Раба Божия Ксения или Юродивый Андрей Федорович

Погребена на Смоленском кладбище в С.-Петербурге.

Как небо Господь украсил лучезарными звездами, которые освещают в ночное время землю, так церковь наша православная украшена богоизбранными мужами и женами, угодившими Богу своей святой жизнью.

Ярче звезд лучезарных угодники и угодницы Божии сияют на небе, освещая нам путь в загробную жизнь. Своей благочестивой жизнью на земле они поучают нас, как угождать Богу, а своими молитвами на небе пред престолом Божиим, помогают нам пройти этот тяжелый путь. Воздвигая в благопотребное время избранных мужей и жен, Господь являет чрез них многоразличные знамения и чудеса для вразумления заблудших.

В числе многих подвижников в нашем отечестве нередко появлялись так называемые Христа ради юродивые. Таковой была, например, раба Божия Ксения, о которой мы и поведем нашу речь.

Из какого звания происходила Ксения – неизвестно. Надо, однако, полагать, что отец ее, Григорий, был не из простого звания, так как Ксения Григорьевна, по достижении совершеннолетия, выдана была замуж за полковника Андрея Федоровича Петрова, состоявшего в придворном хоре певчим. Не долго суждено было молодой чете наслаждаться супружеским счастьем; скоро Андрей Федорович умер, оставив Ксению Григорьевну вдовой, когда ей было всего лишь 26 лет от роду. Удар был так силен, что молодая вдова едва не лишилась рассудка. Но возложив на Господа печаль свою, Ксения Григорьевна вся отдалась молитве. В молитве искала отрады и утешения.

Раздав все свое имущество бедным, она стала юродствовать. При этом уверяла всех, что она не Аксинья Григорьевна, а Андрей Федорович, и что Андрей Федорович не умер, а только обратился в нее, Аксинью, но в существе остался Андрей Федорович, а Аксиньи Григорьевны нет на свете – она умерла. Поэтому на свою прежнюю кличку она уже не откликалась и даже очень сердилась, когда называли ее Аксиньей, говоря: «да не троньте покойницу, что она вам сделала, прости Господи!…» А когда ей говорили: «Андрей Федорович! Она всегда отвечала: «Ась!»¹ Любимым местом ее сделалась Петербургская сторона, а любимыми домами, куда она чаще всего заходила, это дома Евдокии Денисовны Гайдуковой, умершей в 1827 году, 91 года², и ее родной сестры Пелагеи Денисовны, урожденной Беляевой, бывшей замужем за художником Николаем Гавриловичем Черепановым, который состоял в чине надворного советника.

Вот что было писано о Ксении Григорьевне в 1847 году в одной официальной петербургской газете³.

«Лет сорок, или быть может, несколько более назад, скончалась здесь в Петербурге вдова придворного певчего Андрея Федоровича, Ксения Григорьевна, известная в свое время под именем Андрей Федорович. Имея множество знакомых, большей частью из купеческого сословия, она часто приходила к ним за милостыней и ничего более не брала, как «царя на коне»; так называла она старинные копейки, на которых, как известно, было изображение всадника на лошади. – Дайте мне «царя на коне», – говорила она всегда умилостивительным голосом, брала копейку и уходила. Одни называли ее «сумасшедшей», другие «прокаженной» или юродивой, третьи «предсказательницей», потому что она предсказывала счастье или несчастье тому дому, в который приходила, хотя очень редко и неохотно произносила свои пророческие слова. По ночам она уходила в поле молиться Богу и молилась по несколько часов, кланяясь в землю во все четыре стороны. Ночные отсутствия ее сначала возбуждали сомнения в недоверчивых людях, и даже полиция стала следить за ней, но скоро удостоверилась, что она точно ходила в поле молиться Богу. Предсказания ее не всегда заключали в себе какой-нибудь апокрифический, сокровенный смысл, а иногда они служили как бы только удостоверением в том, что эта странная женщина точно наделена даром прорицания. Так, например, приходя куда-нибудь, она вдруг требовала, чтобы дали ей пирога с рыбой и когда ей нарочно отвечали, что такого пирога в этот день не пекли, то она с уверенностью говорила: «Нет, пекли, а не хотите мне дать». Тогда подавали ей такой пирог, потому что он точно был испечен. А иногда она предсказывала что-нибудь дурное, но не прямо, а косвенно, намеками, как бы не желая смущать того, с кем говорила. Так, например, посетя один раз дом купчихи Крапивиной и, выходя из него, она взглянула на окна дома, сказала: «зелена крапива, а скоро завянет». Крапивина вскоре после того умерла.

В той же газете за тот же год ⁴ мы нашли еще воспоминание о Ксении Григорьевне. После смерти мужа, рассказывается в газете, Ксения Григорьевна надела его белье, камзол, кафтан и вообще все платье покойника и, бросивши дом, расхаживала по грязным улицам тогда совершенно убогой Петербургской стороны, уверяя всех и каждого, что она Андрей Федорович. Долго носила она это платье, пока не истлело и не развалилось оно на ее теле. Будучи известна всему околотку, как юродивая, но честная женщина, она сначала возбуждала к себе жалость, а потом особое уважение. «Кто не принадлежит миру, тот принадлежит Богу», говорили ее современники и кормили, и одевали своего бедного Андрея Федоровича. Она не брала теплой одежды и, прикрывая грудь остатком камзола своего мужа, носила только самое необходимое женское платье. Зимой, в жестокие морозы, она расхаживала по улицам и Рыночной площади в каком-то оборванном балахоне и изношенных башмаках, надетых на босые ноги, распухшие и покрасневшие от мороза».

«Она не имела своего угла, и будучи доброй, кроткой и чрезвычайно набожной, в тех домах, где ее знали, всегда находила себе приют и кусок хлеба; ее принимали ласково и даже с глубоким уважением бедные жители крошечных домиков, какими в то время была усеяна Петербургская сторона. Матери семейств радовались, если Андрей Федорович покачает в люльке или поцелует ребенка, в том убеждении, что поцелуй несчастной принесет им счастье».

«Когда Андрей Федорович являлась на площади Сытного рынка, все торгаши пряниками, булками, пирогами и проч. мгновенно открывали свои лотки и корзинки, умоляя Андрея Федоровича взять у них что-нибудь без денег, хоть один пирожок, хоть отломить кусочек пряника. И счастливец, у которого полакомится Андрей Федорович, не успевал припасать товар, так успешно после того шла торговля. Народ стремился к его лотку и с восторгом поедал пироги, обратившие на себя внимание «добровольной страдалицы, как называли ее некоторые».

«Я сказал, что Ксения была кротка и ласкова, и только однажды, в 45 лет своего странствия, жители Петербургской стороны увидели ее в полном разгаре гнева: с палкой в руке, с развевающимися седыми волосами, с восклицанием: «Окаянные! Жиденяты!…» быстрее вихря неслась она по улице вслед за толпой раздразнивших ее мальчишек. Вся Петербургская сторона содрогнулась от такого преступления ребят своих!… Начались розыски, дюжина преступников, обвиненных в преследовании Андрея Федоровича словами и грязью, подверглась пред лицом ее очистительным розгам. И с той поры, гласит предание, дети боялись Андрея Феодоровича».

Где она ночи проводила – никто не знал. Раз только ночью удалось заметить Ксению Григорьевну. Когда на Смоленском кладбище строили вместо пришедшей в ветхость деревянной церкви каменную ⁵, то рабочие, приходя утром на работу, замечали, что кто-то на стены церкви приносил ночью кирпичи. Стали наблюдать и увидели юродивую Ксению или Андрея Федоровича, которая всю ночь, пока не занялась утренняя заря, носила кирпичи наверх строившейся церкви.

Впоследствии она одевалась обыкновенно и летом и зимой в неизменные зеленую кофточку и красную юбку, или зеленую юбку и красную кофточку. Кто что давал ей, тотчас же отдавала бедным или кому другому, по усмотрению. Замечали, что если она сама у кого попросит что-либо, то плохо с тем бывало, как говорится, из рук шло с тех пор; если же кому сама что давала – медную ли монету или кусочек хлеба, тому шла прибыль во всем. Извозчики, завидя ее, наперерыв старались провезти ее, в том убеждении, что если кому удается услужить ей, тому повезет в счастье. Ходила она иногда и в баню. Все мытье ее, однако, состояло в том, что бывало, не снимая с себя рубашки, залезет на полок, намочит себе голову и в мокрой же рубашке одевалась и выходила, не смотря на время – в холодную ли то было осень, или зимой.

Как раньше мы сказали, Ксения весьма любила двух сестёр – Евдокию Денисовну Гайдукову и Пелагею Денисовну Черепанову. Однажды, зайдя к первой из них, юродивая попросила пообедать. Охотно покормила ее Евдокия Денисовна. Ксения, благодаря за хлеб-за-соль и, улыбаясь, сказала: «а уточки-то пожалела мне дать; да, ты ведь мужа своего боишься. Ох, уж эта мне кобылья голова!» Сильно сконфузилась Евдокия Денисовна, так как действительно в печи у ней находилась жареная утка. Мужа ее не любила Ксения и всегда называла «кобылья голова», верно за то, что тот имел худую привычку браниться скверными словами.

Многих поражала Ксения своим предсказанием. Вот что рассказала мне про нее одна старица, ныне имеющая от роду 83 года, М. И. Беляева, женщина отличающаяся высоким благочестием, которая слышала от своей тетки, умершей, как мы уже сказали, в 1827 году 91 года от роду. «У тетушки моей, передавала мне М. И. Б-ева, иногда ночевала Ксеньюшка». Однажды, встретивши на улице Евдокию Денисовну, Ксения остановила ее и, подавая медный пятак, сказала: «возьми, возьми пятак, тут царь на коне, пожар потухнет». И что же? Только что вошла на свою улицу Евдокия Денисовна, как увидела, что дом ее загорелся, но не успела она еще добежать до дома, как пламя было потушено.

Раз, Ксения навестила одну свою знакомую, жившую на Петербургской стороне. Та пила с дочерью своею кофе. Дочь уже была невеста. Ксения, обратившись к девушке, сказала: – «Ты вот кофе распиваешь, а твой муж на Охте жену хоронит». Мать с дочерью, конечно, не могли понять этих слов. Ксения уже ушла. «Чтобы это такое значило, дитя мое? Пойдем на Охту, посмотрим, не случилось ли там что особенное», говорит мать дочери. Приходят на Охту и, к величайшему своему изумлению, видят, что действительно провожают на кладбище какую-то покойницу. Они присоединились к толпе, сопровождавшей гроб. Спустя короткое время, этот вдовец действительно сделался мужем этой девушки, женившись на ней.

Однажды Ксения пришла в дом купца Разживина и, подойдя к зеркалу, сказала: «вот зеркало-то хорошо, а поглядеться не во что». Только что она проговорила это, как зеркало падает со стены и разбивается в дребезги. Все домашние ужаснулись, видя, как сбылись слова юродивой.

За три недели до смерти Иоанна Антоновича Ульриха, сидевшего в Шлиссельбургской крепости и казненного при императрице Екатерине II, Ксения каждый день плакала. Встречавшие ее спрашивали: «Что ты плачешь, Андрей Федорович? Не обидел-ли кто тебя?» – «Там речки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь, кровь!» отвечала Ксения.

Также предсказала она кончину императрицы Елизаветы Петровны. Накануне ее смерти, именно 24-го декабря 1761 года, Ксения, переходя с улицы на улицу, кричала: «Пеките блины, пеките блины, вся Россия будет печь блины». На другой день, 25-го декабря, императрица скоропостижно скончалась.

Весьма много ходит по Петербургу рассказов о тех чудесах, какие совершались на могиле Ксении. Мы расскажем лишь то, что слышали из уст 83-летней старицы, о которой уже имели случай упоминать. Она слышала про юродивую от своей матери, а равно от родной тетки, знавших ее лично.

Некая полковница привезла однажды в Петербург двух сыновей, для определения в кадетский корпус. Как она ни старалась, детей ее не приняли. Вот она, потерявши всякую надежду, в день отъезда своего обратно домой, идет по мосту и плачет от сильного горя. Вдруг видит, что подходит к ней какая-то женщина, в простой юбке и кофточке и спрашивает: «О чем ты так плачешь? Вернись и отслужи панихиду на могиле Ксении, и все будет хорошо тебе». – «Кто же это Ксения? Я ведь не знаю, где ее могила?», со слезами спросила полковница. «Язык до Киева доведет», в ответ ей сказала незнакомая женщина. Полковница порасспросила о ней. Нашлись такие, что знали, про какую она Ксению спрашивает, рассказали ей, где ее могила. Когда полковница отслужила панихиду на могиле Ксении и возвратилась на свою квартиру, то ее уже ожидал из корпуса посланец с известием, чтобы она явилась в корпус. Каково же было ее изумление и радость, когда пришла в корпус и ей объявили, что дети ее приняты.

Одна вдова, из почетного звания, благоговея пред памятью Ксении, соорудила на ее могиле часовню на собственные средства и весьма часто посещала ее, время от времени совершая панихиды за упокой души. У этой вдовы была дочь невеста. Посватался какой-то полковник к ее дочери и было дано согласие на брак. Уже был назначен день свадьбы. Многие говорили, что это по молитвам Ксении Бог дал такого выгодного жениха генеральской дочери за то, что мать ее поставила на могиле ее часовню. Действительно, не напрасно было усердие матери и дочери к Ксении. Она им помогла. Жених-полковник был казнен, и брак не состоялся. Он был каторжник. Дело обнаружилось таким образом. Накануне бракосочетания полковник отправился в казначейство, чтобы получить по какому-то документу деньги. А генеральша с дочерью в этот же день отправились на любимую могилу Ксении. «Я сама видела», рассказывала мне М. И. Б-ева, «как невеста, припав к могиле Ксеньюшки, горько-горько плакала, знать, чуяло ее сердце недоброе, просто жаль было смотреть». Когда полковник вошел в казначейство, то часовой быстро подошел к казначею и что-то шепнул ему. По окончании занятий здесь, часовой попросил казначея запереть казначейство и, подойдя к полковнику, спросил: «А ты как сюда попал?» Тот побледнел. – «Ваше благородие, – продолжал часовой, обращаясь к казначею, – арестуйте его, это беглый каторжник; я был в конвое, когда его сослали в Сибирь несколько лет тому назад». Полковник тотчас же признался во всем. Он рассказал, что действительно два месяца тому назад бежал из каторги, но это еще не все. «Когда я шел пешком в одном месте в лесу, то нагнал меня полковник и, верно, сжалившись надо мной, так как я едва передвигал ноги, позволил мне присесть. Улучив удобную минуту, я зарезал его и кучера. Снял с полковника одежду, отобрал его документы, взял деньги и, сбросив трупы с экипажа, сам ускакал. Одел я форму его, явился в Петербург и выдал себя, как видите, за полковника. А познакомившись с генеральской дочерью, я сделал ей предложение, получил согласие и на завтра назначен брак мой с ней. Но видно Бог услышал молитву сироты-невесты и не судил мне – каторжнику – быть ее мужем». На другой же день, когда узнала генеральша и дочь ее, отправились опять на Смоленское кладбище и пламенно молились на могиле Ксении, веря, что по ее молитвам Бог избавил от несчастного брака.

У капитана А. Н. Б-ва болен был сын, так что никто не надеялся, что он выздоровеет. Доктора отказались лечить. Но вот кто-то ему посоветовал взять с могилы Ксении земли, всыпать в стакан и дать больному выпить воды. Сделали так, и сын вдруг сделался здоров.

Доктор Булах, приехав в Петербург, чтобы получить где-либо место, но везде ему отказывали. Три недели прожил он здесь и просто изнемогал от неудачи. По совету знакомых, отслужил литию на могиле Ксении и на другой же день после того получил назначение во Ржев.

И. И. Ис-ов долгое время не мог получить должности. По совету родных, он помолился на могиле Ксении, и в тот же день ему предложили четыре места на выбор.

П Д. А-ев, служа надзирателем монетном дворе, однажды так простудился, что не мог оттуда прийти домой. Когда его привезли больного, то вся семья была в испуге, не имея надежды на выздоровление. Посоветовали его жене взять от могилы Ксении земли потереть больного. Та воспользовалась немедленно советом добрых людей, и тотчас же больному стало лучше, так что на другой день он отправился на службу.

Одна благочестивая жена до того была тронута чудесной помощью Ксении трудно больному супругу ее, что родившуюся у нее в скором времени, по выздоровлении ее супруга, дочь нарекла Ксенией и с тех пор, по временам, посещает ее могилу.

В «Русск. Старине» (т. VIII, июль 1873 г.), описывается, что к одной помещице Псковской губернии, приехала гостить ее близкая родственница, жившая в Петербурге и слышавшая про Ксению. Вечером гостья долго про нее рассказывала и хозяйка, ложась спать, помолилась о ней. Во сне увидела, что Ксения ходит вокруг ее дома и поливает его водой. На другой день, утром, в 20-ти саженях от дома, загорелся сарай, в котором находилось около 4000 пуд. сена. Дому угрожала большая опасность и, однако, он остался цел.

Еще рассказ: немка-лютеранка страдала мигренью. Православная принесла ей земли, взятой с могилы Ксении, и посоветовала приложить к больному месту. Когда это было исполнено, боль затихла. Это было вечером. Немка положила землю на шкаф и чрез несколько минут заметила вокруг нее какой-то странный свет. В то же время шкаф начал дрожать. Испугавшись, она переложила землю на комод, и здесь повторилось тоже самое – комод начал дрожать. Немка позвала свою соседку православную, и та поставила в углу икону, положила землю и зажгла лампаду. Тогда все успокоилось. Этот рассказ сообщен самой немкой.

В котором году раба Божия Ксения окончила свое земное странствование, достоверно неизвестно. Более других знающих о ней, как мы сказали, М. И. Б-ева утверждает, что Ксения умерла около 90 лет тому назад.

Мы сами были на днях на Смоленском кладбище, сами в умилении души молились на могиле праведной Ксении. Часовня ее вся уставлена, по усердию посещающих и благодарных верующих, разными иконами. На могиле ее мы встретили много молящихся. В часовне лежит надгробная плита, на которой изображена следующая надпись:

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

На сем месте положено тело рабы Божией Ксении Григорьевны, жены придворного певчего, в ранге полковника Андрея Федоровича.

Осталась после мужа 26 лет, странствовала 45 л. А всего жития 71 год, звалась именем Андрей Федорович.

Кто меня знал, да помянет мою душу для спасения души своей. Аминь.