Последняя Пасхальная Вечеря Иисуса Христа по синоптикам и Иоанну

(Мф.26:17 и далее; Мк.14:12 и далее; Лк.22:7 и далее; Ин.13:1 и далее)

Вопрос о пасхальной вечери Иисуса Христа, несколько лет тому назад затронутый в Христ. Чт. (1875 г. сент. – окт.) проф. Хвольсоном и в Страннике (1876 г. нояб. – дек.) о. Василием Гречулевичем и вслед за ними в Православном Собеседнике (1878 г., т. 2) проф. А.А. Некрасовым, дал науке Св. Писания много драгоценных указаний касательно иудейской храмовой практики приготовления и заклания пасхального агнца, касательно затем различных решений вопроса о совмещении этой практики с остальным праздничным иудейским богослужебным ритуалом в случаях совпадения этого приготовления с другими праздничными днями, с субботами и другими законными установлениями еврейского богопочтения и т. п. Эти ценные в научном отношении указания, извлечённые из седой еврейской древности, забытой за её непрактикованием после разрушения храма иерусалимского, но сохранившейся среди руин прошлого в записях после библейской еврейской, и правоверной и сектантской, литературы, – указания, познакомиться с которыми не лишне всякому заинтересованному указанным вопросом, – не позволили, однако, нам остановиться на том частном опыте соглашения дня последней пасхальной вечери И. Христа, какое предложено почтенным гебраистом на основаниях еврейского языкознания, на той поправке текста синоптиков, по которой их «первый день опресноков» обратился в «приближающийся первый день опресночный»; не позволили нам в то же время остановиться и на другой поправке¹ текста синоптиков, основанной на греческом языковедении, по которой τῇ δὲ πρώτῃ τῶν ἀζύμων разлагается на предлог πρὸ со следующим за ним членом τῆς (τῇ δὲ πρὸ τῆς τῶν ἀζύμων) и по которой текст гласит, что ученики приблизились к И. Христу «прежде праздника опресноков» (= в канун праздника опресноков), в параллель с Ин.13:1 и далее: πρὸ τῆς ἑορτῆς=канун праздника, как προδάββατον = канун субботы, т. е. пятница, и под.

Основания к признанию несостоятельности таких поправок мы имеем следующие:

Наше знакомство с решениями указанного вопроса привело нас, помимо нашей воли и желания, к тому убеждению, что вся ошибка древних и современных гармонистов в этом вопросе состояла и состоит в том, что они приступали и приступают к решению его со своими, на свой лад переделанными, хронологическими датами Евангелистов: вместо того, чтобы считать днями, как у Евангелистов, они перелагают их на числа месяца (13-е, 14-е, 15-е нисана) и затем начинают строить свои комбинации этих чисел, каковых комбинаций тем всё больше, чем всё больше позабывались иудейские праздничные обычаи и праздничная храмовая хронология. Затем, к этому вопросу припуталась особая цель: хотели, на основании такого или иного решения о дне вечери, решить и вопрос, употреблять ли для таинства Евхаристии опресноки или квасной хлеб? А при такой постановке вопроса можно, как и показала история полемики, всё отыскать. Наша, следовательно, обязанность – позаботиться освободиться от этих ошибок с одной стороны, а с другой взять за данные, при решении вопроса о дне последней вечери И. Христа, хронологические показания самих Евангелистов, на время отбросив свои 13–15 нисана, на время позабыв и полемическую сторону, не касающуюся сущности дела. Даты евангельские в конце концов приведут, как к своему выводу, к датам числовым, но не наоборот, и вся разница евангельских дат у синоптиков и Иоанна сведётся к разнице лишь хронологического термина у того и других (у синоптиков: «первый день опресночный», а у Иоанна: «пред праздником Пасхи»), но с одним и тем же смыслом, со значением «дня приготовления и заклания пасхального агнца». Такой смысл синоптического термина необходимо требуется всем ходом рассказа у синоптиков и Иоанна и замечанием о таком его характере у Марка и Луки (Мк.14:12 и Лк.2:7), – смысл, которому пока не удаётся подыскать оснований в библейской и после-библейской литературе еврейской. Только глухое показание Иосифа Флавия о 8-дневном празднике опресноков, в другом месте исправляемое у него литературным книжно-законным показанием о семи днях праздника опресноков, из которых первый день 15-е нисана, а второй 16-е², и сходящееся с ним замечание Ев. Луки о том, что «приближался праздник опресноков, называемый пасхой» (Лк.22:1) = у Иос. Флавия³ «наступал праздник опресноков, называемый у иудеев пасхой», намекают на двоякое значение в те времена термина: «праздник опресноков»: более строгое, чисто литературное, библейское, учёное, и менее строгое и точное, обыденное. И вышеуказанные заметки Марка и Луки, которые они сочли нужным прибавить к термину «первый день опресночный», очевидно, сделаны ввиду возможной со стороны читателей Евангелия ошибки принять термин за то, что̀ он в большинстве в учёном, строго библейском употреблении обозначает, но чего здесь он не имеет в виду обозначать.

Что библейская литература не знает другого «первого опресночного дня», кроме 15-го нисана – это факт установленный, всегда бывший присущим общецерковному сознанию: с уст христианских отцов и учителей и из их мысли никогда не сходило всегдашнее недоумение при встрече с времяобозначениями дня последней пасхальной вечери И. Христа у синоптиков и Иоанна, причём всегда также сознавалось и решительно одно и то же содержание, под этими различными времяобозначениями, так не соответствующими Ветхозаветному библейскому времяобозначению. И это понятно: с одной стороны все знали и знаем, что Ветхий Завет называет «первым опресночным днём» 15 нисана, а ещё точнее: первый день, следующий за вкушением пасхального агнца, первый лишь день по Пасхе (ср. 2Пар.30:21, 3 ср. Числ.9:10 и далее); а с другой стороны все видели и видим, что этот самый термин у синоптиков решительно не может иметь такого значения, что он значит именно у них день приготовления и заклания пасхального агнца, день приготовления всего, что нужно к празднику и на праздник, но ещё и не такого спешного, каким это приготовление представляется у синоптиков и Иоанна в следующий день, день полный предпраздничной сутолоки – стряпня и в то же время день спешного судопроизводства над И. Христом и спешного приведения в исполнение судебного приговора смертного над Ним, – день и дни, вовсе не похожие и нисколько не напоминающие полнейшего покоя законного библейски-известного «первого дня опресночного». И не эта только радикальная несхожесть этих «первых» опресночных дней: В. Завету известного и Н. Завету (у синоптиков-евангелистов) так характерная была всегда присуща общецерковному сознанию, а было присуще ему также всегда и сознание того, что синоптическое время обозначение и время обозначение Иоанна, так несхожи по букве, сходны по существу, сходны по содержанию, – было присуще всегда церкви сознание, что все Евангелия от слова до слова повторяют одни и те же факты, одно и то же содержание вкладывают в эти так различные хронологические термины («первый день опресночный» у синоптиков и «перед праздником» у Иоанна). И все именно Евангелия говорят, что в этот «первый опресночный день» (Мф., Мк. и Лк.) или «предпраздничный-предпасхальный день» (Ин.) закалали пасхального агнца, а вечером Иисус со своими учениками ел агнца, но ещё до наступления праздника, т. е. Пасхи (Ин.13:4, 26; 13:29); все именно говорят, что только готовили и готовились к пасхальному празднику. Все и далее единогласно говорят, что в эту же ночь схватили Иисуса и привели узником к первосвященникам, что следующее утро прошло всё в суде над Иисусом в разных его инстанциях, что первосвященники и члены синедриона возбуждённо торопили всем ходом суда, с явным нарушением всех порядков судебного еврейского разбирательства, торопили, между прочим, в виду наступающего праздника, ради чего даже остереглись войти в претор, чтобы потом не считаться «нечистыми» для ядения пасхального агнца. Все говорят и для всех весь ход рассказа всех Евангелистов ясно показывает, что это – будний день, хоть и день предпраздничной сутолоки, что Симон Киринеянин например идёт с поля в 12-м часу, что Пилат торопится освободить иудеям предпраздничного узника, что Иосиф Аримафейский и Никодим положили Иисуса в новом гробу поблизости «ради пятницы иудейской» и «великой субботы», что и женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, не успевают должным образом схоронить и погрести тело Иисусово, только в промежутках от праздничного покоя готовят благовония и масти и уже через день приходят с этой целью ко гробу Иисуса, а ученики Его тоже не являются раньше воскресного утра ко гробу своего Учителя. Но этого мало. Его ученикам, среди предпраздничной сутолоки, ничего скорее не приходит и на ум при словах Иисуса Иуде: «что делаешь, делай скорее!» как поручение ему «купить, что нужно к празднику или дать что-нибудь нищим» к празднику.

Ясно для всех, таким образом, что всё это происходит пред праздником, т. е. Пасхой, что вполне отвечало и настойчиво указываемому синоптиками решению синедриона «убить Иисуса, но только не в праздник». А если это пред праздником, то, стало быть, ни в каком случае не в первый день опресночный, как он мыслится в библейском словоупотреблении. Значит, синоптический термин «первый день опресночный» и прочее, или ошибка и описка, сделанная ли и допущенная в еврейском тексте Евангелия Матфея или в греческом и требующая поправок, вроде предложенных в указанных статьях Христ. Чт. и Прав. Собес, или мы имеем у синоптиков такой термин времяобозначения, который стал непонятен для нас за утратой его истинного смысла, за нашим незнанием тогдашнего обыденного, некнижного, иудейского, вернее может быть галилейского, времяобозначения. К тому или другому из этих решений мы придём или и вовсе не сможем дойти до решительного суждения в этом вопросе, истина от этого не пострадает; полное согласие Евангелистов стоит не на этом хронологическом термине: все они говорят решительно об одних и тех же событиях и об одних и тех же временах, но только ярлык и надпись этих событий и времён у синоптиков и Иоанна особенные, различные. Вопрос, следовательно, может быть только о том, однозначны ли эти надписи событий и времён у Евангелистов, или они у синоптиков ошибочно поставлены на неподходящем предмете? Но нет вопроса о большем или меньшем православии так или иначе объясняющих этот так долговечный и так трудный термин.

Со своей стороны мы не в состоянии принять предположение об ошибочности или искаженности у синоптиков пререкаемого термина, о нужде такого или иного его исправления. Мы не способны думать, будто из того твёрдо установленного факта, что во всей библейско-еврейской и после-библейской литературе никогда и никакой, кроме 15-го нисана = кроме 1-го за ядением агнца дня, день не называется «первым опресночным днём», только и следует один, выход и вывод, что термин синоптиков, употребляемый в ином смысле и с достаточным указанием иного содержания, заключённого в нём, ошибочен; есть, думается, другой законный выход и вывод. Литературное словоупотребление, притом учёное и священное, всегда гораздо строже разговорного и обыденного, и нет ничего неестественного предположить, что всё время приготовления пасхального агнца и других к нему принадлежностей, между прочим, и опресноков, вместе с самими праздничными днями, обыденно называли днями опресночными, следы чего и находим у Марка и Луки и у Иосифа Флавия в его 8-дневном опресночном празднике и в названии всего праздника опресноков, и с Пасхой, «наступающим и наступавшим праздником опресноков, называемым у Иудеев Пасхой» (см. выше, конец абзаца: «Наше знакомство с решениями...»). Не говорим уже того, что все текстуальные исправления времяобозначительного термина лишь «приближающимся первым опресночным днём» (Хр. Чт. 1875 г.) или «предопресночным днём» (Прав. Собес. 1878 г., т. 2) не избегают той трудности, ради которой они, не данные ни одним свящ. кодексом, придуманы. И с этими поправками остаётся всё тот же недоуменный вопрос: почему же непременно время заклания агнца для последней вечери И. Христа с учениками называется «приближающимся первым днём опресночным» или «предопресночным днём», когда ещё в виду предшествующий и притом такой исключительной важности праздник, праздник праздников, как Пасха, и когда, следовательно, всего естественнее было обозначить время днём Пасхи, как это и сделано И. Христом в Его предсказании Своего распятия (Мф.26:2, ср. Мк.14:1, где уже объединение: «через два дня надлежало быть Пасхе и опреснокам», а у Лк.22:1 и ещё иначе: «приближался праздник опресноков, называемый Пасхой») и как это, вероятно, было бы сделано и синоптиками, если бы и обыденное, может быть только галилейское, время обозначение точно совпадало с книжным? Уже одно то обстоятельство, что ясно для всех одно время обозначающей у всех синоптиков-Евангелистов термин так варьируется – колеблется [простое у Мф. «в первый день опресночный» у Марка является уже с объяснительным добавлением: «когда закалали пасхального агнца» и с объединением «Пасхи и опресноков», как одного праздника в Мк.14:1, а у Луки, наконец, Пасха и праздник опресноков вполне обезразличиваются и поглощаются друг другом: «праздник опресноков, называемый пасхой», причём «наступивший день опресноков» определяется уже как такой, который ещё не только не после вкушения пасхального агнца, а ещё такой лишь, «в который (только) надлежало закалать пасхального агнца»], так это одно обстоятельство неотрицаемо показывает, что в нешкольно-ученой речи далеко не было той определённости, какая царит в этом вопросе в библейском и внебиблейском учёном словоупотреблении. В то же время та настойчивость, с какой у синоптиков всё время со дня заклания пасхального агнца называется «опресночными днями» («первым опресночным днём» или «наставшим днём опресноков»), совершенно преждевременно, раньше Пасхи, когда собственно, после вкушения Пасхи, начинают свой книжно-библейский счёт опресночные дни, показывает, что если не в Иерусалиме, куда ближе стоял Евангелист Иоанн, имевший знакомство даже с двором первосвященническим, и потому могший точнее, книжнее, обозначить этот синоптический опресночный день «предпраздничным = предпасхальным днём», то, по крайней мере, в Галилее, – во многом упрямо державшейся своих обычаев и привычек, не работавшей например как в праздник в предпасхальный день заклания агнца, и за такое упорство в своих мнениях и привычках пользовавшейся нелестной славой от столичного люда, от книжников и проч., – могло быть иное времяобозначение, не точное с точки зрения книжной, но хорошо выражающее связь всех этих праздников, объединяющее все их опресночным приготовлением и ядением, а в то же время и чуждое тех тонкостей различения всех оттенков, каким не могли похвалиться простые и хорошие работники, рыбаки и домохозяева Галилеи и к какому способны были иерусалимляне и все прошедшие школу учёных книжников. Но этого мало. Такой празднственный характер этих подготовительных к великому еврейскому торжеству дней даже требовался для далёкой от Иерусалимского храма Галилеи. Вероятно также, что и заклание, и принесение в храм агнцев галилейскими домохозяевами было допущено и узаконено совершать вперёд иерусалимлян и других близких к храму жителей, чтобы желающие из них могли успеть в свои семьи с закланными в храме агнцами. Если эта вероятность была реальностью, то понятно, почему для галилеянина эти празднственные дни причлись ко всему празднику, ко всей праздничной седмице, и стали называться опресночными днями, не будучи такими для иерусалимлянина, могущего приготовить всё к празднеству в самый день вкушения агнца.

Неразрешимый, таким образом, с точки зрения ВЗ, библейского и учёного внебиблейского времяобозначения и с точки зрения поправок текста синоптического термина вопрос может быть разрешён при ещё возможной третьей точке зрения, основания к которой даны в самом тексте Евангелий и в упоминании Иосифа Флавия о 8-дневном празднике опресноков и о некоторых особенностях Галилеян и их праздничных и других привычек (См. об этом в «Последней пасхальной вечери И. Христа» Хвольсона). Эта неразрешимость вопроса при первых двух точках зрения чувствовалась во все времена, что и выразилось в доселешней истории пререканий о времени празднования И. Христом Своей предсмертной пасхи: Церковь никогда не могла стать решительно ни на ту сторону, где утверждалось, что «первый опресночный день» у синоптиков есть день предопресночный, канун Пасхи, а в год смерти И. Христа даже предканун, ни на ту, где утверждалось, что это времяобозначение синоптиков ошибочно. Она видела полное согласие синоптиков во всём, кроме термина времяобозначения, и потому общо́ лишь полагала, что «первый день опресноков» у синоптиков имеет какое-нибудь другое значение, чем тот же термин в библейской и основанной на ней учено-раввинской терминологии. Предположения этого значения были различны, очевидно, потому, что истинный смысл синоптического хронологического термина затерялся, затерялись исторические данные (предание) для решения этой трудности. Все древние отеческие свидетельства об этом предмете, рассмотренные протоиереем А.В. Горским в статье под заглавием: «Совершил ли Господь Иисус Христос пасху иудейскую на последней вечери Своей с учениками?» (Прибавл. к твор. св. отцов, ч. XII. Москва, 1853 г.), показывают только, что Церковь всегда считала днём совершения Евхаристии и вечери четверг, а днём страданий – пятницу, в решении же спорного термина («первый опресночный день») древние свидетельства не пришли к единодушному решению, не отыскали объединительного пункта между синоптическим термином и между таким же термином, но с другим значением, который употребителен в Ветхозаветной Библии и в основанном на ней учёном, литературном, слововыражении. И такие уклонения обыденного словоупотребления от книжного очень нередкое явление и очень живучее. Мы, например, русские чуть не 1000 лет христиане, а наш счёт и язык обыденные далеко не то, что в книжке церковной: самый буквальнейший наш законник-книжник не сочтёт церковное счисление дней с вечерен за обязательное для себя и своего житейского обихода, не сочтёт четвергом и субботой вечеров среды и пятницы, не начнёт великого поста с вечера масленичного воскресенья, а пасхи с вечера великой субботы и под. Следы подобного, думается, сохранились и в указанных синоптических времяобозначениях и в замечаниях Иосифа Флавия о 8-дневном опресночном празднике и об особенностях вообще галилеян.

Но в год смерти Господа, по времяобозначениям синоптиков, оказался уже и не 8-дневный даже праздник опресноков, а 9-дневный, опресночным днём назван не только канун Пасхи, ка̀к её праздновали, с членами синедриона во главе, не вошедшими в преторию, «да не осквернятся, но да едят пасху», большинство конечно Иудеев, а даже и предканунный день их празднования, хотя лишь канунный для тех, кто закалал и вкушал агнца в тот же день, в который и И. Христос со Своими учениками. По этому-то именно последнему, что в этот день до́лжно было приготовлять пасхального агнца и можно было вкушать его, а вместе можно было приготовлять и остальные принадлежности пасхальной вечери: опресноки и горькие травы, а следовательно, можно было и есть их, что, думается, так же различно различными лицами решалось, как и самое вкушение принесённого уже в храме пасхального агнца (см. указ. соч. Хвольсона), этот день, день заклания агнца, а для некоторых и день вкушения его, с опресноками или без опресноков⁴, мог быть назван днём опресночным, если уж только такое название было вообще перенесено в обычной, галилейской, речи на день заклания агнца. Утратиться такому времяобозначению, особенно местному, не в лестном, даже презрительном мнении бывшему у Иудея-книжника и синедрионала (Ин.7:52 и под.), из последующей раввинической литературы весьма естественно, когда даже о заклании пасхального агнца в междувечерие четверга-пятницы вместо междувечерия пятницы-субботы по еврейскому храмовому счёту (= нашему обычному в четверг вместо пятницы), в случае совпадения её с субботой, все следы в этой литературе так изглажены, что едва учёному гебраисту, самому по рождению еврею, удалось открыть их, да и то благодаря только его знакомству не с одной раввинической, так сказать, православно-еврейской литературой, а и с литературой раскольников иудейства: караимов, самарян и под., и когда все эти, притом не литературные, обычаи должны были потеряться и в говоре с тех пор, как храм и всё храмовое богослужение и весь распорядок его были разрушены. Только при существовании всего этого и встречались в жизни все эти соглашения различных совпадений праздничного еврейского календаря, а с уничтожением их и сами уничтожились, и как местный, не особенно лестно честимые учёной Иерусалимской аристократией, не попали в её летописи, сохранившись лишь в кое-каких пунктах у презренных отщепенцев иудейства: самарян, караимов и под.

Так настаивать на этом объяснении, обосновывающемся на вышеуказанных данных, приходится и ввиду слишком ясной невозможности и непригодности иных объяснений и поправок синоптической даты. Евангелисты-синоптики так ясно и решительно-настойчиво говорят о «первом опресночном дне» в совершенно небиблейском значении и в таких варьированных выражениях и с такими пояснительными заметками, что решительно немыслима поправка даты, соответствующая библейскому и учёному словоупотреблению, значащая именно следующий за пасхальной вечерей день (15-е нисана). А такую поправку можно сделать, только радикально переработав, только совершенно заменив евангельский синоптический текст новым, взятым из библейского и учёного еврейского слововыражения и словаря, а отнюдь не теми однословными паллиативами, какими бы хотели излечить этот вековечно-мучащий термин, выходя из предполагаемого арамейско-еврейского текста этого термина или такого же предполагаемого греческого. Притом, этому исправлению текста придётся оперироваться не над этим лишь одним злополучным термином, а и над другими, где опресночные дни сливаются в един праздник с Пасхой и под. Выходит, что в таких операциях над текстом есть что-то неладное, неистинное, в самом своём существе несостоятельное. Лука, например, положительно говорит в Лк.22:1, что «праздник опресноков, называемый пасхой, приближался (ἤγγιζεν)», а в 7 стихе «настал же (ἦλϑεν) день опресночный, в который до́лжно было закалать пасхального агнца», что прямо препятствует пониманию ἦλϑεν в смысле «приближался»: здесь эти два термина до того строго разграничены, что отнюдь не допускают отожествления себя. «Приближался» у Луки тожественно с более точным и определённым обозначением времени у Мф.26:2: «чрез два дня будет Пасха» и у Мк.14:1: «чрез два дня надлежало быть празднику пасхи и опресноков» (ἦν δὲ τὸ πάσχα καὶ τὰ ἄζυμα μετὰ δύο ἡμέρας). У Луки, таким образом, пришлось бы переделывать всё место, и то даже, где прямо засвидетельствовано им, что в то время праздник опресноков в обыденном времясчислении совпадал, отожествлялся, с праздником Пасхи (Лк.22:1: ἤγγιζεν δὲ ἡ ἑορτὴ τῶν ἀζύμων ἡ λεγομένη πάσχα). А поправим ли мы «наступивший день опресночный» у Луки = «в первый день опресночный» у Мф. и Мк. в «приближающийся первый день опресночный» или в «канун праздника опресноков (= прежде праздника опресноков)», мы не удалим повода недоумения для всякого, кто допускает (а этого не допустить нет никаких оснований ни в Евангелиях, ни в предании о дне совершения пасхальной вечери), что И. Христос ел пасхального агнца днём раньше Иудеев, потому что определять время вкушения агнца «опресночным днём», хоть бы только и приближающимся, когда завтра же (в этот год) самый важный праздник (Пасха), странно и неестественно, и ещё тем страннее, что об опресноках и на самой вечери ни слова! Не говорим уже того, что обеими этими переделками «первого опресночного дня» в «приближающийся первый опресночный день» или в «предопресночный день» мы ни на шаг от «опресночных дней», ни на шаг от термина, от которого стремимся, во что бы то ни было отделаться, мы ни на шаг из этого заколдованного для нашего сознания круга, созданного для нас двумя значениями этого термина, ВЗ-библейским и НЗ-синоптическим, – значениями, примирить и объединить которые возможно только расширением более строгого и узкого понятия, de facto и совершившимся в умах, мало способных поддаваться всякому дисциплинированию и всякому иссушению школьной казуистикой, в умах свободолюбивых и ищущих во всём шири и простора, каковы были, по свидетельству истории, галилеяне. И, при доступных в настоящее время данных, только и резонно предположена об ином времясчислении в обыденной, неучёной речи простых галилейских рыбарей и работников, не совпадающем с времяобозначением библейским и с основанным на нём учёно-литературным, следы которого, как видели, и сохранились у тех именно Евангелистов, которые преимущественно имеют в виду галилейскую и среди галилеян деятельность И. Христа. Но, несмотря на эту особенность синоптического времяобозначения сравнительно с библейским и учёным, ясно выступает у всех Евангелистов – и синоптиков, и Иоанна – вполне твёрдая мысль, что вкушение И. Христом пасхального агнца было в четверг, днём раньше самого праздника Пасхи, вкушение законно-безупречное для взора всех – и врагов, и друзей, – не вызывающее никаких недоумений, даже мизернейших, со стороны и всех участников вечери, даже предателя Иуды, следовательно, вполне законное и согласное со всем распорядком этого великого иудейского торжества, не поставленное на вид суду ни одним обвинителем. А почему всё это было так, почему не могло быть поставлено в вину такое рановременное (сравнительно с вкушением пасхального агнца большинством иерусалимлян во главе с синедриалами) вкушение его И. Христом с учениками, это, думается, достаточно выяснил нам в своих статьях достопочтенный проф.-гебраист и тем оказал нашему былому в этом вопросе невежеству достойную памятования и благодарности услугу.

Теперь сгруппируем все евангельские данные предсмертной пасхальной вечери И. Христа, при освящении, доставленном нам трудами задавшихся целью уяснить этот вопрос и обладающих к этому достаточными силами и подготовкой.

1) Прежде всего, все Евангелисты-синоптики единогласно говорят, что предание И. Христа Иудой, измена Иуды и его соглашение с первосвященниками и начальниками, его предложение им своих услуг, когда они серьёзно и возбуждённо-нетерпеливо искали способа избавиться тем или иным путём, только не на глазах и не на виду народа, произошло за два дня до праздника Пасхи (Мф.26:2 и далее, особенно ст. Мф.26:14–15; Мк.14:1–11; Лк.22:1–6), что и церковь запечатлела посвящением этому событию среды. Разница во времяобозначении у синоптиков только следующая: тогда как Матфей и Марк обозначают это случившимся за два дня до Пасхи, Лука говорит общее, что это случилось в то время, когда «приближался праздник опресноков, называемый Пасхой».

2) Все опять Евангелисты-синоптики говорят единогласно, что последняя вечеря была в тот день, «когда закалали пасхального агнца» [Мк.14:12; Лк.22:7 ср. Мф.26:17–20 и далее, где заменой названию и вышеуказанному определению дня служит описание, что ученики в этот именно день готовили пасхального агнца и что Иисус с учениками ел его вечером того же дня, что, в прибавку к названию дня, точно также описывается и у Мк.14:12–17 и далее и Лк.22:7–14 и далее], что у Ин.13:1 и далее выражается датой, вполне соответствующей синоптическим датам: «пред праздником Пасхи» (ср. Ин.19:14, 13:29). В пояснение к этому, все Евангелисты, и с Иоанном, ясно говорят, что это было в четверг, что и закреплено преданием и церк. практикой в воспоминании этого события в четверг Страстной седмицы. Они все говорят затем, что в ночь вкушения И. Христом с учениками пасхального агнца, после удаления с вечери, Иисуса взяли и судили, а утром, решив предать Его смерти, отвели Его, для утверждения этого приговора, к Пилату, после чего Он был распят, и что всё это было в пятницу (Мк.15:42; Лк.23:54; Ин.19:31; Мф.27:62), которая была именно до праздника Пасхи, пред Пасхой (Лк.23:17; Мф.27:15; Мк.15:6; Ин.18:28, 19:14). В пятницу же вечером, когда наступала суббота (Лк.23:54; Мф.27:57 ср. Мф.27:62; Мк.15:42; Ин.19:31:42), погребли Его Иосиф Аримафейский и Никодим (Иосиф Аримаф.: Мф. 27:57; Мк.15:42; Лк.23:54; Иосиф и Никодим: Ин.19:31, 38–42). Затем, единогласно говорится у всех Евангелистов о субботе и о воскресении И. Христа рано утром в первый день недели (Мф.27:62 и 28:1; Мк.16:1, 9, 15:42; Лк.23:56, 24:1; Ин.20:1).

Таким образом, если мы берём хронологические даты самих Евангелий и забываем на время наш привычный счёт числами (13, 14 и 15 нисана и пр.), то нам до неодолимости ясно, что все Евангелисты, и Иоанн и синоптики, говорят об одном и том же времени и об одних и тех же, в продолжение его, событиях, и что разница только в названии дня вечери у синоптиков единогласно «первым днём опресночным» (Мф. и Мк.) или «наступившим днём опресночным» (у Луки), а у Иоанна «предпраздничным» = предпасхальным днём. Но этот «первый день, наступивший день опресночный» не есть первый опресночный день библейского и основанного на нём учёно-литературного словоупотребления: и синоптики, и Иоанн, все единогласно называют следующий за вечерей день допраздничным (Лк.23:17; Мф.27:15; Мк.15:6; Ин.18:28, 19:14), а отнюдь не послепраздничным или послепасхальным, каким он должен бы быть по его библейскому и литературному значению. Да и все описанные в Евангелиях события этих дней ни для кого не неузнаваемо говорят за то, что этот, с самого начала своего евангельского существования пререкаемый и недоуменный в его евангельско-синоптическом значении термин («первый опресночный день»), – и недоуменный для нас именно потому, что мы достаточно или мало, но всё же ознакомлены с еврейскими праздниками и их библейскими названиями, – означает у Евангелистов-синоптиков не то, что он означает у библейских писателей и учёных раввинов, что этот день был до праздника Пасхи, а отнюдь не после, что он отнюдь не «первый день опресночный», как он определён в законе, т. е. не 15 нисана еврейского календаря. За это говорит, кроме вышеуказанного, следовательно: Иисус ел пасхального агнца (см. цитаты выше), когда вообще только готовились к празднику (Мф.26:17–19; Мк.14:12–16; Лк.22:7, 13; Ин.13:1:29), когда на другой день вечери с самого раннего утра производилась такая судебная волокита, такое беспорядочное и возбуждённое передвижение толпы от двора первосвященнического к претории, с синедрионом во главе, что не только ни мало не напоминает праздничного еврейского покоя, праздника, а показывает именно и носит полный характер беспорядочной и шумной предпраздничной сутолоки, когда затем работали на поле, но в 12-м часу уже спешили с поля в дом и т. п. Притом же, по единогласному сказанию синоптиков, сам синедрион порешил взять Иисуса «не в праздник, чтобы не было возмущения народа» (Мф.26:5; Мк.14:2 = у Лк.22:2, 6 «не при народе»), что в дальнейшем рассказе и указывается, как совершившееся и оправданное событиями. И это постановление синедриона опять-таки приурочено у всех их ко времени «за два дня до Пасхи», в которые и совершилось все дальнейшее: и последняя пасхальная вечеря И. Христа с учениками, и Его страдания и суд.

Таким образом, несомненно, что синоптический «первый день опресночный» не день, так названный в законе и так понимаемый еврейскими учёными и всей раввинической литературой, повторяющей его библейское значение: но с другой стороны это и не такой термин, который бы можно, в видах приближения его к букве строго-библейского термина, так или иначе исправлять, когда он свой своеобразный характер и своё своеобразное, небиблейское, значение отпечатлевает не только на самом себе, на всех своих пояснительных к себе заметках и определениях, но и на всех других, близко к нему стоящих у синоптиков, хронологических датах. И остаётся после этого отказаться и от неблагодарного многовекового примирения этого термина с ВЗ библейским, и от всяких неблагодарных тоже и могущих в этом случае быть только неблагодарными, безрезультативными, попыток исправления его: его можно совсем вычеркнуть у всех синоптиков, но исправить так, чтобы он выражал библейский и литературно-принятый смысл. Этого чаяния исправителей синоптический текст не может осуществить, сколь бы это чаяние ни было горячо и благородно, не может дать им этой утехи, потому что он носит совершенно иную физиономию, совершенно иной смысл, чем к какому хотят привязать его эти горячо-благородные исправители. Библейское и литературное словоупотребление каждому празднику, каждому акту этого великого дня дало особое название: оно знало и отделяло время приготовления агнца со всеми к нему принадлежностями от времени их вкушения, а от этих отделяло и самые дни опресноков; а простому работнику, презренному галилеянину, всё это казалось одним действием, хоть и состоящим из нескольких актов, носящим один и тот же характер и смысл: на виду у него приготовление агнца с опресноками и горькими травами, вкушение всего этого и затем вкушение только опресночного, и вот для него готово обозначение всех этих дней, – начиная со дня приготовления и ядения агнца с опресноками и кончая только опресноками, – «днями опресночными». А в виду того, что это обозначение не искажало смысла праздников, оно, очевидно, не подвергалось порицанию и прямому запрещению со стороны руководителей народа, хоть теми, кто был лучше и больше знаком с библейским словоупотреблением, время точнее и обозначалось. Так, Сам И. Христос и Его возлюбленный ученик такого смешения в обозначении праздников, как видели, не допускают: пользуются более точным термином: «за два дня до Пасхи», «пред праздником» и пр. И вот мы пред пока единственно-основательным решением, что «первый день опресноков» у синоптиков значит начало великого исторического еврейского праздника, центр которого составляет вкушение пасхального агнца с горькими травами и опресноками. Завершительный пункт – вкушение одних опресноков, что собственно и есть законно-книжное «опресночные дни». Начальный пункт – приготовление и заклание пасхального агнца, приготовление всех принадлежностей к нему – день непраздничный, работный, для буквально и учёно-законной иудеи, и день праздничный, не работный, для простой и младенчески-некнижной Галилеи, которую зато удобнее было научить новому добру, из которой удобнее было набрать контингент новых, – не мудрствующих лукаво и не занятых лишь подыскиванием, как бы уловить на слове хоть и спасительной истины, – проповедников доброй вести, Евангелия. Потерянный для нас, хоть и необходимо требуемый всем ходом евангельского рассказа смысл синоптического термина, как дня приготовления и заклания пасхального агнца, требует со стороны сильных и способных на это, подготовленных к этому умов, попытаться поискать в памятниках прошлого еврейской литературы указаний на такой смысл, и эти попытки таким же может быть увенчаются успехом, каким увенчались поиски почтенного гебраиста в этой литературе потерянного-было для сознания церкви обычая закалать пасхального агнца днём раньше 14 нисана, когда это 14 приходилось на пятницу, пред наступлением по еврейскому счёту субботнего покоя, нарушение которого стало бы необходимо для исполнения другого постановления о времени заклания агнца, вернее нескольких тысяч агнцев, которых бы не успеть заклать до наступления субботнего покоя, в промежуток времени «между двумя вечерами». Эту встречу двух постановлений закона о дне заклания и ядения агнца и субботнем покое, в то время и разрешали так: оставляли неприкосновенным постановление о субботнем покое, а постановление о заклании агнца и праздновании Пасхи 14 нисана находили возможным переносить ради субботы за день раньше, отчего, так как агнец был готов 13 нисана, его и могли вкушать одни в тот же день, в виду постановления о вкушении его в тот же вечер, до утра, а другие могли оставлять его к вечеру 14-го, считая возможным лучше (законнее) нарушить это постановление о вкушении до утра, чем постановление о ядении агнца 14 именно числа, а не другого какого. И если подобным же успехом увенчаются поиски синоптического времясчисления – термина в послебиблейской литературе еврейской, тогда мы не только будем видеть, что он значит по требованию всего евангельского рассказа, а будем иметь и свидетельства иудейской древности о таком именно его значении и употреблении в то время, будем не только знать, как до́лжно понимать его, а и как он в действительности тогда понимался. Только именно таких свидетельств, вне евангельских, и недостаёт нам для нашего полного понимания, и в виду этого-то недостатка церковь никогда и не канонизовала такого или иного решения этого всегда недоуменного термина, лишь твёрдо напечатлев в церковных учреждениях ту историческую истину, что предание И. Христа было в среду, вечеря в четверг, страдания и смерть в пятницу, воскресение в первый день недели и под. За решение вопроса, в какие числа месяца приходились эти дни, церковь тоже не бралась: не считала числами и прежде, не могла дать авторитетных сведений о них и впоследствии. Потому-то же и доселе, лишь только мы забываем счёт числами, лишь только начинаем следить описанные в Евангелиях события по чисто евангельским датам, взор наш проясняется, и мы тотчас усматриваем полное согласие и синоптиков, и Иоанна; при обратном же способе, чуждом евангельским датам, при переложении их на числа, мы сейчас увеличиваем громадным образом трудность представляющихся вопросов.

В подтверждение того, что в год смерти И. Христа вечер пятницы (= по евр. счёту начало субботы) был пасхальным днём, можем привести одну хронологическую дату Евангелия Лк.6:1, говорящую, по нашему соображению⁵, за то, что Пасха, предшествующая Пасхе страданий И. Христа, была в четверг = по евр. счислению в наступающий пяток. Именно Евангелист Лука замечает, что ученики И. Христа вместе с Ним проходили по засеянным полям и срывали колосья во второпервую субботу («ἐν σαββάτω δευτεροπρώτῳ»). Думается, что русский перевод этого термина в Евангелии «в субботу, первую по втором дне Пасхи» неверен, потому что нет никакого основания «субботу, первую по втором дне Пасхи» называть второпервой, да даже больше того: трудно вообще осмысленно представить себе смысл такого переводного наименования, как будто есть какие-то вторые, третьи и т. д. субботы по втором почему-то дне Пасхи?!.. Во всяком случае, здесь обе части этого составного (из слов «первый» и «второй») термина имеют определительное значение к своему определяемому к «субботе», а не так, как это представляется по русскому переводу, что одна часть относится к субботе и определяет её числительно, а другая половина слова относится к счёту пасхальных дней, и весь термин значит не что иное, как то, что эта суббота в счёте праздничных, – с характером покоя, субботствования, – дней нового года, начинающегося с Пасхи, занимает второе место, а в счёте обычных суббот нового года, после т. е. Пасхи, первое. А это могло быть следующим образом: по Хвольсону [см. его статьи в Хр. Чт. 1875 г., где он говорит о принесении первого снопа (Лев.23:9–21, ср. Ин.19:31) «на другой день субботы»: у боэтусеев, караимов и самарян сноп жали в действительную субботу вечером, а по раввинам эта суббота = первому дню Пасхи] раввинское направление, хотя уже только после поглотившее древнее направление и толкование всякого рода сталкивающихся постановлений закона, но в зародыше бывшее уже и в дни И. Христа, называло и первый день Пасхи, на какой бы день он ни падал, субботой, и таким образом, суббота в собственном смысле, следующая прямо за этой субботой в несобственном смысле (= за первым днём Пасхи), недельная суббота в строгом смысле этого слова, а не суббота только по смыслу праздничного покоя, следующая за первым днём Пасхи (= субботой по смыслу покоя), и не могла однословно быть названа иначе и лучше, как второпервой. Она была, если называть и считать первый день Пасхи субботой, второй с Пасхи субботой, второй субботой наступившего нового года, но она же, если вести счёт обычных лишь недельных суббот, была и первой: была вторым субботним днём в году по своему праздничному = субботственному значению и характеру и в этом смысле второй годовой субботой, и первой в году субботой по своему недельному наименованию, так что в одном смысле она же вторая и в другом она же первая в году суббота = второпервая. А если таков смысл термина «второпервая суббота», то, в виду того, что после этой Пасхи у Луки нет упоминания о другой Пасхе, а прямо следует за ней только Пасха страданий И. Христа, и выходит, что предшествующая пасхе страданий И. Хр. Пасха (= вкушение пасхального агнца) была в четверг вечером, который вместе с пятницей, как первый день Пасхи, составлял во мнении учёных руководителей народа субботу в нестрогом смысле, а за этой следовала уже и действительная, недельная суббота. Она, таким образом, оказалась и второй, и первой в году, что и дало термин второпервая. Подобное этому было бы у нас, христиан, если бы остался и вошёл в практику обычай малоазийских церквей праздновать Пасху, по примеру Евангелия Иоанна, в 14 день нисана: у нас могло бы почти ежегодно оказываться по два воскресенья на одной неделе (пасхальной). Теперь, Пасха страданий И. Христа была в пятницу вечером (= началу евр. субботы), а всё повествование синоптиков и Иоанна единогласно считает днём вкушения И. Христом пасхального агнца четверг вечером (= евр. пятницу), следовательно, «предпраздничный» день у Ин.13:1 = «первому опресночному дню» синоптиков. А если так, то И. Христос ел пасхального агнца 13-го, а не 14 нисана, и это как по синоптикам, так и по Иоанну, и разница, стало быть, только в термине, которым обозначается совершенно одно и то же время («первый день опресночный» Мф. и Мк. = Луки «наступивший день опресночный» = «Пред праздником Пасхи» Ин.13:1).

В то же время такое наименование субботы показывает, что если в настоящее время и существует, как утверждается в достопочтенном труде А.А. Некрасова (стр. 141–148 «Чтения греческого текста св. Евангелия». Казань, 1888), обычай у евреев переносить начало нового года с пятницы и среды, в случае новолуния в эти дни, на субботу и четверг, то едва ли это так было и во все времена еврейской истории и едва ли, между прочим, так это было, в силу этого-де обычая, и в год страданий И. Христа, когда-де, в силу этого же обычая, и 15 нисана пало для евреев на субботу, а 14 нисана на пятницу вместо законных пятницы и четверга⁶. А ещё тем более едва ли верны сделанные на основании этого предположения соображения, что Господь, зная такое нарушение иудеями закона о новолуниях, в силу Своего положения что «Он пришёл не разорити, но исполнити закон», внушил ученикам праздновать новолуние и начать новый год с вечера четверга или, по-нашему, с пятницы, что затем 15 нисана (первый день опресночный в его библейско-законном значении и пределе) должно было быть для Апостолов в пятницу, а не в субботу, как для иудеев, как Евангелисты точно и определённо, в законном-де смысле и назвали его, и что, наконец, Господь был распят в тот именно день, когда по закону следовало праздновать Пасху, так что хронологический термин Ин.13:1: «пред праздником Пасхи» не имеет-де ничего общего с синоптическим истово-де законным «первым днём опресночным». Принять всё это решительно запрещает не только указываемое названием субботы «второпервой» совпадение иногда и празднование в пятницу начала нового года, 15 нисана, но и то, что Сам Господь не только не указал Своим ученикам на это якобы нарушение иудеями праздничных времён, а Сам, наоборот, Своё заранее празднование пасхальной вечери указал в том, не терпящем отлагательства обстоятельстве, что «время Его близь есть» (Мф.26:18). Нечего уже говорить о том, что за подобные вещи никогда Господь не обличал иудеев, а даже ставил им в упрёк это именно умение «различать лицо неба», соединённое с тупостью и отсутствием разборчивости и умения «различать знамения времён» (Мф.16:3 и пр.) «различать эры благоприятные и дни спасения», как то же «наблюдение дней, новомесячий, времён и годов» ставилось в упрёк всем иудействующим (Гал.4:10 и пр.) «избранным сосудом Господа» (Деян.9:15), «чрез Его откровение наученным Евангелию, которое он благовествовал» (Гал.1:11–12), Апостолом языков Павлом. Но этого мало. Даже приняв все эти соображения и предположения, даже счетши вечер четверга того года требуемым законом вечером вкушения агнца, а пятницу «законным» первым опресночным днём, иудейскую же субботу пасхальной вечери незаконной, противозаконной, приняв всё это, за исключением не вытекающего из всего этого и ничем, кроме имени, не могущего быть оправданным положения, что синоптически «первый день опресночный» и есть точное и определённое, библейски-законное выражение библейски-законного «первого опресночного дня», мы опять остаёмся с тем же искомым: ведь синоптики называют не пятницу, не день страданий И. Христа, «первым опресночным днём», а день предшествующий, четверг, законное (в противовес акибы незаконному иудейскому) по соображениям автора 14 нисана, день, как сами они говорят, когда ещё только закалали или должны были закалать пасхального агнца, а вовсе не день, следующий за вечерей, каким он является по смыслу и по счёту закона! Значит, и при этих соображениях мы опять вне (раньше) законно-библейского «первого опресночного дня», мы опять с тем же, с самого существования синоптиков и Иоанна, искомым, но доселе не находимым решением вопроса! Притом, внуши И. Христос Своим ученикам смотреть на день празднования иудеями Пасхи, как на незаконный (давнее, но несправедливое нарекание на иудея-буквалиста!), как могли Апостолы, ничтоже сумняся, в день страданий, – в день великого на их якобы взгляд праздника, годовой «субботы», – странствовать везде за страдающим Христом, заботиться в лице жён о Его погребении, когда они же, лишь только наступил субботний вечер, вечер действительного, а не воображаемого великого дня, вместе и с жёнами, не осмелились нарушить праздничного покоя до утра воскресения, и это при всей объявшей их туге душевной? Нет, сколько ни строить нам суетных и эфемерного достоинства обходов-решений и сколько ни бросать незаслуженных камней (и заслуженных-то у тогдашнего иудея в деле суда над своим Мессиею так много вин, что этот осуждённый ими на смерть и ведомый ими на казнь Мессия заповедал оплакивавшим Его матерям их оплакивать их бедные-горькие головы!), сколько ни бросать незаслуженных нареканий по адресу иудея, по адресу его якобы либерализма по отношению к законной букве, нам не избыть этим того заколдованного круга, в который поставляет нас с одной стороны небиблейский народно-обыденный хронологический термин синоптиков, а с другой, с другим совершенно значением, библейски законный термин за такие воображаемые незаконности меньше всего обличал Христос иудея.

На этом заканчивается всё доведомое нам по данному вопросу. К чему же приводят нас все евангельские данные, и синоптические, и иоанновские, а в то же время и все вызванные к жизни этими данными сведения и указания касательно храмовой практики заклания пасхального агнца, касательно былых принципов примирения и соглашения сталкивающихся постановлений закона при столкновениях и встречах праздников и связанных с ними обрядов и богослужений и т. п.? Вот результаты всего этого для занимающего нас вопроса:

1) Вся разность во всех четырёх евангельских рассказах касательно начала и завершения катастрофы в жизни И. Христа, ставшей краеугольным камнем спасения всего человечества, сводится только к одному времяопределительному термину (у синоптиков «первый = наступивший день опресночный», а у Иоанна «предпраздничный = предпасхальный день»), всё же остальное – и даты (среда, четверг, пяток и. далее), и события – совершенно одни и те же у всех евангелистов, и всё это в то же время в такой постановке у всех их и с такими несомненными указаниями и характеристическими чертами предпраздничного времяпрепровождения и именно с чертами так называемых синоптиками «опресночных дней», что эти различные термины даже и не могут быть равнозначны: у всех всё одно и то же, но надпись, наложенная на это то же, различна, – различна общая надпись, а все частные надписи-даты те же.

2) И эта общая надпись, этот времяопределительный характеристически синоптикам термин «первый = наступивший день опресночный», что бы он ни значил в еврейской, библейской и послебиблейской литературе,– а он значил только 15 нисана = день по вкушении агнца, – у евангелистов-синоптиков не может значить ничего иного, кроме дня приготовления и заклания пасхального агнца, хоть бы даже и не срядного с праздником Пасхи, как было в настоящем случае, когда за ним следовал ещё день суда и смерти И. Христа, когда ещё языческие власти отпускали иудеям ради великого праздника одного из узников-иудеев, когда ещё члены синедриона торопили судопроизводством и «не входили в преторию, чтобы не оскверниться, но есть пасху» и т. д. и т. д. И таким, предпраздничным = Иоанновским, мыслят этот день все синоптики (процедура отпущения к празднику узника одновременно с судом над И. Христом. Цитаты см. выше). Поэтому-то, какое бы оглавление и надпись ни были даны дню последней пасхальной вечери И. Христа, суть дела остаётся та же, содержимое евангельского рассказа от этого не изменяется и не страдает, и тем совершенно поглощает термин-надпись, до того поглощает, что никакие смягчения и поправки его не приблизят нас к лучшему его пониманию, тем более, что все эти смягчительные поправки его вертятся в заколдованном для них кругу, никак не могут выйти из пределов-терминов «опресночные дни», которых, законно-библейских, нет как нет, ещё и к которым всё же снова, хоть и в починенной на свой лад форме, приходится перескакивать исправителям чрез праздник Пасхи: как текст ни правят, а всё термин, который всячески хотят избыть, тут как тут, а Пасхи, которой обойти нельзя, как не бывало.

3) Этот ясный сам по себе для читателя синоптических Евангелий термин, точно и ясно определяющий свой смысл и значение, ясно в то же время намекающий на смешанное употребление себя в обычном говоре, но становящийся туманным и недоуменным с тех пор, как мысль читателя перешла на известный из Библии смысл его, на его следование по закону за вкушением пасхального агнца, а отнюдь не предварение этого вкушения, не одновременность с ним, требует со стороны сильных и подготовленных к такому труду лиц новых изысканий в памятниках еврейского прошлого того его употребления и смысла, с каким он, ни для кого не неузнаваемо, является у Евангелистов-синоптиков. Задача исследователей этого вопроса, значит, не править термин, а искать исторических данных (вне евангельских, ибо евангельские ясны, и вне библейских, ибо библейские не менее ясны по придаваемому этому термину смыслу, чем и евангельские по-своему), если не на учёное и иерусалимское, храмовое, употребление, то может быть на местное, галилейское или подобное употребление этого термина. Эта находка, конечно, не прибавит согласия евангельским сказаниям, но устранит один из последних поводов к недоумению у тех, кто, встретившись лицом к лицу с этим разнозначным в Евангелии и ВЗ-ных книгах термином, ещё не успел вникнуть в полное согласие Евангелий и помимо этого термина. Задача так или иначе ценная и почтенная: удалить один из поводов к недоумениям, да дать и положительное свидетельство в пользу синоптического понимания термина из той области, откуда, без всякого сомнения, сами синоптики, как иудеи и иудеи особого, галилейского, оттенка, почерпнули его.

4) У всех Евангелистов-синоптиков началом катастрофы, положившей начало славному будущему человечества, ставится время «за два дня до Пасхи» (Мф.26:2; Мк.14:1), у Луки называемое «приближающимся праздником опресноков, называемым Пасхой» (Лк.22:1), когда и предал И. Христа Иуда. Это, по ходу всего евангельского рассказа и по преданию, среда. В следующий день, четверг, по всем Евангелистам, и с Иоанном, приготовляли пасхального агнца, и И. Христос с учениками ели его вечером. В дальнейший день, который все называют пятницей, Иисус был судим и распят, и этот день по синоптикам и Иоанну (цитаты см. выше) был временем, когда всё было в ожидании празднования, всё было готово к пасхальной вечере. Следующие за этими событиями дни у всех одинаково обозначены, как суббота и первый день недели. А если всё это так, то, согласно добытым данным о времени заклания агнца и проч.,

5) пятница была 14 нисана, четверг 13-м, среда 12-м и т. д., а 15-м была суббота, совпавшая с законно-библейским «первым днём опресночным» и тем ставшая «великим днём» (Ин.19:31). Чтобы приготовлением и закланием агнца не нарушить наступавшего в пятницу 14 нисана субботнего покоя, агнца закалали и приготовляли 13-го, и Иисус, ввиду того, что «время Его близко» (Мф.26:18), вечером этого же дня вкушал со Своими учениками приготовленного и закланного агнца, не незаконно, но и не одновременно с большинством и с руководителями религиозного народного сознания, членами синедреона, которые ели агнца в следующий вечер, в вечер пятницы, накануне субботы, в законное 14 нисана. Теперь все эти числа, приноровлённые и вложенные в однообразно называемые всеми Евангелистами дни, являются пред нами не произвольными, а необходимо вытекающими из прежде данных указаний и положений и строго с ними согласующимися. Теперь весь ход этих дней и событий ясен; ясно и значение своеобразного и необычного синоптического термина, но темны историческое происхождение и историческая преемственность его, неуловима и недоведома связь его с буквально-сходным с ним библейским термином, что открыт в еврейской послебиблейской литературе принадлежит сильным в этом деле людям.