Любовь

Как целая рука больше каждого пальца, так и любовь больше веры и надежды, ибо вера и надежда пребывают только до тех пор, пока мы живем здесь, на земле, любовь же пребудет вовеки, и после нашего отшествия от земли. Когда достойные придут к Богу, то уже не нужно будет веры, ибо лицом к лицу увидят Того, в Которого они, живя на земле, веровали, не видя Его. Не нужно будет и надежды, ибо получат и в своих руках будут иметь то, на что надеялись. Любовью же, никогда не прекращающейся (см. 1Кор. 13:8), будут они вовеки любить Господа Бога своего, лицезрением Которого они никогда не насытятся. Потому-то любовь и стоит выше всего (1).

Мы должны прилепиться к сердцу Христову, не частью только какой-то любви к Богу, не разделяя любви нашей на любовь Божию и любовь мира, на любовь к Создателю и на любовь к созданию, но всецело нашей сердечной любовью мы должны любить Бога, «всем сердцем... и всею душою... и всем разумением... и всею крепостию» (Мк. 12:30). Предостережением и поучением о заповеди любви Божией является то, чтобы в сердце, которое есть источник и начало любви ко всему, чтобы в нем создание не было равным Создателю, чтобы твари оно не любило так же, как и Самого Творца (1).

Чем же и как мы можем соединиться с Богом? Чем? Любовью, согласно написанному: «пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин. 4:16). Как же? А вот как. Любить нужно то, что Бог любит, и никогда не любить того, чего Бог не любит. Делать нужно то, что Богу угодно, и старательно избегать того, что не угодно Богу. Нужно усердно стремиться к тому, о чем Он радуется и что Он повелевает, и никогда не помышлять о том, что Он возбраняет и за что Он гневается. Но что удивительнее всего, так это то, что любовь Божия, будучи сама по себе столь сладкой, превосходя все вещественные и умные сладости (ибо Бог есть весь желание, весь сладость), нескоро кажется сладкой для человеческого сердца, а некоторым она и всегда кажется горькой, и получается то, что один и тот же Бог и сладок, и горек: для одного сладок, а для другого горек. А что это правда, в том мы можем убедиться на примере той книги, которую святой Богослов не читает очами, но съедает зубами (см. Откр. 10:9). "Съел ее, – говорит он, – и она в устах моих была сладка, как мед; когда же съел ее, то горько стало во чреве моем» (Откр. 10:10)… Та книга знаменовала собой слова Бога, сошедшего ради любви к людям на землю и желающего с любовью жить в душах человеческих. Любимому ученику она дается не для прочтения, ибо Господь уже открыл ему раньше тайную и сокровенную Свою премудрость (1Кор. 2:7): он уже знает, что в ней написано. Дается же она, чтобы ее съели, как хлеб, ибо слово Божие является хлебом духовным, и как мед, ибо по сладости своей оно выше меда и сотов. Как съеденная пища претворяется в человеческое естество, так и слово Божие, и любовь Божия, как бы отступив от своего существа, желают быть в человеческом существе, ибо столь премного Бог возлюбил человека, «что отдал Сына Своего Единородного. Так возлюбил Бог мир» (Ин. 3:16). Под Иоанном же Богословом понимается не только его одно лицо, но и вся находящаяся на земле Церковь Христова, в которой есть и уста, есть и чрево. Праведные люди и угодники Божии – это церковные уста, согласно написанному: «если кто обратит грешника от заблуждения его, будет как уста Мои» (см. Иак. 5:19–20).

А чрево – кто? Чревом являются грешники, служащие чреву, о которых пишется: «их бог – чрево, и слава их – в сраме» (Флп. 3:19). Посмотрим же, кому слово Божие сладко и кому горько. Устам сладко, а чреву горько, то есть добрым сладко, а злым горько: они преогорчили Бога... О блаженные уста, для которых является сладким любезное слово Божие! О проклятое чрево, для которого Бог – горечь! Знай же каждый, что только любовью можно соединиться с Богом. Постарайся быть устами, а не чревом, и тогда поистине усладишься любовью Божией. При этом еще особенно нужно заботиться о том, чтобы, однажды соединившись с Ним, больше не уходить от Него, но прикрепиться к Нему, как кожа к телу, дабы никогда и никаким образом не отлучаться от Него (1).

Выше всего – любовь, а любовь Божественная есть и самая сильная, и самая прочная, крепкая, ибо он [Соломон] в Песни Песней говорит: «крепка, как смерть, любовь... Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее» (Песн. 8:6–7). Тверд камень веры, на котором основана Церковь Христова, но не некрепок и покров любви, которым покрывается Церковь, любовь ведь покрывает все множество грехов (1).

Не погрешил тот, кто любовь, любовь же Божественную, назвал огнем. Светит в темноте огонь, светит и любовь, согласно словам Богослова: «Кто любит... тот пребывает во свете, и нет в нем соблазна» (1Ин. 2:10). Греет огонь, не знобит и любовь, когда, подобно одежде, покрывает все множество грехов. Сжигает хворост огонь, не не умеет и любовь превращать в пепел хворост беззаконий наших, как, например, сказано об одном лице: «прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много» (Лк. 7:47). «Тает воск от лица огня» (Пс. 67:3), тает и сердце человеческое от теплоты любви. «Было, говорится, сердце мое как воск, тающий посреди чрева моего» (Пс. 21:15). Вверх пылает пламя огненное, и любовь ищет вышних и превосходит все добродетели, она выше всего. Этот-то огонь, огонь любви, Спаситель наш и принес к нам с небес. »Огонь, – сказал Он, – пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк. 12:49). О если бы тем огнем просветились умы наши, согрелись сердца наши, истаяли души наши, загорелся дух наш! Распали нас в любовь Твою, многомилостивое Слово Божие! Огонь без подтопки не горит. Даже и посланный с неба, он требует дров. Ведь и в Ветхом Завете огонь свыше сошел на Моисеевы и Аароновы жертвы, но, чтобы он никогда не угасал, священники днем и ночью подкладывали на алтарь дрова. Жертвенником Божиим в духовном смысле является наше сердце, а огонь, сходящий свыше, это любовь Божия, свыше изливаемая на наши сердца, согласно слову, апостольскому: любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам (Рим. 5:5). Кто хочет загореться пламенем Божественной любви, тот пусть ищет таких дров, которыми мог бы поджечь в себе огонь невещественный, духовный, огонь любви Божией, и соблюсти его на своем сердечном жертвеннике никогда неугасаемым (1).

Неистинна любовь без креста, без страдания за любимого. И как о нетвердо верующих говорится: «временем веруют, а во время искушения отпадают» (Лк. 8:13), так и о неистинно любящих можно сказать: временем любят и во время напасти отпадают. Святой Петр вначале, когда еще не утвердился крепко в вере и любви, считал себя истинно любящим Господа и говорил: «с Тобою я готов... и на смерть идти» (Лк. 22:33). Когда же наступило время напасти, время креста, страдания, мученичества, он тотчас же отпал: «не знаю Сего Человека» (Мф. 26:72). Истинна та любовь, которая не бежит от креста, не боится страданий, готова на раны и на смерть ради любимого, которая во время напасти не отпадает, а дерзает (2).