О святости Христовой Церкви

Я приехал в село Незнамово на третий день после Покрова. Народ всё еще «гулял у праздника». По улицам бродили пьяные толпы мужиков и баб. Всюду слышались звуки гармоники, песни. Казалось, конца не будет этому народному гулянью.

Призываю сельского старосту. Прошу его оповестить жителей о моем приезде. Назначаю беседу к вечеру.

Староста переминается с ноги на ногу.

– Что?

– Отложить бы беседу на завтра. Не собрать нам ныне народа. Смотрите, какие гульбища идут. Нешто с этаким народом можно столковаться?..

Поворачиваюсь к окну. Вижу, действительно, невероятную картину: прямо против нас остановилась большая толпа мужиков, баб и ребятишек. Какой-то пьяный старик бил в дно ведра палкой. Парень проделывал то же с жестяным тазом. Мужики, обнявшись с бабами, плясали под дикие, дребезжащие звуки....

Боже мой! И это христиане «справляют» так праздник Покрова Пресвятой Богородицы?..

Беседу, разумеется, пришлось отложить.

На другой день, под влиянием старостиной повестки, утомленный народ остепенился. Село опять как бы вымерло. Около кабаков и лавок не было ни души.

Послышался протяжный звон большого колокола. С разных концов мужики медленно потянулись к храму. За ними степенно шли женщины. У всех лица серьезные, грустные...

Староста докладывает, что «всё готово». Сектанты «привалили» большой кучей. Идем и мы с приходским священником, о. Константином открывать беседу. Подле церкви нас встретили православные. Низко они кланялись нам и как-то виновато улыбались.

Штундисты стояли в стороне от православных. Завидев нас, и они поклонились, но не тронулись с места. Они ждали особого приглашения. «Пускай мол позовут нас. Посмотрим еще, какое будет обхождение с нами»!..

Я назвал некоторых вожаков по именам. Штундисты размякли: подошли и стали ласково здороваться с нами. Мне бросилась в глаза их худоба и какая-то лихорадочная бледность. Спрашиваю «пресвитера»: от чего он так похудел?

Говорит: «Работа доняла. Трудов по земноте много...»

– Работа доняла... Эх, Григорий, не гневил бы Господа Бога! – возразил «пресвитеру» бойкий православный начетчик. – Нешто все мы меньше твоего работаем? Тоже, малый, из мозолей не выходим, а ничего – выглядим, как люди... Видно, не труды иссушили тебя. Он, Бог-то, кормилец, метит иуд-христопродавцев... Вот пока ты был православным, читал в храме, пел с нами – и на лице твоем было Божие Сиянье; а как ушел в эти оглашенные штундисты, запродал себя Мазаеву, – разом всё куда девалось. Вишь, каким убивцем выглядишь! – погорячился не в меру бойкий начетчик.

Православные одобрительно зашумели. Они давно подмечали за сектантами тоже самое. Они лишь не понимали; что бы эта перемена в лицах значила? Объяснение начетчика показалось им теперь весьма правдоподобным. Раздались отдельные голоса: – Небось, ребята, почернеешь. Он, Григорий-то, ночей не спит, всё обдумывает, как бы кого затянуть к себе. Должно, жутко одному в иудах состоять!..

– И чего «им» только надо? – мрачно заключил общие толки староста...

Штундисты сдержанно улыбались. Они чувствовали себя одинокими в этой густой толпе православных людей. Поневоле приходилось им искать расположения у большинства и молчать «пока что», в ожидании «настоящей» беседы.

Беседу открыл я в храме вступительной речью. И говорил о том, как болело у меня сердце и как тосковал я, глядя вчера на народное гулянье. На что это похоже? Куда девался стыд у людей? Разве святая Церковь затем установила праздник Покрова, чтобы мы в этот день пьянствовали и безумствовали? О, горе нам! Мы уподобляемся тому древнему безрассудному израилю, который, приняв заповеди из рук Божиих, сейчас же забыл об этом Боге-Законодателе, слиял себе золотого тельца и начал плясать у подошвы горы Синая, – той горы, которая так недавно еще тряслась и дымилась от громов Божиих (Исх. 19, 16).

Тяжелое преступление совершаем мы, бесчестя наши святые праздники: великое пятно кладем мы своими поступками и на матерь нашу – Церковь. Мы извращаем ее волю, поносим доброе ее имя среди иноверных нам людей и позорим свое христианское звание (ср.: 1Кор. 10, 7). По грехам нашим и Господь воздвигает на нас напасти: то Он посылает нам неурожайные годы, то попускает развиваться среди нас сектанству. А мы еще удивляемся и не понимаем: как люди могут уходить от нас в иноверные стада!..

Покаемся, братия, пока не поздно. Оставим жизнь беззаконную и начнем «прочее время» проводить в делах мира и любви, как прилично христианам (Еф. 5, 3–21), составляющим из себя святую Божию Церковь...

Народ благоговейно слушал проповедь. Старики и женщины плакали. В храме воцарилась полная тишина, – какое-то умиленное и покаянное настроение.

Зажгли свечи. Штундистский «пресвитер» нарушил общее молчание. Он непременно захотел сейчас же «возразить» на мою речь. Начал он с того, что поблагодарил меня за «обличение» «пьяного народа».

– Мы сами на всех перекрестках кричим, что, кто пьянствует, тот в Царство Божие не войдет. Над нами смеются. А вот не то же ли проповедывал, минуту назад, миссионер? Знайте же, православные люди, что нет в вас правды, не составляете вы Церкви Божией и погибнете во грехах ваших!..

Григорий произнес свое «возражение» с большим чувством. Он остановился и подождал, что я ему «отвечу».

Я сказал:

– Конечно, в закоренелых пьяницах нет правды Божией, это верно. Но разве мы с такими людьми имеем дело? Разве слезы и покаянные вздохи, которые мы сейчас здесь слыхали и видали, не говорят нам, что пред нами – скорее немощные дети, чем упорные преступники? Не лучше ли потому, вместо угроз, сказать этому народу словами древнего Пророка Божия: «разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?» (Иер. 8, 4).

– Эти слова Пророка к вам не подходят, – резко возвразил Григорий. – То было до Христа, а после Христа в Церкви Его – нет места покаянию. Грешникам одна дорога – в ад!

– Твоя суровость, брат, извращает истину. Христос не так учил нас поступать с грешниками. Вспомни, что Он был другом мытарей, блудниц. Вспомни этот удивительный случай, когда чистые, по еврейским понятиям, фарисеи привели к нашему Господу женщину, «взятую в прелюбодеянии». На основании Закона Моисеева (Лев. 20, 10; Втор. 22, 22), они требовали от Него позволения побить ее камнями. Что же Господь?

Он – Благостный – «наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания». Когда же фарисеи «продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень» (Ин. 8, 4–7). Фарисеи почувствовали, что, при своей внешней, наружной чистоте, и они – грешники (Лк.18:11–14; Мф.23:25–28). Потому не только не решились побивать женщину, а «обличенные совестью», «один за другим», скрылись от лица Господа (Ин. 8, 9). Господь же, оставшись наедине с женщиной, не осудил ее, не обрек на духовную погибель. Он отпустил ее «с миром», дав повеление ей «впередь не грешить» (Ин.8:10–11). Так нужно поступать и нам, христианам, с согрешающими людьми. Вы, баптисты, подобно отцам вашим, фарисеям, не имеете этого снисхождения к братьям своим по плоти; потому и обличения ваши никому не страшны и над ними смеются...

Григорий возмутился моим словам. Он нашел, что я «ложно перетолковал» случай с блудницей. Ведь Христос простил женщину раз. А если бы она «попалась» после в том же грехе: разве Христос простил бы ее? Нет, кто стал христианином, и после грешит произвольно, – тот погиб, того уже не возможно «опять обновить покаянием» (Евр. 6, 4–6).

– Удивляюсь твоей смелости, Григорий! Христу ты навязываешь свои мысли с такой же решительностью, с какой не стыдишься вбивать их в головы своих темных последователей. Но помни: «Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути Мои, говорил Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55, 8–9). Кажется, ты не читал этих слов у Прор. Исаии. Иначе не измеряли бы долготерпения Божия своей ничтожной мерой. Разве милосердию Божию к кающимся грешникам можно полагать предел? Нет: оно беспредельно и выше всякого разумения (Еф.3:18–19; Пс. 35, 6; Пс. 102, 11; Пс. 107, 4 и др.). Бог никому не желает смерти. Он хочет, чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33, 11). «Разве Я хочу смерти беззаконника? говорит Господь Бог. Не того ли, чтобы он обратился от путей своих и был жив?» (Иез. 18, 23). Это свойство Божие, очевидно, лучше баптистов, – всегда учащихся и никогда не могущих дойти до познания истины (2Тим. 3, 7), – понимала одна ветхозаветная «умная женщина», когда говорила царю Давиду: Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного (2Цар. 14, 2, 14). И св. Прор. Давид, конечно уж, вполне разделял верование этой женщины: на нём самом неоднократно оправдалась истина слов Соломоновых: «Семь раз упадет праведник – и встанет», помилованный Богом (Притч. 24:16; ср.: 2Цар.12:13; Пс. 51:3; 2Цар.24:10; Чис.21:7; Суд.10:15–16; Ион.3:5–6; Мф.26:75 и мн. др.).

Но ты возражаешь: «всё то было в Ветхом Завете»... А я спрошу тебя: разве в Новом Завете Бог изменился? (ср.: Откр. 21, 5; 2Кор. 1, 3; Исх. 3, 15; Пс. 101, 28 и пр.). Разве Он стал строже, немилосерднее к нам? Не Он ли, напротив, обещался быть «милостивым к неправдам людей» новозаветных (Иер. 31, 29–37)? Не Господь ли, когда пришла полнота времен (Гал. 4, 4), отдал плоть свою правде Божией в умилостивление за нас недостойных (Рим. 3, 23, 24; 1Петр. 1, 18–21 и др.)? Не Христос ли, наконец, повелел людям прощать грехи друг другу до седмижды семидесяти раз (Мф.18:22), т. е. беспредельно? А ты близоруко видя, говоришь, что Христос может простить нам грехи лишь однажды: как будто мы добрее Господа (ср.: Мф.7:11)! Если бы всё это было верно, зачем Он научил Апостолов, а чрез них и нас, просить у Бога постоянно, на всякий день оставления грехов наших (Лк. 11, 4)?..

Поистине, ревнуешь ты о правде Божией, да не по разуму. Незаметно для себя, ты сравнялся с тем заимодавцем бессердечным, которому Господь простил десять тысяч талантов, а он не хотел потерпеть на своем должнике ста динариев (Мф. 18, 23–30). Что же? Участь того «злого раба» тебе известна (Мф.18:34). Если не боишься ее, – суди своим «судом неправедным» грешников. Только не смей же слабого человеческого суждения приписывать Христу. О Спасителе нашем мы научены от Апостолов, что Он «долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2Пет. 3, 9). Слышишь – «к покаянно» зовет нас Господь, а не отталкивает от Себя после двух или трех преступлений наших. Так Он и объявляет чрез Своего ученика Ангелу Церкви Сардийской: «Я не нахожу, чтобы дела твои были совершенны пред Богом Моим. Вспомни, что ты принял и слышал, и храни и покайся» (Откр. 3, 2–3). Тоже повторяет Господь Ангелам других Церквей (Откр.2:5,16; Откр.3:19)

Надобно ли мне еще подтверждать истину слов моих словом Писания? Если хочешь, прочитай послания Ап. Павла к Коринфянам. Там ты найдешь свидетельство, что этих христиан, однажды покаявшихся и крестившихся (1Кор.4:15; 1Кор.6:2,3,11,15), Апостол снова за согрешения и церковные распри «опечаливает к покаянию» (2Кор.7:9–10). Ап. Петр Симона волхва, уверовавшего в Господа, крестившегося и потом тяжко согрешившего, также понуждает каяться в своем грехе и молиться Богу (Деян. 8, 18–23). Подобные случаи встречаем в послании Ап. Иакова (Иак.4:8–10 и др.). Если сердце твое, брат Григорий, окончательно не закаменело в предрассудках своей секты, то ты сам благоразумно согласишься со мною и поверишь, что «у Бога милости много». Он готов всякого грешника встретить отеческими объятиями (Лк. 15, 1–32), лишь бы сами мы не обленились и не упорствовали в беззакониях своих (ср.: 1Ин.1:8–9; Ин.2:1–2; Мф.12:31–32).

– Против этого я, пожалуй, не пойду, – ответил Григорий. – Бог, конечно, долготерпелив и многомилостив. Я говорю только, что грешники не должны быть в Церкви Христовой; «какое coучастиe верного с неверным?» (2Кор.6:15). Если согрешил ты, тебя тотчас же надо отсечь от Тела Христова, чтобы ты не сквернил его.

– Экие фарисейские воззрения! (ср.: Лк.15:1–2). Ну, а если я покаюсь?

– Тогда другое дело. Тогда тебя примут опять в Церковь.

– А если я и еще по немощи согрешу?

– Опять отсекут, как негодный член.

– И уж больше не примут в Церковь?

– Нет, зачем? Если по-настоящему раскаешься, можно принять и второй раз...

– Вот видишь, мой друг, ты уже отступился от первых своих слов. Вначале ты сказал, что Христос только однажды может прощать грешника; а теперь соглашаешься простить его дважды. Сердце твое, таким образом, добрее языка твоего. Это запомни, и более не повторяй «гнилых слов». (Еф. 4, 29; ср.: 2Кор.13:1–2). Далее. Откуда ты взял, что грешник, находясь в Церкви, «сквернит» Тело Христово? Разве чистоту и святость Божию мы можем как-нибудь зачернить, если бы даже и хотели? Разве солнечный луч грязнится от того, что освещает непроходимые грязные болота (ср.: Ин.1:5)?.. Эх, Григорий! Плохо же ты научен начаткам веры; не вышел ты еще из младенческого возраста, хотя уже и поучаешь других (ср.: Евр. 5, 11–14). Неужели ты забыл, что ко Христу прикасались грешники, кровоточивые жены, а Он оставался всё в одном положении святости Божией? Тоже надобно разуметь и о Церкви Христовой...

– Как?.. Значит, по вашим словам у грешников есть место в Церкви? С этим мы никогда, никогда не согласимся. Это мудрование ваше противно Писанию. Помилуйте, – обиженно обратился Григорий к народу, – как же тогда Церковь останется святой? А ведь о ней Апостол написал «Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова, чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна или порока, или чего-либо подобного, но дабы она была свята и непорочна» (Еф. 5, 25–27). Вот какая есть истинная Церковь Божия! Она, во-первых, славная; во-вторых, не имеющая никакого греховного пятнышка на себе. Прошу вас теперь указать нам, как вы в такую чистую Церковь поместите грешников?

– Помещать грешников в Церковь не я буду друг мой, Григорий. Их давно уже поместили туда Христос и Апостолы. Нам с тобою остается лишь с кротостью следовать по стопам Начальника и Совершителя нашей веры. Куда мы придем в таком случае? Придем, конечно, в Его спасающую Церковь. Только увидим, что она – эта святая Церковь Божия – никогда не состояла из одних чистых и непорочных людей. Всегда в ней, рядом с добродетельными христианами, были и немощные, согрешающие братья, – но Церковь от того не переставала быть святой.

– Что вы... что вы говорите? – изумился Григорий. – Да вы упраздняете слова Апостольские, какие я прочитал: Там сказано: «Церковь есть без пятна и порока...»

– Не совсем так сказано, брат мой. Давай опять читать послание к Ефесянам. Авось теперь вместе-то, лучше поймем его.

«Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее», – пишет Апостол. Да. Мы знаем, что Христос пострадал на кресте и умер за людей, для чего же? Чтобы «освятить» их и «очистить» от греха, под тяжестью которого они погибли (Рим. 7, 14, 21–26). Это освящение и очищение для каждого в отдельности человека совершается посредством «бани водной» или крещения. Кто крестится во Христа, то в смерть Его крестится, – тот как бы умирает для жизни плотской и греховной и восстает силою Божией, в новую жизнь, где царствуют правда и святость (Рим. 6, 2–4; Еф 4, 22–24)...

Для чего еще умер Христос на кресте? Для того, чтобы «прославить» свою Церковь дарами Духа Божия, – чтобы, вооруженная этими дарами, Церковь «предстала» некогда пред лицем Христовым убеленной сиянием святости (ср.: Ин. 14, 16–20; Ин.16, 7). Вот что почти буквально говорит Апостол в послании к Ефесянам. Он описывает здесь, стало быть, не ту Церковь какая при нём была на земле, а ту, какой она должна быть, по заповеди Господа и в каком виде она имеет явиться пред Ним в Царстве Славы. Ибо это самое означают слова: «чтобы представить ее Себе»...

Пока мы в теле, – мы, по учению Апостола, «устранены от Господа» (2Кор. 5, 6), – видим небесное, как бы сквозь «тусклое стекло», «отчасти» (1Кор. 13, 12). Когда же, по воле Божией, сложим с себя «земной наш дом», «эту хижину», и облечемся в бессмертие (1Кор. 15, 51–53), тогда мы водворимся у Господа, увидим Его лицом к лицу, «предстанем» пред Ним для блаженства (2Кор. 5, 8; Флп. 3, 14, 20; 2Тим. 4. 8). Так изображал будущую «славную» судьбу верных своих учеников Иисус Христос (Мф.25:34); в таком же виде описана Церковь торжествующая на небе в Откровении Иоанна Богослова (Откр.7:9–17; Откр.14:1–5 ср.: Рим. 8, 30; 1Сол. 2, 12; 2Сол. 2, 14; Иуд.1:24; 1Кор. 15, 43; Ин. 17, 24 и др.) В той Церкви, прошедшей земную юдоль, действительно нет порока (Откр. 14, 5); она вся облечена в белую одежду – знаки своей чистоты и святости (Откр. 7, 9; Откр.19:1–8 и др.) Но не забывай, друг, что это мы говорим о торжествующей, небесной Церкви (Евр.12:22–23). А такова ли наша земная Церковь? Может ли она своих членов считать непорочными?

Увы! Ап. Павел, со слов которого мы начали свои рассуждения о святости Церкви, говорит об этом весьма условно. Он пишет христианам, что они «примирены в теле Плоти Христовой с Богом, назначены, быть святыми, непорочными и неповинными пред Ним (Кол. 1, 22); однако такими останутся в том случае, «если только они пребудут тверды и непоколебимы в вере и не отпадут от надежды благовествования», которое слышали от Апостола (Кол. 1, 23).

Это же самое читаем в послании к Евреям: «смотрите, братья, чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, дабы вам не отступить от Бога... ибо мы сделались причастниками Христу, если только начатую жизнь твердо сохраним до конца (Евр. 3, 12–14; ср.: Гал. 6:9).

Итак: по заслугам Искупителя нашего, в крещении мы очищены от грехов, стали причастниками Христу, назначены к святости и чистоте. Весь вопрос теперь только в том: сохранила ли когда-нибудь «до конца» вся Церковь Христова это свое назначение – быть чистой и свободной от недостатков во всех своих членах?

– Мне просто не хочется отвечать вам, – возбужденно сказал Григорий. – К чему вы это спрашиваете? Раз показано в Писании, что Церковь должна быть без пятна, – значит, она и была и есть такая!..

– Мне приходится опять повторять, что между тем, чем мы должны быть по заповедям Господним, и чем бываем на самом деле, – большая, друг, разница: случается, что Господь «призывает» в Апостолы и друзья Свои, а призываемый переходит после в число Его злейших врагов и предателей, как Иуда (ср.: Мф. 26, 47). Эту разницу между призванием нашим и исполнением его в жизни допускает Ап. Павел, – иначе он не сказал бы: «если начатую жизнь сохраним до конца...» (Евр.3:14) Он просто бы написал: «мы стали причастниками Христу и будем ими вечно»; но он так не написал. Не обижайся же, друг, на мои вопросы. Я предлагаю их для уяснения истины и ради твоей душевной пользы. Будь терпелив, укажи мне: когда вся земная Церковь Христова состояла из одних непорочных людей?

Григорий замялся. Мой вопрос продолжал казаться ему излишним, хитрой ловушкой. Однако он пересилил свое смущение и заговорил совершенно спокойным голосом:

– Да вот хоть бы взять первую Церковь Апостольскую, когда «у всех верующих было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32). Это ли еще не святая Церковь?

– Верую, что Церковь была тогда святою; но знаю, что члены ее и тогда были не все чисты. В тех же Деяниях Апостольских, в которых написано о единодушии первых последователей Христа, говорится ведь и о спорах из-за столов между еллинистами и евреями (Деян. 6, 1–2). А где споры, взаимное «пренебрежение», – там, согласись, людям далеко еще до непорочности или высоты духовного совершенства (ср.: 1Кор. 3, 2, 3). Я умалчиваю уже об Анании и Сапфире, грех которых так ужасно наказан был Ап. Петром (Деян. 5, 1–5). Я упоминаю лишь о тех «лжебратиях», которые подсматривали за свободой во Христе Ап. Павла. Эти люди тоже ведь были из числа первых иерусалимских христиан, а вспомни, как Апостол отзывается о них в послании и к Галатам? (Гал.2:4–12).

Те, которые были нечисты, впадали в грехи, они и в Церкви при Апостолах не состояли, – подсказал молодой баптистский «дьячок».

– Это откуда же видно?

– Из Апостольских посланий. Они писаны только «святым и верными братьям». К грешникам же не относятся, – продолжал говорить тот же «дьячок». Его горячо поддержал и Григорий.

Отдохнув немного, я приступил к рассмотрению нового возражения. Начал я с послания Ап. Иакова.

– Иаков Апостол, – сказал я, – писал «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии» (Иак.1, 1). Никакого различия между этими коленами он не делает. Он шлет увещание всем вообще христианам из иудеев; называет их всех «братьями». И вот что обличает в этих своих «братиях». Они, во-первых, позабыв, что Христос умер за всех людей одинаково, в собраниях своих отдавали незаконное преимущество богачам пред бедняками (Иак.2:1–7), – «презрели бедного», – говорит Апостол. Во-вторых, тогдашние христиане из иудеев были склонны, подобно нынешним сектантам, к непризванному учительству (Иак.3:1–2); вели между собою «вражды и распри» (Иак.4:1), были исполнены мирских «вожделений» (Иак.4:4), пересуживали друг друга (Иак.4:12). За эти слабости Апостол называет их «грешниками двоедушными» (Иак.4:8), «надменными и тщеславными» (Иак.4:16). А баптисты думают, что к «грешникам» Апостольские послания не относятся? Какое заблуждение!..

Были среди первых христнан, по словам Ап. Иакова, такие люди из богачей, которые «удерживали плату у работников, жавших поля их» (Иак.5:4); вели роскошную, нехристианскую жизнь (Иак.4:5). Однако, к нашему изумлению и радости, «указанные грешники двоедушные» все были членами тогдашней Церкви Христовой. Иначе, зачем Апостол называл их «братиями» возлюбленным, рожденными, как и он, от «Слова Истины» (Иак.1:18–19; Иак.2:1)? К чему бы Апостолу также было говорить о беспорядках на собраниях христанских, если бы туда не допускались порочные люди и все были безукоризненны пред Господом (Иак. 2, 1–7)?

Поймите же, друзья мои, оспаривающие меня, что Ап. Иаков не подтверждает вашей мысли, будто Церковь первоначальную составляли одни чистые и непорочные христиане.

Не найдете вы опоры для себя и в посланиях Ап. Петра. И этот Апостол много говорит о людях, «пиршествующих» вместе с верными, которые, в то же время, «исполнены любострастия и непрестанного греха» (2Пет.2:13–14; ср.: Иуд.1:12). Значит, и Ап. Петр подтверждает, что в первенствующей Церкви Христовой, рядом с «святыми» братьями, попадались хитрые обманщики, извратители Писаний (2Пет.3:16–17), которые невидимым судом Божиим уже предназначены были к вечной погибели (2Петр. 2, 9; ср.: 1Тим. 5, 24).

Но особенно сильные указания на это прискорбное явление находим мы в посланиях Ап. Павла и Иоанна Богослова. Возьмем из них самые разительные примеры, – яркие случаи. Вот Церковь Коринфская. Апостол Павел в послании именует ее «Церковью Божией», «освященным во Христе, призванным святым» (1Кор. 1, 2). Из кого же состоит эта Церковь? – Из христиан, «омывшихся, освятившихся, оправдавшихся именем Господа нашего Иисуca Христа и Духом Бога нашего» (1Кор. 6, 11). Эти христиане все рождены Апостольским благовествованием (1Кор.4:15); но они не сберегли полученной в крещении чистоты. По отшествии из Коринфа Ап. Павла, они заспорили между собой о первенстве (1Кор.1:11–12). Спор привел их к «разделениям», зависти, распрям (1Кор.1:10; 1Кор.3:3; ). Коринфяне обнаружили, что они еще люди «плотские», «младенцы во Христе» (1Кор.3:1). Они впали в грех гордости, любостяжания (1Кор.6:8), жадности (1Кор. 11, 21). Многие из них стали злословить даже Апостола Павла (1Кор. 9, 3; 2Кор. 10, 2, 10–11).

Что же Апостол?

Наиболее тяжкого коринфского грешника-кровосмесника он велит отсечь от Церкви. Прочих же увещает «покаяться» и «не грешить» (1Кор.5:1–7; 1Кор.15:34). Эти грешники, стало быть, как были в Церкви Христовой, так и остались в ней после послания Апостольского, – одни, исправив свое поведение (2Кор. 7, 11), а другие – по-прежнему хромая на оба колена (2Кор.10:2,10,12; ср.: 3Ин.1:9–11). Не ясно ли отсюда, что коринфская Церковь, во времена Апостола Павла, состояла из довольно несовершенных и склонных к падению христиан? А всё же то была «Церковь Божия, освященная во Христе» (ср.: 2Кор. 13, 12).

Подобное же надобно сказать и о «Церквах галатийских» (Гал.1:2). Эти Церкви, недавно еще просвещенные благодатию Христовой, готовы были отпасть в иудейство (Гал.1:6; Гал.4:9–11; Гал.5:1–8). Апостол укоряет их за такое маловерие, называете их «несмысленными» (Гал.3, 1), угрожает «анафемой» лжеучителям (Гал.1, 9); но нигде не говорит, что эти немощные христиане перестали составлять из себя «Церковь Божию». Нет: Церквами он их именует, усиливает даже к ним свою нежность, как к дорогим «детям», и отечески терпеливо ждет их возвращения ко Христу (Гал.4, 19).

Григорий перебил мою речь.

– Что вы всё о падших толкуете? – сказал он. – Обещались идти по порядку, а сами скачете, лишь бы найти себе оправдание? По порядку, так уж по по-порядку... Небось, про ефесскую Церковь молчите!..

– А что же ефесская Церковь?

– То, что Апостол Павел называет ее «святою и верною» (Еф. 1, 1), и не указывает за ней ни одного порока.

– Ну, это еще не Бог знает, какое доказательство! Если Апостол не обличает прямо Ефессян во грехах, – не значит, чтобы они и на самом деле были чисты от них. Из Откровения Иоанна Богослова мы знаем, что и ефесская Церковь таки подвержена была слабостям. Правда, она много «переносила» и «трудилась» для имени Христова, (Откр. 2, 3); однако со временем, «ниспала» со своей высоты (Откр.2:5). Ей надлежало покаяться и возвратиться к «прежним делам»: иначе Господь угрожал «сдвинуть» светильник ее «с места его» (Откр.2:5). Вот тебе и ефесская Церковь!

А вот послушай, что Сам Господь говорит Ангелу Церкви – запомни это – Пергамской: «знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое и не отрекся от веры... Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама... покайся...» (Откр. 2, 12–16).

Отсюда видим, что пергамская Церковь состояла также не из одних верных слуг Христовых, но «в ней» были и «держащиеся учения Николаитов», которое Господь «ненавидел» (Откр.2, 15).

– Ну, так за Церковью Колосской вы не можете указать никакого пятна. Да и в Откровении всё же виднеется одна непорочная Церковь филадельфийская. Ангелу ее вон какую похвалу объявляет Господь: «ты немного имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего... За то и Я сохраню тебя от годины искушений, которая придет на всю вселенную...» (Откр. 3, 7–10).

Этому возражению Григорий придал великую важность. Он ухватился за него, как утопающй за соломинку. Поняли и баптисты, что для них настал решительный момент. Они радостно и дружно зашумели: «нашли святую Церковь, нашли»!..

Я согласился, что за Церквами колосской и филадельфийской Св. Писание не указывает пороков, хотя, может быть, они и были, да не написано про них. Это верно. Но также верно и то, что из семи христианских обществ, называемых в Откровении Церквами (Откр.1:11), только одна филадельфийская община оставлена без обличений Господних. Значит: общества с согрешающими членами называются и могут быть названы Церквами?

Григорий молчал. Он чувствовал, что я отнимаю у него опять почву из-под ног; потому и медлил с ответом. Я настаивал на вопросе. Тогда, побуждаемый православными и своим «дьячком», Григорий сознался, что в Св. Писании, и особенно в Откровении, согрешающие общества, точно, называются Церквами.

– Только это не настояшие Церкви... Вы не торжествуйте! – обратился Григорий к православным. – Настоящая Церковь Христова – вот такая, как филадельфийская. Это – Церковь Божия! А те – так себе, одно название...

Я попросил Григория, от строки оправдать его понятие о «настоящей» Церкви. Если Церковь филадельфийская есть «настоящая», а ефесская, пергамская, коринфская и другие Церкви «не настоящие», «так себе», – то зачем Апостолы и Сам Господь усвояют им это священное наименование? В Божием Писании ведь ничего по-пустому не употребляется, и каждое слово в нём имеет свое определенное «значение» (ср.: 1Кор. 14, 10).

На мой последний вопрос Григорий уже решительно не знал, что ответить. Не было ему и «помогающего». Тогда я напомнил слушателям, что штундисты «мудрствуют» о Церкви «сверх написанного» (1Кор. 4, 6); потому они и погрешают и вынуждены теперь молчать.

– Погрешаем не мы, а вы, – снова оправился и стал говорить Григорий. – Мы вот указали вам «святую» Церковь филадельфийскую, вам этого мало...

– Если ты сообразишь хорошенько, и тебе станет «мало» одной филадельфийской Церкви. Разве это общество составляло когда всё «тело» Христово, всю поднебесную Его Церковь? Нет. Из Св. Писания мы знаем, что Тело Христово одно только на земле, а состоит оно из многих членов (Еф. 1, 10; Кол. 1, 18–20. 24; 1Кор. 12, 12, 13, 14–27). Этими «многими членами» в одном великом Теле Христовом и были Церкви, упоминаемые в Откровении и Апостольских посланиях. Их ты куда девал? Ты всё толкуешь только об одной филадельфийской Церкви. Ты забыл, что в Теле Христовом эта Церковь занимает не более места, чем один палец на руке: до того она «мала» по сравнению со всем обществом верующих во Христа! И пусть этот палец, этот один член в теле будет совершенно чист: значит ли, что также чиста в это время и вся остальная рука, и всё тело, к которому он принадлежит? – Конечно, не значит: всё тело может жестоко болеть, а один член оставаться невредимым...

Тоже надобно сказать и относительно всей Церкви Христовой. Некоторые части этой Церкви могут быть сравнительно здоровы, могут преуспевать даже в добродетелях: кто же это отрицает? Но вся-то Церковь никогда не состояла из одних «благородных» или преуспевающих в добре членов. Всегда в ней, как и в человеческом теле, по словам Ап. Павла, рядом с «благородными» находились и находятся «неблагообразные» члены (1Кор. 12, 23, 24). Об этих членах Апостол приказывает нам особливо заботиться (1Кор.12:24–26); по естественному чувству стыдливости и жалости, мы должны всячески «прикрывать» их (1Кор. 12, 24; ср.: Рим. 15, 1; 1Кор. 9, 22; Гал. 6, 3; 1Фес. 5, 14). Но они также имеют свое значение в теле (1Кор.12:22–23), и от них никуда не денешься...

При этом: если бы не было немощных братий в Церкви, – для чего бы тогда существовать и самой Церкви на земле и всему ее сложному устройству? Зачем без слабых и падающих людей законы ветхозаветные и евангельские (1Тим. 1, 9–10)? Зачем пастыри, учители, если бы все мы сами собой твердо знали учение Христа и шли непреткновенно по стопам Его (Еф. 4, 11–16)?..

Видишь, друг мой, Григорий, как со всех сторон ты неправ. Знай же, что в Церкви Христовой, как «большом доме», всегда будут разные сосуды – не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные (2Тим. 2, 20; ср.: 1Кор. 11, 19). Ты любишь пользоваться золотыми сосудами? Умей беречь, ценить и глиняные вещи: и они в большом хозяйстве пригодятся.

Григорий напрасно перелистывал свое маленькое, карманнное евангельице. Он не мог указать, когда бы всё Тело Христово состояло из одних чистых членов. Это крайне огорчало его. С другой стороны, ему «в жисть» не хотелось «пущать» грешников в Церковь. И вот он в смущении, как бы про себя, воскликнул:

– Господи, Батюшка! Да неужто Ты так попустил Свою святую Церковь? Неужели и вправду грешники могут находиться в ней? Да этак они заглушат на земле всю святость!..

– О чём ты скорбишь, друг? – прервал я опечаленного Григория. – А Христос-то на что (1Ин. 2, 1–2)? Он всегда с нами и Его Церковь «врата ада не одолеют» (Мф.16:18; ср.: Ис.59:20–21; Ис.33:20; Ин.14:16–20; 1Ин.5:4–5). Если же грешники наружно и пребывают в Церкви, – то ведь я не сказал, что они уже через то одно спасутся. Нет. Слова Апостола верны: «ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники Царства Божия не наследуют» (1Кор.6:10). И грешники, о которых мы ведем речь, хотя бы в Церкви терпелись нашим Господом, – погибнут, если не покаются. Скажу даже более: грешники, упорные и нераскаянные, уже здесь на земле невидимым судом Божиим отсекаются от древа церковного и предназначаются к вечной погибели (2Петр. 2, 9; Иуд.1:7–8,14–15; 1Тим. 5, 24).

– Мы-то, мы-то до коих пор будем терпеть их? Вот что надо бы решить.

– Это давно уже решено Господом (Мф.18:22). Вспомни Его притчи о поле, засеянном пшеницею, о неводе, о возлежащих на брачном пире у царского Сына, о десяти девах. Хочешь, я протолкую тебе эти притчи? Тогда ты, наверное, не будешь бояться, что грешники «заглушат» на земле всю добродетель.

– Пожалуй, толкуйте. Только от ваших слов у меня и так ум за разум заходит...

– Ты слушай хорошенько. Всё уяснишь себе.

Притча о плевелах особенно к нашему разговору. В этой притче Свое Царство или Церковь Господь уподобил полю засеянному доброй пшеницей. На поле этом поставлены были сторожа. Когда они уснули, «пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы, и ушел» (Мф.13:25). Взошла зелень. Показался плод, явились и плевелы. Изумленные сторожа идут к господину и говорят: «господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нём плевелы?» (Мф.13:27). Они не знали, что «враг» посеял их рядом с пшеницею, пока они спали (Мф.13:28). В порыве негодования они готовы сейчас же «выбрать» плевелы и тем очистить посев свой. Но господин сказал им: «нет, – чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти то и другое до жатвы» (Мф.13:29–30).

И я, вслед за Христом, скажу тебе, Григорий: в Церкви, несомненно, много обольщенных диаволом и дурных людей. Они – то же, что плевелы на поле. Их бы, конечно, лучше всего «выдергать». Но, выдергивая закоренелого грешника, не подвергаемся ли мы опасности, вместе с ним, выкинуть и немощного брата, брата нашего, который не перенесет отлучения от Церкви? Ведь мы видим лишь наружную сторону человеческих поступков. Видим, когда люди явно согрешают. А видим ли, когда те же грешники падают на колени «перед своим Господом» (Рим. 14, 4) и умоляют Его о пощаде подобно слепцам иерихонским, «сидевшим у дороги» (Мф.20:30)? Знаем ли также, с каким унынием и душевным страданием приходят иные на исповедь, ища последней опоры для себя у пастыря Церкви?.. Что, если мы в суде над этими несчастными людьми уподобимся фарисеям неправедным, судящим лишь «по наружности» (Ин.7:24): кающегося грешника отлучим, а скрытного изверга, умеющего прятать концы дел своих, сочтем за благочестивого христианина. Не будем ли тогда еще более повинны пред Господом в засорении Его поля – Церкви? Поэтому, кроме крайне соблазнительных случаев, лучше уж терпеть согрешающих братий в Церкви... Конечно, это не значит, что мы должны потворствовать их слабостям. Нет, мы должны обличать их «в духе кротости», увещевать, – должны сами беречься от близкого общения с ними (1Сол. 5, 14; 2Сол. 3, 6, 11–15 и др.), – с пьяницами, ворами, открытыми блудниками, пожалуй, не есть вместе (1Кор. 5, 11–13) и в то же время молиться об их обращении на путь правый (1Ин.5:16). Господь же, в день жатвы, Сам разберет пшеницу и плевелы...

Но до коих пор терпеть грешников в Церкви? – спрашиваешь и ты, Григорий, подобно евангельским сторожам.

«До кончины века», – отвечу я тебе словами Господа (Мф.13:39). Как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего: пошлет Сын Человеческий ангелов Своих и соберут из царства Его все соблазны и делающих беззаконие, и ввергнут их в печь огненную» (Мф.13:40–42). Заметь: «делающие беззаконие» и «соблазн» выбираются, при кончине века, не из языческого греховного поля, как иногда неправильно говорят баптисты, а из «Царства» Христова. Значит, они всегда были и будут в Его Церкви. Праведники же, отделенные от общения с грешниками, «воссияют тогда, как солнце, в царстве Отца их» (Мф.13:43). Это и будет та славная Церковь, без порока и пятна, о которой мы уже говорили и которую видели в Откровении.

Притча о неводе лишь с другой стороны раскрывает нам такое же учение о Церкви. Из этой притчи легко усмотреть, что назначение земной Церкви Христовой состоит не в том, чтобы здесь же отделять хорошую «словесную рыбу» от плохой. Земная Церковь, как невод, закинутый в море, должна лишь влечь всех ко Христу, заботясь о том, чтобы не потерять кого на пути. Если же при этом в ее сети попадется что-либо «худое», то на небесном берегу, на который, при кончине века, будет вытащен невод церковный, Ангелы разберут всё нелицеприятно (Мф.13:47–50).

Эта же мысль проводится и в притче Господней о званных на «брачный пир» к царскому Сыну. Сначала на этот пир приглашались «достойные», т. е. евреи, избранные Богом в «особый народ», хранителей Его закона (Рим.3:1–2). Когда же они оказались упорными противниками воли Божией, – на брачный пир – в Церковь Христову – стали звать всех, «кого только нашли на распутьях... и злых и добрых» (Мф.22:9–10; ср.: Деян. 11, 1–18). Бедные люди, голодные, едва прикрытые рубищами, поспешно откликнулись на зов царский: радостно шли они в дом его и от привратников получали «брачную одежду».

«И брачный пир наполнился возлежащими» (Мф.22:10). Пришел Царь посмотреть гостей. Среди возлежащих он «увидел там человека, одетого не в брачную одежду, и говорит ему: друг! как ты вошел сюда не в брачной одежде? Он же молчал» (Мф.22:11–12). Да и что было сказать ему? Добрый Царь пригласил этих бедняков в гости; ничего он не требовал от них, кроме желания и охоты явиться на пир; одарил всех брачной одеждой: отчего было не одеться каждому прилично? Но вот один не исполнил воли царской: хотя и мог явиться на пир в брачном одеянии, однако пришел сюда в своем прежнем рубище.

«Тогда сказал царь слугам: связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов; ибо много званых, а мало из бранных» (Мф.22:13–14).

Так еще раз убеждаемся, что лишь Сам Царь, а не слуги Его – привратники производят окончательное разделение всех «званных» на добрых и злых. Дело слуг – звать людей в Церковь, принимать всех приходящих к ним и кормить царскою пищею. Господне же дело и право оценить «в день оный» (2Тим. 4, 8) достоинства пришедших к Нему, «обнаружить сердечные намерения» их и воздать каждому по заслугам (1Кор. 4, 5).

Последняя притча Господа о десяти девах подрывает уже самое основание баптисткого учения о Церкви. Из этой притчи следует, что Царство Христово, до скончания века, будет состоять не из одних «мудрых» дев, но и «неразумных». И «мудрые девы», хотя имеют при себе «масло», т. е. веру, добрые дела, однако, ожидая Господа – Жениха, дремлют, как и юродивые девы, как все немощные люди. По причине этой слабости, в полночь, «когда раздается крик: вот, жених идет, выходите навстречу Ему» (Мф.25:1–6), – среди всех десяти дев, под образом коих скрывается Церковь Христова, не окажется ни одного человека, которому не нужно было бы «поправлять светильника» своего (Мф.25:7). Не ясно ли отсюда, что даже самые «мудрые» из нас, вследствие немощности человеческой природы, нечисты в очах Божиих (ср.: Иов. 25, 4–6), подвержены духовному усыплению (Мф.26:40–41) и должны поэтому постоянно каяться пред Богом в вольных и невольных согрешениях (Иак. 3, 2)? А если так – не напрасно ли столько времени отыскивали мы Церковь, наполненную одними чистыми и безгрешными людьми, когда, по учению Св. Писания, таких безгрешных людей и быть не может (1Ин.1:8–10; 1Ин.2:1; Гал.6:1; Лк.11:4; Еккл.7:20; Прит.20:9; Иак.2:11; Иак.3:1–2 и др.)?

– Но зачем же мы тогда говорим: «Святая Церковь»? Зачем и вы, православные, читаете в Символе веры: «во едину Святую Церковь»? К чему также за обедней у вас произносят: «святая святым», если святых среди нас нет? еще раз с большим воодушевлением возразил Григорий.

– В том-то и дело, мой милый, что со словом – «святой», «святую» – мы соединяем разные с вами понятия. Оттого у нас, православных, слово это стоит на своем месте и имеет смысл; у вас же, штундистов, оно является пустым, несуществующим звуком. По вашим понятиям, «святой» значит «безгрешный», «Святая Церковь» – общество непорочных христиан, каковым, к удивлению, вы себя почитаете. Стали мы проверять ваши понятия от Слова Божия, – оказалось, что безгрешных христиан не было даже при Апостолах, быть не может и, следовательно, нет среди вас. Таким образом, вы по-пустому прикладываете к своему обществу то наименование, какое прилично одному Господу (Откр. 15, 4; Мк. 10, 18). Другими словами: вы обольщаетесь, «не зная Писания, ни силы Божией» (Мф.22:29).

Мы, православные, неповинны в ваших заблуждениях. Церковь святою мы именуем, но не за безгрешность людей. Мы веруем в ее святость потому, что Един «Свят Господь Бог наш» – Глава Церкви православной (Ин. 8, 46; 2Кор. 5, 21; Евр. 4, 10; 1Петр. 2, 22; Дан. 9, 24); свято учение Его (Ин. 7, 16; 1Тим.6:13; Рим. 1, 2; 2Тим. 3, 15; Пс.118:138–140 и др.), на котором устрояется наша «святейшая вера» (Иуд.1:20); свята благодать Божия, живущая в Церкви и врачующая немощных людей (2Кор.12:9; 1Кор.15:10; Рим.5:17–21; Тит.2:11–12); святы таинства, чрез которые эта Божественная благодать подается верующими (1Кор.4:1; Мф.3:11; Деян.1:8; Тит.3:5–6; Мф.26:26,28; 1Кор.10:16; 1Кор.11:23–28; Евр.10:29 и др.). А сами веруюшие? Они »освящены от Духа» (1Петр. 1, 2) «во Христе» (1Кор. 1, 2), «призваны к чистоте и святости» (Рим. 1, 7; 1Кор. 1, 2; 1Сол. 4, 3–7; Деян. 26, 18; 1Петр. 2, 9; Еф. 4, 1), и постоянно «освящаются все от Единого» – Господа Иисуса Христа (Евр. 2, 11). В этом смысле они, действительно, «род избранный, царственное освященство, народ святой, люди взятые в удел» (1Петр. 2, 9). Но «святой народ» – не то же, что «безгрешный», «непорочный» народ. «Святым» народом именовались в древности евреи (Исх. 19, 6; Прем.10:15; 1Мак. 14, 42); однако Писание всех их «заключило под грехом» (Гал. 3, 22; Рим. 3, 9 и др.). Также и христиане святы не потому, что безгрешны, а потому, что они освящены и освящаются Христом во Св. Духе.

Святость Церкви зависит, следовательно, не от них, а от благодати Христовой, которая ее наполняет и покрывает. И мы видели, что наше православное учение подтверждается Словом Божиим и примерами Церквей Апостольских. Тебе, Григорий, остается лишь покориться этому святому учению и сознаться в своих невольных заблуждениях...

Григорий однако не решился согласиться со мной торжественно. Он обещался «подумать» и «сообразить» дома мои слова.

– А по-нашему, по-простецкому, – сказал за него знакомый нам уже православный начетчик, – так и соображать, почитай что, нечего. Дело ясно, как свет Божий. Да и кому не известно от практики, что за углом-то баптисты чаще нашего грешат? Они только толкуют: «святы, святы»... А кто намедни подметки стащил из лавки?..

Григорий вспыхнул и проворно стал собираться домой.

– Мало ли чего люди наплетут! – едва мог процедить он сквозь зубы.

– А, наплетут! – заголосили православные. – А не хочешь, сейчас к лавочнику Левонычу всем миром пойдем?..

Народ резко заволновался. Начались обычные обличения штундистов «от практики». Дело могло зайти очень далеко: слишком уж возбуждены были слушатели лицемерной святостью и самохвальством сектантов.

Я поспешил закрыть беседу.

О. Константин умиленно запел: «Слава в вышних Богу»!.. Народ дружно подхватил слова этой священной песни. Все еще раз слились в одном чувстве мира и благодарной любви к Господу.