдесят поклонов (17).

Если кто выйдет из монастыря без разрешения игумена, тот должен оставаться без Причастия одну неделю, делая сорок поклонов в день (19).

Если кто приобретёт вещь без ведома игумена, тот должен оставаться без Причастия пятнадцать дней, неся сухоядения в девятый час и делая пятьдесят поклонов (20).

Если кто сговорится с другим или тайно уйдёт из монастыря, тот должен остаться без Причастия тридцать дней, предаваясь сухоядению и делая сто поклонов (21).

Если кто получит епитимию от игумена и не исполнит, тот должен быть отлучён от братства на одну неделю, предаваясь сухоядению и делая ежедневно сто поклонов (22).

Если кто станет носить одежду брата или что-либо другое без его разрешения, тот должен исполнить епитимию сухоядения в течение трёх дней, делая сто поклонов (23).

Если кто ночью будет замечен в тайной беседе с другим, или переменит своё место в спальне, или останется вне её без разрешения игумена, тот должен быть отлучён на одну неделю, нести епитимию сухоядения и сделать семьдесят поклонов (24).

Если брат переменит рукоделие, тогда как игумен не разрешил этого, он должен сорок дней нести епитимию сухоядения, делая восемьдесят поклонов (25).

Если кто ест вне трапезы без благословения игумена или помимо болезни, тот три дня должен нести епитимию сухоядения, делая двести поклонов (27).

Если кто будет говорить во время трапезы или смеяться, тот должен непременно встать и сделать сто поклонов (29).

Если кто причинит печаль своему брату и, пренебрегши, не примирится, но останется в гневе, тот должен быть отлучён на две недели, исполняя епитимию сухоядения и делая пятьдесят поклонов (30).

Если кто в день литургии не причащался, тот должен указать причину, а если не укажет, то должен поститься до вечера, делая пятьдесят поклонов (31).

Кто опоздает к началу какого-либо псалмопения, помимо служебного дела или необходимой причины, тот должен совершить сто поклонов (33).

Кто по беспечности опустит канон или вечерню, или другое псалмопение, тот должен один день нести епитимию сухоядения, делая сто поклонов (34).

Кто по небрежности не будет сидеть за трапезной вместе с братиями, тот потом должен поститься до вечера (35).

Кто без необходимости прежде других встанет из-за трапезы, тот не должен три дня пить вина, делая сто поклонов (36).

Если кто обуревается к блуду, тот должен сорок дней исполнить епитимию сухоядения, если же борьба не прекратится, то он должен нести эту епитимию до тех пор, пока борьба исчезнет, делая днём и ночью триста поклонов (39).

Если кто повинен в блудном мечтании во сне, тот должен в тот день быть без Причастия, делая сорок поклонов и говоря пятидесятый псалом и «Господи, помилуй» сто раз (41).

Повинный в малакии должен сорок дней быть без Причастия (42).

Лжец должен сорок дней оставаться без Причастия (43).

Клеветник также – сорок дней (44).

Богохульствовавший – всяким образом и как бы то ни было – должен не говорить сорок дней, делая ежедневно пятьдесят поклонов (45).

Если монах великосхимник подвергнется сладострастию, то должен оставаться без Причастия пять лет, а если малосхимник, то лишается Причастия два года; то же самое определение должно иметь силу и относительно монахинь (47).

Если монах напился пьян, впал в блуд, то должен быть без Причастия два года (48).

Если он будет смеяться при народе, то должен остаться без причастия сорок дней (49).

Если он изблюёт вследствие пресыщения, то также должен быть без Причастия сорок дней (50).

Если великосхимник станет ходить без кукуля, то должен быть без Причастия сорок дней, ибо таковой не имеет власти без знаков святой схимы работать, или спать, или ходить когда-либо и куда бы то ни было (51).

Если кто станет противоречить своему настоятелю или какому-либо брату своему, то должен быть без Причастия сорок дней (52).

Если монах будет пировать вместе с мирянами, то должен быть без причастия сорок дней (53).

Если монах или монахиня убегут из своего монастыря, то епитимией они имеют лишение Причастия на двенадцать лет… (54)

Монах, евший или пивший прежде окончания собрания (богослужения), должен совершить во время трапезы пятьдесят поклонов (55).

Если монах присутствует в собрании церкви и к концу (богослужения) не окажется, – помимо повеления высшего или кроме великой необходимости, – то он должен совершить сорок поклонов и произнести «Господи, помилуй» сорок раз (56).

Если какой-либо монах спит на своём ложе без пояса, он должен совершить пятьдесят поклонов (58).

Монах, засмеявшийся в собрании (богослужении), должен совершить сорок поклонов (61).

Монах или мирянин, не находящийся под епитимией и по своей небрежности сорок дней не приступивший к Причастию, должен быть отлучён от Церкви на один год (62).

Монах или монахиня, вступившие в преступные отношения, после прекращения с их стороны греха, должны иметь епитимией лишение Причастия в течение трёх лет (63).

Если кто-либо, подвергшись нападению диавола, уклонится с прямого пути и опять обратится, то несёт епитимию один год. Если он и в час смерти своей раскается, Бог примет его, ибо Христос помиловал его, сказавши: «радость бывает на небеси о единем грешнице кающемся» (Лк.15:7) (65).

Принципом, определившим направление епитимийных правил преподобного Феодора Студита, явилось, по замечанию Доброклонского, «совмещение строгости со снисходительностью»³³. Чаще всего, как можно видеть, мудрый Наставник прибегал к таким епитимиям, как пост, коленопреклонение с молитвами, что соответствует монашеским обетам воздержания и непрестанной молитвы. Самые строгие наказания определяются святым Отцом за попрание обета девства (48 и 63), за бегство из монастыря (54).

Несомненно одно, что происходят вышеназванные епитимии из святость личной жизни Студийского игумена, его пламенной ревности об исполнении заповедей Божиих и искренней преданности и любви к монашеству.

«От плод их познаете их… Тако всяко древо доброе плоды добры творит…» (Мф.7:16–17). Эти слова Христа Спасителя невольно вспоминаются после изучения подвижнической жизни и творений преподобного Феодора Студита. Всецело посвятив свою жизнь служению Церкви в самое тяжёлое время иконоборческих потрясений, в постоянных трудах, подвигах и молитвах он стремился единственно к тому, чтобы усвоить и осуществить высочайший образец христианского совершенства, представленный в Священном Писании и в творениях святых Отцов. Особенно он был любителем и подражателем святого Василия Великого, почитая его за «глубокомысленнейшего… и красноречивейшего из всех, когда-либо бывших»³⁴.

Став игуменом монастыря, преподобный Феодор явился истинным воспитателем иноков, наставником и руководителем их духовной жизни, сознававшим на себе ответственность за каждого инока. Заботясь о спасении всех, Студийский игумен с неослабевающей ревностью проповедовал, наставлял, возбуждал и внушал инокам должное. Его энергия на поприще учительства была неистощима. Он два или три раза в неделю произносил пред иноками свои огласительные поучения (1:47:312), а когда увидел, что братство достигло некоторого совершенства, то стал произносить только одно оглашение в неделю (2:11:485).

Необыкновенная его духовная опытность и глубокое знание человеческой души, соединённые с пламенной отеческой любовью, давали ему полную возможность благотворно влиять своими наставлениями на иночествующих. Всё направлено у него к одной цели – указать инокам цель их жизни, смысл её и конечный результат. Монах есть истинный мученик. Для него уготован на небе венец. Чтобы получить последний, нужно твёрдо устоять на избранном пути подвижнической жизни, поскольку «достоин ублажения не тот, кто взялся за доброе дело, а кто хорошо начатое довёл до конца» (7:16:646). Встречаются и искушения, и падения. Опытный в духовной жизни игумен считает своим долгом протянуть руку помощи падающему. Ослабевающего он укрепляет, поскользнувшегося направляет на правый путь. Всякий случай в монастырской жизни даёт преподобному Феодору повод извлечь из него полезное для иноков наставление. Праздник церковный доставляет ему материал для выяснения его значения и непосредственного вывода жизненного урока. Наступает время поста, и преподобный Феодор требует воздержания не телесного только, но и душевного, возводя мысли иноков к последнему суду и воздаянию за невоздержание. Смерть собрата заставляет его говорить о приготовлении к смерти и очищении себя от страстей. Ушёл из монастыря инок, и игумен объясняет, что причиной этого была невнимательность к себе и своеволие, и учит пребыть верными Царю Небесному. Словом, всякое, даже случайное событие в обители, а иногда и в мирском сообществе, давали преподобному Феодору повод возводить мысли иноков к небесному и вечному.

Помимо душеспасительных поучений, сыгравших огромную роль в устроении иноческой жизни, собственная жизнь святого Отца служила «молчаливым назиданием» для всех, живым образцом истинно иноческого духа, точного исполнения монашеских правил, труда, молитвы, воздержания и прочих добродетелей³⁵.

Создав на святоотеческих принципах «школу аскетической жизни»³⁶, братство, узами любви связанное (1:134:454–455), преподобный Феодор Студит тем самым возродил и укрепил восточное монашество. Воспитанные им и приведённые на высокую степень духовной жизни иноки Студийского монастыря, по словам биографа преподобного Феодора, соделались примером и образцом добродетели для многих. Они собрали в своей душе, как бы в общей сокровищнице, всё наилучшее и полезнейшее: вышеестественное житие, полезные нравы, радостные труды, стройное псалмопение и всё другое, что почтенно и полезно для добродетельных³⁷.

Пастырская и монашеская деятельность преподобного Феодора Студита воспламенила, таким образом, угасавший иноческий дух, влила как бы новую струю в организм восточного монашества, и оно с обновлёнными силами вышло из горнила иконоборческой эпохи и стало жить дальше. Аскетическое же учение святого Отца, провозглашённое в эпоху ниспадения нравов монашества, достигло и нашего времени, не потеряв своей жизненной силы. Более того, оно навсегда останется не только для иноков, но и для всех христиан, ревнующих о спасении души, богатейшим источником поучающей и просвещающей святоотеческой мудрости.

А. Библия – на славянском языке. М., 1890.

Б. Феодор Студит, преподобный – Творения. Т. I. СПб., 1907.

1. Малое оглашение.

2. Великое оглашение. Ч. 1.

3. Великое оглашение. Ч. 2.

В. Феодор Студит, преподобный – Творения, Т. II. СПб., 1908.

4. Великое оглашение. Ч. 3.

5. Письма к разным лицам. Ч. 1.

6. Письма к разным лицам. Ч. 2.

7. Письма к разным лицам. Ч. 3.

8. Творения смешанного содержания.

1. Андреев И. Святой Тарасий, патриарх Константинопольский. – Богословский вестник. 1899, №6, с. 143–180.

2. Выштыкалюк В., протоиерей. Проповедничество преподобного Феодора Студита. Курсовая работа. Загорск, 1972.

3. Герман, архимандрит. Наследник святителя Василия Великого (учение о пастыре преподобного Феодора Студита). Машинопись. М., 1932.

4. Гроссу Н., священник. Преподобный Феодор Студит. Его время, жизнь и творения. Киев, 1907.

5. Добросклонский А. П. Преподобный Феодор, исповедник и игумен Студийский. Ч. 1. Одесса, 1913.

6. Добросклонский А. П. Преподобный Феодор, исповедник и игумен Студийский. Ч. 2. Одесса, 1914.

7. Добротолюбие. Т. 1; 4. Троице-Сергиева Лавра, 1993.

8. Зотов А. Нравственное совершенствование христианина по творениям преподобного Феодора Студита. Курсовая работа. Загорск, 1960.

9. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. I. М., 1993.

10. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Творения. Т. V., М., 1993.

11. Ищенко Д. С. Огласительные поучения Феодора Студита. – Византийский временник. 1979, т. 40. С. 157–171.

12. Лутковский П., священник. Святой Дионисий Ареопагит. О церковной иерархии. (Перевод с греч.). Машинопись. Киев, 1983.

13. Мансуров М., священник. Очерки по истории Церкви. – Богословские труды. 1971, №6, с. 79–116.

14. Марен, аббат. Константинопольское монашество от основания города до кончины патриарха Фотия (330–898 гг.). Кн. 1. СПб., 1899.

15. Монашеская жизнь по изречениям о ней святых Отцов подвижников. Псково-Печерский монастырь, 1994.

16. Навкратия исповедника окружное письмо о смерти преподобного Феодора Студита. – Христианское чтение. 1837, ч. 4, с. 217–246.

17. О трёх обетах монашества: девстве, нестяжании и послушании. Изд. 5. М., 1913.

18. Правила святых Апостолов, святых соборов Вселенских и Поместных и святых отцов с толкованиями. М., 1913.

19. Преображенский В., священник. Преподобный Феодор Студит и его время. М., 1896.

20. Соколов Серафим, священник. Учение о нравственности по творениям преподобного Феодора Студита. Стипендиатский отчёт. Загорск, 1963.

21. Тихон (Агриков), иеромонах. Преподобный Феодор Студит, как организатор общежительного монашества. Курсовая работа. Загорск, 1954.

22. Феофан (Говоров), святитель. Творения. Собрание писем. Вып. 1. М., 1898.

23. Феофан (Говоров), святитель. Творения. Собрание писем. Вып. 7., М., 1901.

24. Филарет, архиепископ Черниговский и Нежинский. Историческое учение об Отцах Церкви. Т. III. СПб., 1859.