Речи на игуменское поставление, бывшее в монастыре Симонопетра на Афоне^*

Ваше Высокопреподобие, святой антипросоп Великой Лавры¹, высокопреподобные отцы-представители Священного Кинота, достопочтенные и святые отцы Горы Афонской, сего места богоприятного, на которое ступала Матерь Божия и святые!

Вы собрались сегодня со всех концов Афона, чтобы соучаствовать и сорадоваться нашему торжеству.

Вы все, дорогие мои друзья и братья, пришли издалече, чтобы вступить в новый период нашей жизни!

Глядя на вас, ликующих вместе с Господом, вижу святых, преподобных, граждан Святой Горы, поднявшихся из гор и пещер земных, из расщелин скал сюда, на небеса. Ощущаю, святые отцы, что вместе с вами предстоят в сей час и Хранительница Горы – Госпожа Пресвятая Богородица, и преподобный Симон Мироточивый, ктитор нашего монастыря, и плеяда преподобных великих отцов, святогорских святых, подвижников, всего всечестного Божественного лика святых, всей Церкви Божией.

Преосвященные мои отцы, в Боге возлюбленные, посреди всех святых вы восхвалили Господа, прославили Бога, поете Ему с нами, празднующими днесь праздник обновления.

На протяжении долгих лет братия не давали сон очам своим и веждома дремания, дондеже обрящу место Господеви, селение Богу Иаковлю (Пс. 131:5). И вот сегодня официальным актом их причисляют к селениям Бога. Поэтому ныне все мы припадаем и поклоняемся месту, на котором стояли ноги святых и Самого Бога.

Праздник обновления празднуем мы днесь. Радуется братия, принося себя сему священному месту. Словно «всесожжение», возлагаются юношеские сердца всех этих молодых людей, которых вы видите перед собой – они обступили нас, как овцы пастырей, последовали за нами в место, где неоднократно являлись святые, являлся Бог.

Как лучшие дары и всесожжения новые мы посвящаем сегодня себя Господу. Сегодня наше второе рождение и день нашей окончательной регистрации в «саду Богоматери», на Святой Горе. Мы поем «песнь победную», ибо пополнили хоровод святогорских отцов. То, к чему мы стремились столько лет, сегодня у наших ног. Святой Симон Ктитор² благоволил на нас, недостойных, возложить через честного антипросопа Великой Лавры попечение и пастырское руководство о чадах, ожидая от них плодов, равных по значимости его житию.

Когда у нас появилось желание оставить мир и отправиться на Святую Гору, над нами смеялись, называли дезертирами, упрекали в том, что мы якобы избегаем церковной борьбы, говорили, что давно умерла уже Святая Гора и лежит подобно бесславной, дряхлой развалине, однако, придя сюда, мы оказались в месте прославленном и честном, там, куда ступала нога святых, Бога, в месте, освященном и хранимом ангелами, окруженном сиятельными облаками благодати и украшенном рясны златыми (Пс. 44:14) Богородицы. Это было первое откровение для нас. За ним последовали и другие.

* * *

Мы пришли и начали обустраиваться в устремленном ввысь монастыре Симонопетра. Прием старейшими монахами, подвизавшимися в обители до нас, нас изумил и растрогал. Сколько раз мы замечали слезы на их глазах! Сколько раз сотнями способов они выражали нам свою любовь, доверие, почтение! Мы пришли, ничтожные рабы, и наши надежды превзошли всякие ожидания. Мы пришли смиренно поклониться им, а они поклонились нам.

Но, быть может, это только отцы нашего монастыря? Нет. Священный Кинот с Христовой любовью без промедления принял решение о пополнении братии монастыря. И повсюду на Горе ее Святые отцы любопочтенно, братолюбиво, христолюбиво нас принимали. Каждый день мы открывали в сердцах святогорцев искренние свидетельства их подлинной любви к Богу.

* * *

Все это я говорю в знак нашей вам благодарности. Блаженный старец, отец Дионисий Триккский, который насадил в наших душах семена монашеской жизни и желания посвятить себя Богу, пришел на Гору в шестнадцать лет и первым делом припал к земле и поцеловал ее. Преклоняем свои колена перед святой Афонской землей и мы в сей час. И целуя ее, мы лобызаем всех святых нашей Церкви, ибо каждая вершина и каждая лощина здесь, даже до самой крошечной скалы, есть скрижаль, на которой записана история подвигов одного святого святогорца.

Это незримое присутствие святых на Афоне очень ощущается, и душа непрестанно общается с ними. Святогорский монах – неустанный паломник, предстоящий перед иконой славы Божией, и спутник святых.

На Горе ты быстро приобретаешь ощущение богооставленности, но скоро открываешь в себе острое чувство присутствия Бога каждый миг и на всяком месте. Вся Гора есть та горница Пятидесятницы, где благодать Духа не престает ни на миг посылать блистания в твою душу.

* * *

Высокопреподобные отцы, мы благодарим вас от всего сердца за те труды, которые вы понесли, и за честь, которую оказали нам. Возблагодарим Бога, ибо Он открыл наши сердца, куда богато излиялся Дух Святой. Келии ждут нас. Пещеры украшаются, храмы трепещут, монастырь ликует, ибо прибавляются в нем сердца измененные, страдающие, желающие и рождающие на всякий час Христа.

Отцы мои! Вот то главное, что произвело на меня особое впечатление на Святой Горе, – это ощущение единой семьи, живущей в любви. Вне Горы существует множество монастырей, но нет братства в идеальном смысле этого слова, крепкой семейной атмосферы, которую я сегодня ощутил в ваших отношениях.

В Больших Метеорах³, где мы подвизались прежде, из двадцати четырех монастырей сегодня действуют одиннадцать. Из них только семь имеют насельников, да и те обители никоим образом не связаны между собой. Здесь, на Афоне, двадцать монастырей, давайте прибавим к ним скиты и келии, которые в действительности также являются монастырями. Все вместе они составляют единое братство.

Жаль, что мы не знали раньше. Иначе мы бы поведали об этом живущим вне Горы, и будьте уверены, что через пять лет не осталось бы ни одного братства монахов вне Святой Горы. Все пришли бы на Афон.

Нас пугало и останавливало предубеждение, что святогорские отцы с недоверием относятся ко всем остальным монахам, считая их до некоторой степени обмирщенными и величая «мирскими монахами». Кроме того, думали мы, они ведь сомневаются в наличии у нас монашеской традиции. Но она есть, и я знаю монахов, которые в ужасных условиях живут в болыней строгости, чем на Афоне. Эти подвижники измучены ежедневными столкновениями с «церковными людьми» и регулярными разочарованиями. Поймите, как трудно им даже помыслить прийти на Святую Гору, полагая, что там они столкнутся с недоверием святогорцев.

Поэтому позвольте мне прежде, чем я перейду к описанию той любви и единства, сказать вам, почему мы с братией пришли на Святую Гору.

Мы все начинали с малых лет. Словно дети, собирающие улиток на морском берегу, мы собирали все, что могли, о монашестве.

* * *

Будучи духовником в Метеорах, я наблюдал, как Господь промыслительно посылает мне нескольких молодых людей. Я не видел иной цели для души, кроме как отдать себя, поработить чему-то совершенному, абсолютному, возжелать его, благоволить всем сердцем. В жизни человека должно быть то, что ведет его на небеса и останавливает под облаками. Я никогда не мог понять что-то среднее – а жизнь по большей части является посредственностью, одним компромиссом – но стремился к этому совершенству сам и старался передать свое стремление детям, которых привел ко мне Бог.

Они все сразу поняли, прочувствовали и решили именно в этом русле прожить свою жизнь. Вы бы видели их! Еще малыми детьми они восходили на Метеоры⁴ в двенадцать ночи, в час, два, чтобы их отсутствие не заметили родители, полиция, номарх⁵, который их несколько раз преследовал, церковные власти. Они поднимались в двенадцать, час, два ночи на Метеоры, чтобы пережить то надмирное состояние, которое даруется нам ночной молитвой.

Первым делом, придя в монастырь, они брали четки и молитвословы, поднимались на гору, что возле нашей обители, и там по четкам молились, переживая некий мистический опыт общения со Христом. Мы были свидетелями настоящих чудес, происходивших в их душах, мы видели обновление, изменение, которые, несомненно, творила в них десница Всевышнего.

Скоро, с увеличением братии и массовой волной туризма в Метеорах, я был вынужден практически прервать свое общение с молодежью, перестал отвечать на их вопросы о внутренней жизни, наставлять их в умной молитве⁶ и в том, как глубинно мы познаем Бога. Моих сил хватало только на то, чтобы сохранить монахов в условиях захлестнувшей нас лавины туризма, которая угрожала затопить души. Монахам было невозможно оставаться на Метеорах. Это понимали и мои духовные чада. Они мечтали о тихом пристанище, потому что мистическая жизнь всегда связана с местом безмолвным и внутренним миром, также безмолвным.

* * *

Второе. Мы, монахи, стремились к истокам. У нас не было глубоких корней. Единственное, что было – это наш блаженный святой отец-наставник митрополит Триккский и Стагонский Дионисий, о котором я упоминал в храме. Он время от времени пытался вложить в наши сердца святогорский образ жизни. Особенно когда мы после обеда приходили в митрополию и оставались наедине с ним. Не расставаясь со своими четками, он с простотой малого дитяти начинал говорить нам дивные речи. Мы стремились к корням. Их у нас не было. Мы желали отыскать древние традиции. Но не было и их.

Метеора, как известно, – отпрыск Афонской Горы. Монах Афонской Горы святой Афанасий Метеорский⁷ перенес святогорское устроение монашеской жизни в тот монастырь, где подвизались мы, – в Болыние Метеоры. Святой царь Иоасаф, Иоанн Уресис Ангел Комнин Дука Палеолог тоже был монахом на Святой Горе и перенес в Метеоры из Ватопеда Устав и сделался игуменом нашего монастыря.

Видите, каковы святогорские корни. Но постепенно монашество в прямом смысле было выжито из Метеор. Не оставалось ничего, что могло бы нам напомнить о безмолвии и покое, за единственным исключением. Не смейтесь, пожалуйста, прошу вас, но кроме нашего храма с его дивными росписями и иконами, у нас были еще ястребы, которые с древних времен обитали в Метеорах. Их увидел, придя сюда в XIV веке, святой Афанасий Метеорский. Застали их и мы. Но с внедрением звука и света они покинули Метеоры. И не осталось ничего, ни одного ястреба, который мог бы напомнить о безмолвии.

Мы говорили: «Надо бежать». Дети понимали, что нельзя долыле оставаться на Метеорах, и тогда мы невозможное сделали возможным. Понадобились годы сражений. Мы выдержали непонимание и возражения.

И, слава Богу, отныне пребываем в месте с тысячелетней традицией, даже двухтысячелетней, ибо нить афонского монашества неотделима от суровой нити всего православного монашества.

* * *

Третье. Позвольте мне упомянуть то, что, быть может, вам покажется малозначительным, однако для нас это решительно важно. Читая Святых отцов Церкви, мы видели, что все те, кто вел внутреннюю жизнь и имел мистический опыт откровения Бога и обгцения с Ним, пребывал в особом, не сентиментальном, но глубоком сердечном общении с Пресвятой Богородицей, был с Ней связан неразрывно.

В Метеорах и в нашем монастыре особо почитали Богородицу⁸. Но не существовало ни одного храма, Ей посвященного, напоминавшего о Ней, ни одного предания, связанного с Ней. На Афоне все это есть. Почитание Богородицы – глубинная составляющая души святогорца. Песнопение в честь Богородицы «Достойно есть», которое мы поем, не входило в состав древнего чина литургии. Но сколь по-византийски величественно, православно и священноподобно поется оно на Святой Горе! Все монахи выходят из стасидиев⁹, снимают камилавки, выказывая этим всю глубину своего чувства и обнажая внутреннюю струну своего сердца, которой касается Пресвятая Дева. Мы говорили: «Давайте отправимся на Афон, чтобы так, как святогорцы, полюбить Богородицу. Ведь до сих пор мы не сумели всем сердцем полюбить Ее».

Миряне, которые живут в Греции, почитают Богородицу, но то простые души, не обремененные учением, знанием, образованием. Те, кто окончил университет, практически разрушили свою душу, и их черствым сердцам трудно постичь таинство. Их знания сокрушают все, что соединяет душу с древней традицией.

* * *

Мы пришли на Святую Гору, чтобы найти там Богородицу. И я помню, как я был растроган на святом источнике преподобного Афанасия Афонского. Поэтому особо меня растрогало и то, что игуменский посох мне вручил представитель Лавры. Я воспринял его как дар более ценный, чем если бы получил его от величайшего патриарха века сего.

То волнение, которое я испытал, стоя возле агиасмы святого Афанасия Афонского, было общением Богородицы и человека, надмирного и земного, небесного и человеческого, сверхпроходимого и проходимого. Там, где мы ступаем и этого не осознаем, кроются смыслы, которые открывает Пресвятая Богородица. В тот день, у святого источника, я осознал, что во что бы то ни стало должен стать святогорцем. Хотя до того момента меня одолевало множество сомнений, все они постепенно рассеялись.

Оставалось одно-единственное препятствие. Возвращаюсь к тому, с чего я начал, – недоверию. Конечно, существовали и другие трудности. Но они были ничтожны по сравнению с этой. А оказалось, что дара любви, дорогие мои отцы, который я чувствую сегодня в вас, хватило бы на все православное монашество, по крайней мере, греческое. Хорошо, ну, четверо, пятеро или шестеро из вас пришли по поручению Священного Кинота с тем, чтобы передать нам его наилучшие пожелания, как нам об этом сказал святой игумен Дионисиата¹⁰. Мы благодарим вас за эту миссию и просим передать и нашу благодарность Священному Киноту. Но я не верю, что они пришли только как посланники. Я знаю, что этого желали их сердца. А остальные? Мы никого не приглашали. Все собрались сегодня здесь по зову сердца.

Пусть сохранится то, что объединяет наши души, наши суждения. Давайте жить и радоваться вместе. Процветет Гора Афонская, заполнятся обители. Нет ничего, полагаю, легче, чем наполнить монастыри монахами, когда живо в иноках искание совершенного и надмирного.

* * *

Досточтимые отцы, приимите наше поклонение, приносимое Пресвятой Богородице, хранительнице Святой Горы Афонской, святому Афанасию Афонскому и святому Симону Мироточивому, который разрушал любые преграды на нашем пути. Он привел нас в свой дом и дал мне, смиренному и ничтожному, игуменское место, которое некогда занимал сам.

Низкий поклон и всем вам, вашим монастырям, скитам, келиям, которые вы представляете, наша благодарность за вашу любовь, сегодняшний приход, доверие. Сегодня я почувствовал, что все вы – с нами.

Отныне мы – святогорцы. Прошу вашей помощи, чтобы нам стать хорошими святогорцами, как требует того от нас история Горы Пресвятой Богородицы.