Пути обновления и возрождения монашества
Я попал в затруднительное положение, словно в западню, когда понял, что мне предстоит с этой кафедры говорить о путях, ведущих к обновлению и возрождению монашества. Мне сделалось страшно от одной только мысли – с удивлением для себя я осознал: монашество является сверстником и спутником нашей непорочной православной веры.
Но два обстоятельства укрепляли мое сердце – прежде всего желание выразить благодарность за оказанную мне честь и приглашение на эту конференцию. Кроме того, отчетливое понимание того, что придется делиться небогатым опытом своей жизни, добровольно проведенной в монастыре, столь богатом историческими традициями. Я всего лишь тень моего почившего старца и духовного наставника митрополита Триккского и Стагонского Дионисия, но все же изложу вам свои размышления о монашестве, поведаю заветные мечты относительно него. Мне часто приходилось говорить о монашестве как бы в неразумии (2Кор. 11, 17) и действовать в стремлении поработать ему всеми силами души.
Сегодня нам предстоит беседовать об «обновлении и возрождении» монашеского идеала. Стало быть, мы признаем, что современное монашество слабо и пребывает в состоянии упадка. Конечно же, оно остается и всегда будет украшением нашей святой Матери Церкви, прекрасная единородная ее дщерь, в ризах позлащенных одеяна преиспещрена (Пс. 44,10). Однако имеющая нужду во многой материнской любви, заботе и жертвенности, чтобы всегда Царь желал ее красоты.
Следующим параграфом я хотел бы подчеркнуть, в чем бы мы смогли увидеть ту материнскую любовь Церкви, помогающей в возрождении древнейшего этого чина:
1. Правильное воспитание верующей молодежи и создание новых монашеских общин.
2. Осознание своеобразия аскетического духа и духа безмолвия в православном монашестве, который был признан Церковью на Соборах, принят всеми ее деяниями.
3. Признание монахами своего епископа как духовного предстоятеля монастыря, согласно канонам, подчинение ему и вместе с тем возвышение власти игумена.
4. Возможность согласовывать дух канонов с мнением епископа.
5. Регулирование возможностей и регламентирование путей миссионерской деятельности монахов .
6. Изыскание лиц, которые возьмут на себя труд по внутреннему управлению монастырями.
1. Монахи, часто немощные и необразованные, без духовного руководства, живут как могут или как найдут нужным. И никто их за это осудить не вправе. Бог является их сознательным или подсознательным исканием, но далеко не всегда переживанием. Монахи же, у которых уже сформированы мировоззрение и образ жизни, остаются косными, а порой и вовсе не поддаются изменениям.
Они могут спокойно жить, как птица, особящаяся на зде (Пс. 101, 8), однако не терпят притеснений, ограничений и посягательств новых законов, на которые всегда будут смотреть с подозрением и активно им противодействовать, независимо от того, живут ли они в общежительном или особножительном монастыре. Они, подобно узникам, предпочтут сидеть взаперти.
К таким монахам необходимо проявлять понимание, снисходительность, оказывать им духовную помощь, и если возможно, поддерживать советом, не напрямую, но через игумена.
Большинство старых монахов – люди благочестивейшие, однако любое вмешательство в их жизнь посредством законов или иным способом, из верных и тихих чад Церкви, какими они являются, обратит их во врагов и противников, либо вынудит вовсе бежать из своих обителей. Поэтому лучше таких монахов оставить в покое, чтобы они продолжали служить Богу как могут, согласно своим силам и пониманию.
Таким образом принесет добрый плод сила церковной взаимопомощи, свойственной духовно процветающим монашеским общинам, и будет проявлена солидарность с обстоятельствами, возможностями и направлением каждой общины или каждого монаха. Мы не хотим сделать одинаковыми все обители, приспособив их к нашему частному мнению, не стремимся ограничить их до такой степени, что монахи потеряют покой, впадут в уныние и возникнет угроза распада монастырей.
С другой стороны, мы попытаемся указать пути для создания новых монашеских общин из молодых, несформировавшихся и неопытных людей под руководством способных на то лиц (при наличии таковых). Известие о возрождении монашеского идеала может показаться старым монахам искажением понимания об истинном монашестве, нововведением. Но молодое вино требует новых мехов.
Правильное, здоровое, свободное, ненасильственное руководство молодежью, неодностороннее и вместе с тем святоотеческое, литургическое и богословское, весьма быстро вдохнет в нее новое дыхание, способное воплотить наши надежды за короткий промежуток времени в жизнь.
Наша молодежь легко поддается греху, и поэтому мы ей часто не доверяем. Однако, по мнению отцов ранней Церкви – Пахомия Великого и Василия Великого, составивших правила для монахов, монашеского общежития, по признанию отцов Пято-шестого Вселенского Собора (691–92 гг.), молодежь, вступившая с ранних лет на путь святости, податлива и способна «быть приводимой изначально ко исполнению всякого доброго подвига'1. Свидетельство тому – вся монашеская традиция Церкви. Конечно же, за этим кроется множество опасностей, но все же они не столь велики, чтобы из-за них преступать через предание отцов Церкви, возлюбившей подготавливать души с молодых лет и приносить их Создателю творения.
Этим я, разумеется, не хочу сказать, что необходимо поставить целью обращение всей молодежи в монашество. Монашество – плод, который пожинают жаждущие его. И это должно происходить со всяким благоразумием духовным, психологическим углублением и сознательной ответственностью.
Легче было бы нам рождать монахов! Но если нам предстоит потрудиться для возвышения монашества в душах, уже погрузившихся в суетный мир и воспитанных под влиянием его идей или же сформировавшихся так или иначе в монастырях старого образца, то многого мы вряд ли добьемся. Скорее задохнемся в поисках выхода, выпуская постановления, законы, уставы.
2. Итак, здесь мне бы хотелось сделать одно признание. Не только мирское мудрование чинит препятствия монашеству и его развитию, в исправлении коего должна проявляться забота пастырской деятельности нашей Церкви. Но и среди многих христиан существует широко распространенное и между тем абсолютно неверное, надуманное, преувеличенное представление о монашестве. Наделяя монашество вымышленными чертами, мы лишаем его простоты, подлинности, небесного обаяния и святоотеческого образа.
Длительный период упадка монашества и проникновение антропоцентрических течений в Православие послужили причиной глубокого изменения, произошедшего в сознании церковных людей в отношений осмысления ими монашества. Поэтому сегодня одна удачная проповедь или создание одного христианского братства почитается больше, чем тысяча ночей (моление на камне) святого Серафима Саровского.
. Добро есть и естественно кричать на всю Грецию, призывая на поле жатвы души, способные к священству и к миссионерской деятельности, но боимся мы произнести хотя бы одно слово о монашестве: может быть, нас кто-то услышит и станет «беглецом» в монастырь, или возмутятся родители. И мы часто печалимся в душе, если кто-нибудь возьмет- и, конечно же, в юности – крест Христов и уйдет в монастырь, и осуждаем его как покинувшего дело Церкви .
Вместе с тем западное монашество в глазах некоторых верующих сияет, словно яшма или изумруд. Они смотрят на монаха и оценивают его с точки зрения трудолюбия, способности приноровиться к духу времени и удовлетворить потребностям текущего момента. Кроме того, западный монах располагает дипломом, жалованьем, пенсией.
Если человек, воспитанный на подобных представлениях, захочет вырваться из своей мирской жизни и придет в монастырь с мыслью остаться в нем, он непременно ощутит бремя этого воспитания: он увидит, как закрываются желез-
ные ворота обители, и подумает, что отныне «безвозвратно погребен под могильной плитой».
Убивая дух древнего монашеского идеала, мы погребаем всякую мысль об обновлении монашества, и это дух (который мы убиваем) – дух нашей Церкви. Решения Четвертого Вселенского Собора (451 г.) предписывают монахам «возлюбить безмолвие и предаться одному только посту и молитве в тех местах, где они поселились, и нисколько не заниматься ни церковными, ни житейскими делами и не собираться вместе, оставляя свои монастыри».
Следовательно, для обновления и возрождения монашеского идеала необходимо воззвание Святой Церкви к чадам Божиим и правильное понимание ими назначения и истинной цены монашества, которое есть воплощение евангельского идеала через безмолвие, очищение и обожение .
Понимание монашеского жительства как «света для всех людей'3 и восстановление или, точнее, возрождение современного христианина непосредственно от чистого духа древних пустынников и великих отцов Церкви, восприятие монастырской общины как «воинства Христова», по выражению Василия Великого4, а монаха – как воина, полностью обращенного к Богу, всей своей внутренней жизнью устремленного к Нему, сделает многих рачителями красоты монашества5. Монашество тогда откроется как живой совет Евангелия и путь к совершенству, начинающийся в недрах Церкви. Ею признанное и взращенное, оно послужит ей в силе и духе.
Если духовный человек станет судить о монашестве с богословской, экклесиологической и эсхатологической точек зрения и правильно понимать, что такое мистический путь духовной жизни, что такое путь подвижничества и мученичества, тогда вопрос можно считать решенным. Верное воспитание со стороны катехизаторских и молодежных христианских движений, издание и изучение в Церкви монашеских, святоотеческих и житийных текстов, установление благоговейными духовниками аскетического и любвепустынного духа в своих чадах значительно сократят путь к обновлению.
3. Третья по счету, но главная по существу предпосылка для расцвета монашества – это содействие преосвященных епископов Церкви. Епископ – отец и предстатель обители.
Монахи не испытывают затаенного недоверия и страха к епископам и без подозрительности выполняют их указания, когда те, дерзнем со смирением отметить, являют свою подлинную любовь к монастырям через признание подвижнического образа жизни монахов и через свободу, которую они предоставляют обителям. А также когда они не утаивают о монашеском делании в своей епархии и гордятся им перед всеми, когда они с уважением относятся к монашеству как идеальному пути христианина, когда они воспринимают монашество как духовную мощь, способную противостоять законам мира сего, когда они в качестве ориентира предлагают верующим не только практическую и внешнюю стороны христианской жизни, но и внутреннее делание, когда они помогают монахам, предоставляя им свободу (а не произвол!), которая согласуется с Божественными установлениями, на что указывают Предание и святые каноны, когда они не заставляют монахов приноравливаться к нуждам епархии, отождествляя монашество со священством.
Монастырь не должен быть одним из формальных учреждений митрополии. Пусть игумен принимает свой сан пожизненно без повторения выборов, которые вносят раскол в монастыри. Пусть он будет признан, как это было всегда, управляющим братией, который пасет своих овец не только с любовью и властью (см. Тит. 2, 15), но и прибегая за советом (см. Притч. 31, 4) к братии. От него зависит, будет ли расцвет в монастыре или нет. Для духовного подъема монастыря важен авторитет игумена, ибо тогда он, по меньшей мере, будет подавать монахам пример, высотой своего духа звать их за собой, увлекать своей святостью.
Тогда прекратятся попытки основания независимых от митрополии монастырей и скитов. Сам епископ будет признан всеми общим отцом обители. Его мнение и молитва будут иметь большое значение для монахов, которые, подчиняясь ему, будут для него «слухом, и зрением, и устами, сердцем и душой».
На такой монастырь изобильно прольется благословение Божие. Целое воинство тех, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел (Откр. 14, 4), появится у епископа в его епархии, воинство земных ангелов, наполняющих воздух славословиями и помогающих владыке в его служении. Монахи следовали за Святыми отцами Церкви и на Вселенские Соборы. Так на последнем, Седьмом Вселенском Соборе (787 г.), присутствовали сто семнадцать игуменов и монахов. Зачем же, спрашивается, Церкви лишать себя такой силы?
4. Возрождению монашества, несомненно, сможет поспособствовать старание приспособить монашескую жизнь к измененной психологии современного человека и потребностям человека образованного. Ежедневный монастырский график не должен, подобно дорожному катку, стирать все особенности характера человека и уничтожать его личность.
Монах не должен быть лицом безвольным, лишенным собственного мнения. Посильные труды и занятия могут помочь монаху в духовном делании. У каждого монаха должно оставаться достаточно времени для умного делания изучения аскетической литературы. Образование должно поощряться, послушание – быть с рассуждением, свободой и сильной любовью.
Необходимо время и для чтения книг Священного Писания и святоотеческой литературы. Пусть богословские сокровища прольют свет на ежедневные проблемы. Догматы Церкви есть опора для благочестия. Церковный устав должен соблюдаться по его духу. Святое Причащение пусть совершается так часто, как это установили святые каноны. Дух и смысл служения стоит ежедневно разъяснять монахам. Продолжительная молитва есть главный критерий духовности. К молодежи необходимо относиться с уважением, а дух энтузиазма укреплять. Высокая духовная жизнь и созерцание славы Божией должны рассматриваться как высшая цель монашества. Сами условия и обстоятельства будут показывать необходимость приспособлений и изменений в монастырском укладе, достаточно чтобы они не противоречили канонам и вводились с согласия епископа и братии.
5. Миссионерская, благотворительная и общественная деятельность монастыря должна играть существенную роль в обновлении монашеского идеала. Мы не можем в наше время отрицать необходимость такой деятельности, но она пусть удерживается в определенных рамках, как на то указывает четвертое правило Четвертого Вселенского Собора. Подобная деятельность осуществляется с благословения епископа. Конечно, только тогда, когда он разрешает эту деятельность, но и не привлекая к ней монахов без их собственного желания и без согласия игумена .
Такого рода деятельность должна происходить так, чтобы не нарушать монашеское устроение взявшегося за нее инока, не вносить смуту в жизнь братии. Необходимо, чтобы святые обители чувствовали себя в этом отношении в безопасности. Только тогда они смогут без смущения приступать к таким занятиям и иметь успех в них. А изобильная благодать Святого Духа, подобно водам реки, устремится выйти из берегов, утоляя жажду не только монашеских душ, но увлекая за собой и других.
Устав монастыря упорядочит пути и границы миссионерской деятельности, которая никогда да не считается целью иноческой жизни.
6. Подчеркнем особо, что возрождение монашества в основном есть дело не законов и мер, но лиц, живущих этим высоким идеалом.
Для проповеди святая Церковь должна подыскивать людей, благоговейно относящихся к Преданию, но вместе с тем не чуждых и современной действительности. Если отыщется такой человек, то пусть Церковь не спешит посылать его на проповедь, но прежде вдохновит его стремлением к отшельнической жизни и беседе с Богом. Если мы посмотрим на примеры возрожденных монастырей, то увидим, что в большинстве случаев восстановление обители произошло благодаря внутренней работе одного человека, собравшего вокруг себя учеников. Такие люди благодатью Божией всегда будут притягивать к себе души, рождать монахов, населять пустыню подвижниками, а Церковь – служащими ей, открывать присутствие Бога и свидетельствовать о Царствии Небесном.
В заключение еще раз напомним, что мы дерзнули высказать свое личное мнение и свои сокровенные пожелания относительно возрождения монашеского идеала и монашества, этого стройного и плодоносного древа Церкви. Во многих случаях нам приходилось защищать монашество в нашем уповании (1Пет. 3, 15), потому что порой через шлифование аскетического жития – тесных врат и узкого пути (см. Мф. 7,14) – оно подвергалось опасности порчи. Мы сказали вслух о своей глубокой боли по поводу увядающей силы монашества и о вызванном этим ожидании его расцвета – этого «света для всех», верного стража Церкви.
Пусть отыщутся подходящие личности, которые по благословению Церкви возьмутся за содействие возрождению монашества, постигнут непостижимые глубины и неповторимые тайны благочестия (1Тим. 3,16), станут молиться об этом днем и ночью предстательством святых пустынножителей, благодатью Бога Отца в Духе Святом, через Господа нашего Иисуса Христа.