Житие и страдание святых мучениц Минодоры, Митродоры и Нимфодоры

Память 10 сентября

Три девы – Минодора, Митродора и Нимфодора – принесли себя в дар Пресвятой Троице. Иные приносят дары Богу от своего имения, – подобно тому как некогда три восточных царя принесли Ему золото, ладан и смирну⁵⁶⁹⁶ (см. Мф.2:11); девы же святые принесли Богу дары от внутренних своих сокровищ. Они принесли Ему вместо золота свои души, искупленные не тленным золотом, а честною кровию непорочного Агнца⁵⁶⁹⁷ (см. 1Пет.1:19); вместо ладана принесли чистую совесть, говоря вместе с Апостолом: «Ибо мы Христово благоухание»⁵⁶⁹⁸ (2Кор.2:15); вместо смирны принесли в дар Господу самое тело, отдавши его еще в непорочном девстве на раны за Христа. Святые девы твердо были убеждены в том, что Господь требует не временного богатства нашего, но нас самих, как некогда сказал Давид: «Ты – Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс.15:2). Поэтому они и принесли в жертву Богу самих себя, как это ясно видно из святой их жизни и мужественных страданий.

Святые девы родились в Вифинии⁵⁶⁹⁹. Сестры по плоти, они остались сестрами и по духу: ибо единодушно предпочли лучше служить Богу, нежели быть рабынями мира и всей его суеты. Желая же вместе с душою и тело сохранить не оскверненным и в совершенной чистоте соединиться с чистым Женихом своим, Христом Господом, святые девы последовали Его призыву: «И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас» (2Кор.6:17). Всего более возлюбив девическую чистоту и зная, как трудно сохранить эту чистоту среди народа, склонного к любодеянию и непрестанному греху, святые девы оставили людское общество и, отстранив себя от всего мира, поселились в уединенном месте. Подобно тому как воды речные, впадающие в море, лишь только сольются с морскими водами, тотчас теряют свою сладость и становятся солеными, – и чистота душевная, пребывая среди мира, не может не заразиться его сластолюбием. Так дочь Иакова, Дина, сохраняла свою девическую чистоту, пока не отдала себя в языческий город Сихем; но как только познакомилась с жившими в том городе дочерьми и вступила с ними в общение, тотчас погубила свое девство⁵⁷⁰⁰. Мир сей со своими тремя дочерьми – похотью плоти, похотью очей и гордостью житейскою⁵⁷⁰¹ (см. 1Иоан.2:16) – тот же Сихем и ни о чем другом не заботится, как только причинять вред тем, кто питает к нему любовь, как смола чернит прикасающихся к ней, так и мир делает почитателей своих скверными и нечистыми. Блажен поэтому тот, кто избегает мира, чтобы не запятнать себя его нечистотою; блаженны и сии три девы, бежавшие от мира и от злых его дочерей. Не очернили святых дев мирские скверны, и они остались чистыми, как белые голубки, летая на крыльях добродетели и Боговидения по горам и пустыням и желая найти приют, как в гнезде, в любви Божественной. Так у пустынников, живущих вне суетного мира, бывает одно только непрестанное стремление к Богу.

Для своего местопребывания святые девы избрали один высокий и пустынный холм, находившийся в двух поприщах⁵⁷⁰² от теплых источников в Пифиях⁵⁷⁰³. Поселившись здесь, они обрели тихое пристанище и надежный покой и проводили свою жизнь в посте и непрестанных молитвах. Святые девы скрыли свою девическую чистоту от взоров людских в пустыне и вознесли чистоту сию на высокий холм, чтобы ее видели ангелы; они взошли на самую вершину горы, чтобы, отряхнувши прах земной, удобнее приблизиться к небу. О том, как добродетельна была их жизнь, можно судить по самому месту их пребывания. Ибо что означает пустыня, как не отвержение всего и уединение? О чем свидетельствует высокий холм, как не о Богомыслии? Что знаменуют теплые воды, при коих поселились святые девы, как не сердечную их теплоту к Богу? Как израильтяне, избавившись от рабства египетского, должны были пройти пустыню⁵⁷⁰⁴; так святые девы, вышедши из мира, возлюбили пустынную жизнь. Как Моисей, взойдя на гору, узрел Бога (см.Исх.34:4, 6); так и они, обитая на высоком холме и возводя очи свои к Господу, ясно созерцали Его своим умственным взором. Как в пустыне из камня, от удара в него жезлом, истекали воды (Числ.20:2–11); так от смиряющих ударов в грудь лились из очей святых дев потоки слез. И эти горячие слезы такую имели силу, какой не было у источников теплых вод: воды могли омыть только телесную нечистоту, а слезы очищали душевные пороки и делали душу белее снега. Но что было и очищать слезами у тех, которые, очистив себя от всякой скверны, и телесной и душевной (1Кор. 7:1), жили на земле, как Ангелы? Если в чьем-либо сердце и могут зародиться слезы от воспоминания о множестве грехов, то в этих чистых девах плач происходил только от любви к Богу. Ибо где любовь к Богу горит пламенным огнем, там не могут не быть потоки слез. Такова сила этого огня, что когда он возгорится, как в печи, в чьем-либо сердце, то насколько будет разрастаться пламя, настолько увеличится и роса: ибо сколь велика любовь, столь велико и умиление. Слезы рождаются от любви: потому и о Христе, когда Он прослезился над Лазарем умершим, говорили: «смотри, как он любил его» (Ин. 11:36). Святые девы плакали, совершая свои молитвы и размышляя о Боге: ибо они любили своего Господа и желали насытиться Его лицезрением; со слезами они ожидали того времени, когда увидят возлюбленного Жениха Небесного. Каждая из них повторяла слова Давида: «Когда прийду и явлюсь пред лице Божие; были слезы Мои Мне хлебом день и ночь» (Пс. 41:3–4)⁵⁷⁰⁵. И день и ночь мы плачем о том, говорили святые девы, что так долго не настает то время, когда мы явимся пред лицом Сладчайшего Жениха нашего Иисуса Христа, насытиться видением Которого мы также сильно желаем, как олень жаждет источников воды (Пс. 41:1).

Но «не может укрыться город, стоящий на верху горы» (Мф. 5:14)⁵⁷⁰⁶; так и святые девы, хотя своею особенною жизнью совершенно отстранили себя от мира, были явлены людям Самим Богом. Чудесные исцеления больных, совершавшиеся по молитвам святых дев, как громогласные трубы, пронесли о них весть по всей стране. Тогда царствовал злочестивый Максимиан, а страной Вифинийской управлял князь Фронтон. Услышав о святых девах, князь повелел схватить их и привести к нему. Христовы агницы, которым и звери пустынные не причинили никакого вреда, были взяты людьми зверообразными и зверонравными и приведены к мучителю. Как три ангела, стали три девицы на суде нечестивцев. Им должно было бы предстоять Самому в Троице славимому Богу, а не грешным людям, не достойным даже взирать на лица святых дев, сиявшие ангельской красотой и благодатью Святого Духа. Сам мучитель удивлялся, как такая красота, какой он никогда не видел и в царских дворцах, могла сохраниться в пустыне. Ибо, хотя тело святых дев было совершенно изнурено от поста и многих подвигов, но лица их не только не утратили своей девственной красоты, но еще более просияли ею. Где сердце было полно духовной радостью и весельем, там не могла увянуть красота лица: веселое сердце, говорится в Св. Писании, делает лице веселое (Притч. 15:13). Есть и в воздержании нечто такое, что, вместо изнурения, придает лицам человеческим красоту; так некогда Даниил и с ним три отрока, хотя жили в посте и в воздержании, но красотой своей выделялись из всех отроков царских (Дан. 1:5–16). То же было и со святыми девами, и красота этих цветов пустыни, дочерей Божиих, превосходившая всякую красоту дочерей мирских, была непостижима для ума человеческого.

Князь прежде всего спросил святых дев, как их зовут и откуда они родом.

Они отвечали, что по имени Христа они называются христианками, а при святом крещении даны им имена – Минодора, Митродора и Нимфодора, что они родные сестры и родились в этой же стране Вифинийской.

Князь продолжал речь свою и, надеясь ласками привести святых дев к своему злочестию, сказал им:

– Прекрасные девы! Великие боги наши возлюбили вас и почтили такою красотою; они готовы еще почтить вас и большим богатством, только вы воздайте им честь и вместе с нами поклонитесь им и принесите им жертву; я же воздам вам хвалу перед царем. И когда увидит вас царь, возлюбит вас и почтит многими дарами, выдаст вас замуж за великих сановников, и вы, больше чем другие жены, будете наслаждаться честью, славой и богатством.

Тогда старшая сестра, Минодора, сказала:

– Бог сотворил нас по Своему образу и подобию; Ему мы поклоняемся, а о иных богах мы не хотим и слышать; дары же ваши и почести так же нужны нам, как нужен кому-либо сор, ногами попираемый. Ты обещаешь нам от твоего царя благородных мужей, но кто же может быть лучше Господа нашего Иисуса Христа, Которому мы с верой уневестили себя? С Ним мы вступили в чистое супружество, к Нему прилепились душой, с Ним соединились в любви; Он – наша честь, слава, Богатство, и никто, не только ты и твой царь, весь мир этот не в силах разлучить нас.

Митродора, вторая сестра, сказала:

– «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). Что такое для нас мир этот против возлюбленного Жениха и Господа нашего? То же, что грязь против золота, тьма против солнца, желчь против меда. Ужели же мы ради суетного мира изменим Господу в любви и погубим свои души? Никогда!

– Много вы говорите, – сказал мучитель, – потому что не видели мучений, не приняли ран; иначе вы будете говорить, когда узнаете их.

– Ужели ты думаешь, – смело отвечала младшая сестра, Нимфодора, – устрашить нас мучениями и жестокими ранами? Собери сюда со всей вселенной орудия мучений, мечи, колья, когти железные, призови со всего света всех мучителей, соедини вместе всевозможные мучения и предай им наше слабое тело; увидишь ты, что скорее сокрушатся все те орудия, у всех мучителей устанут руки и все виды мучений твоих истощатся, нежели мы отвергнемся от Христа нашего: горькие муки за Него для нас будут сладким раем, а смерть временная – вечной жизнью.

Но князь продолжал их убеждать.

– Советую я вам, – говорил он, – как отец: послушайте меня, дети, и принесите жертву нашим богам. Вы – родные сестры: не захотите же вы видеть друг друга в стыде, бесчестии и муках, не захотите видеть вашу красоту увядающей. Не правду ли говорю я? Разве не на пользу вам мои слова? Поистине даю я вам отеческий совет, потому что не желаю видеть вас обнаженными, битыми, терзаемыми и раздробляемыми на части. Исполните же мою волю, чтобы не только у меня, но и у царя могли вы приобрести благоволение и, получив все блага, прожить всю жизнь в благополучии. Если же вы не послушаете меня теперь, то тотчас же будете преданы горьким мучениям и тяжким болезням, и красота ваша погибнет.

– Судья! – сказала Минодора, – нам неприятны твои ласкательства, и угрозы твои нам не страшны: мы знаем, что наслаждаться вместе с вами богатством, славою и всеми временными удовольствиями – это то же, что приготовлять себе вечную горесть в аду, терпеть же за Христа временные мучения – значит заслужить вечную радость на небесах. То благополучие, какое ты нам обещаешь, непостоянно; мучения, какими ты грозишь нам, временные; мучения же, уготованные нашим Владыкой тем, кто ненавидит Его, вечны, и множество милости, хранимой Им для любящих Его, бесконечно. Мы не желаем ваших скоропреходящих благ и временных мучений ваших не боимся; страшимся же мук адских и стремимся к благам небесным, потому что они вечны. Но самое главное – так как мы любим Христа, Жениха нашего, то единодушно желаем за Него умереть, и умереть вместе, чтобы видно было, что мы сестры еще более по духу, нежели по телу. Как одна утроба произвела нас в мир, так пусть и одна смерть изведет нас из мира этого, пусть один чертог Спасов примет нас и там пребудем вовеки.

После этих слов она возвела очи свои на небо и сказала:

– Иисусе Христе, Боже наш! Мы не отвергаемся от Тебя перед людьми, не отвергнись и Ты от нас пред Отцом Твоим Небесным.

И снова, обратясь к мучителю, стала говорить:

– Мучай же нас, судья! Уязвляй ранами то тело, которое кажется тебе прекрасным; для тела нашего не может быть лучшего украшения – ни золота, ни жемчуга, ни многоценных одежд, чем раны за Христа нашего, каковые мы давно желаем принять.

– Ты – старшая по возрасту и по разуму, – сказал ей князь, – и должна бы других учить повиноваться велениям царским и нашим; а ты и сама не слушаешь и их развращаешь. Умоляю тебя: послушай же меня, исполни, что я тебе повелеваю, поклонись богам, чтобы и сестры твои, следуя твоему примеру, сделали то же.

– Напрасно ты трудишься, князь, – отвечала святая, – напрасно стараешься отлучить нас от Христа и склонить нас к поклонению идолам, которых вы называете богами. Ни я, ни сестры мои, не сделаем сего: ибо у нас одна душа, одна мысль, одно сердце, любящее Христа. Поэтому советую тебе не тратить более слов, а испытать нас самым делом: бей нас, секи, жги, раздробляй на части; тогда увидишь, послушаем ли мы твоего безбожного повеления. Христовы – мы, и умереть за Христа готовы.

Выслушав такую речь, князь Фронтон пришел в ярость и весь свой гнев излил на Минодору. Удалив двух младших сестер, он приказал раздеть Минодору донага и бить ее. Четыре палача стали бить святую, а глашатай в это время восклицал: «воздай честь богам и хвалу царю и не оскорбляй наших законов».

Два часа били святую Минодору. Наконец, мучитель сказал ей:

– Принеси же богам жертву.

– Ничего другого я и не делаю, – отвечала мученица, – как только приношу жертву. Разве ты не видишь, что я всю себя принесла в жертву Богу моему?

Тогда мучитель приказал слугам бить святую Минодору еще сильнее. И били ее по всему телу немилосердно, сокрушая суставы, ломая кости и раздробляя тело. Но святая дева, объятая пламенной любовью и стремлением к бессмертному своему Жениху, доблестно терпела муки, как бы не чувствуя боли.

Наконец, она воскликнула из глубины сердца:

– Господи Иисусе Христе, веселье мое и любовь моего сердца, к Тебе прибегаю; надежда моя, молю Тебя: прими с миром душу мою.

С этою молитвой святая испустила дух и отошла к своему возлюбленному Жениху, вместо многоценных украшений вся покрытая ранами.

Спустя четыре дня мучитель призвал на суд Митродору и Нимфодору и приказал принести и положить у ног их мертвое тело старшей их сестры. Честное тело святой Минодоры лежало нагое, без всякого покрова; оно с ног до головы было покрыто ранами, все суставы были сокрушены. Такое зрелище у всех вызвало глубокое сострадание. Мучитель как бы хотел сказать юным девам: «видите, что стало с вашей сестрой, то же будет и с вами»; он надеялся, что, при виде тела своей сестры, с такой жестокостью замученной, девы устрашатся и исполнят его волю. Все предстоящие, смотря на истерзанное мертвое тело, не могли заглушить в себе естественной жалости и не скрывали слез своих: один только мучитель был тверд, как камень, и только еще более ожесточался. Хотя сама природа и любовь к своей сестре побуждали и святых дев, Митродору и Нимфодору, к слезам, но еще большая любовь ко Христу удерживала их от плача. У них была твердая надежда, что их сестра уже наслаждается весельем в чертоге своего Жениха и ждет, что и они, украшенные такими же ранами, поспешат предстать перед лицом всевожделенного Господа. Поэтому, взирая на лежащее пред ними святое тело, они говорили:

– Благословенна ты, сестра и матерь наша: ты удостоилась мученического венца и вошла в чертог Жениха твоего. Помолись же преблагому Господу, Коего ты ныне видишь, чтобы Он теперь же повелел и нам прийти к Нему твоим путем, удостоил нас поклониться Ему, Великому Богу, насладиться любовью Его и вечным с Ним весельем. А вы, мучители, для чего медлите и не убиваете нас? Зачем лишаете участи нашей возлюбленной сестры? Почему тотчас не подносите нам смертную чашу, коей мы жаждем, как сладчайшего питья? Вот, кости наши готовы на раздробление, ребра готовы на жжение, тело наше – на растерзание, глава – на отсечение, сердце – на мужественное терпение. Начинайте же свое дело, не ждите от нас более ничего: мы не преклоним колен пред ложными богами. Вы видите, как мы усердно желаем смерти. Чего же вы еще хотите? Умереть вместе с сестрой нашей за Христа Господа, Жениха нашего прелюбезного – вот наше единственное желание.

Судья видел, как они бесстрашны, и верил, что их желание смерти за Христа непреклонно, однако, все еще старался ласками привести их к единомыслию с ним и с лукавством продолжал уговаривать их.

Но сестры отвечали:

– Когда же ты перестанешь, окаянный мучитель, противиться нашему твердому решению? Ты знаешь, что мы от одного корня ветви, что мы родные сестры: будь же уверен, что мы и мысль одну имеем. Ты мог уразуметь это от той же замученной тобою сестры нашей. Если она, не имея пред глазами своими ни одного примера мужества в страдании, проявила такое непобедимое терпение; то что же должны сделать мы, при виде нашей сестры, подавшей нам собою пример? Разве ты не видишь, как она, хотя и лежит с сомкнутыми устами, своими открытыми ранами поучает нас и увещевает к страдальческому подвигу? Нет, мы не разлучимся с нею, не разорвем родственного нашего союза, но умрем за Христа так же, как и она умерла. Отрекаемся от богатств, вами обещанных; отрекаемся от славы и от всего, что из земли и в землю снова возвратится; отрекаемся от смертных женихов, так как имеем Нетленного: Его только Одного мы любим, и Ему, вместо приданого, приносим нашу смерть, чтобы сподобиться бессмертия в вечном, чистом и святом Его чертоге.

Потеряв тогда всякую надежду, мучитель пришел в страшную ярость и, удалив младшую сестру, велел повесить Митродору и опалять ее тело свечами. Так мучили Митродору в продолжение двух часов. Претерпевая мучение, святая возводила свои очи к Единому возлюбленному Жениху своему, за Которого она страдала, прося у Него помощи. Ее сняли с дерева опаленную, как уголь, но мучитель велел сильно бить ее железными жезлами, сокрушая все ее члены. В таких мучениях святая Митродора, призывая Господа, предала в Его руки чистую свою душу.

Когда она скончалась, привели и третью агницу Христову, Нимфодору, чтобы она увидела мертвые тела своих двух сестер и, устрашившись их жестокой смерти, отреклась от Христа.

Князь стал с лукавством говорить ей:

– Прекрасная дева! Твоей красоте я изумляюсь больше, чем красоте других, и сожалею о твоей молодости. Клянусь богами, что я полюбил тебя, как родную дочь. Поклонись только богам, и тотчас же заслужишь у царя великое благоволение: он наградит тебя имением и осыплет почестями. Если же не сделаешь этого, так же погибнешь, как и твои сестры, которых тела перед тобой.

Слова эти, как ветер, пронеслись мимо ушей святой девы: она не только не внимала им, но с пренебрежением отзывалась об идолах и идолопоклонниках и, как Давид, говорила: «Идолы – серебро и золото, дело рук человеческих: подобны им да будут делающие их и все, надеющиеся на них» (Пс. 113:12, 16)⁵⁷⁰⁷.

Беззаконник, видя, что словами он не добьется успеха, велел повесить ее нагую и строгать ее тело железными когтями. Она же в таких муках не проявила ни малейшего нетерпения, не испустила ни крика, ни стона, и только, возведя свои очи на небо, безмолвно двигала своими устами, что было знаком ее усердной молитвы. И когда глашатай восклицал: «принеси жертву богам, и будешь освобождена от мучений», святая говорила:

– Я принесла себя в жертву Богу моему; страдание за Него мне сладость, а смерть – приобретение.

Наконец, мучитель велел бить ее железными жезлами до смерти, и святая Нимфодора была убита за исповедание Иисуса Христа.

Так троица дев прославила своей страдальческой кончиной Пресвятую Троицу.

Мучитель, однако, не удовольствовался страданиями девиц, но и на мертвых даже излил свою неукротимую ярость. Он повелел развести большой костер и ввергнуть в него тела святых мучениц. Как только это было исполнено, вдруг с великим громом ниспал с неба огонь и мгновенно попалил князя Фронтона и всех его слуг, мучивших святых дев. На разведенный же костер пролился великий дождь и угасил огонь. Взяв тела святых, неповрежденные пламенем, верующие с честью предали их погребению, положив их близ теплых вод в одном гробе. Так тех, кого родила одна утроба, принял один гроб, чтобы неразлучные при жизни были бы вместе и по смерти. Сестры на земле, они остались сестрами и на небе, сестры – во гробе, сестры – и в чертоге Жениха своего. Над их телами соорудили во имя их храм⁵⁷⁰⁸, и исцеления от их мощей истекали, как реки, в славу Пресвятой Троицы и в память святых трех дев, по молитвам которых и мы да сподобимся узреть Отца и Сына и Святого Духа, Единого Бога. Слава Ему вовеки. Аминь.

Кондак, глас 4:

За Троицу терпеливно страдальчествовавшия, многокозненнаго врага победисте, братски облекшееся Духом: темже водвористеся с пятьми девами⁵⁷⁰⁹ в небеснем страстотерпцы чертозе, и со ангелы Всецарю в веселии непрестанно предстоите.