Память преподобного Максима Исповедника
Ради отдания Преображения на сегодняшний день переносится служба преподобному Максиму Исповеднику. Он жил в шестом веке и был простым монахом, даже не священником. Но его авторитет в Православной Церкви был таков, что, когда почти все Патриархи восточные впали в ересь, он оставался верен Православию. Почему они впали в ересь? Все мы знаем, как сатана нам вкладывает какие-то помыслы, которые часто нас пленяют. Мы даже эти помыслы принимаем за собственное мнение. Нередко можно слышать: я подумал, мне пришла мысль. Человек не рассуждает, почему он так подумал, откуда эта мысль пришла, поэтому ум его открыт всем ветрам и в голову ему входят то помыслы гнева, то обиды, то осуждения. А если два человека соберутся, тут уж совсем «красота». Сатана-то опытный, тем более что он сам эти мысли людям в головы вкладывает и очень легко поворачивает разговор в любое русло, какое ему нравится. А какое же русло ему наиболее любо? Когда люди начинают осуждать.
Если мы понаблюдаем за собой, мы увидим эту его работу в нас: постоянно у нас зуд кому-то дать оценку. Некоторые говорят: я же ничего плохого не сказал. Конечно, хорошее сказать лучше, чем плохое, но все равно ты же выносишь суд: этот хороший, тот плохой, а ты, дескать, над всеми, ты очень умный, можешь обо всем судить. А для чего сатана ставит человека над всеми? Для того чтобы в гордость его ввести. Потому что, когда человек обуян гордостью, от него отходит благодать Святаго Духа, и тогда делай с ним все, что хочешь, бери его тепленького: сатана, куда хочет, в любой грех может его ввести, если благодать Божия от него отошла.
Поэтому когда люди, не знающие подлинной духовной жизни, берутся рассуждать о духовных предметах, сатана потихоньку им вкладывает одни мысли, другие и так потихонечку мысль за мыслью уводит от истины. И человек доверяется своему падшему лжеименному уму и впадает в ересь. А преподобный Максим был человек святой. Кто такой святой? Это человек, который умеет смиряться настолько, что Господь Святой Дух поселяется в его сердце и с ним живет всегда, неотступно, что бы ни случилось. Таков был преподобный Максим.
«Не может укрыться город, стоящий на верху горы». Вся Церковь знала, что Максим святой, и поэтому пусть там патриархи, священники, епископы говорят, что им заблагорассудится, но если Максим говорит, что это не так, то прав он. Так и оказалось. И что только с ним ни выделывали: и руку отрубили, чтобы он не писал; и язык отрезали, чтобы он ничего не говорил. Но он все равно остался в истине, он не мог иначе. Потом прошло некоторое время, и Церковь все-таки его учение признала истинным. А Максима Церковь называет исповедником – за то, что он был тверд в вере и, несмотря на страдания, все-таки в истине устоял.
Когда-то один батюшка, обращаясь к своей пастве, сказал: «Дорогие братья и сестры, торопитесь быть исповедниками». Но мы вступили теперь в такое время, когда всякий страх снят. Как сегодня одна раба Божия говорит: «Я давно хочу креститься». Спрашиваю: «Что же ты раньше не пришла?» «Ну как, – говорит, – разве вы не знаете, нельзя было, запрещено, а теперь можно». Сейчас такая эпоха, что исповедовать веру уже и невозможно, потому что заяви, что ты верующий, – ну и что? У нас теперь все верующие, это два года назад была страна полного атеизма, все стеснялись, боялись, а теперь, кого ни спроси, все верующие. Поэтому верой ты уже никого не удивишь. Прошли те времена, когда быть христианином, исповедовать свою веру значило пусть не до смерти, конечно, но все-таки в чем-то пострадать, хоть чуть-чуть. А немножко пораньше даже можно было в тюрьму сесть, а еще чуть пораньше можно было лишиться и головы.
В древней Церкви был такой обычай, что исповедники имели право прощать грехи. И когда люди тяжко согрешали и их за это отлучали от Церкви, они шли к исповедникам, которые были в гонениях, пострадали, в тюрьме сидели, в ссылке, и просили их молитв, просили, чтобы они заступились. И если исповедник ходатайствовал перед Церковью, этого человека опять принимали, разрешали ему причащаться. Сейчас, конечно, никого не отлучают. Наоборот: иди, хоть как-то старайся спастись. Но значит ли это, что исповедничество в Церкви кончилось? Совсем нет. И то благополучное время, в которое мы сейчас живем, не очень долго продлится. Оно и не может долго продлиться, потому что народ-то наш не православный в массе своей, он сочувствующий. Поэтому некоторое время сочувствие еще будет продолжаться, а потом иссякнет. Потому что сатана ни в коем случае не позволит, чтобы здесь Церковь процветала, чтобы роскошная такая жизнь в духовном плане продолжалась: хочешь – исповедуйся, хочешь – причащайся.
Нет, конечно, он долго не будет терпеть. И Господь не попустит, потому что мы уж очень тогда разжиреем, обнаглеем. А подлинно духовная жизнь может быть только в строгости, в труде, в ограничении, в болезнях и скорбях. Это просто Господь дает нам возможность вздохнуть, расправить крылышки, чтобы укрепиться для дальнейшей духовной брани, которая обязательно начнется. Это неизбежно, потому что люди, которые нас окружают, сегодня Церкви сочувствуют, а завтра эти же люди могут храмы ломать. Мы же видим: вчера коммунисты – сегодня антикоммунисты, сегодня верующие – а завтра будут атеисты. Когда царь Константин принял веру христианскую, все вдруг оказались верующие, все стали креститься. Так же и сейчас общее направление общественной мысли склонилось в сторону Церкви. Церковь так настрадалась, ее измучили, истерзали, и у народа появилось некое сочувствие. Но настроить его очень просто. В каждой газете начинай печатать что-нибудь этакое. Раз человек прочитает, два прочитает, потом начнет соглашаться, возмущаться, а потом накачай-накачай его – и куда хочешь можно направить.
Эти люди подобны облакам, как говорит апостол Иуда, носимым ветром. Туда облака погнал – там дождь пролил, оттуда согнал – засуха началась. Так и человек. Только тот, кто жизнь свою строит на Боге, как на камне, тот устойчив. Потому что в Боге нет никакой перемены. Апостол Павел сказал: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же». Какой Христос был, такой Он и есть. Какая благодать была, такая и есть. Мир изменяется, а Бог неизменен. Поэтому кто с Богом, тот тоже неизменен. Люди вокруг могут меняться: вначале этого хотят, потом другого. Все меняется, а Церковь незыблемо стоит, потому что стоит на камне – Христе. И мы, если будем стоять на Этом Камне, то все выдержим, по милости Божией, Господь нас сохранит. Кто более укрепился, тому, может быть, Господь попустит и немножко пострадать, каждому по его мере даст скорбей, болезней.
Как же нам исповедать свою веру? Как нам не заблудиться, не раствориться, как нам остаться самими собой? Для этого надо нам твердо стоять на заповедях Христовых, стараться исповедовать Христа не языком, а своей жизнью, чтобы действительно, как Господь сказал: «Да просветится свет ваш пред человеки», чтобы люди «видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного». Чтобы мы сияли не красотой одежд, не какими-то ухищрениями, как апостол Петр говорит, плетением волос или золотыми украшениями, а чтобы жизнь наша сияла нашими поступками. Не словами: вот я, я первый сказал, правда, никто этого не слышал, но все равно я первый. Чтобы не это было, а «сокровенный сердца человек», чтобы мы старались перед Богом. Бог только «смиренным дает благодать», поэтому надо смиряться, стараться быть скромными, тихими, воздержанными, друг к другу снисходительными, любовными, молитвенными. Каждое дело делать ради Христа, чтобы все было во имя Христово.
Вот день наступает – чем бы мне сегодня Господа моего Иисуса прославить? Во-первых, помолиться. Помолюсь со вниманием, прославлю Бога: как хорошо, какая у меня жизнь замечательная, на сегодняшний день у меня и еда есть, слава Богу, и дело у меня есть нужное. Вот за это Бога прославить, поблагодарить. А потом приступить во славу Божию ко всем своим делам, которые надо делать не для своей славы, чтобы кто-то похвалил, кто-то заметил, кто-то оценил, а для славы Божией. Все для Него, чтобы Он, Отец наш, порадовался: вот деточки, чада Церкви, как они трудятся, как друг о друге заботятся, как они стараются поумнеть, повзрослеть, окрепнуть, научиться послушанию, любви, смирению, как они стараются быть воспитанными, как они хорошо себя держат, как они перестали друг на друга ябедничать, как они любовью все покрывают, стараются во всем себя обвинить, а не другого, стараются не искать своего, своей пользы, а все стараются ближнему послужить, как-то его успокоить, утешить.
И если мы так ради Христа начнем жить, нам Господь начнет помогать, и мы сможем сотворить очень много. Вот как преподобный Максим, простой монах, но всю Церковь Православную спас от ереси. Восточные Патриархи все в ересь впали, а он остался в истине и один своим добрым примером и талантом, конечно данным от Бога, мудростью своей, но прежде всего чистотой сумел православное учение высказать, сформулировать, людям передать. Один человек, если с ним Бог, может величайшие дела делать. Мы знаем, что когда апостол Петр шел и тень от него падала на больного – не он сам, он руки не возлагал, не молился, ничего не делал, только тень его одна упала, – то больной вставал. Вот какая сила благодати Божией! Одно прикосновение тени. Почему? Потому что с ним был Господь, с ним была эта удивительная сила Божия, которая может и горы двигать, и делать тело человеческое невосприимчивым даже к земному притяжению.
Человек силою Божией может и по воде ходить как посуху, и за одну секунду переноситься на сотни миль, потому что для Бога нет времени. Это для нас час, два, три. Мы, грешные, живем в этом трехмерном пространстве, а для Бога этого ничего не существует: вчера, сегодня, завтра – для Него это все одна раскрытая книга, коей Он есть автор. И когда человек с Богом, для него этих условностей наших: время, возраст, здоровье, политическое состояние державы – не существует, это все преходящее, не имеет значения, это все неважно: полнолуние или стояние планет, под каким созвездием родился. На человека это никак не влияет, абсолютно, потому что Бог нарушает естества чин. Что Господь хочет, то Он и сотворит. Если Бог захочет, человек идет по воде. Или вот он состарился, должен умереть, но, если Господь хочет, приедет колесница огненная и живым возьмет на небо.
Когда Господь вмешивается так властно в нашу жизнь, мы говорим: чудо. Да, действительно, всякое вмешательство Бога в нашу жизнь – чудо. Был такой случай: должна была сестра в монастыре умереть, а Серафим Саровский сказал одной схимонахине: «Ты за нее умри». Она говорит: «Хорошо», легла и умерла. Вот такие чудеса Божии. Но какое надо иметь самоотречение, чтобы умереть добровольно. Сейчас я к кому-то подойду и скажу: «Рядом человек стоит, умри за него». Не можешь? Конечно, нам до этого еще далеко, такие люди раз в пятьсот лет рождаются.
Поэтому есть еще куда нам идти, но путь этот складывается постепенно из небольших, очень обыкновенных, очень земных дел. Когда-то ради достижения благодати Божией люди и в пещеры уходили, и в пустыни. Ну тут понятно, все при нем: и ряса, и четки, и борода. А нам-то, грешным, среди готовки, мытья посуды, стирки как спастись? Однажды преподобный Антоний занимался богомыслием, и Господь ему сказал: «Есть в Александрии две женщины, которые выше тебя». А он был Антоний Великий, основатель монашества. Его ученики были святыми уже при жизни, а про него и говорить нечего – небожитель. И вот он собрался, пошел в Александрию, Дух Святый привел его в дом, там две женщины. Он спрашивает: «Как вы живете? в чем ваш подвиг? чем же вы Богу так угодили?» Они думали-думали, говорят: «Мы живем вместе, две хозяйки в одном доме, и ни разу не поругались».
Представляете, две бабы на одной кухне и ни разу не поругались. А ведь это крайне трудно, сами знаете, это просто даже невозможно, потому что, кажется, вот так бы и убил бы. Но если кто потерпит, то оказывается, что с помощью Божией можно достичь такой высоты, которой Антоний Великий не мог достичь. Чего в пустыне невозможно достичь, то можно на кухне. Вот, оказывается, как. Так что не надо нам чего-то искать. Оставайся в том, что Господь тебе дал, это управляй: свою семью, своих родственников, друзей, знакомых, работу, своего ребеночка ненаглядного, который замучил тебя до бесконечности.
Не надо нам искать никаких пустынь, это время ушло, сейчас время дел малых, скромных, незаметных, которые не приносят славы. Тот подвиг, который эти женщины несли, хотя и был на людях, он был совершенно ни для кого не заметен. Кто вникал: ругаются – не ругаются. Живут себе и живут, вроде приветливы друг к другу, а так чужая жизнь – потемки. Мы тоже так: скандал, скандал – чуть звонок в дверь, всё, успокоились: «А, здравствуйте, Пелагея Захаровна». То есть Пелагеи Захаровны устыдились, а Бога не стыдятся. Бог подождет, Он простит, Бога не стыдно – людей стыдно.
Перед людьми мы все выказываемся и добрыми, и молитвенными, и праведными. Но это-то как раз не нужно, надо только перед Богом, чтобы Он Один видел и знал твою жизнь, твой подвиг, чтобы Он Один видел и знал, что ты Одному Ему изливаешь и любовь свою, и покаяние. И, как Амвросий Оптинский говорил, «всем мое почтение». Вот так все делать скромно, спокойно, тихо, приветливо, ненавязчиво, искать смирения и терпения, кротости и послушания, милосердия и любви. Вот этого Господь от нас хочет и ждет.
Таких людей совсем стало мало, они почти перевелись. А если хотя бы каждый сотый из нас был таким, уже все засияло бы. Потому что, глядя на них, и другие лучше стали бы, усовестились. Поэтому если мы по этому пути пойдем, то очень сильно поможем и всем остальным. Помоги нам в этом, Господи, по молитвам преподобного Максима Исповедника. Аминь.
Храм Святителя Митрофана Воронежского, 24 августа 1991 года, вечер