IX. Новгород и Москва

Из следующей статьи о русской живописи XVI в. достаточно видно, как велико было влияние новгородской образованности на Москву даже в половине того столетия. Могущественно расширяя свою внешнюю силу и покорив своей власти старый Новгород, эта новая столица не успела еще тогда стать во главе древнего нашего образования, как оно ни было, впрочем, малосложно и молодо. Покоренный Новгород долго отстаивал свои духовные права перед Москвою, уступая ее силам внешним.

В конце XV и в начале XVI в. борьба в идеях между Новгородом и Москвою выразилась столкновением интересов церковных и монастырских с политическими. Знаменитый богослов того времени, Иосиф Волоцкий († 1515) стоял уже за Москву, прозревая в ее быстром возрастании залоги будущих успехов, между тем как Серапион, Архиепископ Новгородский († 1516) отстаивал духовные права старого Новагорода. Хотя все примиряющее время сгладило недоразумения между этими замечательными деятелями, уравняв их в памяти потомства одинаковым чествованием; однако следы раздора и раздвоения между Новгородом и Москвою той эпохи и до сих пор сохранились отмеченными даже в печатных Прологах, в которых под 16 числом Марта, на память Серапиона Новгородского, читается следующее: «Ненавидяй же искони добра диавол вражду влагает между Серапионом Архиепископом и Игуменом Иосифом Ламского Волока. Понеже той Иосиф из его епископии отъиде без благословения его к митрополиту Симону Московскому и всея России. И сего ради, архиепископ Серапион отлучи его: той же наусти на него Симона митрополита. И тако святый от престола своего сводится, и затворяют его в Андроникове монастыре, иже на Москве».

Соловецкий Патерик, или житие Зосимы и Савватия, составленный около того же времени, при просвещенном содействии Геннадия Архиепископа Новгородского, предлагает нам любопытные поэтические подробности о падении Новгородской старины, облекая рассказ об этом событии обаянием чудесного видения, которое вызывает перед нами не туманные призраки мистического воображения, а жизненные интересы эпохи, ее симпатии и антипатии, надежды и опасения, выраженные в художественной форме вещего видения. Зосима Соловецкий († 1478) уже стоял за Москву и был против Марфы, Посадницы Новгородской²⁸³.

Вследствие обычных неудовольствий между окрестными жителями и новооснованной обителью, преподобный Зосима должен был из Соловецкого монастыря идти в Новгород к Архиепископу Феофилу с жалобой на притеснения, которые претерпевал этот монастырь от Двинских жителей и от боярских приказчиков, и вместе с просьбой, чтоб весь остров был отдан во владение Соловецкой обители. По этому же делу Зосима должен был явиться и к знаменитой боярыне Марфе. Но она не допустила его к себе и даже велела отогнать от своего дому. Преподобный, отходя прочь и качая головой, сказал бывшим с ним учеником своим: «се дние грядут, иже дому сего жителие не изследят стопами своими двора сего и затворятся двери дома сего и к тому не отверзутся, и будет двор их пуст». Однако после того, раскаявшись в своем поступке, боярыня Марфа пожелала от преподобного получить благословение, и позвала его к себе на пиршество. Когда Зосима сидел за столом, взглянул на бывших с ним на пиру бояр, и видит ужасное видение, страха и трепета исполненное: видит – сидят перед ним шестеро бояр, а голов на них нет. Зосима взглянул опять, и опять видит – сидят вместе с ним за столом обезглавленные шестеро бояр. Взглянул еще раз, и опять видит тоже. И был он в удивлении о преславном видении, поник долу, и во весь обед не мог уже ничего есть. Вещее видение скоро сбылось. «Прииде благоверный Князь Великий Иоанн Васильевич всея России самодержец – сказано в Соловецком Патерике – со всею братию своею, князьми Русскими, и со служащими ему царьми и князьми Татарскими, со всеми силами воинскими, и совокупи безчисленное множество войска на великий Новгород. И сам Великий Князь стал в Русе с братиею своею, а дву воевод своих посла на Шелону. Новгородцы же собравшеся поидоша противу их и сретоша их на Шелоне, и бысть им битва. Воеводы же великого князя овых избиша, а иных емше в плен поведоша, а иным Князь Великий повел главы отсещи. Яша же и тех шесть боляринов, их же видев преподобный Зосима на пиру седящих, а глав неимущих на рамех своим... и тем главы отсекоша».

Старина Новгородская с ее вековыми преданиями и грозная Москва, вооруженная Татарскими силами, притеснения пустынному монастырю на далеком острове от окрестных жителей – и предприимчивость благчестивого подвижника, который невольно стал прорицателем великого переворота в земле русской – вот те чувствительные струны, которых так ловко касается это сказание, возникшее в смутных, перепутанных условиях действительности, и возведшее эту действительность до идеала, подчинив ее вещему видению и прорицанию Соловецкого пришельца.

По убеждениям наших предков, Новгород пал за свои тяжкие прегрешения. Несмотря на потерю своей вольности и старины, Новгородцы не исправились в жизни, прилагая грехи ко грехам. Настало страшное время: Господь Бог во гневе своем решил стереть этот город с лица земли, если не принесут его жители полного раскаяния в сокрушенном сердце.

Это было около того же времени, при архиепископе Серапионе, о котором упомянуто выше.

Между сказаниями о чудесах Варлаама Хутынского есть одно²⁸⁴, яркими красками рисующее перед нами тяжелое расположение духа Новгородцев в конце XV и в начале XVI в.

Было чудо – так повествуется в сказании – преславное видение и ужаса исполненное в пречестной обители Боголепного Преображения Господа Бога нашего Иисуса Христа и преподобного отца Варлаама. Однажды ночью случилось быть понамарю, именем Прохору, в церкви Всемилостивого Спаса некоей ради церковной потребы. И видит он в церкви страшное чудо: на паникадилах и на свешниках все свечи зажжены, а церковь исполнена благоухания фимиама и ливана. И входят в церковь три мужа, сияющие светом, как солнце, и говорят понамарю Прохору: «Отче святый! где пребывает ваш настоятель и праотец честной и святой сей обители, игумен Варлаам?» – «Господия моя – отвечал им понамарь: честные и светлые мужие! верно, вы не нашей страны жители, когда не знаете, что игумен Варлаам преставился от жизни сей больше трех сот лет». На это велели ему три светлые мужи показать им, где положен во гробе игумен Варлаам, и пришедши на то место, сотворили молитву и воззвали: «Преподобный великий чудотворец Варлааме! Господь наш Иисус Христос послал нас к Тебе. Возстани, отче, от гроба своего, да поведаем тебе Божие повеление». И видит понамарь Прохор – в тоже мгновение возстал игумен Варлаам, и, поклонившись до земли тем трем светоносным мужам, сказал: «Господие мои! почто пришли вы к смирению нашему, и что мне Владыко Христос повелевает творить?» – «Владыко Христос Бог наш повелевает тебе изыти от места сего, понеже за умножение беззакония, грехов ради, хощет Господь Бог погубити и потопити великий Новгород озером Ильменем». И услышав то от светоносных мужей, говорил им игумен Варлаам со слезами и с великим умилением: «Господие мои! скажите Владыке Господу Богу и Спасу Нашему Иисусу Христу: если, Владыко, великих ради прегрешений, погубишь ты Великий Новгород со множеством народа, то и меня погуби; если же, Владыко человеколюбче, множество народа спасешь Великого Новгорода, мужей и жен, и детей их, то и меня с ними спаси, Господи. Как же, Господи, повелеваешь Ты мне оставить людей отечества моего в такой великой беде, и уйти из моего отечества! да будет ми святая воля, о Господи!» Тогда те светоносные юноши сказали ему: «Преподобный и преблаженный угодниче Христов, Варлааме! блюди, да не прогневаешь своего Владыку, Христа Бога!» – «Ведаю я – отвечал он – всемилостивого Спаса, он не презрит нас раб своих, молящихся к нему денно и нощно с верою и сокрушенным сердцем». – Потом, когда те светоносные трое юношей стали невидимы, Варлаам подошел к понамарю Прохору и сказал: «Брате Прохоре! взыди на самый верх церковный, и увидишь пагубу великому Новгороду; ибо хочет Господь Бог погубит град сей за умножение грехов». Понамарь взошел на церковный верх и увидел страшное чудо и грозы исполненное; над самым Новымгородом озеро Ильмень воздвигнулось на высоту из своих берегов, грозя потопить город. Видя то, понамарь в ужасе бросился с церковного верха в храм Всемилостивого Спаса и там поведал Варлааму, что видел. Варлаам стал со слезами и умилением молиться, потом опять послал понамаря на церковный верх. Понамарь видит – озеро Ильмень установилось на своем месте, как было искони сотворено Богом, – и в великой радости возвращается в церковь к св. Варлааму. Варлаам воздал Господу Богу благодарственную молитву за спасение Новагорода, и потом опять послал понамаря на церковный верх. И увидел понамарь – множество ангелов с небеси стреляют огненными стрелами – как сильный дождь из тучи – на множество народа людского, мужей и жен, и детей; и перед всяким мужем и женою, и отрочатем стоят их ангелы хранители, держа книги в руках своих и смотря в них повеления Божия. Который человек в живых написан, и того ангел Господень помилует кистию из сосуда; и тот человек мгновенно в исцеление приходит и бывает здоров от смертоносных и немилостивых язв. Когда же ангел Божий видит человека, которому умереть, и того написует в книге судеб Божиих, и уже не помазует миром, и уныл отходит ангел хранитель от того человека, боясь преслушать своего Владыки повеления. Понамарь же, видев это видение, в ужасе спускается с церковного верха и рассказывает виденное св. Варлааму. И сказал тогда Варлаам: «Брате Прохоре! за молитву Пречистой Богородицы и всех святых пощадил Господь людей своих и не потопил Новагорода, но послал на них моровую казнь, с милостию и с покаянием, по сказанному им самим: в чем тя застану, в том и сужу. И будет, брате Прохоре, мор три лета», – как и сбылось потом. И еще стал молиться преподобный и опять послал понамаря на церковный верх. И увидел понамарь над городом огненный столп, и в ужасе сошел вниз к Варлааму, который ему объявил, что по трех летах после мору будет великий пожар в Новегороде. Потом, сотворив молитву, преподобный Варлаам вошел в гроб свой, а свечи и паникадила сами собою погасли. Понамарь же Прохор поведал это страшное видение той обители игумену Закхею и всей братии; а игумен поведал архиепископу Серапиону, Серапион же – вельможам того города и всем людям, и заповедал всему городу, чтоб приходили люди на покаяние к духовным отцам, да умилосердится Господь Бог и преложит праведный свой гнев на милость и пощадит людей своих.

После этого видения был в Новегороде мор три лета, от 7014 года до 7016, месяца августа по 20 день (т. е. 1506–1508); и после того был великий пожар. Торговая сторона вся сгорела; в Никитском огороде 3300 душ сгорело, а архиепископ Серапион сам сгоревших людей погребал лета 7017, октября в 15 день (т. е. 1508 г.). И повелел архиепископ Серапион поставить церковь обыденную во имя Пресвятой Богородицы, честной и славной ее Похвалы, и в полуночи сам освятил ее; и таким образом перестал мор и укротился гнев Божий.

Около того же времени в послании к Новгородскому архиепископу Геннадию Дмитрий Толмач изложил баснословную повесть о Белом Клобуке, имеющую предметом возвеличение духовного превосходства Новагорода над Москвою, и возбуждавшую впоследствии негодование в духовенстве московском. Главная идея этой повести состоит в том, что Римская православная святыня, попранная Латинами, передается Новугороду, под символом Белого Клобука.

Предлагаю в извлечении эту любопытную повесть, которая, хотя и косвенно, но довольно энергически направлена к возвышению Новгорода в ущерб Москве²⁸⁵.

Святейший Папа Сильвестр, крестив царя Константина, получил от него одеяние белое, тричастное, еже есть клобук. Сняв его с головы, положил его на золотое блюдо и поставил в церкви Св. Апостолов на престоле; надевал же на себя во время литургии только на великие праздники; также завещал поступать и по смерти своей. Спустя много времени после того, восстал некоторый царь Каруль и папа Формоз, и обесчестили они православную веру и своими служениями осквернили Святую Апостольскую Церковь, и святой тот клобук оставили без всякого чествования. После того другой папа хотел его отослать даже в чужую землю для поругания. Но Господь Бог хранил святыню эту. Однажды ночью приходит ангел Господень в палату к папе с пламенным мечем в руках, и говорит: «О, злой учителю! Недовольно ли тебе? Вот вы осквернили святую православную веру и много душ погубили своим богомерзким учением; а ныне в конец хочешь Творцу Богу досадить своим буйством, хочешь послать святой белый клобук туда, где ему быть не подобает. Пошли его в Цареград к Патриарху, а если этого не сделаешь, то пожгу дом твой, а тебя безвременно предам вечной муке». Сказав это, ангел стал невидим. На утро папа отправился в церковь и зрит ужасное видение: блюдо то с клобуком само поднялось с престола выше человека и опять стало на престоле. И снизшел с небеси глас: «С миром изыдем». Папа был в великом ужасе и не смел ослушаться повелиния ангельского. Клобук с блюдом вложил в сосуд, и, запечатав своими печатями, отослал в Цареград к патриарху вместе с грамотою, в которой поведал о явлении ангела и его угрозах. А в Цареграде был тогда патриархом Ювеналий, муж добродетельный. И явился ему в видении светлый юноша и сказал: «Учителю святый! В древние времена в Риме царь Константин сотворил папе Сильвестру белый клобук носить на голове, ради церковного благочиния, а Латинский папа ныне этот клобук хотел истребить. Но Господь повелел клобук послать к тебе; и когда принесут его посланные, прими его честно и отправь в Русскую землю, в Великий Новгород, и да будет он там на главе Василия, архиепископа Новгородского, и на прочих по нем архиепископах; потому что там распространилась и утвердилась вера Христова, в Риме же православие искоренилось от Латин, и честь православия от Рима отнята и дана Новугороду». Сказав это, ангел стал невидим, а патриарх от видения того ужаснулся. На третий день пришли посланные от папы с ковчежцем и грамотою. Патриарх грамоту прочел, и, распечатав ковчежец, вынул оттуда клобук на блюде; целовал его любезно, и опять положил в сосуд, и, запечатав, послал с епископом Евмением в Русскую землю, в Великий Новгород, и свою грамоту с благословением дал Новгородскому архиепископу Василию. И в некоторую ночь было видение тому архиепископу. Перед ним явился ангел Господень в белом клобуке на голове, и, указывая на него своим перстом, объяснил ему значение и происхождение этого украшения, присовокупив, что оно сделано было по чину Св. Троицы и по образу Светлого Христова Воскресения, и что от латинского поругания, по повелению Божию, оно будет сохраняемо в Новегороде. Наутро архиепископ Василий, в святительских ризах, со всем собором вышел навстречу Цареградскому епископу, и, при звоне колоколов, ввел его в церковь Св. Софии. Ковчежец поставил посреди церкви, а грамоту патриарха прочел во всеуслышание бывшему тогда в церкви народу. Потом, вынув из ковчежца белый клобук, надел его себе на голову таким образом, как видел на голове явившегося ему ангела; и тотчас же от церковной главы, от Спасова образа снизшел великий глас: «Святая Святых»; и немного спустя опять: «Исполаети деспота!» Архиепископ и все присутствующие исполнились тогда страха и радости, и воскликнули: «Господи помилуй». И так устроился Белый Клобук на главах архиепископов Новгородских; а то блюдо Василий повелел положить в Св. Софии для Божественной службы; посланных же от Цареградского патриарха одарил дарами и с великой честью отпустил восвояси.

Ко временам упомянутого выше Серапиона, архиепископа Новгородского, относится приведение в общую известность Новгородского сказания о Тихвинской иконе Богоматери. В конце XVII в. это сказание, распространенное и дополненное множеством чудес, доведенных до второй половины того столетия, было вновь обработано, под влиянием московских идей, однако так добросовестно, что все местные Новгородские предания были удержаны в возможной чистоте²⁸⁶.

Добросовестный автор этой полной редакции о первоначальном происхождении Тихвинской иконы говорит следующее: «Откуда же великое сие светило, икона Богоматери, возсия, и от коея страны Велицей России восточныя церкве сыновом сие мысленное солнце востече, и с коего святого места из честного храма сие честное сокровище на воздух взятся, и откуда чистая голубица к нам прилете – Бог, ему же ничтоже тайно быти может – сам весть; от нас же то его Божественным изволением утаися. Обаче обносятся некия повести во устех человеческих, имущие подобие правды, яже, не яко известны, но токмо да не будут невестны, воспоминаю». (Гл. 18).

Очевидно, здесь намекается на устные предания, из которых автор сказания сообщает следующие два.

Одно приводит в связь появление на Руси Тихвинской иконы с падением Цареграда от Турок за умножение грехов в этой столице древнего православия. Цареградская святыня переходит не в Москву, а в Новгород, так же, как и Белый Клобук. Вот это сказание.

Повествуется – говорит автор – будто эта икона Богородицы, по Божию благоволению, прибыла из царствующего Константина града, предваривши его злое от поганых одержание. Всечестная не восхотела предать свой пречистый образ в обдержанье поганым, но благоволила просветить им Всемилостивая Российское Царство. И через 70 лет от ее пришествия в Русскую землю, попущением Божиим взяли безбожные Цареград, в лето 6961-е (1453), о чем всем нам правоверным подобает проливать теплые слезы, а Господа Бога и Препепорочную Богоматерь прилежно молить, да вновь процветет благочестием тот преславный город, как изсохший жезл Ааронов, и принесет плоды боголюбезных добродетелей. (Гл. 18).

К этому присовокупляется следующий эпизод того же предания.

Однажды благочестивым мужам Великого Новагорода прилучилось бытъ в царствующем Константине граде. И говорил с ними вселенский патриарх об иконе Богородицы, Честного ея Одигитрия, что она отошла от царствующего града. И спрашивал он Новгородцев, не слышали ли они чего о той иконе, или не видели ли? Они же ему на это поведали, что одна чудотворная икона Одигитрия, Бог весть, откуда в Великой России преславно по воздуху прибыла и в различных местах являлась, переходя с места на место, в пределах Великого Новагорода, за 180 поприщ от него, и потом на реке Тихвине преславно явилась, творя дивные и преславные чудеса и подавая бесчисленные исцеления, где и ныне в церкви пребывает. После того, со воздыханием из глубины сердца, поведал Новгородцам патриарх, как чудотворная икона Богоматери от царствующего Константина града преславно по морю отошла, гордости ради и братоненавидения и неправды, навсегда тот город оставив, после того никогда уже не возвращалась. Сказав это с великим умилением, патриарх показал им место и киот, где стояла та чудотворная икона. А было то место, входя в церковь от западной страны у правого столпа. На этом месте была постановлена другая икона Богоматери, но мерою меньше; пред нею стоял светильник неугасаемый. Русские мужи много удивлялись великому чуду и долго беседовали с патриархом, рассказывая друг другу о чудесах той иконы. Потом воротились они в Русскую землю и поведали в Новегороде о том, что слышали от патриарха. Икона же на Тихвине поставлена была тогда точно так, как стояла она и в Цареграде, то есть, входящим в церковь от западной страны у первого правого столпа. (Гл. 19).

Другое сказание возводит предания до эпохи иконоборцев, и, подобно повести о Белом Клобуке, связывает Новгород с Римом через Византию. По этому сказанию икона именовалась Римляныни, иначе Лидская. Ее велел списать в Лиде патриарх Герман. Но во время иконоборства императора Льва, Герман отпустил ее в Рим, поставив ее на море, и так сама собою прибыла она в Рим. Но через 130 лет она опять воротилась в Византию, откуда потом перешла в Новгородские пределы на реку Тихвину. (Гл. 20).

Это сказание, вероятно, составляет часть того же общего предания, на котором основан вышеприведенный рассказ о том, как Новгородцы беседовали в Цареграде об иконе, которая удалилась оттуда в Новгородские пределы, не терпя умножения грехов и предварив пленение Византии Турками.

Как Белый Клобук, за беззакония Латин, перешел в Новгород, так и эта икона, связанная со святынями Рима самым названием своим, оставила эту столицу западной церкви и перенеслась было в Византию, но, гнушаясь ее беззаконий – переселялась в пределы Новгородские. Составитель позднейшей редакции эти сказания выдает за устные предания, которые, будучи составлены в Новгородской области, без сомнения, должны были получить местный характер.

Местное Новгородское предание получило высший и как бы всемирный в истории христианства смысл, будучи приурочено к падению Восточной Империи. Икона именно предупредила это событие и скрылась от посрамления столицы Восточного Православия – на Руси, в пределах Новгородских.

Таков высокий исторический и литературный смысл этих местных сказаний.

Участие архиепископа Серапиона в возвеличении местной Тихвинской Святыни дает этим сказаниям новую цену в эпоху, когда Новгород, падший в политическом отношении, все еще не переставал давать чувствовать Москве свое духовное превосходство.

Длинный ряд местностей от Ладожского озера до того пункта, где впоследствии был построен Тихвинский монастырь – ознаменовался явлениями Богородичной иконы, бывшей некогда в Риме и Византии.

В лето от создания мира 6891, от воплощения же Бога Слова в 1383 – как повествуется в сказании – при царе греческом Иоанне Палеологе, в лета державы благочестивого и достохвального В. К. Дмитрия Иоанновича, явилась в Российской стране преславно на воздухе эта честная икона Богородицы, в области богоспасаемого славного великого Новагорода, не в дальнем расстоянии от Варяжского моря, на великом Ладожском озере, нарицаемом Нево. Рыбаки, ловившие на этом озере рыбу, увидели, как икона Богоматери преславно шествовала по воздуху над пучиною многих вод, и потом унеслась вдаль, дав им только надежду радости, а не совершенное дарование (Гл. 2). Вскоре потом явилась она на воздухе же, на реке Ояте, в 102 поприщах от Тихвины, в некотором месте, называемом Смолково, и опять унеслась; а благочестивые люди на том месте поставили часовню во имя Успения Богородицы (Гл. 3). Потом явилась она на той же реке в деревне Моченицы, в 100 поприщах от Тихвины, и тоже понеслась дальше, а жители поставили там часовню во имя Рождества Богородицы (Гл. 4). Вскоре за тем вновь явилась близ реки Паши, на горе Кукове, уже только за 21 поприще от Тихвины, и снова скрылась, а на том месте постановили жители часовню (Гл. 5). Пролетев одно поприще, икона еще раз остановилась, держима на воздухе, над Пашею рекою, на некотором месте Кожеле, и еще раз понеслась дальше. На том месте была построена уже церковь во имя Покрова Богородицы (Гл. 6). Наконец остановилась она на Тихвине, где была торжественно встречена духовенством со крестами и народом; тогда же было положено там основание церкви во имя Успения, сначала на северной стороне реки, потом на южной; а архиепископ Новгородский благословил устроить при ней церковный причет (Гл. 7–9). После того местное духовенство послало по окрестным жителям проповедать Божию милость, ниспосланную явлением иконы, и известить о дне освящения новопостроенной церкви, увещевая христиан, чтоб они приходили к тому торжеству, приготовив себя постом и молитвою: подробность очень важная для определения того, как распространялись в народе предания о местных святынях. На это важное дело был послан некто богобоязнивый муж, именем Юрыш. Возвращаясь назад, Юрыш был остановлен необычайным явлением, в глухом лесу, на низменном месте, за три поприща от церкви. Сначало обдало его несказанным благоуханием, и потом в лучезарном свете увидел он – сама Богородица сидит на сосновой колоде, с червленым жезлом в правой руке; а перед нею благоговейно стоит Святитель Николай, Мирликийский чудотворец. Ослепленный неизреченным светом, Юрыш пал ниц, а Богоматерь, повелев ему встать, сказала ему, чтоб на построенной церкви Успения поставили крест деревянный, а не железный, как было хотели сделать (Гл. 10). На месте этого явления была сооружена часовня во имя Николая чудотворца, а из колоды был сделан крест, который поставили в той часовне (Гл. 12). После некоторых неудач при сооружении церкви, и после пожаров, постигавших и церковь, и часовню, наконец при В. К. Василии Иоанновиче была построена каменная церковь, которую и освятил Новгородский архиепископ Серапион в 1515 г. Тогда же положено было начало и монастырю Тихвинскому (Гл. 16), и тогда же, конечно, особенно распространилась молва о местных сказаниях, здесь изложенных. Последующие подробности этого сказания, развитые уже под влиянием Московского господства, не принадлежат к предмету этой статьи.

В заключение почитаю не лишним для большей наглядности приложить несколько рисунков с миниатюр из Уваровской рукописи, № 804.

В миниатюрах изображено: а) Явление иконы на Паше реке, на Куковой горе и поставление часовни; гл. 5 (рис. 43). б) Основание первой церкви Тихвинской, во имя Успения, на северной стороне реки Тихвины; гл. 8 (рис. 44).

Далее: а) Явление Богородицы и Николая чудотворца благочестивому Юрышу; гл. 10 (рис. 45). б) Всем болящим, притекающим к Тихвинской иконе, подается исцеление, бесам отгнание, слепым прозрение; гл. 22 (рис. 46). Наконец, а) Глухонемой юноша, одержимый бесом, исцеляется двумя ангелами, которые разрезав на голове юноши язву, вынули оттуда, яко скочка травного, его жена землю помянувше и ногами претроста; свидетелем этого явления был хозяин, у которого юноша остановился (рис. 47). гл. 87. б) Одному больному иноку случилось в забвение придти, будто мертвому. И увидел он себя, будто вышедшего из своего тела, в некоторой храмине, наполненной нечистыми духами. Открыв завесу в той храмине, увидел он огромный котел с кипящею смолою, а под ним огнь. В котле увидел он инока, который на его недоумение ответствовал: «Горе мне грешному, яко не сохраних чернечества, ни схимы» (рис. 48). Гл. 89.

43. Миниатюра рукоп. Уварова № 804. Явление иконы Б. М. Тихвинской

44. Миниатюра Уваровской рукоп. 804.

45. Миниатюра Уваровской рукоп. 804.

46. Миниатюра Уваровской рукоп. 804.

47. Миниатюра Уваровской рукоп. 804.

48. Миниатюра Уваровской рукоп. 804.