Памятники языка и письма и археографические находки на XII археологическом съезде в г. Харьков

Памятники языка и письма входили в компетенцию VI-ой секции съезда, имевшей три заседания, в которых было сдано десять сообщений.

Доклады эти, как увидим ниже, очень разнообразны по содержанию, довольно случайны по происхождению и не все имеют какое-нибудь отношение к археологии вообще и к деятельности Харьковского Археологического съезда в частности¹.

П.К. Симони. Несколько биографических данных о камер-гуслисте В.О. Трутовском, уроженце Харьковщины, и библиографические сведения об изданном им первом нотном песеннике с песнями великорусскими, малорусским, а также романсами – «Собрание русских простых песен с нотами» (1776–1799 года). Пользуясь документами фамильного архива Трутовских, референт представил ряд новых биографических данных о Вас. Фед. Трутовском, род которого выехал из Польши в Россию в 1760-х годах: в придворную службу Трутовский вступил в 1761 г. и употреблялся единственно во внутренних Ея Императорского Величества апартаментах для играния на гуслях“, за это был награжден квартирмейстерским чином, а род его внесен в дворянскую книгу Харьковской губ.; умер, по-видимому, в Санкт-Петербурге. Сообщив далее несколько библиографических сведений об изданных четырех частях песенника Трутовского, докладчик подчеркнул важное историческое значение его.

Д.И. Абрамович. Черты южно-русского до-монастырского быта по данным житийной литературы. Анализ памятников южно-русской агиологической литературы до-монгольского времени (Несторово Чтение о Борисе и Глебе, сказание о тех же святых, житие кн. Владимира, житие кн. Ольги и в особенности Киево-Печерский Патерик) привел референтак заключению, что здесь мы имеем далеко не безразличный исторический источник, и игнорирование его со стороны историка Древней Руси может иметь лишь отрицательный результат. Не говоря уже о целой массе чрезвычайно ценного церковно-исторического материала, в разных местах наших житий рассыпано немало и таких черт, которые очень даже красноречиво характеризуют свою эпоху и в политическом, и в общественном, и в бытовом отношениях.

И.С. Державин. Степенная книга, как литературный памятник. Принимая во внимание общий характер исторической стороны «Степенной книги», участие в ее редактировании митрополита, а также – ряд статей, характерных для общерусского митрополичьего свода, – референт приходит к мысли о тождестве «Степенной книги» с тем общерусским летописным сводом, одна из редакций которого названа Владимирским полихроном². Главнейшими деятелями по составлению того памятника, который в редакции митрополита Макария назван Книгой Степенной царского родословия, – являются: митрополит Петр, редактор общерусского митрополичьего свода 1305 года, митрополит Киприан, митрополит Фотий, редактор Владимирского полихрона 1423 года и, наконец, Макарий; ближайшими сотрудниками последнего были – протопоп Сильвестр и Василий, в иночестве Варлаам.

Н.И. Петров. Первый (малорусский) период жизни и научно-философского развития Г.С. Сковороды. Референт поставил себе целью по возможности точнее восстановить всю хронологическую последовательность малороссийского периода жизни Сковороды, как до сих пор мало известного и отметить те влияния, которые более всего способствовали надлежащей формировке настроения и миросозерцания нашего философа. Киевской духовной академии, верной заветам Феофана Прокоповича (политические и философские курсы, слушанные Сковородой у Георгия Конисского). Сковорода учился в то врея, которое обыкновенно называют эпохой возрождения классицизма в России. Завершив свое обучение в академии, Сковорода вышел из нее в 28 лет, – тот возраст, когда у человека складываются прочные убеждения на всю жизнь. Внимательное чтение классических авторов наложило весьма яркую печать на все миропонимание и настроение Сковороды и он стал самым видным представителем возрождения классицизма и философии в России, применяя древне-классические и философские начала к русской народности и истинам православной веры.

А.К. Бороздин. О задачах изучения древнерусской литературы. Напомнив выставленную М. Мюллером схему развития всякой науки (собирание фактов, классификация, общие законы), референт нашел, что изучение древнерусской литературы вообще находится лишь на первой ступени научного развития, т. е. в периоде собирания материала. Перед нами литературная статика, но нужна разработка литературной динамики: собирая кирпичи (что необходимо), следует помнить, для чего они собираются, какое здание хотят строить, в противном случае собирание кирпичей совсем безцельно. Мнение, что надо дорожить всем писанным, так как мало материала, неправильно: нужно иметь научное мужество объявить, что мы литературы не знаем, а не выдавать за литературу совсем не литературный материал. При выборе того или иного материала следует обращать внимание на присутствие волевого элемента, на воздействие писателя, на среду – и тогда в компетенцию истории литературы войдут лишь те произведения, в которых слово есть орудие воздействия на общественное сознание (публицистика, проповедь, поэзия).

Ю.И. Тиховский. Южно-русский библейский кодекс Луки из Тернополя (1569 г.) и его отношение к трудам Скорины и южно-русскому библейскому кодексу 1575–1577 гг. Кодекс 1569 года, являясь в трех четвертях своего текста копией и переделкой печатных изданий Скорины, в остальной своей части дает совершенно новый малорусский перевод в подлиннике, а не в копии), причем здесь имеются несколько книг, переведенных ранее Скорины. Кодекс 1575–1577 гг. – простая копия частично печатных изданий Скорины, а частично рукопись 1569 г. У самого Скорины мы нигде не находим указаний на перевод им всей Библии, а недоразумения, постоянно возникающие по этому вопросу (проф. Головацкий, Владимиров и др.), объясняются не совсем правильным пониманием его слов.

Е.О. Карский. К вопросу о разграничении русских наречий. Приметы современных русских наречий, несмотря подчас на сравнительно новейшее их происхождение, в основе опираются на черты древних русских говоров, составляющих один из признаков, по которым, кроме особенностей чисто антропологических и бытовых, делятся древнерусские племена. Установив границу между русскими наречиями, мы в большей или меньшей степени определяем и племенной состав той или иной этнографической группы. Отметив далее более характерные особенности, по которым можно разграничить великоруссов и белоруссов, белоруссов и малоруссов, великоруссов и малоруссов, референт предложил попытку точного установления границ между тремя главными русскими наречиями.

Ю.И. Тихвинский. Малорусские и западно-русские Учительне Евангелия XVI–XVII веков и их место среди южно-русских и западно-русских переводов Свящ. Писания. Учительным Евангелием, сохранившимся в очень большом количестве, принадлежит первое место среди малорусскихи западно-русских переводов Священ. Писания XVI–XVII вв. Предназначаясь для народа и, несомненно, доходя до последнего, они обнимают очень значительный период времени и происходят из разных местностей Южной и отчасти Западной Руси. Причинами уменьшения числа Учительных Евангелий, затем и полного исчезновения их являются изменившиеся литературные вкусы и неблагоприятныедля их появления условия общественной и культурной жизни в Южной и Зап. Руси. Нравственный долг потомков и науки возможно скорее издать тексты малорусского Евангелия-апарокса ½ XVI – ½ XVII веков.

Л.Г. Лопатинский. Некоторые суффиксы русского языка, образовавшиеся под влиянием кавказских языков.

Референт коснулся трех суффиксов: ск, ко, чи. Первый из них образовался под влиянием мингрельского наречия грузинского языка, второй – под влиянием языка адыгского или черкесского, а третий – аварского. К арийским народам (между прочим и к русскому) данные суффиксы перешли еще в то время, когда эти народы жили по соседству и находились в более или менее постоянных исторических сношениях.

А.П. Кодлубовский. О старо-печатных южно-русских Триодях. Старопечаные богослужебные книги, вышедшие из южно-русских типографий, представляют иной тип сравнительно с книгами северно-русскими, начавшими господствовать с начала XVIII века. Особенно заметно это различие, не вполне еще выяснившееся, в Требниках и Триодях: в расположении материала, в составе церковных чинов, в тексте и языке-грамматике.

Археографическая секция (IX-я) имела два заседания – с шестью докладами.

Центр тяжести (как в буквальном, так и в переносном смысле) занятий секции падал на рефераты Д.Я. Самоквасова: 1) Русское архивное законодательство – и 2) О будущей архивной реформе в России.

В истории русского архивного законодательства можно отметить три момента: a) эпоха приказов, b) эпоха коллегий и с) эпоха министерств.

В основу законодательства эпохи приказов Московского государства положены те рациональные начала, которые и ныне лежат в основе архивного законодательства цивилизованных государств: письменные акты деятельности государственных учреждений по удостоверению и укреплению публичных и частных прав признаются государственною собственностью, хранятся исключительно в казенных зданиях и описываются должностными лицами под фактическим контролем местных центральных и высших органов правительственной власти; „государевы дела“ – архивные материалы требуется хранить в целости и порядке, без уничтожения каких бы то ни было документов и актов и какой бы то ни было давности. К сожалению, на практике требование закона встречало непреодолимую преграду в разрозненности архивных материалов во множестве столичных и провинциальных канцелярских хранилищ, защита которых от естественных разрушителей – воды, сырости и огня требовала таких значительных материальных средств, какими не располагала казна русской земли в данную эпоху: немногие столичные и провинциальные архивы хранили документы столетней давности, а содержание большинства составляли, как можно видеть из сохранившихся описей XVII столетия, документы лишь последних десятилетий, 20–50 летней давности.

Архивное законодательство Петра Великого и последующих императоров и императриц было направлено к устранению тех недостатков, какие замечались в постановке архивного дела в Московском государстве, а именно:

1. разрозненности архивных материалов во множестве столичных приказных палат, дворцов и дворов и провинциальных приказных, съезжих, губных и земских изб;

2. совместного хранения в канцелярских помещениях старых и новых документов и актов;

3. совмещения в руках дьяков и подьячих канцелярских обязанностей по текущему письменному делопроизводству и по хранению и описанию архивных материалов;

4. хранения письменных документов и актов в деревянных помещениях канцелярий, не приспособленных специально для хранения рукописных материалов и не защищенных от сырости и пожаров.

Общим уставом Коллегий 1720 г. (Генеральным Регламентом) было повелено „иметь два архива, один всем делам всех коллегий, которые не касаются приходу расходу, быть под надзиранием Иностранных дел Коллегии, а которые касаются приходу и расходу, тем быть под надзиранием Ревизион_Коллегии“, а общий Наказ губернаторам и воеводам и их товарищам, изданный 12 сент. 1728 г. в дополнение центпрализации столичных архивов, учредить централизацию провинциальных государственных архивных материалов и подчинить все архивы столице, губерний и провинций высшему управлению и контролю Правительствующего Сената. С этого времени указы Сената и Высочайшие именные указы Сенату регулируют архивную службу в России до времени издания Свода Законов: в Сенате сосредоточивается высшее управление и высший контроль архивной службы в государстве. Благодаря целому ряду сенатский узаконений XVIII в., направленных к тщательному хранению государственных архивных материалов в интересах государства, науки и частных лиц, столичное документальное имущество русского народа было сосредоточено в архивах петербургском Государственном и московском Государственном старых дел, московских Вотчинном и Разрядном, состоявших при Сенате, под его непосредственным управлением и контролем; а провинциальное – в архивах губернских правлений, казенных палат и палат суда и расправы. Архивы были помещены в казенных здания присутственных мест, а их охранение и описание поручалось лучшим служилым людям того времени, обеспеченным содержанием наравне со служившими в центральных учреждениях и умевших читать, понимать и обстоятельно описывать письменные акты деятельности государственных учреждений, наследованные от предыдущих поколений русского народа.

С учреждением министерств, когда направление и контроль архивной службы от Сената перешли к Комитету министерств, – архивное дело в России быстрыми шагами пошло на ухудшение: началось постепенное разрушение той централизации, какая была создана законодательством Петра и его преемников XVIII стол. И образовалось такое множество архивов при канцеляриях действующих учреждений, что хранить их в целости и порядке, как того требуют закон и наука, не было никакой физической возможности.

Количество разрозненных канцелярских „окончательных архивов: столичных, областных, окружных , губернских, волостных и других провинциальных – правительственных и общественных учреждений в России должно простираться до тридцати тысяч, так что содержание их более или менее приличное потребовало бы свыше 10 миллионов годичного расхода, не считая очень значительных единовременных издержек на устройство архивных помещений, просторных, сухих, со сводами, с каменными или кирпичными полами, с отдушинами для очистки воздуха, и притом – теплых“.

Само собой разумеется, что никакое государство не может давать ежегодно десять миллионов на хранение и описание тридцати тысяч разрозненных архивов. Отсюда – крайнее нестроение архивного дела в России: фальсификации документов, расхищение и умышленное сожжение их, уничтожение государственных архивов пожарами и сыростью или же по министерским регламентам.

В наше время вопрос не в том: нужна ли архивная реформа в России? Она настоятельно необходима, если наше отечество движется по пути к прогрессу политико-юридической жизни, а не к одичанию, и эта необходимость сознана учеными съездами, специальными, Высочайше учрежденными архивными комиссиями и правительством. В наше время вопрос только в том: как приступить к архивной реформе, на каких основаниях ее построить и где взять личные и материальные средства на постановку архивного дела в нашем государстве так, чтобы архивы приносили пользу интересам науки и государства, и прекратилось расхищение и движение на бумажные фабрики драгоценного документального народного имущества.

В основах своих реформа должна сводиться к следующему. I) Необходим закон об учреждении школ архивоведения при государственных архивах древних актов старейших городов России, – в Москве, Киеве, и профессур архивоведения при Московском и Киевском университетах. II) Необходим закон об учреждении центрального органа архивного управления в России, подобного существующим в государствах Германии, Италии, Франции, Бельгии, Голландии, Англии и Скандинавии, долженствующего объединить управление государственными архивами разных ведомств и подчинить их общим правилам хранения и публичного пользования. IV) Необходимо издание закона о централизации „окончательных архивов“, существующих при губернских, уездных и городских учреждениях. V) Необходим закон о помещении государственных архивных материалов в зданиях, специально построенных и приспособленных для хранения рукописных материалов и научных занятий.

Подобная реформа не потребует слишком больших материальных затрат: на содержание 90 центральных губернских государственных архивов понадобится 1.080,000 рублей в год, а расход на сооружение их (по 100,000 р. на каждый) будет производиться постепенно, в течение 20–30 лет 3). Свои доклады проф. Самоквасов закончил предложением повергнуть к стопам Государя Императора всеподданнейшее ходатайство XII-го Археологического съезда о коренном преобразовании архивного дела в России 4).

С.О. Платонов. По вопросу о Никоновском своде. Первичный текст Никонова свода сохранился в списке О (кн. Оболенского), восходящем к середине XVI в.; что же касается списка II (Академии Наук), до сих пор считавшегося „основным“, то он составлен из различных и разновременных тетрадей, не имеет внешней целостности и представляет за годы 1533–1541 отклонение от текста прочих списков. Происхождение списка П пока необъяснимо и было бы лучше, если бы первый редактор Никонова свода (А.О. Бычков) принял за основной список не II, а О. Лицевой свод представляется референту дальнейшею переработкою Никонова свода, произведенного не ранее 70-х годов XVI в., с дополнениями, сохранившимися частью в лицевых экземплярах, частью же в их копиях (Лебедевской и Александровской). Печатное издание Никоновской летописи имеет в виду использовать все эти дополнения, но, к сожалению, уже не может изменить свой основной список 5).

Д.П. Миллер. Архивы Харьковской губернии. Референт обозрел девять архивов северо-западной части Харьковской губ. (между ними четыре частных). Старинных для здешнего края документов, т. е. XVII и первой половины XVIII вв. в этих архивах очень мало, бедным оказался архивный матерал и позднейшего времени. Первое место принадлежит архиву графини Строгановой, бывшему – Кондратьевых, в с. Хотень Сумского уезда: здесь большое собрание фамильных документов, имеющих непосредственное отношение к истории Сумского края XVII–XVIII вв.

М.Н. Беретков. О рукописном собрании Петра Яковлевича Дорошенко в Глухове. Данное собрание состоит частью из фамильных бумаг Дорошенков и родственных с ними фамилий Коропчевских, Соколиков и Куколь-Яснопольских, частью из документов общеисторического характера за время XVII–XIX вв. Число этих последних доходит до тысячи с лишком, так что в целом собрание г. Дорошенка должно быть признано за одно из самых значителоьных между другими собраниями Глуховского уезда Черниговской губ.

В.В. Иванов. Об архивных материалах по Слободской Украине. Референт дал общую характеристику (перечень и названия) дел по Слободской Украине, находящихся в архивах: Московского отдела Минист. Импер. Двора, Московского отдела общего Архива Минист. Иностран. Дел, Сенатского Архива, Московского Меженого Архива, Московского отделения Архива Главн. Штаба и Архива Минист. Юстиции. Особенно интересно дело о знаменах слободских полков с упоминанием о неизвестной еще в литературе теории Герольдийской конторы, по которой название города Харькова и реки Харькова произошло от „зверька хорь“, в изобилии водившегося некогда в этой местности.

Д. А-ч