Рассуждение против Оригена на умозрение о чревовещательнице

1. Всегда восхищаюсь достославной о божественном жительстве твоей ревностью, о превосходнейший священноглашатай православия Евтропий. Проявление же твоего благочестия изумляет многоразличным образом. В не меньшей мере удивлен я и тем обстоятельством, что ты желаешь в точности узнать мое мнение о чревовещательнице, повествование о которой содержится в Первой книге Царств. Ибо ты говоришь, что не можешь удовлетвориться суждениями Оригена на ту же тему. Впрочем, мне хорошо известно, что и другие – каковых немало – порицают эти суждения, высказанные столь необдуманно, однако, уязвляемые душой, сдерживаются, [лишь] безмерно негодуя; иные же, вводимые в заблуждение тем, что он написал, под влиянием его предшествующей популярности с легкостью меняют свое мнение и сосредотачивают внимание более на «именах», нежели на фактах¹, как следовало бы. Поэтому, дабы не сложилось впечатления, будто судебное разбирательство проводится мной в одностороннем порядке, почитаю уместным целиком присовокупить к своему изъяснению буквы [Священного Писания] и его [Оригена] толкование², делая явной позицию каждой из сторон – да не подумает кто-либо, что мы возводим клевету, понуждая к тому или иному мнению, и тем самым не окажутся заново оспариваемыми обе точки зрения. Ибо так свойственно поступать ученым, которые, параллельным сопоставлением исследовав пределы каждого их мнений, склоняются к наилучшему пониманию. В самом деле, невозможно судить ни о коне, предназначенном для состязаний, который бежит, хотя и быстро, но в одиночку, даже если он движется столь легко, что кажется парящим, словно птица; ни о том, кто из атлетов способен быстрейшим образом пробежать поприще, и ни о ком другом – ни о состязающихся в гибкости; ни о сильнейшем из панкратиастов, или занимающихся всеборьем, если он бъет воздух³ пустыми ударами. Напротив, соперников ставят друг против друга, дабы возможно было определить сильнейшего. Посему сперва следует представить мнения Оригена, а затем тщательно исследовать и противоположную мысль.

2. Давай же рассмотрим, насколько возможно, самую букву повествования, поскольку именно отсюда уместней начинать. Когда Саул достойно правил своим многочисленным народом, он, сказано, истребил всех чревовещателей и так называемых гадателей⁴ как вреднейшую и сокрытую скверну. После же, обратившись на худшее, подпал под мучительную власть злого беса, снова устремился за видениями их прорицаний, созидая, что разрушил немногим прежде, и через это обличая себя преступником⁵. Ибо когда окрестные иноплеменники с единодушным рвением объявили о начале войны, собравшись как один все вместе, – они выстроили фаланги, обнажили оружие для сражения и с решимостью выступили. Несчастный Саул испугался, увидев своими глазами хорошо укрепленный стан [неприятеля], и, вообще говоря, лишился рассудка(έξέστη) от страха, как повествует Божественное Писание⁶. После сего, сказано, вопросил через Господа, очевидно, желая узнать, что делать. Господь же не отвечал ему ничего из-за преизбытка неправды [в нем] ни во сне, ни в явлениях, ни через пророков⁷. Божество не давало ему никакого ответа, потому что он действовал нечестиво. Что же он совершил затем, лишившись помощи Божией? Вместо того чтобы умилостивить [Господа] непрестанным молением и усиленным попечением о душе, уклонившись в противоположное, он увеличил меру своего отступления, слугам своим приказал найти женщину чревовещательницу, дабы прийти к ней и получить ответ в прорицании⁸. Когда же дурные слуги внезапно указали ему на одну безумную, Саул, незамедлительно изменив внешность и переменив одежды, с поспешностью отправился, оставив войско. Придя же к ней с двумя мужами ночью, он повелел ей тогда: Поворожи мне чревовещанием и выведи мне, кого я назову тебе⁹. Таким образом, если бы Саул боялся прорицания посредством чревовещания, кто-то мог бы сказать, что слова его истинны. Но разве кому-нибудь не известно, что, обращаясь к губительным волхованиям и мифическим диавольским действиям¹⁰, он был увлечен бесом к диким страстям? Так что же? Неужели не достоин веры Бог, Который вложил слова в уста Валаамовы¹¹, Который сподвиг Моисея написать в книге Чисел: нет волшебства в Иакове, и нет ворожбы в Израиле¹²? Если установлены запреты на такие вещи, которые суть мерзости и причина ненавистного идолослужения, то можно ли доверять свидетелю, который пытается их использовать столь нечестивым образом? Но об этом немного позже, повторив, мы скажем подробнее. Возвратимся вновь к буквальному повествованию.

3. Итак, когда женщина увидела обезумевшего Саула, она притворилась, будто не узнала властителя, и отвечала, что ему было бы лучше узнать обо всем, что сделал Саул с теми, кто занимается подобными делами, как он истребил чревовещателей и гадателей от земли; посему она говорила, что из-за него душа ее уловляется на погибель¹³. После же того, как он клятвенно пообещал, что с ней не случится ничего плохого, женщина, заново утвердившись во зле, отвечает с большей откровенностью: кого вывести тебе?¹⁴ Откуда, какова и кем была эта одержимая старуха, что пообещала вывести из мертвых Самуила? Если и следует сказать нечто превосходное о ее достоинстве, – она никоим образом не могла вывести не только душу пророка, но и никого другого, – ни муравья, ни блохи. Ибо бесы не имеют власти ни над духами, ни над душами, но только всеми владычествующий Бог. Только лишь Божественной природе дано вызывать и вновь призывать души из ада. Однако хитроумный Ориген, желая внедрить в Церковь орудия идолослужения и изобретения некромантии, клевещет против буквы Божественного Писания. Ибо в то время как само Писание явно возвещает, что слова «кого вывести тебе?» произнесла женщина – этот, повернув все наоборот, утверждает, будто их изрекло Лицо Святого Духа¹⁵. После сего, впав в столь великое заблуждение, что не краснеет приписывать Святому Духу речения одержимой женщины, таким же образом, откровенно богохульствуя, он приписывает Святому Духу всё [остальное], пытаясь достойным доверия именем ввести в заблуждение слушателей. Итак, спрашивает, как я сказал, женщина, и говорит, словно имеющая власть вызывать мертвых: кого вывести тебе? И когда вопросивший о прорицании сказал, чтобы вывела Самуила, Писание снова прибавляет: И увидела женщина Самуила, и возопила гласом великим и сказала властителю: зачем ты обманул меня? ты – Саул¹⁶. Когда же царь ответил ей: не бойся и прибавил: что ты увидела? – прорицательница промолвила иными словами: богов увидела, восходящих от земли¹⁷. А когда властитель в последний раз вопросил, сказав: что ты узнала?– она еще раз ответила: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду. Что добавляет к этому Божественное Писание? И узнал Саул, что это Самуил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему¹⁸. Таким образом ясно, что последовательное рассмотрение буквы Священного Писания никоим образом не позволяет заключить, что чревовещательницей был выведен Самуил. Но она с самого начала через действующего в ней беса объявила, что может вывести его. Затем хвастливо заявила, что видит богов, выходящих наверх, и хитростью указала на признаки человека, дабы ввести Саула в заблуждение. Обезумевший Саул из того, что услышал, узнал, что это Самуил.

4. Если же [выходит, что] следует верить беснующемуся Саулу, словно обладающему истинным ведением, или бесу, похваляющемуся и объявляющему, будто может вывести из ада души праведников, то давай рассудим между собой, дражайший из мужей Евтропий, какой хулы должен быть исполнен тот, кто мыслит таким и подобным этому образом. Ибо многим, как представляется, Ориген погрешил против истины, между тем как владыка наш Иисус ясно сказал о диаволе: Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он – лжец и отец лжи¹⁹. Итак, что ты говоришь, Ориген? Надобно вопросить тебя, истинно ли то, что изрек Спаситель, или в ответ ты будешь утверждать обратное? Если истинны слова Господни, стало быть, наглый бес солгал по обыкновению. Если же ты определяешь речения бесовские как неложные, то представляешь Господа лжецом. Видишь, в какую нелепость впало провозглашаемое тобой утверждение? Ведь когда бесы принуждаются говорить правду, они делают это против своей воли, терзаемые муками: не стали бы они говорить что бы то ни было неложное добровольно. Если же кто-то решительно утверждает, будто бы этот [бес] выводит из ада праведников, не становится ли ясно, что таковой [человек] обманом вводит ложь, желая привести кого-нибудь к погибели? Конечно, говорит [Ориген], не бес это изрек, но повествовательный глас автора; мы же верим, что автор этих слов есть Дух Святой, а не человек²⁰. Неужели он не понимает, как противоположно смыслу повествования то, что он утверждает? Ведь тем, кто провели большее время в различного рода литературных занятиях, лучше известно, что повествовательная речь автора выразила то, что будто бы делает и говорит вопрошающему предсказание Саулу чревовещательница. Разумеется, автор, повествующий о ней и приводящий дословно ее слова, говорит: И сказала женщина: кого вывести тебе?²¹ Кто же выставляет себя в столь нелепом виде, прикидываясь, будто не понимает, что слова эти принадлежат не автору, а бесноватой женщине, о которой прежде упомянуто? При этом нигде нет подтверждения истинности ее слов, и никто вообще не мог бы этого показать. Но если говорить так, как подобает любящим истину, то повествовательный глас сказал лишь, что увидела женщина Самуила²². Написано же так, словно обращено к тем, кому хорошо известно, что эта женщина была бесноватой. Ибо несомненно, бес не выводит никакую душу – благочестивыми людьми он изгоняется, поражается, попаляется, бичуется и убегает, оставив обиталище. Но безумная увидела, как и подобало ей, образ фантастического видения. Это был зверь, меняющийся многоликими видами, так что можно сказать словами святоявленного Павла: сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды²³. Однако догматист Ориген с изрядным красноречием, словно на суде дискутируя с противниками, привел и это место, думая при его помощи отразить противящихся истине и полагая, что опровергает их, скорее неумело, нежели искусно прибавляет:

5. Почему, говорит, не сказано: увидела женщина беса, который притворился, будто он Самуил? И далее продолжает: Но написано: «узнал Саул, что это Самуил», а затем снова прибавляет: Если не было Самуила, то следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». Но никто не может узнать того, чего нет. Итак, «узнал Саул, что это Самуил, и преклонил лице свое на землю и поклонился ему»²⁴. Дабы не обращаться к другим примерам, вопрошу о том, что он написал здесь, а потом перейду к остальным примерам. Скажи мне перед Богом: что ты имеешь в виду, Ориген? Прежде всего, женщина вывела Самуила вместе с его телом, или же некое обличие, покрытое тенью? Если она вывела его без тела, то воздвигла не Самуила, но образ некоего духа. Ибо из соединения души и тела состоит Самуил – человек, имеющий соразмерное смешение того и другого. Если же она вывела этого мужа в целокупном теле, то почему не увидел его Саул? Ибо если бы он узрел его собственными глазами, не спрашивал бы женщину, говоря: что ты увидела?²⁵ Очевидно, если он был невидим, то, несомненно, был бестелесен. Но если он появился в бестелесном облике, отчего тогда прорицательница утверждала обратное, будто увидела мужа прямого, восходящего от земли, к тому же облаченного по своему прежнему обыкновению в длинную одежду²⁶?. Потому сами факты противоречат твоим словам, Ориген: Саул, совершенно ничего не видя, спрашивает у прорицательницы словно о невидимом призраке: что ты увидела?, та же, напротив, воскликнула, будто увидела человека: мужа прямого, восходящего от земли, и для убедительности, что он в самом деле человек, указала ему на отличительный признак, сказав: и он облачен в длинную одежду. Итак, почему, о поборник нечестивой ворожбы, коль скоро явился муж, то Саул не увидел его, если, конечно, ты не скажешь, что он был слеп чувственными очами, так же как, несомненно, и мысленными?

6. Но быть может, столь легко уличенный, ты скажешь: «Само устройство души иногда изображается в виде человека, дабы с очевидностью посредством пророческого указания предсказать будущее. Время от времени духи и души являются людям во сне, показывая черты, характерные для людей со всеми их членами. И не только это, но они носят разнообразные и пестрые одежды и имеют следы рубцов, ударов, синяков, а также ран и язв». Если же ты утверждаешь, что была выведена лишь душа, но не [весь] человек вместе с его телом (ибо, если угодно, тебе не позволяет так считать буква текста), то неужели не чувствуешь, что противоречишь сам себе? Ведь это то же самое, как если бы ты сказал: «что же тогда женщина не произнесла: вижу душу пророка, – но, напротив, сказала: вижу мужа прямого?» В самом деле, когда ты говоришь: «отчего же не сказано: увидела женщина беса, который притворился, будто он Самуил?», таким же способом я мог бы тебе возразить: почему, когда была вызвана душа, женщина не сказала, что увидела душу, коль скоро это было так, но, напротив, сказала: мужа, и притом прямого, что есть признак телесного здравия? Ведь бесноватая не говорила, что созерцала горбатого или согбенного старца, но прямого, энергичного, готового к бою, всегда молодого на делание зла. Обманом приведя безумца в исступление, она убедила его, что это человек, выходящий из земли, указав как на отличительный признак, что он облачен в длинную одежду. Но почему же – может кто-нибудь спросить, – если предстал муж со своим телом, Саул его не увидел, но у другого желает узнать, каков он есть, подобно тому как ты толчешься в слепоте? Сами факты вопиют, что не было никакого человека, но он появился как некая неясная тень, поскольку не был [вовсе] невидим. Если же ты считаешь, Ориген, что явилась сама душа Самуила, то каким образом этот призрак был облачен в длинную одежду? Ведь совершенно очевидно, что облекаться и покрываться одеждой, несомненно, приличествует телам, а не душам. Ибо не думаю я, что ты притворно хочешь в шутку сказать, будто одежда оставалась на гробнице столько лет вплоть до сегодняшнего дня, дабы душа пророка могла одевать ее, чтобы не являться голой. Всем известно, что святым подобает нетленное небесное облачение, сияющее светлыми лучами, но не истлевающие ткани пестрой одежды. Если же ты утверждаешь, будто появилась душа Самуила, и при этом говоришь, что священническое облачение было видимо только мысленным образом, дабы был известен способ священнодействия – то есть и то и другое (прямота и одежда. – Пер.) относится к вещам умопостигаемым, – следовательно, бесноватая не возвестила ничего разумного и истинного. Ибо она говорила иное по сравнению с происходящем, предлагая чувственные наименования для обозначения умопостигаемых вещей. Мужа именовала прямым и облаченным в рукотворную одежду, и при этом, напротив, ввела невидимого и воображаемого духа.

7. Скажи, о дражайший догматист, как узнал Саул, что это Самуил, когда он не видел ни части тени, ни тем более никакого человеческого образа? Но ты не краснеешь, говоря: следовало написать: и «полагал Саул, что это Самуил». Однако написано: «узнал Саул». То, что беснующийся узнал, услышав от бесноватой, ты повторяешь вдоль и поперек, а то, что он ничего не увидел, – скрываешь в молчании. Не предъявляешь никакого доказательства, думая обмануть простых людей, и утверждаешь совершенно нечестивые дела волхования. Ибо по-твоему достойно возвещения знание беснующегося, к тому же полученное от нее на словах. Однако ты мог бы сказать, что [Саул] посредством рассуждения и умозаключения²⁷узнал [Самуила] и не увидев [его], но не полагал. Однако, всякий человек, воспринимающий что-либо более слухом, нежели зрением, думает и полагает, но не знает достоверно, особенно если слушает беснующегося. Ибо лишь словеса Божии приводят к точному познанию и к укреплению веры. И если о [всех] людях песнописец изрек: Я сказал в исступлениии моем: «Всякий человек ложь»²⁸, то тем более такое суждение можно распространить на обезумевшую женщину. Далее ты говоришь, что никто не может узнать того, чего нет²⁹, как будто с несмысленными отроками ведя беседу. Скажи тогда, каким образом он узнал «то, что есть», коль скоро сам спрашивает, нечего не видя – ни мужа прямого, ни эфод, которым тот был опоясан, ни первосвященническую одежду. Но ничего ни с какой стороны не видящий распаляется пустыми словами, подобно тому как, несомненно, и ты легкомысленной речью обольщаешь неутвержденных. Однако, священный писатель, приложив к ней наименование «чревовещательница», в первую очередь уяснил характерную особенность ее облика – она была безумной. Затем он таким образом описал видение, которое она увидела, как здравомыслящим людям подобает думать о сумасшедшем. Ибо никто не станет предполагать, будто некая помешанная созерцает то, что действительно созерцать должно. Подобным же образом автор сказал, что обезумевший Саул узнал [не сам по себе, но] из волхования, как справедливо было бы помыслить о том, кто в течение стольких лет был тяжко одержим бесом³⁰.

8. Впрочем, о том, что события происходили именно таким образом, с ясностью вопиют сами факты. Дабы прийти к подобному выводу исходя и из другого примера, давай приведем историю пророка Илии³¹. Когда Илия с божественной ревностью обличил лжепророков, которых числом было восемьсот пятьдесят, он потребовал, чтобы каждая из сторон померилась силами в жертвоприношении, при этом чтобы не было принесено никакого огня, но молитвами следовало низвести огонь, дабы от посланного небесного явления Бог, Который способен услышать и ниспослать огненное пламя, открылся бы всем. Из этого стало бы известным, Кто имеет сильнейшую власть, и всем сделалось бы явным наилучшее. Итак, когда он повелел им первым совершить жертвоприношение, они выбрали себе тельца и разрезали его на части по обычаю, и, призывая четверообразного идола, именуемого Ваалом, однако, ничего не сделали. Тем не менее они, как сказано, кололи себя по своему обыкновению ножами и копьями до пролития крови³². Затем повествовательный глас автора продолжает: Они пророчествовали до того, как прошел полдень³³. А поскольку буква [Писания] не определила с точностью, были ли их пророчества истинными или ложными, не скажет ли кто-нибудь на этом основании, что это были истинные пророки? Ибо в тексте, согласно отрицательному правилу Оригена³⁴, должно быть сказано: «Они пророчествовали только с виду, ничего истинного не говорили, поскольку произнесение предсказаний у них не практиковалось». Писание же просто и ясно возвещает: Они пророчествовали до того, как прошел полдень. Разве не следует из самой буквы повествования, что этот случай вполне подобен первому? Ибо если автор того и другого рассказов один и тот же, он из обоих повествований выводит одинаковый смысл. Так же как и здесь, выставив наперед именования идолослужителей, он ясно выразил мнение, что относительно таковых следует иметь в виду, что они лжепророки, оставившие предсказания, – так и там, наперед выставив лица, одержимые бесами, и действия беззаконного волхования, он по умолчанию указал, что должны думать люди, пребывающие в здравом уме, относительно тех, кто лишился рассудка.

9. Однако, если я буду приводить подобные свидетельства, у меня, вероятно, не достанет времени. Посему я удовольствуюсь тем, что присовокуплю еще один только образ в качестве наглядного подтверждения. В записанном рассказе об Исходе запечатлено, как Сам Господь повелел спутникам Моисея и Аарона³⁵ бросить на землю жезл перед Фараоном, дабы, когда жезл превратится в змея, египтяне были бы поражены страшным знамением³⁶. Когда же это было чудесным образом сделано, правитель, обманываемый своим глупым сумасбродством, призвал, сказано, вместе мудрецов и чародеев Египетских; и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами: каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл Ааронов поглотил их жезлы³⁷. Также и в отношении крови и жаб говорится, что волхвы Египетские сделали то же³⁸. Итак, коль скоро «повествовательный глас» даже здесь не делает [формального] различия между приказаниями той и другой стороны и объявляет, что и волхвы сделали то же, скажет ли кто-нибудь на основании этого, что совершенное чародеями подобно тому, что было сделано Моисеем? «Вовсе нет», – скажет кто угодно. Ведь незаконно говорить, будто пустые и жалкие подражания подобны небесным [знамениям]. То, что было сделано Моисеем, являло истину в самом деянии, а то, что было подстроено волхвами, лишь с виду представляло зримые образы. Ибо ложь своим бессилием сама себя вполне обличает. Ведь как один жезл внезапно поглотил многие другие? Неправильно думать также, будто они были способны разом произвести из бездушных жезлов одушевленных змей. Ибо те, кто могут одушевлять мертвое дерево, были бы, вероятно, сильнее нас. Быть может, и Моисей не сделал бы никакого чуда, если бы совершал по их подобию. Впрочем, не справедливо ли показать бессилие их дел через указание самого Писания? Если Бог, карающий египтян, повелел, чтобы все водные потоки превратились в кровь для наказания³⁹, и если те, наказуемые такими бедствиями, так же заставили потоки принять вид крови, своим ухищрением еще более увеличив страдание, – отчего же они, теснимые жаждой, просят и молят, чтобы реки по всему Египту были очищены от кровеносного смешения? Или же, внезапно увидев беспредельное количество жаб, почему они, прося освободить себя от их множества, в свою очередь сделали других? Не иначе как потому, что они не тревожились относительно тех жаб, которые появились как тень, в призрачном виде, в то время как они терпели ужасный вред от других, появившихся в действительности. Ибо никто не изберет прибавлять к вражескому войску другое бесчисленное войско, вместо того чтобы собирать для сражения войско новобранцев. И никто не будет возбуждать одну лихорадку вместо другой, стремясь избавиться от первой. И тот, кого жизнь бьет нестерпимыми ударами, не станет прибавлять себе сверх того иные удары, но усердствует в чистоте, ходатайстве и молении об освобождении от них. Ведь когда чей-либо дом охвачен огнем и вместо средств тушения огня хозяин дома распыляет масло или смолу, – он безмерно увеличивает пламя, и от сильнейшего возгорания страдание увеличивается еще больше, и по его невежеству огонь изливается на огонь. Таким же образом, через те самые дела, которые чародеи совершали ради почестей, они сами произвели ясные доказательства того, что обманывали народ мнимыми видениями. Отсюда не трудно увидеть, что и теперь фокусники в театрах по обыкновению делают намного больше и лучше тех. Но как эти [фокусники] уловлены в ловкости их рук, с не меньшей ясностью «повествовательный глас» ранее написал о тех: и волхвы Египетские сделали то же своими чарами⁴⁰. Итак, как постановил догматист Ориген, должно быть сказано: «Сделали же с виду подобное волхвы Египетские», но нельзя сказать то же, дабы кто-нибудь не предположил, что их дела были приведены в движение той же силой. Ибо если они были способны сделать подобное тому, что сделали спутники Моисея, то уж, конечно, не могли сделать то же, дабы дать отпор врагам теми же средствами, чтобы состязания были на равных. Если же ничего из того, что они изображали, не принесло вреда, то не нужно [никаких дополнительных] слов – совершенно очевидно, что это изображения бездушной фантазии. И как здесь автор [священного текста], выставив наперед наименования волхвов и занятия чародеев⁴¹, показал, что не следовало было бы вообще спорить о том, что каждое из их деяний было совершено с помощью магии, так же и совершившиеся дела той истории описаны таким же способом: ибо сперва наименованием «чревовещательница», а затем и обличением изобретений нечестивой ворожбы показав, что лицо, вопрошающее предсказание, одержимо бесом, повествователь сделал совершенно ясным, что каждое из этих действий было совершено посредством обмана. Таким именно образом следует нам понимать эту часть повествования.

10. Но вернемся снова к последовательному разбору текста. Итак, что же было дальше? Когда Саул спросил чревовещательницу, сказав: Что ты увидела? – в первую очередь помешанная вскричала в ответ: богов увидела, восходящих от земли⁴². Ибо, когда диавол, пленивший сего мужа, захотел всяческими способами поразить его, он пытался с очевидностью показать, что бес имеет власть вывести не только лишь одну душу праведника, но и души всех святых мужей. Снарядив отряд бесов в этом месте и собрав их всех в тот решающий час, он похвалялся этим, желая убедить всех, что он есть бог, соединитель всех. Поскольку же, по своему безумию, делать себя богом было у него в обыкновении, Исаия обличал его прямо в лицо и провозглашал священническим и пророческим гласом: Ты же говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд поставлю престол мой, сяду на горе высокой, на гору высокую к северу взойду выше облаков, буду подобен Всевышнему»⁴³. Сам Господь прямо свидетельствует подобное этому, говоря через пророка Иезекииля: За то, что вознеслось сердце твое и ты говоришь: «я бог, обитаю в сердце морей», ты же человек, а не Бог⁴⁴. Какими наказаниями угрожает ему Бог за это, легко увидеть из того, что следует ниже⁴⁵. А то, что он, всякий раз похваляясь, полагается на такие пустые вещи, с очевидностью следует из Божественного осуждения. Посему, если бес был способен вывести так называемых богов, не следует ли с необходимостью полагать, что выводящий сильнее выводимых? Если же он превосходит святых, то следует принять, что сильней его, в свою очередь, сам князь бесовский. И если согласиться с этими предпосылками, то отсюда с бесспорной силой следует, что он есть Бог богов⁴⁶, подающий своим слугам такую силу, что духи и души праведных могут быть выведены ими из ада.

Однако никто из здравомыслящих не станет вообще утверждать такое, дабы не вынести вердикт, противоречащий святым свидетельствам. Когда же безумный в продолжение беседы задал второй вопрос и сказал: Что ты узнала? – она снова незамедлительно ответила на вопрос: мужа прямого, восходящего от земли, и он облачен в длинную одежду⁴⁷. И поскольку он ничего не увидел, то как раз из услышанных ее слов он и узнал по своему собственному разумению, что это Самуил, – потому именно, что был одержим бесом изнутри. И когда он был уловлен наименованием знамений, тогда пал лицом на землю и поклонился ему. Во-первых, совершенно справедливо можно утверждать, что если бы это был Самуил, а не превратившийся многоликий змий, то он бы ответил благочестивым суждением: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи⁴⁸. Во-вторых, мог бы я сказать и то, что когда Самуил правил целым народом и был избранным пророком, а Саул еще был простолюдином и разыскивал ослов отца своего, он пришел к нему как к пророку вопросить о потерянных подъяремных⁴⁹. Однако он не кланялся ему, хотя и нуждался в нем и, очевидно, находился в подчинении у правителя народа. Итак, как же он тогда не поклонился как простолюдин начальствующему, а теперь, напротив, царь кланяется простолюдину? Наряду с этими доводами есть у меня еще и третий: почему, услышав о восходящих богах, ни одному из них он не поклонился, а когда услышал о восходящем муже, тогда склонился в поклоне? И еще, коль скоро некоторые из них, как Ориген дерзает утверждать, были ангелами или ликами пророков, то Саул должен был в первую очередь преклониться перед лучшими и многочисленными, но не одному служить, а целый сонм неразумно оставлять в небрежении. Ибо разве можно не знать, что огнеподобное достоинство ангелов всегда много лучше человеческого? Таким образом, из всех вместе взятых приведенных фактов легко видеть, что одержимый бесом Саул был слеп в своем владычественном уме. Диавол же, принимая различные виды, старался приобрести себе поклонение от правителя, дабы через это незаметно обманным путем заставить как можно больше людей подчиняться ему. Не странно ли и говорить об этом? Ведь когда диавол взирал на лицо Христа, он увидел, что изнутри делом и действием Он – Бог и подлинный Сын Божий. С другой же стороны, он смотрел на внешне одетого человека – чистого, непорочного, незапятнанного, прекрасный Храм⁵⁰, освященный, неприкосновенный. Тем не менее, он незамедлительно приступил к Нему для искушения, поскольку был богоборцем по обыкновению своему⁵¹. Когда же он в первый и во второй раз, будучи побежден Христом, был сильно в себе раздражен и сломлен, тогда, переменив образ действий, взялся показать Ему все пределы мира и его царства, в своем безумии и лжи дерзко повалялся, говоря: все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне⁵². Таким словами разразился нечестивый, думая ввести во гнев Того, Кто нравом незлобив, и через это завладеть Им. Однако Господь, как и подобает Богу, долготерпением заставил умолкнуть губителя – ибо Богу свойственно все переносить в незлобии. Посему, если диавол ничуть не смущался обращать такие слова к Самому Богу, неужели не ясно, что он делал это, желая иметь поклонение, равное Богу? Думаю, всем, находящимся в здравом уме, очевидно, что через безумную женщину он обманул лишившегося разума правителя, дабы тот, вопреки необходимости, склонился пред ним.

11. Наконец, надлежит обсудить по порядку стихи, которые следуют далее. Итак, когда Саул пал перед призраком и поклонился, тогда лукавый, изменив себя во образ Самуила, делает вид, будто терпит принуждение. Затем с притворством отвечает более мрачно: для чего ты потревожил меня, чтобы я вышел?⁵³ Тем самым он неявно хотел показать, что бес мог призвать пророка даже без его воли и что он мог иметь такую власть над ним. Неужели некоторые люди еще настолько слепы и не в состоянии рассудить, что все искренне помышляющие о Христе изгоняют бесов именем Божиим, а не наоборот – не выходят к ним из ада против своей воли, словно находящиеся у них в подчинении? Если же кто-нибудь думает, что бес, вызванный чревовещательницей, никогда не был изгоняем, поскольку был сильнее всех, пусть перенесется к Деяниям апостолов и, вступив на их территорию, увидит как священноглашатай Павел, совершающий свое путешествие, прибыл в Филиппы. Когда он просветил женщину по имени Лидия познанием о благочестии⁵⁴, он тогда отправился вознести молитвы. Случилось, что… встретилась нам одна служанка, говорится в тексте, одержимая духом прорицательным, которая через прорицание доставляла большой доход господам своим⁵⁵. Так вот, идя за Павлом и за его спутниками, она кричала громким голосом: сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают вам путь спасения; и это она делала много дней⁵⁶. Однако бес, терзаемый невидимым бичом, был вынужден произносить такие слова против воли. Павел же правильно рассудил, что свидетельство сего не заслуживает доверия, и, вознегодовав, сказал духу: именем Иисуса Христа повелеваю тебе выйти из нее. Затем автор, продолжая рассказ об этом событии, прибавляет: И вышел, говорит, в тот же час. Но господа служанки, увидев, что ушла надежда дохода их, схватили Павла и Силу и повлекли на площадь к начальникам⁵⁷; они были подвергнуты оскорблениям и ударам по ложному обвинению в том, что они производят возмущение. Итак, если Павел, сделав порицание [злому] духу, вмиг прогнал прорицательницу, и если дух убежал под властью слова, будучи не в силах выдержать звука его языка, – путь кто-либо скажет, переходя к опровергаемому рассуждению, какой-такой великой силой бес призвал и вывел из ада против воли равного в славе Павлу Самуила. Но ничего истинного невозможно было бы показать в том, что там происходило, а потому довольно легко видеть, что к Саулу обратился лукавый, который переменил вид и сказал: для чего ты потревожил меня? Мимоходом он сказал, что вышел невольно, вопреки желанию, нехотя, по необходимости и по принуждению, как и вызван был по приказанию более сильного, чем он. Правитель ответил: Тяжело мне очень, и иноплеменники враждуют против меня, и Бог отступил, говорит, от меня и более не отвечает мне ни чрез пророков, ни во сне. И ныне я вызвал тебя, чтобы ты научил меня, что мне делать⁵⁸. Снова, таким образом, требуется ответ: если это был Самуил, славный пророк, разве не вразумил бы он этого мужа увещанием? Разве не сказал бы он в первую очередь: «Скажи мне, ужаснейший из всех людей: если обступили иноплеменники и расположились вблизи для сражения, коль скоро Бог отступил от тебя и совсем не отвечает тебе, если пророки, посылаемые тобой, ничего не узнали, и ни во сне, ни наяву тебе не было открыто, что следует делать, – то, тем более, не следует ли тебе пасть пред Богом, чтобы умилостивить Его, и через подаяние милостыни бедным снять с себя обвинения, выдвинутые против тебя, но ни в коем случае не прибегать к прорицательнице и чревовещательнице и не променивать знаки подлинного богопочитания на безумное волхование, тем самым удваивая собственное страдание?» Ведь разве не известно, что Бог определенно запретил таковые мерзости, сказав через Моисея в Книге Левит: Не обращайтесь к чревовещателям, и к волшебникам не ходите, чтобы не оскверниться от них⁵⁹? Но ты не считаешь нечестивыми эти гнусности, принимаясь совершить действие, противное Богу? Послушай тогда, что еще Бог предсказывает в отношении такой дерзости: И если какая душа, говорит, обратится к чревовещателям или к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, – далее Он объявляет, что за страдание и каким оно будет, – то Я обращу лицо Мое на ту душу и истреблю ее из народа ее⁶⁰. Итак, если Бог с самого начала законодательно суровыми предписаниями изгнал тех, кто предается таковым волхованиям или прорицаниям, и страшно угрожает мрачными и ужасными наказаниями, – не следовало ли тому, кто с раннего детства посвятил себя Самому Богу и был твердым законохранителем, прежде всего обличить эти преступления? Неужели от юности наставленный в Законе и умеющий тщательнейшим образом исследовать книги Закона не обнаружил бы ошибку, чтобы кто-нибудь через это не был увлечен в безумные прорицания, будучи несчастно обманываем ложью? Но ничего из этого он не сказал и не вопросил, потому что не был Самуилом, но тем, кто изначала устраивает такие дела. На все же это он отвечает, прикрываясь лицом пророка: Для чего, говорит, ты спрашиваешь меня? Господь отступил от тебя и стал с ближним твоим; и сотворил тебе Господь как говорил чрез меня⁶¹. Таким образом, будучи врагом, он в то же самое время, намереваясь привлечь к наказанию, оглашает обвинительный вердикт.

12. Необходимо рассмотреть, как диавол, минуя существенные обвинения, измышляет лукаво выставить второстепенные аргументы и не произносит никакого истинного предсказания, но повторяет искусно то, что Самуил еще при жизни предрекал Саулу, и пророчествует о том, что уже совершилось. В самом деле, тот, кто сказал ему: Для чего ты спрашиваешь меня? – открыто признает, что эти слова и прежде были произнесены Самуилом⁶². Таким образом, он повторяет сказанное, подтверждая первые предсказания последующими событиями как жалким прикрытием. Но Ориген, напротив, принимая те самые ранее произнесенные пророком слова буквально, определяет и эти слова как подходящие и новые пророческие изречения. Поэтому он желает, чтобы Самуил был выведен, хотя Писание прямо опровергает его, как и сам он признает в разных местах. Однако, что после этого призрак объявляет, когда обращается к правителю? Отнимет Господь царство из руки твоей, и отдаст его ближнему твоему, Давиду, так как ты не послушал гласа Господня и не выполнил ярости гнева Его на Амалика. За это слово Господь сделал это с тобой в день сей. И предаст Господь Израиля вместе с тобой в руки иноплеменников⁶³. Если же кто желал бы с точностью понять смысл сказанного, пусть обратится к повествованию Писания, возвратясь немного назад и открыв то самое место, где Саул, поразив Амалика, взял наилучшее из добычи⁶⁴ и думал, что ее следует принести как начатки во всесожжение. Стремящийся достичь обстоятельной точности исследования нашел бы, что Самуил прежде произнес все это дословно. Ибо он сказал, что Господь отторг царство от руки твоей, когда правитель ухватился за край длинной одежды его и разодрал ее. И, прибавляя к этому, Самуил предсказал, что царство будет отдано ближнему твоему, лучшему тебя. Пророчествовал он также и о том, каким образом Израилю надлежало разделиться и уже не обратиться⁶⁵. Произнеся же это, он подтвердил сказанное делами: немногим позднее он был послан Божественным определением и помазал царем Давида⁶⁶. Таким образом, тот, о ком сказано, что он был выведен чревовещательницей, не возвестил ничего необычного: сказанное прежде Самуилом он, хитро маскируясь, выдавал за свое, и, произнося с искусственным правдоподобием те же самые слова, несомненно, притворялся, что говорит пророчески. Это можно сравнить с тем, как нищенствующие прорицатели, устремляющиеся к дверям богачей⁶⁷, тайком тщательно выведывают уже совершившиеся события в жизни этих людей. Угадывая, что сказать экспромтом о том, что уже давно произошло, они сразу изумляют слушателей, и, приводя их к простодушной вере, изобретают относительно будущего все, что хотят. Точно таким же образом и призрак чревовещательницы, хотя и произнес те же самые пророческие изречения Самуила, лишь казался пророчествующим, ничего не понимая. Он выставил вперед чужие слова как свои собственные, тем самым поразил нечестивца (Саула) и с легкостью незаметно похитил его разум.

Что же еще он прибавил вслед за этим? И ты, говорит, завтра, и сын твой Ионафан⁶⁸будете со мной, и предаст Господь стан Израилев в руки иноплеменников⁶⁹. Однако, кажется, будто бес произносит эти слова как свои собственные.

13. Следует теперь выяснить, истину ли он предсказывал, как полагал Ориген, возвещал ли посредством догадки и стечения обстоятельств, и, ко всему прочему, мог ли он знать что-либо из этого наперед. Прежде всего, Саул не погиб на другой день, как говорил вещающий призрак. Ибо, когда Саул услышал эти слова, от чрезмерной тревоги он не ел хлеба весь день, сказано, и всю ночь ту⁷⁰, как повествует Божественное Писание. После этого женщина, снова подавая совет, увещевала его принять пищу, поскольку он находится в пути⁷¹. Очевидно, что на второй день – после того, как он всю ночь и весь день не вкушал пищи, – она убедила его, в расслаблении упавшего на землю, встать и сесть в более опрятном виде на седалище; приготовила еду – поспешно взяла и заколола откормленного теленка, который у нее был, приготовила и испекла опресноки. Когда же она, быстро приготовив завтрак, принесла его Саулу и бывшим с ним, он сразу же последовал ее совету и отведал ее пищи. Следует понимать, что это относится ко второй части ночных часов, коль скоро он ушел оттуда ночью⁷². Таким образом, бес сам обличает себя во лжи, ибо все произошло не так, как он сказал: Завтра ты будешь со мной, – поскольку следующий день Саул провел без еды, а затем, на второй день, вкусив пищи, вернулся в лагерь. И не только в этом он уличается, говоря вопреки тому, что случилось, но он также сказал, что только Ионафан, один-единственный, наряду со своим отцом, скончается вместе с ним. Однако, напротив, повествовательный глас Писания говорит, что Саул погиб вместе с тремя своими сыновьями, а не с одним только, как он сказал⁷³. Посему бес не произнес ничего истинного, будучи неспособным к предвидению, – ибо иначе он не стал бы возвещать то, что противоречит случившемуся, – но, как я сказал, похитив прежде реченное Самуилом, кое-что немногое прибавил к нему и сплел видимое правдоподобие из похожего на то, что уже случилось. Таким именно образом он и смертью грозил правителю, злоупотребляя словами Самуила. Кроме того, бес обещает, что стан Израилев будет предан, поскольку пророк [Самуил] основательно изрек, что народ будет разделен⁷⁴. Итак, когда он увидел воздвигнутые орудия сражения и предводителя народа, пришедшего в ужас, сверх того еще и оставленного Самим Богом⁷⁵, из чего правитель заключил, что сбывается предсказание Самуила, – то притворился, возвещая уже начавшиеся военные передвижения. При этом все те утверждения, которые он добавил как свои собственные, явно уличают его во лжи: ибо он не смог предсказать ни дня смерти, ни гибели сыновей Саула, которых поименно упоминает Писание⁷⁶. Из этого не трудно было бы уразуметь, что этот дух ничего своего и никакой истины не возвещает, но все речения похитил у Самуила и, присвоив их, выдал себя за пророка. Но самое главное, нельзя сказать, что в этом отношении он пророчествовал неложно. Ведь если он и возвестил и о начале войны, и нестерпимые течения потоков крови, – кто есть виновник всех войн? Разве не диавол? Разве не он вопрошал об Иове?⁷⁷ Не он ли внезапно воздвиг против него необъявленную войну? Не он ли, в разное время принимая различные виды, становился то самозванным вестником, то свидетелем, то военачальником и проскальзывал во внутренняя человеков ?⁷⁸

14. Однако многие считают такую маскировку непонятной. Тогда надо последовательно рассмотреть события Третьей книги Царств. Там показано, как пророк Михей был вопрошаем Ахавом. Но поскольку он был принужден говорить истину неприкровенно, то сказал, что увидел Господа, сидящего на престоле, а затем и воинство небесное, которое стояло при Нем, по правую и по левую руку Его. Одновременно с повествованием об этом видении он сказал, что услышал глас, подобный этому: Кто склонит Ахава, чтобы он пошел в Рамоф Галаадский и пал там? – после чего говорит (я опускаю промежуточную часть, дабы сразу перейти к предмету обсуждения): выступил дух, стал пред лицом Господа и молвил: я склоню его. Когда же Господь в ответ сказал: Чем? – он ответил: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его. На это Владыка сказал: ты склонишь его и выполнишь это, пойди и сделай так. Рассказав все это царю, пророк тотчас прибавил: попустил Бог духа лживого в уста всех пророков твоих сих, и изрек Господь о тебе недоброе⁷⁹. Посему, коль скоро надлежит разуметь сего духа, виновника лжи, не добрым, но злым, то его следует воспринимать как диавольский инструмент. И если он в самом деле показал, что должно случиться, то потому только, что прежде услышал, как нечестивый Ахав собирался выйти на войну и встретить свою смерть. Ибо сей дух решил ввести эту самую ложь вместо истины с тем, чтобы самому произвести начало войны и самым позорнейшим образом погубить неправедного. Таким образом, этими самыми делами показано, что диавол заранее знает о бедствиях, посылаемых на неправедных, поскольку он сам есть изобретатель всего самого враждебного.

В случае с Саулом диавол, соединив с изречениями Самуила то, что прибавил от себя, конечно, не только убедительно солгал, но также и нечестиво кощунствовал. В наивысшей степени хулы он уличается исходя из следующих соображений. Во-первых, из того, что он подражал тому, как Господь сказал разбойнику, исповедавшему державу Царствия Его: Ныне будешь со Мной в раю⁸⁰. То же самое лукавый сказал и Саулу, исполненному безумством его ворожбы: Завтра ты будешь со мной и сын твой Ионафан. Во-вторых, он хочет этим показать, что праведный не отличается от неправедного, замышляя разрушить устремления благочестивых. Ведь нет, кажется, никого, кто бы не знал, что не существует никакого соучастия верного с неверным⁸¹, или о том, как наслаждавшийся неистощимым богатством был помещен далеко от местопребывания Лазаря⁸², несмотря на то, что и не совершил ничего подобного Саулу. Однако он никогда ничем не поделился с бедняком – совсем ничем, ни от излишков, ни от крох, падавших на землю, – хотя и не наказывал этого мужа ударами, не гнал его по земле, покрывая ранами. Тем не менее, когда оба были взяты из этого мира, один упокоился на лоне праотца Авраама, другой же был предан неугасимому огненному пламени. И когда богач мучился в адском огне, увидел оттуда праотца и Лазаря на лоне его. Охваченный пламенем, он страстно желал, чтобы Авраам послал к нему бедняка. Ибо он умолял, дабы Лазарь пришел, омочил конец перста в воде и прохладил язык его, коснувшись каплей жидкости. Так вот, несчастный, страдая от нестерпимого огненного мучения, с мольбой посылал эти просьбы. Когда же праотец в ответ на его слова указал, что каждый получил в свою меру соответствующую награду, – тогда, прибавив, произнес: И сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят⁸³. Посему, если между праведными и неправедными водружена пропасть, так что невозможно перейти отсюда туда, равно как и те, которые находятся на той стороне, не могут прийти сюда, то этим подтверждается, что Саул, будучи неправеден, не пребывает с пророком Самуилом. Ибо коль скоро богач не может пребывать с бедняком, хотя он и не причинил ему вреда и не прогнал его, но лишь не поделился с ним без всякого труда тем, что имел, то сколь более сей негодный муж недостоин наслаждаться соучастием со святыми?

15. Не надлежит ли нам, однако, рассмотреть, как Саул преступает повеление Божие ради постыдной выгоды⁸⁴ и как, будучи неизлечимо поражен бесом, предается зависти? Преследует совершенно нелепым образом святолепного Давида, хотя Давид укрощал пророческим псалмопением свирепейшего демона, бесившегося в нем⁸⁵; умерщвляет священников Господних числом триста пятьдесят⁸⁶; отступает от Бога, нечестиво предаваясь ворожбе. Если же такие и подобные этим он совершил дела, то как можно считать, что он закончил свои дни вместе с чудотворцем Самуилом, который в летнее время испросил дождь, и по его молитве излилось безмерное множество вод?⁸⁷ Но коль скоро нельзя сказать, что Саул пребывает вместе с Самуилом, то, значит, солгал говорящий: Завтра ты будешь со мной. Следовательно, если сказавший такое есть лжец, то очевидно, что это не Самуил. Ибо пророк Господень не стал бы лгать столь бесстыдно⁸⁸. Посему таковые двояко разоблачаемые слова неприкрыто показывают скрывающегося в глубине многоликого зверя. Он есть тот, кто столкнул и безумного Саула в пропасть преисподней, откуда, властвуя над ним как над своей собственностью, предсказал ему: Завтра ты будешь со мной. Пытаясь двояким образом утвердить, что нет никакого различия между праведным и неправедным, он обещает, что и Ионафан получит тот же самый жребий, что и его отец, хотя он и не был согласен с его жестокостью. Кто из живущих притворится, будто не понимает, что тот, кто горячо любил пророка Давида, прекрасно провел жизнь, никогда не предпринимал неправедного гонения праведника, не получает одинаковой платы с гонителем? Ибо, говоря вообще, сын не наказывается смертью за неправедного отца⁸⁹. Таким образом, и через это упоминание (об Ионафане) обличается сплетатель лжи.

16. Не прерывая последовательного изложения, повествователь продолжает говорить: И поспешил Саул и, встав как вкопанный, упал на землю, и весьма испугался слов Самуила⁹⁰. Ибо он знал, что то были слова Самуила, которые он провещевал ему человеческим языком, еще находясь в теле, а призрак подобрал эти слова и преподнес их как свои собственные. Вспомнив эти слова и видя перед собой воздвигнутые атрибуты сражения, правитель пришел в ужас, понимая, что пророчество сбывается. Однако Ориген выдумывает учения по своему разумению, хотя знает, что большинство людей приходят к тому же выводу, что и мы. Тем не менее, споря со своими оппонентами, он не сподвигся с должным почтением тщательно исследовать истинное положение дел. Напротив, предупреждая заранее, что эпизод с чревовещательницей касается всех, и призывая для исследования необходимую истину⁹¹, он открыто сражается с самой истиной. После произнесения похвалы Самуилу словами Божественных Писаний, он снова представляет его находящимся под властью беса в таковых словах и слогах: Итак, если столь великий муж пребывал под землей и чревовещательница вывела его, то неужели бес имеет власть над душой пророка?⁹²Однако, когда он здесь высказывает сомнение или всего лишь задается вопросом, есть подозрение, что в то же самое время он обращается к некоторой аудитории. Дабы из дальнейших выводов его слушатели составили заключение, что дело обстоит именно таким образом, он далее выражается более ясно. Что мне сказать? – восклицает. – Так написано? Истина это или не истина? Сказать, что не истина – значит склонять к неверию, и это, говорит, останется на главах тех, кто так говорит. А если истина – то нам предстоят исследование и затруднение⁹³. После этого он вновь без всяких оснований утверждает то, о чем возвещает, и, опровергая мнения тех, кто мыслит иначе, нежели он, продолжает: Конечно, мы знаем некоторых из наших братьев, которые противостоят Писанию и говорят: «Не верю чревовещательнице. Чревовещательница говорит, что увидела Самуила, – она лжет»⁹⁴, и много другого он добавляет к этому. Через все это он открыто порицает тех, кто утверждают, что предсказания чревовещательницы лживы, и обрушивает осуждения на головы не верящих ей. Сверх того, желая самым легким способом убедить неразборчивых, он приписывает эти предсказания самому Писанию: Так написано, говорит, или не написано? Пользуясь силлогистическим мастерством, он прибавляет во второй раз: Истина это или не истина? – и, коль скоро он признает, что душа пророка выводится, то нам предстоят затруднение, говорит, и исследование. Поскольку же сама мысль о том, что бесу может быть вручена такая власть, исполнена столь великого нечестия, то он уже говорит не как исследователь и не сосредоточивает на этой мысли свой ум, но как пораженный совершенным безрассудством. Ибо лишь одному Богу принадлежит такая власть – вызывать и призывать души из ада. Посему, мы снова должны подвергнуть оригеновское толкование перекрестному допросу. Эти вещи обсуждаются в Священных Писаниях, но автор не предупреждал заранее от своего лица, что написанное исполняется буквальным образом, – ибо книга, возвещающая прямо противоположное пророческим изречениям (как мы уже показали прежде и еще скажем об этом немного ниже), не читалась бы в церкви. Автор, несомненно, [лишь] обрисовал слова чревовещательницы и безумное «знание» правителя, на деле доказавшее полное незнание. Ибо, если согласиться рассматривать Священные Писания таким образом, то тогда и в том случае, когда диавол прямо провозглашает себя Богом, мы будем вынуждены на основании этого верить ему, относя все к повествовательному смыслу текста, как предлагает Ориген. Ведь и об этом написано в тех же Писаниях⁹⁵. Или, опять-таки, когда диавол в своей безмерной гордыне говорит, что все очертание мира вместе с его царствами принадлежит ему⁹⁶, разве из этого кто-нибудь сделал бы вывод, будто его теперь следует считать зиждителем всего? Никто бы не сказал так. Ибо повествовательный глас [лишь] описал его похвальбы и открывает, что они не истинны – ведь нет никого, кто мог бы доказать это каким бы то ни было образом. Однако можно до бесконечности рассматривать примеры, подобные этим, но мы не можем охватить их все, дабы не показалось, что мы отклонились от нашего исследования.

17. Итак, поскольку Ориген думал, что не будет опровергаем мыслящими наиболее правильным образом, он украдкой обратился к другой идее. Он демагогически ужасался их словам о том, как страшно согласиться, будто славный Самуил, который был почтен избранным достоинством пророческого служения, пребывает в аду⁹⁷. Он по-старушечьи повторяет это снова и снова, искусно переводя слушателей хитростью из одного лагеря в противоположный. Мы же не расходимся относительно тех вопросов, по которым достигнуто всецелое согласие⁹⁸, но твердо знаем, ради чего стоит вступать в спор. Ибо надлежит исследовать не то, был ли это Самуил, но имел ли бес такую власть, что вызывал души праведников из ада и снова возвращал их обратно. Вот почему после того, как Ориген, пойманный с поличным, был уличен в хуле, он обманчивой уловкой склоняет уши своих слушателей, а именно, прибегает к лицу Христа, дабы, сравнивая его со святыми мужами, показать, что и Сам Христос сходил во ад вместе со всеми остальными⁹⁹. Более того, когда он показал это, то обратился с увещанием к каждому человеку: Что же ты боишься сказать, что всякое место имеет нужду как в Самом Христе, так и в пророках?¹⁰⁰ Немного ниже он вводит новую хулу, объявляя, что хотя Христос и пребывал доле – так сказать, говорит, находясь в дольнем месте, – произволением был горе¹⁰¹. Поскольку он ведет речь только о Человеке, не затрагивая Его Божественной природы, то, говоря, что Христос сошел в самые дольние места, произволением же пребывает горе, – тем самым ставит Его наравне со всеми остальными людьми. Ибо Ориген сказал: Так и пророки и Самуил, хотя и сходят туда, где души пребывают доле, – могут пребывать в дольнем месте, но не пребывают доле произволением¹⁰². Он оглашает мир беспредельным пустословием и не понимает того, что всякий человек, даже весьма ужасный, сойдя во ад, горе произволением утверждается. Ведь нет никого ни среди праведных, ни среди неправедных, кто не желал бы всегда иметь свое жительство в самых горних обителях и быть избавленным от преисподних мест. Посему, если все те, кто были перенесены во ад, произволением желают быть отнесенными горе, – даже те, кто вовсе не заботились о праведной жизни, – то какой особой чести удостаивается, согласно Оригену, пророческий лик? Какое преимущество имеет Господь, коль скоро Ориген объявляет Его подобным всем остальным? Столь недоуменными отголосками отдается его речь, поскольку он не уразумел, что Слово, будучи Богом¹⁰³, не произволением только, но превосходством божества пребывало сразу повсюду. Если же Он и попустил, чтобы Его самый величественный Храм был разрушен¹⁰⁴, то на третий день сразу же воздвиг его снова в обновленном виде, а душа Его человеческой скинии, сойдя в преисподнейшие места земли¹⁰⁵, в тот же миг устремилась в [адовы] врата¹⁰⁶ и вывела оттуда заключенные души. Таким образом, она была укреплена Божественной силой благодаря соединению с Богом Словом, так что власть Его была повсеместной.

18. Однако же, на мой взгляд, тому имеется и ясное доказательство. Когда душа Христа пришла в преисподние места, одновременно в тот же самый день она ввела душу разбойника в рай¹⁰⁷. Ибо если спасение через Одного Человека распространилось на всех людей, то совершенно ясно, что Его душа искупила души одного и того же рода, – снизойдя в хаотические преисподние места, и, одновременно, вновь восстановив для древнейшего райского удела разбойника, который тайно вошел в рай силой непобедимого Царства. Согласно с этим и прежде Отрок Божий свидетельствовал, когда провозвестил, что Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах¹⁰⁸. Посему, коль скоро Он сказал, что Тот, Кто произошел от человеческого рода, единственнейший из всех взошел на небо, откуда снова сошел сюда, и опять вернулся на небо¹⁰⁹, – тем самым утверждает, что Человек совершил все эти дела исключительным образом по причине совершенства души. Ибо святая душа Христа, совместно жительствуя с Богом Словом, обходит сразу все области, и восходит на высочайшее небо, куда никакой другой человек не восходил. Однако это было даровано той человеческой природе, которую понес на Себе Бог Слово. То, что Отрок Божий пребывает сразу повсюду, более всего подтверждает Иоанн, свидетель, слышавший Христа своими собственными ушами и восклицавший: Бога не видел никто никогда. Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил¹¹⁰. И если Христос, пребывая здесь, ходил в телесном виде, когда возвещал эти слова Иоанну, а Иоанн, в свою очередь, восприняв эти речения, возвещал, что Он, когда гостил на земле в Своем теле, пребывал одновременно в недрах Отчих, – то как можно не понимать, что и на небеса взошел Тот, Кто обитает в родительских недрах, и на земле Он жительствовал подобающим Богу образом и везде пребывал одновременно как Бог?

19. Но ежели кто, немощствуя иудейской слепотой, не принимает евангельских слов, – приведем ему изречения Соломона, звучащие примерно так: Ибо, когда все окружало тихое безмолвие, и ночь в своем течении достигла середины, сошло с небес от царственных престолов всемогущее Слово Твое, неся острый меч – неизменное Твое повеление и, став, наполнило все смертью; Оно касалось неба и ходило по земле¹¹¹. Посему, коль скоро единородный Сын Самого Бога с единодушным согласием [как в Новом, так и в Ветхом Завете] провозглашается Богом Словом, посредством Которого произошли ангелы, и небеса, и земля, и моря, и бездны, и светила небесные, и, говоря вкратце, весь состав творения, и, таким образом, праведным судом вразумляя всех людей, на небесах Он держится престола вечного Царствия, в то время как острым приговором карает неправедных – кроме того, будучи всемогущим в совершаемых деяниях как Бог и Божие Слово, Он одновременно касался неба и ходил по земле – то очевидно, что Он наполняет все¹¹² повсюду в силу совершенства божества. Итак, если Он обладает такой природой, то нечестивы те, кто считают, что божественное начало ограниченно местом или какой-либо определенной территорией. Потому скорее в силу невежественности, чем из здравого смысла Ориген необдуманно утверждает, будто Христос, сойдя в преисподнейшие места земли¹¹³, оставался горе произволением¹¹⁴. Ибо он не осознал, что Христос, будучи Богом, пребывал горе не столько в силу волевого устремления (προθυμία γνώμης), то есть мнимого желания (τω δοκεΐν επιθυμία), сколько действием божества (θείότητος ένεργεία), которым Он, в общем и в отдельности, несомненно, наполняет все повсюду.

20. Однако, вполне закономерно, что такие суждения о Христе имеет тот, кто заявляет, будто пророческие души выводятся бесом. Прорицательница, когда увидела единоутробных (ομογάστριους) себе бесов, словно неких братьев, вышедших из одного лона (όμοκοίλίου), желая повысить статус своих сородичей (ομομητρία), воскликнула: Богов увидела, восходящих от земли¹¹⁵. Ориген, тем не менее, не побоялся сказать, что бесенок вывел не только душу пророка [Самуила], но, более того, говорит, что и другие святые души пророков взошли вместе с ним¹¹⁶. Не удовлетворившись таким безумством, он заявил, что и ангелы взошли вместе с их духами, – ибо он сказал, что они пришли сюда ради нуждающихся в спасении¹¹⁷. Таким образом, как кажется, Ориген возлагает величайшие надежды на ангелов, пророков, и на весь лик святых в целом, прежде всего, вводя такое воззрение, будто они находятся под властью бесов, а затем, указывая, что они были выведены сюда безумной женщиной и как пленники приведены для исцеления страждущих. Мне кажется, он говорит ничуть не менее безумно, нежели та женщина. Пусть считается доказанным, что он столь плачевным образом опорочил святых мужей и не постыдился возводить клевету на парящий в небе ангельский чин. Или пускай он объяснит, – коль скоро он утвердился в этом мнении, – откуда он взял, что живущие на небесах ангелы выводятся из-под земли. Ибо не ангелы спустились в ад, принося искупительное избавление узникам, но Христос, Который, когда воздвиг трофей победы над врагом и в качестве добычи вытащил узников [из ада], – телом Своим взошел высоко на небеса. Ангелы же всегда предстоят пред Богом, стремясь исполнить должное служение, но не обитают в аду.

21. Однако, как кажется, Ориген делает вид, что не понимает этого, дабы способствовать нечестивой ворожбе. К тому же, взявшись аллегоризировать все Писание, он при этом не краснеет, лицемерно объявляя, что этот эпизод следует воспринимать только в буквальном смысле, хотя и самому «телу» [Священного Писания] он не внимает благоразумно¹¹⁸. Напротив, говоря о рае, который Бог насадил в Едеме¹¹⁹, и желая затем объяснить, каким образом произошли плодоносные деревья, ко всему прочему он прибавляет: Всякий раз, когда, читая, мы возвышается над мифами и над буквальным смыслом, и исследуем, что это за деревья, которые Бог взращивает, – мы говорим, что это не чувственные деревья, находящиеся в данном месте¹²⁰». Тогда перевод последней фразы может быть следующим: «мы говорим, что в данном месте [Писания] имеются в виду нечувственные деревья».]. Толкуя эти деревья образно (τροπολογών)¹²¹, он не боится называть «мифами» то, о чем повествуется как о создании Божием и о чем написал Моисей, вернейший служитель Божий. Наоборот, то, что миф, произведенный «во чреве» (колдуньи), доносит неясным эхом, – Ориген утверждает догматическим предписанием, представляя истинным. Доказывая, что слова чревовещательницы были произнесены Святым Духом, он считает их достойными оставаться в нетронутом виде, поскольку, как ему кажется, они относятся к Писанию; напротив, он изменяет смысл откровений, данных Богом через Моисея, которые он именует «мифами» и отказывает им в праве на буквальное понимание. Разве он не подвергает аллегории колодцы, вырытые Авраамом и его людьми¹²², и не растягивает свою речь таким изобилием слов, что разом уничтожает настоящее значение (этих колодцев), обращаясь к иному смыслу, хотя еще и доныне колодцы можно увидеть на земле? Разве он не истолковал образно (έτροπολογησε) события из жизни Исаака и Ревекки, говоря, что серьги и браслеты суть «золотые слова»¹²³, и, подвергая насилию все содержание повествования, не оклеветал его, рассматривая в духовном смысле? И когда он вел разговор о многострадальном Иове, – вместо того, чтобы удивиться его терпению, похвалить труды, возрадоваться доблести, одобрить веру, описать примеры его душевной стойкости, через это преподать новообращенным увещание в добродетели, вооружить решимостью и крепостью мысли для мужественной борьбы за благочестие – он все это отбросил и, витая в облаках, впустую по-старушечьи потратил время, устремившись к именам дочерей [Иова]. О том, какой вздор он нес по поводу имен «День», «Кассия» и «Амалфеев рог»¹²⁴, невозможно даже рассказать, поскольку он исполнен всяческими насмешками. А когда Ориген писал о Лазаре¹²⁵, – вместо того, чтобы прославить величие дела Христова и через это доказать, что Тот, Кто Своей властью вызвал из гроба смердящего мертвеца, и произнесением слова одушевил разлагавшиеся тела, есть Бог, – ничего про это не говорит. Лазаря же, друга Господа, которого Христос не без оснований любил за добродетель, аллегорически вывел немощствующим и умершим во грехах. Однако, никто ничего такого против сего праведника ни сказал, ни написал. Ибо не любил бы его Господь столь опрометчиво, если бы он не был привязан к богозаповеданному образу жизни. Не меньше Ориген лжет против евангельского повествования и в созерцании (θεωρών) истории с побиванием камнями¹²⁶, поскольку даже к этому эпизоду он пытается применить образное толкование (τροπολογησαι). Он говорит: Мы совершенно ничего не найдем, если будем искать в написанном прежде то, что Иудеи схватили камни, чтобы побить Его¹²⁷. Затем немного далее говорит: Ибо если они схватили «опять»¹²⁸, то они схватили и прежде¹²⁹. Снова и снова Ориген хочет доказать, что нет иного смысла, какой можно было бы в равной мере предпочесть, для того чтобы ему было возможно утверждать, будто Иудеи схватили слова, но никак не камни. Но это противоречит тому, что евангелист сказал ранее: Тогда взяли каменья, чтобы бросить на Него¹³⁰. Поскольку же евангелист написал эти слова прежде, затем, после промежутка в сто тридцать пять стихов, продолжает, прибавляя: Тут опять Иудеи схватили каменья, чтобы побить Его¹³¹. Тем не менее об этом написано в двух местах, и события происходят, как кажется, в разное время, поскольку о них рассказано разными соотношениями и сочетаниями слов. Но Ориген, который думает, что знает все Писания, не знает этого, и пишет все это вопреки Евангелию как единому целому при его буквальном понимании.

22. Если же кто полагает, что мы все это выдумали, то, если обратится к самим евангельским утверждениям и к созданным им на эту тему произведениям, обнаружит, что мы не сказали никакой неправды. Что же еще надо прибавить сверх этого? Подвергая все аллегорическому толкованию, так сказать, исходя из имен, Ориген разрушает основания самих предметов, не понимая, что есть множество одинаковых имен, которые носят как праведные люди, так и неправедные. Поэтому таким способом, то есть на основании одного лишь имени, невозможно судить о различных образах жизни. Так, есть Иуда предатель и иной Иуда, апостол; или, опять-таки, Захария, неправеднейший царь¹³², и другой Захария, пророк. И не только это, но есть даже и Анания, брошенный в пещь огненную¹³³, и еще помимо него другой Анания, который гнал Церковь вместо того, чтобы самому быть гонимым, и который приказал бить апостола. Павел прямо сказал ему на это: Бог будет битъ тебя, стена подбеленная! ты сидишь, чтобы судить по закону, и, вопреки закону, велишь бить меня¹³⁴. Итак, если судить о вещах исходя из их наименований, то пусть те, кто опираются на такие образные толкования (τροπολογίαί), скажут, каким методом они считают правильным объяснять на основании одинакового имени непохожие занятия или сведения об образах жизни. Несомненно, ведь еще и сегодня многие иудеи, носящие имена праотцев или пророков, поступают беззаконно. И многие у греков, именуясь Петрами и Павлами, совершают пагубные дела.

Таким образом, пустота слов Оригена обнаруживается в не меньшей степени и из этой его болтовни. Невозможно в настоящий момент показать, какие заблуждения он вводит относительно воскресения. Ибо достойный святой памяти Мефодий довольно написал на эту тему и ясно показал, что Ориген необдуманно открыл дорогу еретикам, когда определил, что воскресение относится только к форме, но не к самому телу¹³⁵. Однако, легко увидеть, что посредством своих аллегорий он исказил все и посеял повсюду семена заблуждения; снова и снова повторяя одно и то же, он наполнил вселенную безмерным вздором. И хотя он таким же методом по своему обыкновению толковал аллегорически абсолютно все, только слова чревовещательницы не смог ни истолковать образно, ни даже передать их очевидный смысл исходя из контекста.

23. Но что он добавил к прежним аргументам, для виду выдумывая оправдания? Поскольку казалось, что призрак говорит Саулу: Отнимет Господь царство из руки твоей¹³⁶, – Ориген, предвосхищая возражение, ответил, что не следует думать, будто бесенок пророчествует о царстве Израильском¹³⁷. Мы уже и прежде сказали, что эти слова, ранее произнесенные Самуилом, похитил бес, дабы обманутому им обезумевшему Саулу казалось, будто он говорит свои собственные слова. Но Ориген притворяется, что ему не известно такое действие диавола. Когда бес, как кажется, предсказывает, что от помешанного отнимется царство, он затем прибавляет: И отдаст его ближнему твоему, Давиду. Однако, многознающий Ориген от этих слов встревожился и сказал: Не может бесенок знать о том, что Господь предназначил царство Давиду¹³⁸. Для меня удивительно, что у многих он все еще славится благоразумием как рассудительный и имеющий наилучшее мнение. Если бы царствование (Давида) было сокрыто, тогда, вероятно, кому-нибудь и было бы возможно под этим предлогом притворяться незнающим. Если же было дано свидетельство от Бога, и, кроме того, Давид был помазан Самуилом, и, поскольку он всегда был доблестным в битвах, то был провозглашен зятем царя, так что ликующие [жены] усвоили ему десятки тысяч, а Саулу только тысячи¹³⁹, – если эти и подобные им дела произошли явным образом, то что странного или необычного, если бес узнал о царствовании Давида и о том, что оно было предназначено от Господа через пророка? Разве не следует принимать во внимание (если говорить гиперболически, будто бес знает только телесные вещи), что помазание маслом требует осязаемого нанесения через соприкосновение?

Никто не будет возражать, что все это происходило у всех на виду. Но, дабы сказать о самом главном, следует добавить, что даже если это и не совершалось явно, то что может быть более по сравнению с другим – знать о царствовании Давида или вывести из ада пророческие души? Впрочем, первое доказывается и на лучшем примере. Ибо бесы, когда мучились в присутствии Христа, вопреки своей воле вопили, выкрикивая такие слова: Что тебе до нас, Иисус, Сын Божий? Пришел ты прежде времени мучить нас?¹⁴⁰ Вызывать же души из ада и, в то же время, призывать парящие в небе ангельские лики – лишь один Бог и Его божественнейший Отрок имеют власть делать это, и решительно никто другой. Таким образом, если бесы узнали о невидимом Царствии Божием, помазанном Святым Духом, то разве не намного более они были способны узнать о царствовании Давида, которое было открыто благодаря осязаемому помазанию и видимому излиянию масла? Но разве губитель не знает о случившемся с Давидом и на основании Священного Писания, коль скоро он и облеченному в тело Господу дерзко сказал: Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, да не преткнешься о камень ногою Твоею»¹⁴¹? Итак, если он формирует свою речь из Священных Писаний, то, стало быть, имеет знание того, о чем написано, хотя и научен дурным образом. Если же он знал эти слова, то, следовательно, не пребывал в неведении и относительно царствования Давида, о котором начертано в священных книгах. Так что, произнося то, что уже было написано, бес не произнес никакого пророчества.

24. Однако велеречивый Ориген, не находя, что сказать, прибавляет к уже рассмотренным нами словам следующее утверждение: Я, говорит, не могу допустить в бесе столь великую силу, чтобы он пророчествовал о Сауле и о народе Божием, и чтобы он пророчествовал о царствовании Давида, что ему надлежит царствовать¹⁴². Если кто-нибудь мог бы сказать, «о, безрассуднейший из людей, ты не допускаешь, чтобы он пророчествовал, но позволяешь ему выводить из ада пророков и моментально вызывать ангельские лики, то что из этого более и превосходнее и принадлежит божественнейшей власти? Кто же мыслит столь слабым и жалким образом?» Но я бы особенно подчеркнул в ответ, что бес не произнес никакого пророчества, как мы и прежде уже показали. Даже если ему и случалось высказывать нечто, достойное называться пророчеством, то все равно нет никакой надобности принимать, будто бес вывел из ада духи и души. Ведь и Кайафа на совете против Христа произнес пророчество, когда сказал: лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб. Сие же он сказал не от себя, как пояснил премудрейший Иоанн, но, будучи на тот год первосвященником, произнес пророчество¹⁴³. Если же тот, кто составлял против Господа нечестивые заговоры, тем не менее, пророчествует не от себя, но, несомненно, был движим другим для обличения самого себя, то если кто-нибудь еще сделает что-либо подобное, – не следует принимать, будто он охвачен силой еще более божественной, и нельзя также допустить, если кто-нибудь скажет, что бесовской ворожбе свойственно, словно Богу, выводить из ада души и ангельские воинства. Стоит послушать, что о таких пророках говорит Моисей, когда во Второзаконии предсказывает: Если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет при этом: «Пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знаете», – то не слушайте слов пророка сего, говорит, или сновидца сего, ибо испытывает вас Господь Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа Бога вашего¹⁴⁴. Представляя здесь двоицу Отца и единородного Сына, одного назвал испытующим Господом, другого же, Который существует рядом с Ним, – возлюбленным Господом и Богом, дабы из двоицы показать одно божество и истинное богорождение. Если же такой пророк, который обещает показать знамение или чудо, совершенно осуждается, когда вводит беззаконное идолослужение, – хотя бы и сила знамения действительно была предварительно явлена, – то насколько более не следует доверять бесу, обещающему вызвать из ада души и духи праведников? Но никто из нечестивых не мог бы сказать, что в то время, когда бесы совершали ворожбу, Бог воздвиг Самуила, желая испытать неправедного царя, дабы он приписал происшедшее бесовскому обещанию, и под этим предлогом обманом уничтожил некоторых из них; ибо необходимо всячески остерегаться скверны волхования, как предписал законодатель. Или кто-нибудь не считает птицегадание, волхование чревовещательницы и показания прорицаний омерзительными вещами? Пусть послушает, как Моисей немного далее снова постановляет: Когда, говорит, ты войдешь в землю, которую дает тебе Господь Бог твой, тогда не научись делать согласно мерзостям народов тех; не должен находиться у тебя очищающий сына своего и дочь свою огнем, и волхвующий волхованием и чародей, и птицегадатель, и заклинатель зельями, чревовещатель и гадатель, и вопрошающий мертвых. Ибо мерзок Господу всякий, делающий это¹⁴⁵. После этого, указывая, что из-за этих дел Господь угрожает даже иноплеменникам предстоящей смертью и уничтожением, сразу же прибавил: За сии-то мерзости Господь истребит их от тебя¹⁴⁶. Таким образом, ясно, что волхование чревовещательницы сопряжено со всеми другими возбудителями идолослужения, подобно тому, как во время горячки нечистоты внутри организма больного усиливают недуг и, сжигая несчастного изнутри, обыкновенно порождают губительное заболевание, сопровождаемое опухолью и гниением. Если же Моисей назвал гаданиями мрачные видения, которые возвещаются чревовещателями, то тем самым он утвердил, что никакой истины в них нет. По этой причине, мне думается, он снова в Книге Левит представил против них еще более суровое осуждение такими словами: Мужчина или женщина, если будут чревовещателем или волшебником среди вас, да будут преданы смерти: камнями надлежит побить их, ибо они виновны¹⁴⁷.

25. Итак, о чем же говорят те, кто полагают, будто честолюбивые мнения Оригена следует с радостью принимать? Предписывает ли Моисей, чтобы чревовещатели были истреблены как виновники ненавистнейших занятий, или, напротив, как наставники в добрых делах? Если они являются создателями нечестивых дел, то законодатель справедливо изгоняет их как проклятых, которые не возвещают ничего истинного. Если же они являются изобретателями прекраснейших деяний, то закон вынес им странный приговор. Ибо, коль скоро они выводят из ада души, которые, прибыв сюда, провозглашают будущее, – значит, чревовещатели приносят пользу тем, кто к ним обращается; стало быть, законодатель несправедливо повелел побивать камнями благодетелей. Посему следует принять одно из двух: либо признать несостоятельными эти места из Писания, либо отвергнуть слова чревовещательницы как никчемные и лживые. Что же нам сказать? Божественные Писания противоречат сами себе? Один голос в суде противостоит остальным? Но если и есть какое противостояние, большинство голосов одерживает верх. Писания единогласно выносят обвинительный приговор чревовещателям, как делающим нечестивые дела. Еще об этом рассказано в Четвертой книге Царств – о том, как Манассия в высшей степени своего нечестия не только умертвил праведников¹⁴⁸, но и поклонялся идолам всевозможного вида: Сотворил себе чревовещателей, сказано, и волшебников¹⁴⁹. Однако, царь Иосия, который отличался добродетелью праведности, напротив, все рукотворные изображения разом уничтожил, испепелив огнем¹⁵⁰. Кроме того, сказано, что он устранил чревовещателей, и волшебников, и терафимов, и идолов, и карсаинов¹⁵¹. Затем чуть ниже сказано, что он сжег их, очевидно, как беззаконных¹⁵². Таким образом, один и тот же автор обоих текстов рассказывает здесь о жизни двух лиц, и притом царей, и одного описывает как неправедного, а другого – как праведного. При этом одного он порицает как исполненного абсолютной неправедностью, потому что он помимо всего прочего держал у себя чревовещателей, в то время как другого хвалит как воодушевленного божественной ревностью, с которой он изгнал наряду с остальными врагами и чревовещателей. Если же это так, то из этого следует, что автор не производил противоречащих утверждений. Кроме того, Святой Дух не говорил, что Самуил был выведен, но передает слова чревовещательницы – как ей думалось и казалось в ее похвальбе, чтобы потрясти правителя неясными иллюзиями. Ибо Святой Дух никоим образом не противоречит ни Сам Себе, ни Писаниям. И не только эти отрывки из Писания опровергают слова чревовещательницы, но и иной достойный свидетель прибавляет свой голос, пророк Исаия. То запрещая таковые пороки, то увещая к правильнейшим делам, он возглашает своим слушателям: И если скажут вам: «Найдите чревовещателей и от земли возглашающих», пустословящих, которые возглашают от чрева, – не должен ли народ обращаться к Богу? Затем после этого что он добавляет? Что спрашивают, говорит, мертвых о живых? Ибо Он дал в помощь Закон, дабы они говорили не как слово сие, за что нельзя давать дары¹⁵³. Совершенно ясным священным гласом он публично запретил род чревовещателей. Если же он изобличил сие пустословящее собрание, то, несомненно, показал, что ни один из них никогда не говорит совершенно ничего истинного, но ложной и пустой речью они производят обман, и бесполезным пустословием обманывают невежественных людей. Потому он вполне логично высмеял тех, кто спрашивают мертвых о живых – ибо эти пустословящие, будучи сами совершенно мертвыми и бессильными, делают вид, будто подают вопрошающим голоса мертвых. Пророк свидетельствовал и возглашал, что нерушимый Закон положен о таковых (чревовещателях), дабы люди не увлекались теми, кто произносят пустые и бесполезные слова. Ибо, мне думается, Закон, как совершенное охранение, был установлен, дабы помощь была призываема с небес, но не выпрашиваема у земных теми, кто обращают взор на преисподние вещи.

26. Однако Ориген, который намеревался истолковать все Писания, прикидывается, будто не знает этих свидетельств, и не приводит их, как следовало бы. Напротив, он нагромождает множество таких отрывков, которые не имеют никакого отношения к предмету исследования, и при этом обходит молчанием места, по своей природе взаимосвязанные. Столь необдуманно он поступает, вероятно, или по причине невежества, или по злому умыслу. Но и подобно человеку, который колеблется между двумя мнениями, он говорит: Итак, что делает чревовещательница здесь? Что делает чревовещательница для выведения души праведника?¹⁵⁴ Затрудняясь подобрать подходящие слова, ускользнул, приписывая другому то, что сделал сам: все отнеся к самому Писанию, настаивает, что был выведен Самуил, но уже не решается спросить во второй раз: «Кто его вывел?» Я полагаю, что и после того, как он был обличаем теми, кто всегда мыслят правильным образом, при повторном разъяснении все еще защищая свою точку зрения, сказал, что рассказ о чревовещательнице следует принимать в буквальном смысле: Написано и что чревовещательница кого-то вывела, и записано, что Саул сказал Самуилу. Повторив детально те же самые вздорные идеи, вновь продолжает: Не сказано же, говорит, вышел ли он добровольно. Ибо ты не имеешь, говорит, такого текста, где было бы буквально сказано, вывела ли его чревовещательница. Пускай меня опровергнет кто-либо только после того, как прочтет Писание¹⁵⁵. Итак, обличаемый лицом к лицу, Ориген ясно отверг те мнения, которых он прежде безрассудно придерживался. Ибо там он определил, что скорее само Писание, а не женщина, сказало: Кого вывести тебе? – здесь же¹⁵⁶ он с очевидностью уличается в том, что поспешил избежать обвинения в забывчивости. Таким образом, в двух местах он открыто изложил мнения, которые противоречат друг другу, как, несомненно, и здесь он уличен в том, что отказался от прежнего мнения, поспешив уклониться от справедливого обвинения. Посему, коль скоро он против воли был вынужден признать, что не женщина вывела душу пророка, пусть скажет, кто вывел ее. Ибо он остался неизменен в своем мнении, ограничив его лишь тем, что душа была выведена. Итак, там находились только сама прорицательница и Саул, просивший ее вывести пророка. Но Саул не был способен сам исполнить это дело, иначе он не пришел бы к чревовещательнице ночью и не просил бы ее сделать это. Если же дело совершилось, мы не можем приписать его совершение никому иному. Так что необходимо сказать одно из двух: или этого никогда не было вообще, или муж прямой был выведен чревовещательницей и бесом. Следовательно, когда Ориген по видимости отвергает свои собственные утверждения, не преследует ли он обманным путем ту же самую погоню за славой другим способом? Но через что он думал оправдаться, через это наподобие истины вводит ложь. Не страшат его ни толикие и таковые постановления Закона, ни согласные пророческие свидетельства, ни остальные единомысленные гласы священного повествования. Исказив всесвятые изречения, преднамеренно подтверждает слова чревовещательницы, тем самым устанавливая все более новые инструменты идолослужения и вводя нечестивую ворожбу бесов. Не убеждает его даже составное наименование, указывающее на вид ее деятельности. Ибо если слово «чревовещательница» (εγγαστρίμυθος) при его истолковании указывает на «миф, произведенный во чреве» (το μυθον en γαστρί πεπλασμένον), и если составление мифа берет свое происхождение и форму во чреве, то наименование передает не истину, но прямо противоположное – ложь. Несомненно, те, кто занимаются словами всякого рода, знают гораздо больше о том, к какому роду принадлежит миф.

27. Даже если Ориген, одержимой сильной лихорадкой суеверия, вводит эллинскую ворожбу прикровенно, – тем не менее, я не считаю нужным на этом основании отказаться от того, чтобы вкратце обличить его безрассудство, поскольку это необходимо. Ибо руководства по риторике ясно показывают, что «миф есть вымысел, созданный с убедительной привлекательностью для достижения какой-либо жизненной выгоды»¹⁵⁷. Слово же «вымысел» (πλασμα), утверждают они, происходит от глагола «притворяться» (πεπλασθαι), – с этим все они согласны. Ибо миф уже не назывался бы так, если бы в действительности произошел. И если мифотворчество есть результат импровизированного вымысла, то оно тем самым изобличается как на деле далеко отстоящее от истины, и в то же время посредством слова оно имитирует содержания событий, лишенных реальности. Ибо убедительные речи оно использует, думается, для того, чтобы представить несуществующее как существующее, и в повествовательной форме вводит вымышленную имитацию [действительности]. Таким образом, оно создает нереальные вещи (ανυπόστατα ειδοποιεί πραγματα), не давая никакого сколь возможно твердого основания. Составление мифа, мне кажется, ни чем не отличается от безжизненной тенеписи (σκιαγραφία). Ибо я думаю, по подобию с картиной, он начертывается при помощи своих контурных линий: несомненно, с близким сходством представляет главный сюжет, в котором тщательно просматривается каждая часть, сами же действия формирует посредством подражания соответственно расположенными линиями. Сохраняет в наивысшей степени для каждого эпизода своеобразие повествовательного ритма: описывает начало и конец сражения по аналогии с реальными маневрами; уста, которые говорят; своеобразные особенности голосов, смех и плач, публичные выступления правителей, пиры и гуляния, вакхические неистовства, обряды мистерий, безудержное пьянство, любовные бесчинства, разбойные грабежи, гибельные разрушения, беспорядочные убийства, притворную нищету, приток богатства. Итак, мифотворчество изображает все это правдоподобной речью, и с достоверным олицетворением¹⁵⁸ описывает несуществующие дела. Ибо мифотворцы собирают цветистые выражения и создают колоритные образы разных оттенков, которые они сплетают вместе через олицетворение. Затем, употребляя приятные слова, они собирают в единое целое все повествование мифа, подобно тому, как живописцы создают прекрасный образ того, что они видят, и, используя восковую живопись, раскрашивают его красным и другими яркими цветами. Однако, стремясь словами и фигурами речи придать вещественным образам гармоничный вид, они на деле оказываются далекими от истины. Таким способом они разукрашивают мифические образы; отсюда проистекают музыкальная гармония и поэтический вымысел.

28. Ведь и Платон, когда определяет в вопрошании, что словесность относится к мусическому [воспитанию], говорит о словесности: В словесности же есть два вида, один – истинный, другой – ложный. И воспитывать надо в обоих видах, но сперва – в ложном¹⁵⁹. Сначала он сказал о том, что детей очаровывает волшебство мифов. Они, вообще говоря, ложь, но есть в них и истина… Во всяком деле самое главное – это начало, в особенности если это касается чего-то юного и нежного. Тогда всего вернее образуются и укореняются те черты, которые кто-либо желает там запечатлеть¹⁶⁰. Этими словами Платон старается показать, что не нужно изливать в уши юных совершенно лживые рассказы, поскольку образы неправильных мнений, едва запечатленные в отроках, обычно становятся неизменными и неизгладимыми¹⁶¹. Посему в соответствии с этим он продолжает: Разве можем мы так легко допустить, чтобы дети слушали и воспринимали душой какие попало и кем попало выдуманные мифы, большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должны быть у них, когда они повзрослеют? – Мы этого, говорит, ни в коем случае не допустим. Прежде всего нам, вероятно, надо смотреть за творцами мифов: если их произведение хорошо, мы допустим его, если же нет – отвергнем. Мы уговорим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь правильные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей скорее, чем их тела – руками. А большинство мифов, которые они теперь рассказывают, надо отбросить¹⁶². Затем, будучи спрошен об относительном различие между одними и другими мифами, сказал, что по более значительным мифам могут быть опознаны и второстепенные¹⁶³; когда же Адимант снова спросил, показывая, что не понимает, о каких мифах идет речь, Сократ снова ответил в свою очередь: О тех, которые Гесиод и Гомер… рассказывали нам. Составив для людей лживые мифы, они стали им их рассказывать, да и теперь рассказывают¹⁶⁴.

29. Следовательно, если Платон объявляет лживыми мифами поэмы Гомера и Гесиода, – те самые поэмы, которые в наибольшей степени воздействуют на слушателей благодаря их использованию в процессе обучения, и не в последнюю очередь красотой своего языка возбуждают разум к совершенному красноречию, – то разве не назовет кто еще более лживым мифотворчеством слова, которые изрекла бесоодержимая старуха, коль скоро даже само имя чревовещательницы указывает на такое значение? Ибо если эллинские дети, которым хорошо известны образования имен каждой вещи на греческом языке, называют мифы «лживыми вымыслами», то вполне логично рассматривать вещь исходя из назначенного ей наименования в собственном смысле слова. Однако Эзоповы басни знают такие мифические вымыслы, какие и отроки разными способами разыгрывают в своих детских играх, и старухи, произнося заклинания, в исступлении поют громкими голосами (иногда они делают это, обильно промочив гортань вином, и, устремив все внимание на чашу, в опьянении несут непомерный вздор). Несомненно, те, кто считают, что в основании философии лежит этика, отвергают, как и должно быть, даже вдохновенные поэмы как вид ложных мифов.

30. Если, таким образом, само наименование правильно определяет суть дела, чревовещательница (εγγαστρίμυθος), по-видимому, производит свой миф во чреве (εν γαστρί μυθον). Ибо она не говорит разумно под воздействием природного ума, но бес, скрывающийся в ее внутренностях, захватывает ее и помрачает рассудок, составляет мифические вымыслы и издает их из ее чрева, принимает многие виды и с помощью различных галлюцинаций подчиняет душу. Поскольку же он переменяется в разные формы, будучи многоликим, то не в меньшей мере разыгрывает также и выход из-под земли и вещание. Затем, меняя в обоих случаях деятельность вместе с внешностью, стремится представить, что тот, кто выходит, отличен от того, кто его вызывает. Будучи одним и тем же, бегает туда и сюда, меняет облики, из чего делами и словами показывает, что он есть лжец¹⁶⁵. Поэтому он лишь создает впечатление, что выводит сами лица умерших, как следует полагать из таковой его деятельности. Вводит искусственно созданные мрачные видения и темные призраки и представляет их всех печальными и исполненными трупного зловония, как вызванных из ада, которые, хотя и были на малое время освобождены из темницы и уз, потом отсюда снова туда переходят. Потому-то он и поражает душу ужасами от видений, создавая блеклые образы, со страшными и мрачными глазами, наподобие мертвецов, которые были только что одушевлены и опять должны умирать, – ибо выдумщик с обычным для него лицедейством наделяет себя ужасающими чертами. Иногда бывает, что он сам изменяет себя в различные образы, иногда же использует в качестве соработников единонравных себе бесов. Однако он не вызывает из ада ни души пророков, ни духи праведников, ни ангельские чины, но, напротив, был в поругании у ангелов¹⁶⁶, и предан наилучшими из людей, так что попирается, сокрушенный и падший на землю¹⁶⁷. Со стремительной силой низвергнутый с предельных высот, он потерпел полное поражение. Но только Вседержителю Богу и Божественнейшему Его Отроку подобает выводить души из ада и иметь стоящих по чину ангельские лики, что является преимущественной особенностью Божественной природы.