Глава 11. Северная граница империи. Планы Симеона Болгарского относительно империи. Сербы и Хорваты²⁸⁰

Вследствие широкой просветительной миссии, начатой Константинопольским патриархатом как в Моравии, так и в других странах, в особенности на Балканском полуострове, цари Македонской династии должны были для поддержания церковной политики и для противодействия императорам Каролингского дома сосредоточить особенное внимание на своих европейских владениях. Если притязания на господство в Южной Италии могли быть внушаемы мировластительными и до известной степени фиктивными империалистскими побуждениями, то удержание господства на Балканском полуострове составляло насущный интерес Византии и она не могла пожертвовать этим в пользу соперников. Так следует объяснять продолжающуюся через весь византийский период ожесточенную борьбу из-за господства на Балканском полуострове между империей и Болгарией. Этим объясняется глубокое значение тех отношений – культурных и военных, – которые предстоит нам изучить в настоящей главе.

Первый христианский князь Борис-Михаил, при котором завязались тесные отношения между империей и Болгарией, счел полезным послать сына своего Симеона в Константинополь, где болгарский княжич получил прекрасное образование и изучил греческий язык, на котором мог объясняться и хорошо писать. Когда Борис в 889 г. добровольно сложил власть и удалился в монастырь, вступивший на престол старший сын его Владимир под влиянием партии, придерживавшейся старых верований, задумал произвести переворот и ввести снова язычество; это заставило старого князя снова возвратиться к делам, лишить престола Владимира и вывести на княжеский стол младшего сына Симеона (893). Правление этого князя составляет эпоху в истории Болгарии, которой суждено было под его правлением начать новую политическую жизнь и заложить прочные основы для дальнейшего развития болгарского народа. Хотя Симеон, как можно догадываться, проходил в столице империи ту же школу, в которой образовался и царь Лев, но он вынес из нее гораздо больше, чем византийский царевич. Не менее его знакомый с греческими писателями духовными и светскими и не хуже его усвоивший требования риторики и ораторского искусства, Симеон, однако, не сделался кабинетным ученым и не ограничился теориями, создаваемыми на основании книжного изучения, а, напротив, был государем весьма живого и разнообразного ума, который способен питаться широкими практическими планами и находить материальные средства для их осуществления. Основной задачей жизни Симеона было разгромить Византийскую империю и самому стать царем в Константинополе. Само собой разумеется, что для гордых своим прошлым и претендующих на первенство во всем мире греков подобное притязание болгарского князя, едва успевшего сбросить с себя язычество и грубость варвара, могло казаться сумасбродством и нимало не обоснованным самохвальством.

Открывшиеся враждебные отношения между болгарами и византийцами получили громадное всемирно-историческое значение как по своему направлению, так по преимуществу по участию в этих войнах новых народов, получивших известность только в это время, и, наконец, по громадной важности исторических последствий, какие породили эти войны. Не говоря о народах Балканского полуострова, которые непосредственно были втянуты в болгаро-византийскую вражду, к ней привлекаемы были арабы, угры, печенеги и западные народы – до Геркулесовых столбов, по выражению современника. Во время этих войн Симеон доходил до самых приморских городов на Адриатическом море и всколыхнул весь полуостров: хорваты оказались против болгар, часть сербов были в союзе с Симеоном. Царь Симеон искал слабых и легче уязвимых мест не только со стороны Балканского полуострова, но еще в Малой Азии и в Крыму. По всем указанным причинам необходимо подробнее остановиться на выяснении этих отношений.

Симеон вступил на престол, имея около 25 л. от роду. Отношения между Византией и Болгарией поддерживались с той и другой стороны с большой предупредительностью во все предыдущее время, и притом нельзя не заметить, что Византия поступилась в пользу своей соседки не только в материальном смысле – уступкой спорной территории на юг от Балкан до Месемврии (Загора). Нет, Болгария поставлена была в исключительно благоприятные отношения к империи в церковном, государственном и торговом отношении, и можно думать, что по отношению к Болгарии империя пожертвовала многим из своих застарелых предрассудков. Экономические и государственные интересы старой империи и нового, едва только начинавшего складываться славянского государства были так тесно связаны, что византийские государственные люди, своевременно признав в Болгарии крупную политическую и военную силу, старались всеми мерами удовлетворить ее требования. И тем не менее немедленно за вступлением на престол Симеон начал войну с империей. Трудно в настоящее время понять подлинные мотивы недовольства Симеона, которые в летописи сводятся к таможенным недоразумениям, возникшим в Солуни по случаю притеснений, чинимых болгарским купцам византийскими досмотрщиками. Когда предъявленные Симеоном требования остались неудовлетворенными, он начал войну, которая сопровождалась весьма важными последствиями в последующей истории Восточной Европы. Находя полезным приготовить для Симеона затруднения в северной части его владений, оставшихся недостаточно прикрытыми, царь Лев склонил подарками в первый раз тогда вступившую в круг европейской истории угорскую, или мадьярскую, орду, кочевавшую в долинах нынешней Молдавии, и побудил ее сделать нападение на Болгарию. Уграм принадлежит большая роль в истории, с ними много раз мы будем встречаться, поэтому любопытно познакомиться с ними в тот момент, когда они стали обращать на себя внимание летописцев.

Угорская орда производила впечатление ужаса. По свидетельству очевидцев, это были чудовища небольшого роста, со смуглым лицом, с глазами в глубоких орбитах, с гладко обстриженной головой и тремя косами, покрытые шкурами невиданных зверей. Устройство их было племенное; скотоводство, охота и рыболовство удовлетворяли всем их потребностям. Главное богатство их состояло из быков и лошадей, которые летом и зимой паслись под открытым небом. Со стадами передвигались и хозяева их с одного места на другое. Лошадь с детства была неразлучным товарищем угра: на лошадях они постоянно сидели, путешествовали, отдыхали и разговаривали. Употребление шерсти и тканей они не знали, умели лишь обделывать кожи добываемых охотой зверей, в которые и одевались. Особенно обратило на себя внимание военное искусство угров, которое оказало громадное влияние на систему военного дела средневековой Европы. С шумом появлялись они на конях, накрытых панцирями или попонами из звериных кож, с дротиками за плечами и с луком и стрелами. В метании стрел приобретали они с детства замечательное искусство, с изумительной верностью они попадали в цель на всем скаку, рукопашного боя избегали, предпочитая сражаться издали. Редко давали правильное сражение и еще реже предпринимали осаду укреплений. Если неприятель спасался в укрепленное место, они выжидали удобного случая захватить его, спрятавшись в засаде, или отрезывали подвоз съестных припасов. Избегали нападать большими сомкнутыми рядами, но всегда разделенными на маленькие отряды и оставляя часть войска в прикрытии. Все их движения отличались изумительной быстротой, что давало им возможность сообщать борьбе новый и неожиданный оборот. Минутный перевес обманывал неприятеля, который, считая себя победителем, при новой схватке терпел жестокое поражение. Разбив неприятеля, угры обращали его в бегство и преследовали до тех пор, пока не перебьют всех. У них было верование, что павшие от их меча на землю будут служить им как рабы в загробной жизни. Оттого они не брали в плен и ничто не могло спасти жизни тому, кто попадался им в схватке²⁸¹. Такими-то союзниками заручился царь Лев после того, как его войско, высланное против Симеона, было разбито в 894 г. и взятые в плен воины с отрезанными руками и ногами были отосланы назад. Никита Склир по приказанию императора перевез на византийских судах часть орды мадьяр за Дунай и указал им цель, ради которой они были подкуплены. Беззащитная страна подверглась уже страшному опустошению от этих диких наездников, когда Симеон вышел им навстречу. Но конное войско угров на первых порах имело перевес над славянским пешим ополчением и нанесло болгарам несколько поражений, заставивших Симеона искать защиты за стенами города Силистрий, древний Доростол. Угры не умели осаждать крепких городов и с большой добычей возвратились домой. Тогда Симеон, в свою очередь нашедши союзников в лице другого кочевого народа, печенегов, собрался с силами и нанес поражение уграм. Для Византии было, однако, весьма опасно ввиду постоянной войны с арабами не иметь мира на северной границе, поэтому царь предложил Симеону благоприятные мирные условия, может быть, даже уплату ежегодной суммы денег, и эти условия были приняты Симеоном. И в дальнейших отношениях между соседними странами не было, однако, согласия. В 896 г. Симеон нанес грекам поражение при Булгарофиге, к югу от Адрианополя, после которого вновь происходили сношения с целью заключить мир. Но можно думать, что в эту первую половину правления Симеона не прекращались пограничные недоразумения, так как Болгария стремилась к расширению своих границ в Южной Македонии до тех пределов, какие были указаны славянскими поселениями, доходившими до самой Солуни. В двадцативерстном расстоянии от Солуни, в селении Нарышкей, до 1898 г. находилась лежащая на земле колонна с греческой на ней надписью, после отмеченного времени она была взята турецким правительством и некоторое время находилась в подвальных помещениях генерал-губернаторского конака в Солуни, где и была нами осмотрена²⁸². Колонна и надпись на ней представляют весьма пикантный с точки зрения современности памятник. Это есть пограничный столб, которым в 904 г. отмечена была официальная государственная граница между Византией и Болгарией, нахождение которого в такой близости от Солуни прекрасно объясняет возможность беспрерывных раздоров между Болгарией и Византией. Как сказано, столб поставлен в 904 г., и притом по соглашению между обеими странами, что доказывается содержанием надписи: «Граница между болгарами и ромэями. При Симеоне князе болгарском по милости Божией, при Феодоре Олге тархане, при комите Дристре». Оба названные здесь чина суть исторические имена, и самая дата надписи совпадает с наибольшим ослаблением византийского влияния в Македонии. Это был период, когда Солунь подвергалась нападению и опустошению арабов адмирала Имерия и когда, следовательно, империя могла под давлением необходимости сделать самые большие уступки Симеону. Согласно новому установлению государственной границы, должны были измениться и церковные границы между епископиями, принадлежавшими патриархату и Болгарскому архиепископу, что служило новым поводом к раздорам. Но громадной важности факт, устанавливаемый упомянутым памятником, заключается в том, что в начале X в. к Болгарии примыкали исконные византийские области, населенные славянами и частью албанцами, и что этим лишь намечался главнейший процесс поглощения Болгарией западной части полуострова.

Во второй период деятельности Симеона, который открывается со смертью царя Льва VI (911), наступательное движение Болгарии начинает выражаться систематически и в обширных размерах. При Симеоне именно Болгария выступает как соперница империи на Балканском полуострове, тогда в первый раз поставлен вопрос о невозможности согласовать интересы греков и славян и о необходимости одному из них поступиться в пользу другого. В военных делах времени Симеона, в его мероприятиях по церковному устройству и, наконец, в его личной переписке с государственными деятелями империи резко отмечаются планы и думы, занимавшие этого первого культурного болгарина, не утратившего с усвоением иноземного образования реальных взглядов на жизнь своих предшественников, Крума и Омортага. При жизни Льва Симеон еще не ставит круто своих требований, но затем, когда престол перешел к брату Льва Александру, а через год к малолетнему сыну Льва Константину, для болгарского князя открылась возможность мечтать об империи и о царском титуле и с пренебрежением относиться к византийскому правительству. Военные действия начались в 913 г., причем Симеон подошел к Константинополю и стал готовиться к осаде. Но бывший членом регентства за малолетством Константина патриарх Николай Мистик нашел возможным вступить с ним в переговоры и убедить его прекратить осаду города. Можно догадываться, что болгарскому князю выражено было со стороны патриарха согласие породниться с царским домом посредством брака Константина с одной из дочерей Симеона. Но вскоре по удалении болгарского войска в Константинополе произошел придворный переворот, вследствие которого власть перешла к матери-вдове, царице Зое. Она была других воззрений на отношения к Болгарии, так как окружила себя новыми людьми и устранила влияние прежнего регентства.

Вследствие изменившихся условий Симеон вновь начал военные действия в 914 г. и дал войне крайнее направление, начав ее в трех пунктах. Неожиданно заняв Адрианополь, одну часть войска направил он к Архипелагу, другую – на запад, к Адриатическому морю.

Укажем наиболее важные события из этой войны. Пользуясь тем, что военные силы Болгарии находились частию на отдаленных окраинах, частию за границами княжества, Византия направила свои отряды в Восточную Болгарию, поручив главное начальство лучшему тогдашнему полководцу Льву Фоке. Сухопутное войско подкреплено было флотом, направленным к устьям Дуная под командой Романа Лакапина. В августе 917 г. последовало большое сражение по реке Ахелон, близ Мессемврии, в котором под Симеоном был убит конь и которое показало все превосходство военного искусства болгар перед греками. Здесь империя потеряла лучшие части своего войска; спустя 10 лет бывший на этом месте писатель Лев Диакон говорит, что он видел около Анхиала груды костей постыдно перерезанного ромэйского войска. Спустя немного времени Симеон вновь нанес поражение Льву Фоке поблизости от Константинополя при Катасиртахе. С тех пор определенно высказывается политический план Симеона. Он принимает титул «царя болгар и ромэев», возбуждает вопрос об основании патриархата в Болгарии и начинает ряд новых военных действий с целью завладеть европейскими областями империи и завоевать Константинополь. С чрезвычайной настойчивостью шел Симеон к предположенной цели. В продолжение ближайших лет он наносит поражение Византии с разных сторон: в 920 г. вызывает движение славян в единой Греции, в 921 г. его войска подходят к Ираклии и Силимврии, в 922-м стоят под самой столицей. В то же время болгарские эмиссары действуют среди сербских князей и жупанов хорватских, подстрекая их к одновременному движению против Византии.

Громадная борьба, завязавшаяся между Болгарией и Византией в первой четверти X в., не исчерпывается кровавыми столкновениями между византийскими и болгарскими войсками и не ограничивается побоищами на Балканском полуострове. В общем, значение этой борьбы оценено и в известной истории Болгарии К. Иречка, и в особенности в специальной монографии проф. М. С. Дринова²⁸³. Но мне кажется, что интереснейший источник для этой борьбы, именно «Письма патриарха Николая Мистика», может быть с пользой вновь изучаем для выяснения некоторых новых подробностей этой любопытной эпохи. Широкая сфера дипломатических влияний, направляющихся из Византии и Болгарии, а равно борьба политических интересов на отдаленных окраинах славянского и греческого мира осталась недостаточно выясненною в указанных сочинениях. Что в особенности любопытно, в письмах Н. Мистика есть материал для политической и культурной истории Византии на северном берегу Черного моря²⁸⁴.

Политические виды Симеона на северные берега Черного моря определенно рисуются в девятом письме Н. Мистика.

«Стратиги Македонии и Фракии, – пишет патриарх царю Симеону, – извещают и письмами, и чрез своих послов, что болгаре преследуют одну цель – грабить и опустошать нашу страну. К этому присоединяют, что ты не оставляешь в покое и Вогу, херсонского стратига. И этот стратиг постоянно делает донесения, что болгаре все старание прилагают привлечь на свою сторону и печенегов и другие племена, живущие в этих местах, в поход и на войну с ромэями. И не изредка и не через продолжительные промежутки времени, но чуть не ежедневно он надоедает нам таковыми донесениями и письмами. Об этом же доводят до сведения и 16 человек печенежского посольства, явившихся сюда, что из Болгарии приходят к печенегам послы, и не один раз, а часто, и что эти послы предлагают вступить с ними в союз, и что болгаре так озабочены устройством этого союза, что соединяют своих сыновей браками с печенежскими девицами, дабы приготовить этим военное сотоварищество болгар и печенегов. Ради этого у нас был собран отряд войска и послан в печенежскую землю. Но это не ради военных действий и не для того, чтобы возбудить убийство твоего народа, но частию для того, чтобы позаботиться о собственной безопасности, частию же чтобы пресечь и остановить ваше стремление и воспрепятствовать набегам на ромэйскую землю, как в том за верное известились мы и чрез Вогу, и чрез послов печенежских, и чрез донесения других стратигов».

По нашему мнению, это письмо достаточно объясняет и появление византийского отряда в северных областях от Черного моря, и соседство этих областей с Симеоном Болгарским, и предпочтение, оказываемое племенными старшинами болгарскому царю против византийского императора. В частности, что касается упоминаемого в письме стратига Воги, от которого получались в Константинополе донесения насчет печенегов, византийская летопись хотя и не знает стратига этого племени, но сообщает сведения о политической миссии Иоанна Воги к печенегам. Гораздо любопытней то место, где идет речь о посылке военного отряда в печенежскую землю. Но разумеется ли здесь особая военная экспедиция или та же миссия Иоанна Воги, это трудно восстановить на основании имеющихся данных.

Письмо имеет в виду факты, имевшие место до Ахелойского сражения (20 августа 917 г.).

Какой широкий размах имела в то время византийская и болгарская политика, видим из письма 23:

«Страшное движение подготовляется или скоро приготовится царским старанием против вашей власти и вашего рода (т. е. против болгар). Русские, печенеги, аланы, угры – все договорены и поднимутся на войну».

Не лишено, конечно, значения то обстоятельство, что между имеющими подняться народами не упомянуты хазары, хотя в летописи находим доказательства, что они служили в войсках императора. Но Симеон мало боялся этих угроз, потому что его эмиссары с не меньшей энергией и наверное с большим успехом вербовали у тех же народов приверженцев и союзников Болгарии. Мало того, в 920 г. он сделал совершенно неожиданный и опасный для Византии шаг. Высадкой в Лампсаке, в Дарданелльском проливе, он не только запер Константинополь, но и угрожал поднять против Византии славянские поселения в Малой Азии. Из письма 162 узнаем, что движение не ограничивалось даже печенегами и хазарами, а простиралось до Кавказа.

Не менее ценны в письмах Николая Мистика некоторые детальные указания на херсонские отношения. Так, в 68-м письме, высказав удовольствие по поводу того, что лицо, к которому обращено письмо и в котором мы с полным основанием можем видеть Вогу, избежало страшных опасностей и спаслось в Херсоне, патриарх пишет об этом интересном для нас предмете. Относительно, говорит он, прибывшего сюда хазарского посольства, которое просит назначить им епископа, чтобы он рукополагал священников, мы поручили назначенному на Херсонскую кафедру архиепископу отправиться с Божией помощью в Хазарию и исправить необходимые требы и затем возвратиться к своей Херсонской кафедре. В заключение просит оказать содействие архиепископу как в его миссии в хазарской земле, так и при вступлении на свою кафедру. Последнее обстоятельство и дает нам право видеть в корреспонденте патриарха херсонского стратига.

Сделанные выдержки из писем патриарха Николая Мистика указывают нам время и обстоятельства, при которых византийское правительство поставлено было в необходимость принять меры к утверждению своей власти и влияния на северном берегу Черного моря. Нельзя, конечно, ожидать, чтобы патриарх в письме к болгарскому царю не старался придать этой мере благовидный предлог и не ослабил ее действительное значение. Следовательно, выражением «был собран отряд войска и послан в печенежскую землю» подтверждается факт, которого уже нельзя было скрыть, но далеко не оцениваются византийские мероприятия, что было несогласно с назначением письма. Так, в числе этих мероприятий была и духовная миссия из Херсонской и Аланской архиепископии, о которой тоже не след было заявлять болгарам. Деятельность Восточной Церкви, идущей об руку с целями светского правительства, рисуется в этих письмах в привлекательном свете. Вообще же из рассмотрения приведенных писем получается вывод, что в первой четверти X в. в северных областях от Крыма многообразно сталкивались политические влияния болгар и греков, что сюда направлялись греческие и болгарские эмиссары с целью вербовать себе союзников и что, наконец, для Византии тогда был жизненный интерес прикрыть свои крымские владения церковными насаждениями и военными колониями в хазарской земле.

Ближайшие цели, как и достигнутые Симеоном результаты, могут быть оцениваемы на основании вновь найденных при раскопках в Абобе надписей на колоннах. Можно думать, что эти колонны украшали находившийся в некотором расстоянии от дворца храм – великолепное и громадное сооружение в 56 метров длины и 28 ширины, подобного которому, как можно судить по остаткам, не бывало в Болгарии. На колоннах, относящихся к одному и тому же времени и вытесанных по одинаковому образцу, начертаны имена городов – на 16 базах в церкви было 16 колонн, и, следовательно, на них было обозначено 16 городов, отнятых Симеоном в продолжение войн его с империей. До сих пор всего прочитано девять городов, об остальных нельзя судить, потому что найдены лишь небольшие фрагменты колонн, на коих они были обозначены. Это суть Родоста, Булгарофиг, ныне Эски-Баба, Димотика, Виза, Аркадиуполь, ныне Люм-Бургас, Сазоном, Месемврия, Скутари, Серее. Большинство названных городов находится во Фракии, между Адрианополем и Константинополем, в частности же близ старой болгарско-византийской границы. Но есть между ними приморские города, составлявшие предмет горячего спора между Болгарией и Византией, как видно из писем царя Романа Лакапина.

Колонны с наименованием городов раскрывают политическое значение вопроса о занятых Симеоном византийских крепостях, с другой стороны, они служат прекрасным дополнением к письменным памятникам той эпохи и находят себе объяснение в переписке Симеона с патриархом Николаем и с другими государственными деятелями.

Следует прежде всего отметить, что Симеон основывал свое право именоваться царем болгар и греков именно на том факте, что ему принадлежала значительная часть городов, прежде составлявших часть империи. Это свое право Симеон защищал, как видно из той же переписки, и с теоретической точки зрения, и с точки зрения действительного владения. Об этих притязаниях говорится в письме Романа Лакапина:

«Скажи мне, какая прибыль писаться царем болгар и ромэев, когда Богу это не угодно? И что тебе за выгода от того, что ты насилием захватил нашу землю? Какие с нее имеешь доходы, какие собираешь дани? Если внимательно подумать, то после стольких убийств и грабежей нашего у тебя ничего не остается во власти, кроме кастров – и только их одних, да и от них тебе немало хлопот, так как их нужно продовольствовать и вооружать, а военная сила в них гибнет. Если желаешь именоваться царем ромэев, то тебе следовало бы владеть и всей землей империи... Не думай останавливаться на том соображении, что, опустошив весь Запад и уведя в плен население его, ты на этом основании можешь именоваться царем ромэев. Не по доброй воле идут к тебе, а будучи порабощены насилием и войной. Бегут и из-под твоей власти и ищут приюта у нас, как у своих соплеменников. Подумай и о том, что есть до двадцати тысяч болгар, которые нашли пристанище в нашем царстве; и что же? Разве мы называем себя ради этого царем ромэев и болгар?» Ниже, в том же письме, царь греческий выражается следующим образом насчет главной цели переписки – заключения мира: «Как может осуществиться такое великое и небесное дело, если ты будешь настаивать на том же, как и прежде, а мы не будем соглашаться на уступку городов и на захват земли. В своем письме ты говоришь, что Доростол и прочие места были, правда, под властию прежних царей, но что ныне находятся под твоим господством и что мы уже к такому порядку вещей привыкли. Несправедливо это сказано. Далеко не привыкли ромэи к тому, что вы владеете их землей, и не забыли о своем праве, но не посылают упреков тем царям, которые допустили вас занять эти земли. В заключение греческий царь предлагает Симеону невозможное для последнего условие: «Если хочешь мира, возврати нам нашу землю и находящиеся в ней крепости».

Значение этого вопроса с не меньшей настойчивостью выясняется в переписке с Симеоном партиарха Николая Мистика. И прежде всего здесь же до некоторой степени намечается как территория, о которой идет речь, так и хронология²⁸⁵.

Что касается территории, то в письмах упоминаются несколько раз географические названия: Девельт, Диррахий, Фессалоника, Месемврия, Ираклия, Силиврия. В особенности на основании 27-го письма является возможность с точностью установить местонахождение спорной территории. В этом письме патриарх делает ссылки на несохранившееся письмо Симеона, из которого приводит подлинные выражения, на основании которых можно заключать, будто захваченные им города имели такое значение и занимали такое военное положение, что открывали ему свободный доступ к столице. Есть некоторые основания полагать, что самый горячий спор о городах (καστρον) относится к периоду между 922–925 гг.²⁸⁶.

К тому же времени следует относить и самую постановку колонн с надписями.

Некоторый свет на занимающий нас период бросает сделавшееся недавно известным житие св. Марии Новой. В этом памятнике между прочим повествуется о событиях во Фракии во время Симеона и Романа Лакапина. Св. Мария жила в византийском городе Визе, где муж ее командовал турмой (дивизия). Главный интерес представляет то место, где идет речь об осаде Симеоном Визы и о принятых им мерах после взятия города, последовавшего после пятилетней осады. «Симеон князь болгарский... разграбил всю Фракию и разорил до самых стен Константинополя, вследствие чего и жители Визы, не будучи в состоянии вынести пятилетнюю осаду, выселились из города, предав свои дома огню. Симеон, взяв город и нашедши его необитаемым и опустошенным, повелел срыть до основания стены, а землю вспахать и засеять. Поселив в городе своих подданных и поставив над ними начальником Вулия, Симеон ушел оттуда с намерением так же поступить и с другими городами Фракии»²⁸⁷. Можно думать, что происхождение болгарских кастров во Фракии объясняется именно теми условиями, о которых дает понять житие св. Марии. Весьма вероятно также, что указываемое в житии пятилетие осады города Визы болгарскими войсками обозначает и вообще срок господства Симеона во Фракии. Время вступления на престол Лакапина отмечает собой начало наибольшего напряжения болгарского влияния. Из писем патриарха Николая видно, что в период от 922 по 925 г. болгарский натиск особенно был чувствителен: вслед за осадой Силиврии и Ираклии (921) идет движение к Золотому Рогу (922), захват Адрианополя (923) и переговоры о мире под стенами Константинополя (924). Должно принять, что пятилетняя осада Визы есть период от 919 по 924 г. и что организация взятых у греков городов в кастра относится к этому же времени. Отступив от Константинополя после свидания с царем и патриархом, Симеон вводит во фракийских городах болгарское устройство и с полным пренебрежением к ромэйскому самодержцу делает Роману унизительное предложение сложить власть, так как, фактически не владея ромэйскими городами, он не есть больше царь ромэйский (письмо 29).

Более трудностей встречаем с объяснением движения Симеона в западном направлении: при каких условиях происходило распространение болгарской власти в Фессалии и Эпире, как устраивались взаимные отношения между сербо-хорватами и болгарами в северо-западной части Балканского полуострова. В эту область пока еще мало пролито света новейшей исторической наукой, и процесс образования сербской и хорватской государственности далеко еще не удалось выяснить²⁸⁸. Ввиду этого возможно вести речь о политической границе между отдельными племенами, а не об этнографической, которая доселе возбуждает горячие споры и недоразумения. В начале X в. Болгария имела границей на западе течение Дрина, вся Македония и Фессалия, за исключением приморских городов, была отвоевана у греков; 30 городов в феме Диррахии было во власти болгар²⁸⁹. Что касается основного населения северо-западной части полуострова, оно не могло не быть вовлечено в военные столкновения между болгарами и греками и должно было стать на ту или другую сторону. Наиболее подавшаяся к западу часть славян и всего сильней подвергшаяся латинизации – хорваты. Селения простирались до Истрии, на востоке область их распространения – река Сава и приток ее Врбас, южная граница доходила до реки Цетиньи (Антивари). Главная черта, характеризующая Хорватию, – ее приморское положение и ее латинизация. Сербские поселения находились к востоку и югу от Хорватии. Сербам принадлежат именно земли по далматинскому побережью, где жили племена: захлумцы, тервуняне, конавляне, дукляне, неречане, т. е. нынешние Герцеговина, Черногория и несколько островов. Кроме того, к сербскому племени принадлежали страны на восток от Хорватии – Босна и нынешняя Сербия. Северной границей Сербии служит Сава, восточной – Морава, пограничная между Болгарией и Сербией. Намеченные границы не могут быть, однако, рассматриваемы иначе как до некоторой степени установленная для конца IX и начала X в. политическая граница между сложившимися к тому времени племенными группами.

Политическая история хорватского племени находится под сильным влиянием франкской монархии и латинской Церкви. Князь Брамир в 879 г. основал Хорватскую епископию в Ноне под непосредственной зависимостью от Римского престола и положил основание политической самостоятельности Хорватии. Преемник его Мутимир и следовавший за ним Томислав распространили Хорватское княжество присоединением к нему земель между Дравой и Савой (Посавская Паннония). Тогда же в состав Хорватии вошла и часть Босны. В известиях Константина Порфирородного²⁹⁰ Хорватия изображается могущественным государством, имеющим большой флот и сильное войско. Что касается сербских колен, среди них дольше держалась разрозненность и коленная особность, так что начатки государственного объединения встречаем здесь позже, чем в Хорватской земле. В истории сербов нужно делать различие между приморскими землями и страной внутренней, отделенной от моря высокими горами. Последняя, ограниченная реками Колубаром, Ибаром и Дриной, вела особенное историческое существование и медленно выработала государственные формы под своими великими жупанами. Приморская Сербская область, разделенная между мелкими племенами, долго находилась под влиянием сильных соседей – греков и болгар – и в государственной организации имела характерную особенность, которая отличала ее от Загорной Сербии. В начале X в. в Сербии известен жупан Петр Гойникович, стремившийся к объединению сербских колен под своей властью, но в лице захлумского жупана Михаила Вышевича он нашел счастливого соперника, над которым одержал верх, предавшись власти Симеона Болгарского. Таким образом, в критический момент сербы разделились между двумя политическими течениями: одни стояли на стороне Византии, другие – на стороне Болгарии. В то время как империя терпела удар за ударом во Фракии и Македонии, у берегов Адриатического моря она старалась приготовить против Симеона враждебное движение. В 917 г. стратиг фемы Диррахия Лев Рабдух прибыл на судах к устьям Наренты для переговоров с жупаном Петром. Тогда Михаил захлумский довел до сведения Симеона, что греки подговорили Петра сделать нападение на Болгарию в союзе с уграми. Разгневанный Симеон послал в Сербию своих полководцев с поручением захватить Петра Гойниковича. Действительно, он попал в засаду и доставлен в Болгарию, где и умер; на его место поставлен внук Мутимира Павел, содержавшийся в Болгарии. Но византийский император Роман выдвинул против болгарского приверженца своего ставленника в лице Захарии, сына Первослава, который, однако, скоро был выдан болгарам. Но когда Симеон возвратил ему сербский престол, он снова перешел на сторону Византии, нанес поражение болгарским вождям Сиграце и Мармакму и послал их головы в Константинополь. Но Симеон не оставил это поругание неотомщенным, он вновь послал в Сербию войско с новым претендентом на престол в лице Чеслава Властимировича. Но когда коленные старшины явились для его встречи, они все были захвачены в плен и отправлены в Болгарию. По приказанию Симеона Сербия была опустошена, пленное население уведено в Болгарию, многие, однако, бежали в Хорватию. Михаил Вышевич был в это время в союзе с Болгарией и хладнокровно смотрел на бедствие, постигшее Сербию. Его участие не ограничивалось действиями на суше, он ходил и в Южную Италию и осаждал византийский город Сипонт (926).

Приведенные известия могут служить достаточным свидетельством того, как мало достигли в своем развитии сербы к началу X в. и как далеко опередили их болгаре. Легко видеть, что в смысле всемирно-исторической эволюции история сербских племен находилась еще в зачаточном состоянии.

Мы закончим эту главу изложением попытки Симеона заключить союз с африканскими Фатимидами, чтобы совокупными усилиями напасть на Константинополь и положить конец Византии на следующих условиях: Константинополь должен остаться за Симеоном, а вся добыча делится поровну²⁹¹. Калиф ал-Махди дал согласие на предложение Симеона. Но когда африканские послы прибыли в Калабрию, их захватили греки и отправили в Константинополь. Здесь византийская дипломатия искусно умела отвлечь арабов от дружбы с болгарами, вследствие чего ал-Махди прекратил переговоры с Симеоном и вступил в более близкие отношения с империей, уменьшив сумму дани и ограничив честолюбивые притязания болгарского князя. В современном церковном ораторском произведении есть намек на занимающие нас переговоры с африканскими арабами.

«И затем душой князя овладел поток любочестия, тифон властителъства, проливной дождь и буря, которые приводят в движение Балканы и Истр. И какое громадное произошло сотрясение: его почувствовали за Геркулесовыми столбами»²⁹².