О личной христианской «святости» по руководству преп. Иоанна Кассиана

Изба штундистского «пресвитера» Ильи Иваныча давно уже переполнилась народом. Тут были и сектанты всех возрастов, и православные. Все напряженно ждали моего прихода. – Что за новость? До сих пор миссионеры беседовали о вере «от себя», – «по своему разрабатывали» обличение сектантов, а этот хочет «по святым Отцам» отвечать штундистам. Это что-то небывалое...

Весть о «новизне» облетела таким образом целую деревню и производила своеобразное волнение. Больше всех, конечно, горячились штундисты. Раньше они внушали крестьянам мысль, что «чистую веру» Христову «испортили» православные отцы Церкви; с них пошла «поруха» Евангелия. И вот теперь предстоял случай публично подтвердить этот взгляд на Отцов: миссионер обещал ранее беседовать «о святости» по какому-то преп. Иоанну Kaccиaнy. Надобно во что бы то ни стало показать слушателям, что этот «Кассиан» не знает Писания и действительно «превращает» его, заблуждаясь и вводя в заблуждение «темных» православных людей...

Можно себе представить тот трепет, с каким сектанты встречали меня подле избы штундистского пресвитера Ильи Иваныча. Они жадно искали глазами таинственную книгу и, завидев ее, толкали друг друга.

– Вон она, синенькая-то! Ишь сколько написано. Посмотрим, чего в «ней» там есть?..

– Мир дому вашему! Сказал я, войдя в переполненную народом избу.

– Мир входу вашему! Добро пожаловать побеседовать с нами!..

Я присел у стола, раскрыл книгу: все присутствующие успокоились, притихли.

– Во имя Отца и Сына и Св. Духа.

Православные с серьезным видом и как-то особенно озабочено полагали на себя, вслед за мною, крестное знамение. Сектанты были бледны и возбуждены. Больше всех волновался Илья Иваныч. Он поминутно вскакивал с лавки и кого-то «усмирил», хотя в избе и без того все стояли совершенно безмолвно.

– Исполнилось ваше желание, братцы, – начал я. Вот вы услышите, если Богу будет угодно, беседу «о святости, христианской». Беседу эту я поведу главным образом словами отца нашего Иоанна Кассиана, – преподобного мужа, жившего в конце 4-го и первой половине 5-го в. по Р. Хр. Сами судите тогда, насколько правы сектанты, обвиняющие св. Отцов Церкви в извращении Христовой веры. Со своей стороны пока замечу вам, что люди говорящие «хульно» об Отцах нашей Церкви, в большинстве случаев никогда не читали их писаний. А можно ли судить о чём-либо, не разобрав дела? Не противно ли это Слову Божию, которое устами преп. Сираха гласит: «прежде, нежели исследуешь, не порицай; узнай прежде, и тогда упрекай» (Сир. 11, 7). Итак, постараемся прежде «исследовать» дело, как прилично христианам, а потом будем судить о нём – от Бога оно, или нет...

Начнем с того, с чего приличней всего начать. Вот вы, Илья Иваныч, называете себя святыми и этим даже как бы похваляетесь пред православными. В каком смысле вы прилагаете к себе это название?

– «Святыми» не мы себя именуем, а Писание так называет верующих христиан.

– Справедливо говорите. Писание, точно, называет верующих святыми: Римл.1:7; 1Кор.1:2; 1Кор.6:2; 2Кор.1:1 и др. Но в том ли смысл, в каком вы прилагаете к себе это имя?

– Знамо, в том. Христос искупил нас бесценной Своей кровью; соделал нас царями и иереями Богу и Отцу Своему (Откр. 1, 5, 6), – мы и святы и нет в нас никакого греховного пятна, и благодарим за это нашего Господа!..

– Великое самообольщение! Свящ. Писание нигде не называет христиан безгрешными. Слово: «святой», «святые», прилагаемое им к людям, никогда не имеет такого значения. Да и из примеров великих угодников Божиих мы видим, что людям не позволительно именоваться «безгрешными». Послушайте, братцы, что говорит об этом преп. Иоанн Кассиан – сам человек высокой святости.

«Мы не можем отвергать, – пишет он, – что есть много святых и праведных; но между святыми и безгрешными большое различие. Ибо иное быть кому-нибудь святым, т. е. посвященным богопочтению, ибо это имя, по свидетельству Св. Писания, есть общее не только людям (Исх. 19, 6; Прем. 10, 15; 1Мак. 14, 42), но и местам (Исх. 3, 5; Нав. 5, 15), и сосудами храма, и жаровням (2Мак. 5, 15, 16 и др.). А другое быть без греха, что приличествует единственно величию Господа нашего Иисуса Христа, о Котором Апостол говорит, присвояя Ему как особое преимущество, как нечто несравненное и божественное: Он не сделал никакого греха (1Петр. 2, 22); иначе такая похвала была бы слишком маловажною и недостойною его проповеди, если бы и мы могли провождать жизнь, свободную от всякого греха. Еще Апостол говорит: мы имеем не такого Первосвященника, который не мог бы сострадать нам в немощах наших, но который, подобно нам, искушен во всём, кроме греха (Евр. 4, 15). Итак, если бы и мы, земные, смиренные могли иметь ту общность с превосходным и божественным Первосвященником, чтобы и мы были искушаемы без всякого греха, то для чего бы Апостол, усматривая в Нём это, как нечто единственное, особенное, заслугу Его обозначил с таким различием от человеков? Следовательно, этою одною исключительною чертою отличается от всех нас Тот, Кто, как известно, был искушаем без греха, а мы не без греха... Ибо кто из людей, хотя бы был храбрый и воинственный, не подвергался часто неприятельским стрелам? Кто обложенный, как бы непроницаемой плотью, без опасения подвергался стольким опасностям в сражении? А он один, прекрасный добротою больше всех сынов человеческих (Пс. 44, 3), подвергшись человеческой смерти со всею слабостью плоти, никогда не имел никакой нечистоты.

Как же бы понимать – далее – и то, что Апостол говорит об Ииcyce Христе, что Он пришел в подобии плоти греховной, если бы и мы могли иметь плоть, не оскверняемую никаким грехом (Римл. 8, 3)? Ибо и это о Том, Кто один есть без греха, упоминается, как нечто единственное: Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной... Он (Сын) имел подобие греховной плоти, когда, как человек незнающий, заботясь о хлебе, спрашивал: сколько хлебов имеете? (Мк. 6, 38). Но как плоть Его не была подвержена греху, так и душа – неведенмю. Потом Евангелист прибавляет: говорил это Иисус, испытывая его (Филиппа); ибо Сам знал, что хотел сделать (Ин. 6, 6). Он имел плоть подобную нашей грешной, когда, как бы жаждая, просил у самарянской женщины пить; но эта плоть не была осквернена греховною нечистотою; потому что, напротив, женщина вызвана была на то, чтобы просить у Него воду живую, которая бы не допускала ей жаждать никогда, но была в ней источником воды, текущей в жизнь вечную (Ин.4:7,14). Он имел истинную эту плоть, когда спал на корабле; но чтобы плавающие с Ним не обманулись подобием плоти греховной, Он, встав, запретил ветру и морю, и сделалась великая тишина (Мф.8:26). По общей всем участи Он казался подверженным греху, когда говорили о Нём: если бы этот человек был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему; ибо она грешница (Лк. 7, 38); но Он не имел действительного греха, потому что, обличив хульное помышление фарисея, Он тотчас простил грехи женщине. Думали, что Он носит грешную плоть, как и другие, когда, как человек, находясь в опасности смерти и пораженный страхом угрожающих мучений, Он молился: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; и: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф.26:38–39); но эта скорбь не знала греховной язвы; потому что виновник жизни не мог бояться смерти. Ибо Он говорит: никто не отнимает жизни у Меня; но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее, и власть имею опять принять ее (Ин. 10, 18).

Тот Человек, который родился от Девы, отличается много от всех нас, рождающихся от совокупления обоего пола, тем, что все мы не подобие греха, а действительный грех имеем в плоти, а Он не действительный грех, а только подобие греха имел и принял истинную плоть... – Итак, кто осмелится считать себя без греха, тот виновен будет в пороке хулы и гордости, если будет присвоять себе равенство в том, что свойственно только одному Иисусу Христу. Ибо будет следовать, что, по его словам, он имеет подобие плоти греховной, а не действительный грех»» ⁴.

Пока я вычитывал эти рассуждения из пр. Иоанна Kaccиaнa, Илья Иваныч заботливо рылся в Евангелии, но кончил он тем, что положил свое Евангельице в карман и воспаленно стал смотреть то на меня, то на «синюю книгу», по которой я читал. Видно было, что в душе Илья Иваныч понял свою ошибку: без греха, правда – только один Иисус Христос; но сознаться в том было выше его сил. И Илья Иваныч, едва дождавшись моей остановки, поспешно заговорил:

– Я совсем вам про то не поминал, будто мы святы так же, как свят Христос. Напрасно это вы нам вычитываете. Христос – Бог. Он всегда чист и Своею силою, мы же – не всегда, а только после возрождения от Св. Духа, и не своею силою чисты от греха, но дарованием нам благодати Божией. Разве вы не знаете, что Писание говорит о возрожденных Христианах? «Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что имя Его пребывает в нём; и он не может грешить, потому что рожден от Бога». И еще: «мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит: но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» (1Ин.5:18; ср.: 1Ин.3:9).

– Странный прием у вас, Илья Иваныч, брать тексты Св. Писания без связи с другими мыслями. Этак вы можете упорствовать на своем, но от правды всегда будете далеко стоять. Разве Иоанн Богослов учит, что какой-либо человек, хотя бы и после возрождения, может быть свободен от согрешений?.. Ничего подобного нет в его посланиях. А приведенные вами свидетельства о свойстве рожденных от Бога христиан вы неправильно понимаете. – Примите же к сердцу, что я прочитаю вам из св. отца нашего Иоанна Кассиана в разъяснение этих свидетельств.

«Всякий, рожденный от Бога, не делает греха..». «Это должно разуметь не о всяком роде грехов, а только о грехах смертных. Кто не хочет удерживать и очищать себя от них, о том и молиться не должно как говорит Апостол же Иоанн: если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1Ин.5:16). А от тех грехов, которые называются грехами не к смерти, не могут быть свободны и самые верные рабы Христовы, с каким бы вниманием не охраняли себя от них. Ибо говорится: аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем, и истины нет в нас (1Ин.1:8), и еще: аще речем, яко не согрешихом, лжа творим Его, и слово Его несть в нас (1Ин.1:10). По истине, невозможно и самым святым не впасть в те малые прегрешения, которые бывают в слове, в мысли, в желании, по неведению, по забвенио, по какой-нибудь крайности, по нечаянному случаю. Хотя они различны от того греха, который называется грехом к смерти; однако же не могут быть безвинны и неукоризненны⁵.

И потому все святые при ежедневном воздыхании, сокрушаясь о такой немощи своего естества, когда исследуют paзнообразие помыслов, тайники и сокровенности своей совести, смиренно взывают: не входи в суд с рабом Твоим, потому что не оправдается пред Тобой ни один из живущих (Пс.142:2). Кто может сказать: я очистил мое сердце, я чист от греха моего? (Притч. 20, 9). Нет человека праведного на земле, который делал бы добро, и не грешил бы (Еккл. 7, 20). Таким образом, они сознавали, что человеческая праведность слаба, несовершенна и всегда недостойна милости Божией, как один из тех, которого нечистоты и грехи Бог очистил посланным с жертвенника огненным углем Своего Слова, после чудесного созерцания Бога, после видения высших серафимов и откровения небесных таин, говорит: «горе мне! ибо я человек нечистый устами, и среди народа нечистыми устами я обитаю» (Ис. 6, 5). Думаю, что пророк, вероятно, и тогда бы не сознал нечистоту своих уст, если бы не удостоился при созерцании Бога узнать истинную, нетленную чистоту совершенства, при видении которой он вдруг познал своею нечистоту, которой прежде не сознавал. Ибо когда говорит: горе мне! ибо я человек нечистый устами, то исповедал это о ничистоте своих уст, а также и народа, как это видно из следующего: я живу среди народа нечистого устами. Также, когда молясь, исповедует нечистоту всех, как грешников, то объемлет общим молением не только народ нечестивый, но и праведных, говоря: вот, Ты прогневался, потому что мы издавна грешили; и как же мы будем спасены? Все мы сделались – как нечистый, и вся праведность наша – как запачканная одежда (Ис.64:5–6). Что может быть очевиднее этого изречения, которым Пророк, объемля не одну только, но все наши правды и, рассматривая всё, что кажется нечистым или отвратительным, он захотел сравнить их (правды) с перепачканной одеждой во время месячного очищения, которой грязнее, сквернее нет ничего в жизни человеческой?»⁶

На это Илья Иваныч уже раздраженно заметил:

– Странные вещи вычитываете вы нам из своей книги! Если поверить ей да послушать вас, то выйдет, будто на свете нет ни одного святого человека, и будто никто не спасается?..

– Вот уж поистине, Илья Иваныч, нет ничего нового под луной! Если бы вы также почитали память св. Иоанна Кассиана, как чтим ее мы, – вы бы знали, что ваше возражение давным-давно делалось святому мужу, и также давно было им опровергнуто.

В самом деле, вашу мысль можно полнее выразить так: «если нет никого без греха, то нет никого святого; а если нет никого святого, то, следовательно, никто и не спасется». Но, как глубокомысленно пишет св. Kaccиан, вышеприведенным «свидетельством Пророка (Ис.64:5–6) может уже развязаться узел этого вопроса. Вот, Ты прогневался, – говорит он, – потому что мы издавна грешили, т.е. когда за возношение нашего сердца, или нерадение, отвратившись, Ты лишил нас Своей помощи, то пучина грехов тотчас поглотила нас; всё равно, как если бы кто сказал блистающему солнцу: вот ты закатилось, и оттого покрыла нас густая тьма. И однако ж, когда святой говорит, что он согрешил, и не только согрешил но и всегда пребывал в самых грехах, то не отчаивается совершенно в спасении, а прибавляет: и как же мы будем спасены? Это изречение: вот, Ты прогневался, потому что мы издавна грешили, – я сравниваю с Апостолом: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 24). Опять то, что Пророк прибавляет: и как же мы будем спасены?, – согласно со следующими словами Апостола: благодарю Бога моего Иисусом Христом, Господом нашим (Рим.7:25)... Итак видите, как все святые не столько от лица народа, сколько от своего, истинно исповедовали, что они грешники, и однако ж никак не отчаивались в своем спасении, но полноту оправдания, которое по состоянию человеческой немощи не надеются получить сами собой, (т. е. за свою беспорочность), ожидают от благодати и милосердия Божия ⁷.

И Св. Писание ясно свидетельствует, что праведные и святые мужи не свободны от вины, говоря: семь раз упадет праведник, и встанет (Притч. 24, 16). Ибо что иное значит падать, как не грешить? Хотя и говорится, что семь раз падает, однако ж называется праведным, и праведности его не препятствует падение по немощи человеческой; потому что большое различие между падением праведного человека и грешника. Ибо иное сделать смертный грех, а другое – помыслом допустить что-либо не безгрешное, или по неведению, или по забвению, или по легкости празднословия погрешить, или на минуту усомниться в чём-либо касательно предметов веры, или увлечься тонким подстреканием тщеславия, или по немощи природы несколько отступить от высшего совершенства. Это суть семь родов падений, которым святой хотя иногда подвергается, однакож не перестает быть праведным. Хотя они кажутся легкими и малыми, однако ж делают то, что он не может быть безгрешным. Ибо имеет, в чём ежедневно каяться и должен просить прощения и постоянно молиться о своих грехах, говоря: прости нам долги наши (Мф.6:12). И чтобы доказать очевидными примерами, что некоторые из святых погрешали, однако ж не отпали от своей праведности, укажем на блаженнейшего и превосходного между Апостолами Петра, которого надобно считать не иначе, как святым, особенно в то время, когда Господь говорил ему: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах... И дам тебе ключи царства небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф.16:17,19). Что яснее этой похвалы Господа? Что может быть выше этой власти и блаженства? И однако ж, спустя немного, когда, не понимая тайны страданий, не зная пользы от них для рода человеческого, прекословил, говоря: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобой! то услышал: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф.16:22–23). Когда сама справедливость (т. е. Иисус Христос) порицала Петра этими словами, то можно ли думать, что он никогда не подвергался падению, или не остался в святости и праведности? Также и во время страданий, можно ли отрицать, что он не подвергся падению, когда по страху гонений три раза отрекся Господа? Но тотчас, покаявшись, горькими слезами смыв пятно такого преступления, он не лишился заслуги святости и праведности. – И так о нём и ему подобных святых мы должны понимать то, что воспевает Давид: Господом утверждаются стопы такого человека, и Он благоволит к пути его. Когда он будет падать, не разобьется, ибо Господь поддерживает его за руку (Пс. 36, 23–24). Ибо чьи стопы Господом утверждаются, тот чем иным может быть, как не праведником? Однако ж о нём говорится: когда упадет, то не разобьется. Что значит: упадет, как не то, что подвергнется падению в какой-либо грех? Но он не разобьется, т. е. долго не будет подавлен тяжестью греха. Хотя на первый раз и кажется, что он разбился, однако ж, при помощи Божией, которую испрашивает, поднявшись, скорым восстанием не теряет праведности, или если на минуту по немощи плоти и споткнется в чём-нибудь, но поддержанный рукою Господа опять поправится. Ибо не перестает быть святым после падения. Сознавая, что он не может оправдаться надеждою на свои дела и веря, что от уз греховных может освободиться благодатию Божиею, он не перестает с Апостолом взывать: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? Благодарю Бога моего Иисуcом Христом Господом нашим» (Рим.7:24–25) ⁸.

– Ну вот вы и сами дочитались до нашего учения! – радостно воскликнул Илья Иваныч. Ваш же святой отец говорит, что можно по немощи падать, согрешать и не терять праведности. Так и мы думаем о себе. Конечно, мы согрешаем – что утаивать? Но мы не отчаиваемся в своих грехах, а прибегаем к Единому Ходатаю – Христу. Он смывает с нас всякую скверну, и мы опять делаемся святыми (1Ин. 2, 1–2). Куда ж еще яснее нашего упования?..

И сектанты дружно подхватили то же самое, возбужденно махая руками и озираясь на все стороны. Они были довольны, что их «книжный» Илья Иваныч нашел выход из тягостного положения. Им дела не было до того, насколько содержательно возражение, поставленное их «пресвитером». Им важно было уже то одно, что Илья Иваныч «на всё» может «дать ответ»; «не полезет за словом в карман», в какое бы затруднение не ставил его православный собеседник...

– Не будем спешить, друзья мои! – остановил я чересчур расходившихся сектантов. Разберем хорошенько, что сейчас сказал Илья Иваныч. Вы слышали, как он признался, что все люди склонны погрешать, и что его братья – штундисты также погрешают. Это я прошу всех вас запомнить потверже. Прежде вы, Илья Иваныч, этого не признавали. Вы просто говорили, что вы чисты и не имеете на себе никакого греха. Теперь и вам ясно, что подобные вещи можно высказывать лишь по недоразумению, для спора...

Что же нового после того вы утверждаете? – О, вы, Илья Иваныч, говорите теперь совсем новые речи! Явно, что вас тронули доказательства пр. отца нашего Иоанна Кaccиaнa. Вы уже признаете, что имеете нужду ежечасно каяться пред Богом. Но тот, кто это делает, разве может считать себя, в каждое данное время, чистым и незапятнанным греховными склонностями? Нет, не может, по слову Писания: вот, Он (Бог) и святым своим не доверяет, и небеса нечисты очах его (Иов. 15, 15) и: звезды нечисты пред очами Его (Иов.25, 5). Вы же, баптисты, по какому-то странному упорству, твердите, будто, после покаянья, вы вполне, и разом очищаетесь, так что в сердцах ваших не остается уже и тени слабостей или пороков, – и потому будто бы вы святы. Но ведь без пятна и порока – один Бог: как же вы прилагаете к себе божественные свойства? И как вы не поймете, что нельзя назвать вполне чистым, даже после покаяния, того сердца, которое ежеминутно готово испустить из себя, «помышления злыя»? (Быт. 6, 5).

Еще раз повторяю: никто из людей никогда не может именовать себя чистым, и в этом смысле святым, не причастным греху. Мы святы не потому, что безгрешны, а потому, что, согрешая и загрязняясь по немощи своей плоти, в силу заслуг Христовых, призваны однако к освящению (Евр. 2, 11) и очищению, – не лишены до тех пор оправдания, купленого для нас дорогою ценою смерти Сына Божия, пока в нашем сердце горит еще любовь и теплая вера в Распятого Господа. Послушайте, как неопровержимо утверждает, нас на этом правом пути св. Иоанн Кассиан.

«Что в этой жизни нет никого свободного от долгов – грехов, – пишет он, – хотя бы кто был святой, этому научает нас Спаситель, Который, преподавая Своим ученикам образец совершенной молитвы, между прочими возвышенными и священнейшими прошениями, которые только святым и совершенным преподаны, а злым и неверным не могут приличествовать, повелел и это помещать: и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф.6:12). Итак, если эта молитва произносится святыми, как несомненно мы должны верить, то кто может найтись столь упрямый, предубежденный, столь напыщенный гордостью дьявольского неистовства, чтобы утверждал, что он без греха, считал себя не только большим Апостолов, но и Самого Спасителя обличал как бы в неведении и суетности, как будто Он не знал, что некоторые могут быть свободны от грехов, или напрасно учил тех, о которых знал, что не имеют нужды во врачевстве этой молитвы? Но когда совершенно все святые, соблюдая заповедь своего Царя, ежедневно говорят: остави нам долги наши, если истинно это говорят, то истинно нет никого свободного от вины; если же обманывают, то также истинно то, что они подвержены греху лжи. Потому премудрый Екклезиаст, обозревая умом все действия и занятия человеческие, без всякого исключения произносит: нет праведного человека на земле, который бы делал добро и не грешил (Еккл. 7, 20), т.е. на этой земле нет никого столь святого, столь рачительного, столь внимательного, который бы мог постоянно прилепляться к истинному и единственному благу (Богу), так чтобы сознавал, что он и при ежедневном отвлечении от Него не грешит.

Итак, кто приписывает безгрешность человеческой природе, тот пусть состязается с ними не пустыми словами, но свидетельством и одобрением своей совести, и тогда наконец объявит, что он без греха, когда сознает, что он не отлучался от этого высочайшего Блага (Бога); даже кто, рассматривая свою совесть, сознает, что он отправлял по крайней мере хоть одно богослужение (не говорю – больше), без всякого перерыва словом, или делом, или помыслом, тот пусть скажет, что он без греха. Потому, если мы знаем, что при легком развлечении человеческого ума нельзя не иметь всех этих праздных и суетных помыслов, то должны искренно сознаться, что мы не без греха. Ибо с какою бы кто осмотрительностью ни старался сохранять свое сердце, никогда не сохранит его по желанию своего духа, при противоборстве плоти. Ибо чем более будет преуспевать дух человеческий и достигнет большей чистоты созерцания, тем более нечистым увидит себя как в зеркале своей чистоты; потому что более чистый взгляд большее и замечает, неукоризненная жизнь порождает большую скорбь самоукорения, исправление нравов и рачительная ревность к добродетелям умножают стенания и воздыхания. Ибо никто не может быть доволен тою степенью совершенства, до какой преуспел; и кто чем чище будет духом, тем более видит себя нечистым, более находит причины к смирению, нежели к возношению, и чем скорее стремится к высоте, тем более видит, что ему еще больше остается, куда стремиться. Отличный из Апостолов, которого любит Иисус, который возлежал на персях Его, как бы от Господнего сердца произнес это изречение: если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас (1Ин.1:8).

Итак, если говорим, что мы не имеем греха, то не имеем в себе истины, т. е. Христа и ни в чём не преуспеваем, а только этим самым объявлением доказываем, что мы из простых грешников становимся уже беззаконными и нечестивыми. Если хотим вернее испытать, возможно ли человеческому естеству приобресть безгрешность, то от кого яснее можем научиться, как не от тех, которые плоть свою распяли со страстями и похотями и для которых истинно распялся мир (Гал. 5, 24; Гал. 6, 14), которые хотя из сердец своих не только с корнем истребили все страсти, но стараются устранить даже и память о грехах и помышления, – однако же ежедневно исповедуют, что они и на один час не остаются без греха»?..⁹.

Кончил я чтение. В избе стояло напряженное молчание. Православные как-то радостно улыбались, отирая ручьями бежавший с них пот. Видно было, что сердца их умилены. Штундисты смотрели хмуро и озадаченно. Спорить ли еще против очевидной истины? Ни у кого не поднимался язык. Все чувствовали бесполезность дальнейших возражений...

Илья Иваныч рассеянно водил пальцем по столу. Народ упорно и нетерпеливо наблюдал за ним. Наконец он совсем придвинулся ко мне и взял у меня из рук книгу.

– Как эта называется книга-то?

– А вот читайте: «Пиcaниe преподобного отца Иоанна Kaccианa Римлянина. Перевод с латинского епископа Петра».

И молчание в избе разом нарушилось. Прежде других зашумели православные. Они начали выражать восторг свой по поводу содержания и назидательности беседы.

– Что Илья Иваныч, плохо отцы наши знали Слово Божие?

– А вы еще хулите наших угодников!

– Нет вы мне ответьте, – сильнее других вопил какой-то больной и изможденный православный подле самых ушей несчастного Ильи Иваныча: мало наши праведники стояли за Христа? Любили они Его? И когда же, и кто из них похвалялся своею святостью? А у вас только и речей, что вы святы да святы. Самофалы!..

Без сомнения, спор завязался бы опять и на этот раз между возбужденными слушателями, если бы я не положил конца шуму. Я кратко стал повторять содержание прочитанного мною из св. отца. Все поняли, что христиане именуются в Слове Божием «святыми» не за «безгрешность» свою, а как призванные к святости или священству, подобно ветхозаветному еврейскому народу (Исх. 19, 6). Но в этом смысле и штундисты, по признанию самого Ильи Иваныча, ничем не преимуществуют пред православными. Если же они самовольно и в насмешку называют православных «грешниками», то в сущности это не унижение: пред Богом, действительно, нет никого без пятна или порока. Одни фарисеи, по слепой гордости, думали о себе противное. Но за то ведь они и были осуждены Спасителем (Лк. 18, 10–14; Мф.23:2–33 и др.). Потому же для гордецов есть в Библии и грозное предостережение: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Прит. 3, 34; Иак. 4, 6).

Пусть же отсюда научатся все лучше оплакивать грехопадение жизни своей, чем в безумии возноситься перед Господом и людьми....