Вместо заключения

В священных писаниях вообще кроме Божественной, единой у всех писателей, абсолютной истины (объективное откровение) и кроме преходящего, изменчивого в каждом отдельном случае, исторического элемента, можно различать ещё индивидуальные, меняющиеся у разных авторов, но более или мене постоянные в произведениях одного и того же писателя, черты (субъективный элемент). Божественное вдохновение не подавляло индивидуальных особенностей священных писателей; одну и ту же Божественную истину они часто раскрывали с различных сторон. И разными способами. Индивидуальность их сказывалась, как в содержании, так и в форме священных писаний, в выборе предметов благовестия, в способе раскрытия и уяснения их, в характере и приёмах изложения. В этом смысле возможна речь об особенностях, как богословия, так и стиля речей Ап. Петра.

В предшествовавшем исследовании мы отчасти отмечали индивидуальные черты в речах Ап. Петра; теперь мы имеем в виду совести их в одно целое и сопоставить с соответствующими особенностями посланий⁷⁰⁶ Апостола, а также с евангельскими свидетельствами о духовном облике и характере его. Таким образом выясняются внутренние основания для решения вопроса о принадлежности речей Ап. Петру.

Две характерные особенности ярко выступают в духовном облике и богословии Первоверховного Апостола Петра: а) живой, конкретный, быстро разрешающийся в волевой импульс, образ мыслей и б) постоянная связь учения с идеалами и частями Ветхого Завета⁷⁰⁷. Первая особенность чрезвычайно живо очерчена в евангельских упоминаниях о св. Петре; вторая удостоверяется призванием его, как Апостола обрезания (Гал.2:7); та и другая в равной мере отразились в речах и посланиях его.

В Евангелиях св. Ап. Пётр представляется человеком живым, порывистым, быстрым в решениях и действиях, мыслящим образами и представлениями. Не смотря на свой преклонный возраст, он всегда оказывается впереди учеников и успевает первым выступить с словом и действием; при чём и слово, и действие его отличаются неподражаемо рельефной образностью. Когда Господь впервые совершил пред глазами его чудо, он падает к ногам Господа и восклицает: «уйди» из лодки моей! «я человек грешный» (Лк.5:8). В другой раз, увидев Господа, идущего по морю, он бросается по воде навстречу Ему (Мф.14:35–33). Он первый исповедует Иисуса Христом, Сыном Бога живого (Мф.16:16) и от лица всех учеников выражает непоколебимую решимость следовать за Ним (Ин.6:68:69). Но когда Господь впервые поведал ученикам об ожидающих Его ужасных страданиях, Пётр, «отозвав Его» в сторону, «начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, и Господи! да не будет этого с Тобою!» (Мф.16:22). В ответ на наставления Христа о прощении обид и о соблазнах богатства, он ставит реально-конкретные, в духе в. з. номизма, вопросы: «сколько раз можно прощать, до семи ли раз» (Мф.18:21)? и: «вот мы все оставили... что же будет нам?» (Мф.19:27). Восхищенный преображением Господа на Фаворе, он выражает благоговейный восторг свой таким предложением: «Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи»; при чём в живом воображении своём он даже распределяет эти кущи: «Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии» (Мр.9:5). Когда Господь хотел умыть ноги ему, он, вначале не понимая идеально возвышенного смысла этого действия, решительно протестует, но затем, уразумев символическое значение образа, восклицает: «Господи, не только ноги мои, но и руки и голову» (Ин.13:9). Под живым впечатлением прощальной беседы, он обещается Господу быть верным Ему до смерти и следует за Ним во двор первосвященника, но здесь новые образы, новые картины внушают ему новые впечатления; он забывает предсказание Господа и трижды отрекается от Него; но один взгляд Господа напоминает ему всё и повергает его во всю глубину христианского покаяния. В тяжкий час гефсиманского бремени Иисуса Пётр крепко спит и почивает, но, когда, при появлении стражи, «бывшие» с Иисусом только ещё спрашивали: «Господи, не ударить ли нам мечем? один из них (то был, конечно, Симон Пётр – ср. Мф.26:69) отсёк» уже «рабу первосвященникову правое ухо» (Лк.22:49–50). Характерен также случай на Галилейском озере: нагой в лодке, Пётр опоясывается епендитом, бросаясь в воду навстречу Христу; увидев Господа и Учителя своего, забывает и о воде, и обо всём, влекомый одним стремлением предстать пред Господа своего (Ин.21:7). Как видим, Симон, сын Ионы из Вифсаиды. не был натурой рассудочно-рефлективною; в характере его преобладали живые представлевния, быстро переходившие в волевые импульсы.

Божественная благодать, конечно, произвела глубокую перемену в характере Ап. Петра. Но перемена эта не была. Обезличением привлекательной в своей непосредственности, искренности и живости натуры Симона из Виосаиды. Благодать должна была изменить только направление природных дарований Симона и уврачевать его духовные немощи, а не обезличить его; индивидуальные особенности Апостола остались прежние, только стали служить оне иным целям, одушевляться иным духом; Апостол Пётр не мог уже, подобно Симону Ионину, думать о том, «что человеческое», а думал только о том, «что Божие» (Мф.16:23); но образ мыслей и характер его оставались прежние.

Эти особенности характера Апостола отразились и в его произведениях. Богословие его и вообще писания его характеризуются преобладанием образов и представлений над рефлексией и абстракцией. У Ап. Петра мы не встречаем таких возвышенно-метафизических созерцаний, как у Иоанна Богослова; не любит он предаваться и такому тонкому выяснению логического соотношения христианских идей, как Ап. Павел. Предметом внимания его большею частию являются факты, события христианской истории. Апостола Петра можно назвать богословом историком: он освещает христианство, гл. обр., как факт истории. При чём «учение его», по выражению Вейса, «в известном смысле отличается характером религиозной непосредственности: он не прибегает к сложным рассуждениям, он не аргументирует, он не полемизирует⁷⁰⁸. Он – Кифа, камень веры, а не Апостол христианского «гносиса». Он – «свидетель» Христов; апостольское призвание он полагает в том, чтобы быть свидетелем всего, «яже сотвори» Иисус, и особенно – воскресения Его (Деян.1:22, 2:32, 3:15, 5:32, 10:39, ср. 1Пет.5:1). В этом определении сущности апостольского призвания выразилась одна из характернейших черт богословия Ап. Петра.

Другую характерную черту богословия Ап. Петра составляет связь учения его с Ветхим Заветом. Ап. Павел свидетельствует, что «Петру вверено было благовестие обрезания» (Гал.2:7). Указанную черту можно объяснять этим призванием; но, кажется, лучше представлять дело наоборот: потому именно Ап. Петру и вверено было «евангелие обрезания», что он по складу и образу мыслей своих склонен был к такому призванию. Как бы то ни было, но отмеченная черта рельефно выступает в Писаниях Ап. Петра. Он освещает христианство главным образом со стороны связи его с Ветхим Заветом, поскольку в нём осуществились ветхо-заветные предсказания и чаяния (ср., напр., 1Пет.1:10–12 и Деян.3:18–25). Исходной точкой суждений его служит факт ветхо-заветного откровения; доказательства всегда строятся по схеме – пророчество и исполнение. При таком ходе мыслей, в учении Ап. Петра весьма видное место занимает идея Божественного предведения⁷⁰⁹ и предустановления. И в посланиях, и в речах Апостол весьма часто говорит о предустановленности того или иного события, того или иного факта; (Деян.1:16, 2:23–25, 3:18, 20–21, 4:28, 10:41, 42; 1Пет.1:1, 20 и др.). Но замечательно при том, что теоретического выяснения идеи божественного предопределения у Ап. Петра мы не находим; Апостол отмечает просто факт предустановленности того или иного события. Учение о предопределении в теоретической концепции развито Ап. Павлом (Рим.8–9 гл. и др.). Апостол же Пётр даёт самое обстоятельное раскрытие учения о фактическом обнаружении Божественного предведения и предопределения в истории – о пророчестве, о «вернейшем пророческом слове», к которому надо обращаться, «как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день, и не взойдет утреняя заря в сердцах» людей (2Пет.2:19). Учение о пророчестве раскрыто у Ап. Петра так ясно и полно, как ни у одного из священных писателей; при чём основные мысли Апостола – о вдохновении пророков Св. Духом, об откровении им тайн предустановления, о самодеятельном проникновении их в эти тайны и т. д. – одиноково нашли своё выражение и в посланиях, и в речах (1Пет.1:10–12, 2Пет.1:19–21, 3:2; Деян.1:16, 2:30–31, 3:18–24, 4:25, 10:43). Богословие Ап. Петра сближается с в. з. пророчеством даже по терминологии своей: св. Пётр, как увидим, прямо заимствует из Ветхого Завета многие термины и применяет их к новозаветным понятиям. Наконец, характерную черту посланий и речей Апостола составляет обилие прямых цитат из Ветхого Завета. «Ни одно из н. з. писаний, – говорит Aug. Clemen в специальном исследовании об употреблении Ветхого Завета в Новом, – не богато так ссылками на В. 3., как 1 послание Ап. Петра: на 105 стихов послания приходится 23 стиха в. з. цитат⁷¹⁰. Таким же обилием ссылок на В. 3., как мы видели, отличаются и речи Ап. Петра, особенно благовестнические речи его к иудеям⁷¹¹. Речь к язычникам (10 гл.), хотя и не содержит прямых цитат из В. 3., но также отражает в себе характерное отношение Ап. Петра к Ветхому Завету. Отмеченные две черты – преобладание представлений над рефлексией и интуицией и связь с Ветхим Заветом – являются основными в богословии Ап. Петра и сказываются в большей или меньшей степени в каждом отдельном случае.

Основной темой благовестия речей Апостола является положение: Иисус, «муж от Назарета», есть Христос. Тема, как видим, формулируется конкретно и в прямом соответствии ветхо-заветным чаяниям: Апостол не столько раскрывает учение о Божественной сущности Господа Иисуса (хотя, конечно, и это везде предполагается), сколько доказывает мессианство Его. Сочетание слов «Иисус Христос» для нас кажется неразрывным, но для слушателей Апостола, неверующих иудеев, это надо было ещё доказывать. Послания Апостола написаны уже к верующим христианам; поэтому там тема иная: там над свидетельством преобладает назидание. Но учение о Лице Господа Иисуса Христа раскрывается, конечно, и там, и в приёмах раскрытия этого учения выступают те же характерные черты, что и в речах. Изъясняя учение о Лице Богочеловека, свящ. писатели, говоря вообще, идут тремя путями: то иногда они исходят и мысли о Божественной Ипостаси второго Лица Св. Троицы и в таком случае говорят о том, как предвечно сущее Слово стало плотию, как «во образе Божий Сыи Себе умалил, зрак раба приим»; то иногда они имеют в виду Иисуса Христа в единстве Его Божеской и человеческой природы и говорят о Нём, как о Богочеловеке; то, наконец, они исходят из представления о человеческом естестве Господа Иисуса и в таком случае выясняют, как Божество воплотилось в лице Иисуса Назарянина. Ап. Пётр никогда не идёт первым, так сказать, созерцательно-метафизическим путём: он почти не раскрывает учения о предвечном Слове⁷¹²; в речах своих он исключительно идёт третьим, так сказать, конкретно-историческим путём; объектом суждений его всегда является Иисус, муж от Назарета, Иисус, как исторически известное лицо, словом, Г. Иисус в Его человеческой природе; и Апостол, как того требовали обстоятельства, только доказывает, что Этот Иисус из Назарета есть от века предопределённый «Христос», Мессия, «Господь всех» (10:36). При таком ходе мыслей, Апостол, говоря о божественных действиях Иисуса Назарянина, всегда усвояет их, как виновнику и первопричине, не Самому Иисусу Христу, а Богу: Бог сотворил чрез Него знамения и чудеса (2:22, 4:30 и др.), Он воскресил Его (2:24, 32, 3:15, 10:40 и др.), вознёс на небо (2:33) и т. д.⁷¹³. Тот же весьма характерный образ речи преобладает и в посланиях Ап. Петра (см., напр., 1Пет.1:21, 2:4, 3:18⁷¹⁴, 5:10); Апостол и там, по обыкновению своему, объектом мысли и суждения почти всегда ставить Иисуса, как исторически известное лицо, Иисуса, как человека. Впрочем, в посланиях, как написанных к верующим, такой образ речи не всегда выдерживается: иногда Апостол говорит об Иисусе прямо, как о Богочеловеке (2Пет.1:1–3; 1Пет.3:22); но всё ж преобладающим, типичным является тот же образ выражений, что и в речах. Учение же о Божестве Иисуса Христа, отрешенно от мысли о Его человечестве и мессианском служении, не раскрывается и в посланиях.

Доказательствами, что Иисус из Назарета есть Христос, в речах Ап. Петра служат конкретные факты и в. з. пророчества. Апостол ссылается на знамения и чудеса, «яже сотвори Тем Бог», и особенно – на поразительные факты воскресения Его, вознесения на небо и излияния Им даров Св. Духа. Все эти события Апостол освещает в. з. мессианскими пророчествами, и становится ясным, что Иисус есть предопределённый от вечности (Деян.2:23), предназначенный Израилю (3:20) и предсказанный пророками (3:24) Мессия. В ряду этих доказательств Ап. Пётр особенное значение придаёт воскресению Господа Иисуса Христа. Благовестие о воскресении составляет центральный пункт речей Апостола (2:24, 32, 3:15, 4:10, 5:30, 10:40 и д); призвание Апостольства св. Пётр полагает в том, чтобы быть «свидетелю воскресения» (1:22, 3:15, 10:41); в речи на Пятидесятницу он не прежде высказывает мысль о мессианстве Иисуса Назарянина, как только – удостоверив воскресение Его. Знамения и чудеса сами по себе могли свидетельствовать только, что Иисус – «от Бога» (2:22), но после того, как на Иисусе исполнилось великое пророчество Давида о воскресении (2:25), не могло уже оставаться сомнения в том, что Он Христос. Такое же центральное место в благовестии Апостола занимает факт воскресения и в Послании его; и там воскресение представляется главнейшим основанием веры и надежды (1Пет.1:3, 21, 3:21). Только там, сообразно общему ходу мыслей, не столько говорится о воскресении, как о доказательстве мессианства Иисуса, сколько выясняется спасительное значение воскресения, как такого факта, благодаря которому мы возрождаемся «в крещении» во «упование живо» (3:21, 1:3). Замечательно при этом, что в то время, как Ап. Павел выясняет в крещении, гл. обр., момент, связанный с смертию Господа Иисуса Христа, – «спогребохомся Ему (погружаясь в воду) крещением в смерть» (Рим.6:3:4), – Ап. Пётр останавливает внимание своё, гл. обр.. на момент крещения, связанном с воскресением (3:20–22, 1:3)⁷¹⁵. Воскресение Господа, вероятно, имело особенное значение и в личной душевной жизни Ап. Петра: не даром Г. Иисус Христос по воскресении Своём повелевает женам: «возвестите о сем ученикам и Петрови» (Мр.16:7): Он знал душу и настроение ученика Своего. И мы видим, какое впечатление произвела эта весть на Симона Петра: он одним из первых устремляется ко гробу, и только старость мешает ему прийти раньше Иоанна.

По связи с воскресением Ап. Пётр в речах своих неоднократно упоминает о страданиях и смерти Господа (2:23, 3:13–15, 4:10, 5:28, 30, 10:39). В 1 послании он обстоятельно раскрывает искупительное значение страданий Господа Иисуса Христа (1Пет.2:21–24, 3:18, 4:1); в речах, как предлагающих «млеко веры», догмат искупления не раскрывается; там Ап. Пётр упоминает о страданиях, гл. обр., для того, чтобы устранить соблазн крестной смерти и показать, что всё это совершилось «по определённому совету и проразумению Божию» (2:23, 4:28, 10:42, ср. 1Пет.1:2:20). Но при указанном различии, в данном случае в послании речах выступают и характерные черты сходства. Мысль о предопределении страданий Господа с одинаковой настойчивостью и ясностью высказывается, как в послании (1Пет.1:2:20), так и в речах. Кроме того, черты сходства выступают в некоторых частностях свидетельства о страданиях. Так, и в послании, и в речах казнь Христа именуется не римским термином – «распятие», а иудейским – «повешение на древе»⁷¹⁶ (Деян.5:30, 10:39 ср. 1Пет.2:24). И в послании, и в речах Ап. Пётр, говоря о смерти Господа, благовествует о сошествии Его во ад (1Пет.3:18–19, 4:6 ср. Деян.2:27:31). Учение о том, что Христос, находясь во гробе плотски, «душею» (Деян.2:27), или «духом» (1Пет.3:18–19) нисходил во ад, ясно и определённо раскрывается только у Ап. Петра; у Ап. Павла можно находить только косвенные (и экзегетически даже спорные) указания на этот факт (Еф.4:8–10; Флп.2:10)⁷¹⁷; другие н. з. писатели совсем не упоминают о нём. При этом, Ап. Пётр в речи своей говорит о сошествии Христа во ад, прямо словами в. з. пророка (Деян.2:27), а в послании поставляет этот факт в связь с в. з. прообразовательными событиями (1Пет.3:19–21).

Доказывая приведёнными фактами и пророчествами, что Иисус есть Христос, Апостол вместе с тем раскрывает учение о Лице Его. Будучи потомком от семени Авраама (Деян.3:25–26) и чресл Давида (2:30:32), Назарянином по происхождению (2:22, 4:10, 10:38), Он – «муж от Бога» (2:22), «святыи и праведный» (3:14, 4:27, 30 ср. 1Пет.3:18, 2:22, 1:19), «Отрок Бога отцев наших» (Деян.3:13, 26, 4:27, 30⁷¹⁸, «Пророк», подобный Моисею (3:22), помазанный Духом Святым (10:38, 4:27) Христос Мессия (2:36, 3:18, 20, 10:48; 1Пет.1:1–3, 7 и мн. др.); Он – исполнение всех обетований (3:24 и д. 10:48 и др.; 1Пет.1:10), «краеугольный камень» домостроительства (Деян.4:11; 1Пет.2:4–7), «Спаситель» (Деян.5:31, – ср. выше, стр. 259 – также 2Пет.1:1, 11, 2:20, 3:2:18), приносящий на землю всякое «благословение» и «спасение» (3:26, 4:12, 10:43; ср. 1Пет.1:3–5, 9–13, 2:9–10, 3:24; 2Пет.1:3, 11 (и изливающий дары Св. Духа) Деян.2:33); Он – «Начальник жизни» (Деян.3:15), «Начальник», совосседающий с Богом Отцем на престоле славы (Деян.5:31, 2:33, ср. 1Пет.1:11, 3:22; ср. 2Пет.1:17, 3:18), «Господь всех» (Деян.10:36, ср. 15:11; 1Пет.3:22, 4:11), «Судия», Который прийдёт «судить живых и мертвых» (Деян.10:42; 1Пет.4:5)⁷¹⁹. – Эта христология, как легко видеть, стоит в ближайшей связи с в. з. мессианским богословием: те же образы, те же термины и выражения. «Семя Авраама», «Потомок Давида», «Отрок Божий», «Пророк», «краеугольный камень», «Христос» – всё это эпитеты и образы, прямо взятые из пророческих предсказаний о Мессии. «Святость и праведность» – два основных понятия, на которые расчленялась в ветхозаветном богословии идея нравственного совершенства; «святой» – избранный Богом, угодный Ему; «праведный» – исполняющий закон Его. Иисус – осуществление нравственного совершенства. «Господ» и «Судия» всех, хотя сами по себе выражения и общие, но Ап. Пётр употребляет их в такой концепции, которая ясно указывает на связь и этих выражений с в. з. мессианской терминологии: Апостол говорит не просто о Суде, но о «предназначенном от Бога» Судии, и эпитет (без члена) «Господь» употребляет в связи с Христос. Словом, для выражения христианского учения о Лице Господа Иисуса Христа Ап. Пётр пользуется языком, образами и терминами в. з. пророков⁷²⁰. Хотя этот же приём можно наблюдать и у других н. з. писателей, но ни у одного из них он не проводится с такой последовательностью и настойчивостью, как у Ап. Петра; у св. Петра он проходит одинаково (как то можно видеть из отмеченных выше в скобах цитат) чрез все речи и послания его. Приведённые термины Ап. Петром употребляются прямо в качестве эпитетов, имён Христовых, а в таком значении большинство этих терминов (как, напр., «Отрок Божий», «Начальник», «краеугольный камень») у других свящ. писателей совсем не употребляется⁷²¹. – Симон Пётр, свидетель Христов, был Апостол обрезания и излагал догматы Нового Завета, всегда, имея в виду связь их с Ветхим.

Благовестив о Христе Иисусе⁷²², Ап. Пётр после этого в речах своих обыкновенно призывает слушателей к обращению и покаянию.

В ряду мотивов покаяния в речах Ап. Петра самое видное место занимают эсхатологические представления. Эти представления, после благовестия о Христе Иисусе, можно сказать, составляют самый характерный пункт в богословии речей. Св. Петра называют Апостолом надежды. Действительно, слово его, подобно слову в. з. пророков, всегда проникнуто духом упования; взор его постоянно обращается к грядущему: он, можно сказать, является Апостолом ново-заветных чаяний. Созерцанием грядущих судеб мира в речах он побуждает к покаянию (Деян.2:20–21, 38–39, 3:19–20, 10:42–43), в первом послании – утешает в несчастиях (1:4–7, 25; 4, 5–7, 12–13, 17–19, 5:1, 4, 6, 10, ср. 2Пет.1:11–12), во втором – угрожает лжеучителям (2:3–4, 9, 13, 17, 3:3–15, ср.1Пет.4:5). Один и тот же мотив является источником назидания в разных обстоятельствах жизни. По живости характера своего, Апостол обращает взор свой прямо к конечной судьбе человечества и прямо её поставляет определяющим мотивом деятельности, минуя посредствующие звенья. Как в области мысли он избегает сложных умозаключений, так в созерцании судеб человечества он непосредственно сопоставляет главнейшие события мировой истории, минуя посредствующие моменты. Всю историю мира он созерцает как бы в нескольких, предустановленных «проразумением Божиим», эпохах, разделяемых величайшими мировыми событиями пришествия Христа на землю. Второе пришествие Христа является для Ап. Петра таким же предметом вожделенных чаяний, как для в. з. пророков было первое. При чём, дни как первого, так и второго пришествия Христа на землю, по терминологии в. з. пророков, Апостол называет «последними днями» (Деян.2:17, ср. 1Пет.1:5, 20; 2Пет.3:3); в ряду этих дней выделяются и в первом, и во втором пришествии один день, «день Господень», день «кризиса», «суда» (Деян.2:20; 2Пет.3:10:12) (ср. 1Пет.2:12; 2Пет.3:18), поворотный пункт, заканчивающий одну эпоху и начинающий другую⁷²³. Каждой эпохе «проразумением Божиим» положена своя задача, и продолжительность эпохи определяется осуществлением этой задачи. Доколе не совершится определённая данному периоду задача, не может настать новая эпоха (доколе не завершится «апокатастасис», Христу «надлежит» быть на небе – Деян.3:21; «Господь не коснит обетования, но долготерпит» – 2Пет.3:9; Дух Св. не мог быть ниспосланным на землю прежде, чем Христос не завершил Своего земного служения и не воссел одесную Бога Отца – Деян.2:33); смена эпох определяется не хронологической продолжительностью, а внутренней связью их. Современный мир находится в извращённом состоянии (Деян.2:40, ср. 1Пет.4:3, 1:14; 2Пет.2:10 и др.). Со времени первого пришествия Христа на землю открылась эпоха восстановления, «апокатастасиса» (Деян.3:21, ср. 1Пет.1:3, 22 и др.). Когда обратятся и покаются вси, кто может покаяться 2Пет.3:9, ср. Деян.3:21, 2:35), тогда настанет время вожделенного для одних и страшного для других второго пришествия Христова, тогда откроются «времена прохлады» (Деян.3:20), вечное царство неувядаемых благ (1Пет.1:4; 2Пет.1:11, и др.) на новом небе и новой земле (2Пет.3:13).

Увещание

К этому «спасению, готовому открытися во время последнее» (1Пет.1:5) призвано всё человечество, – первее всего чада обетования, иудеи (Деян.3:26), а затем и «все дальние» (2:39), язычники (Деян.10, 11, 15 гл., ср. 1Пет.2:10, 9 и др.). Тяжек грех сынов израиля пред Отроком Божиим (Деян.3:13–15), тяжка вина „суетнаго жития» людей, «отцы преданнаго» (1Пет.1:18), – но извинением сему может служить «неведение»⁷²⁴ их (Деян.3:17; 1Пет.1:14). Поэтому всему человечеству открыт путь спасения – покаяние и крещение. Покаяние и крещение – это тесно друг с другом связанные понятия; покаяние – обращение от прежнего «строптиваго» жития, глубокая перемена всего внутреннего существа человека⁷²⁵; крещение – не «вода» только (Деян.10:47), не «плотской нечистоты омытие» (1Пет.3:21), но приобщение даров Духа Св., посылаемых на землю по воскресении и вознесении Господа (Деян.2:38:33), «совести благи вопрошение у Бога воскресением Иисус Христовым» (1Пет.3:21). Призывом к покаянию и крещению обыкновенно заканчиваются речи Апостола и исчерпывается назидание в них. Обращаясь к неверующим и призывая их к вере, Апостол в речах своих⁷²⁶ больше «свидетельствует», чем назидает. В посланиях, наоборот, наставление преобладает. Тем не менее, – помимо поразительного сходства речей и посланий в учении об извращенном состоянии мира, о «неведении», о крещении и покаянии, – в речах весьма характерно отразились и другие особенности назидания, обильно предлагаемого Апостолом в посланиях. В раскрытии христианского нравоучения св. Ап. Пётр часто пользуется терминами ветхозаветного богословия. Всю сумму христианских чувств благоговения, преданности и любви к Богу он обозначает ветхо-заветным термином – «страх Божий» (1Пет.1:17, 2:17, 3:2:15). Термина «любовь» в отношении к Богу он почти не применяет; если он говорит о Христе: «Егоже любите, не видевше» (1Пет.1:8), – то имеет в виду Христа, как Богочеловека, Которого читатели послания не видели. Но о любви к Богу он ни разу не говорит. Совершенно сообразно с этим, он в речах, имея в виду кратко обозначить вообще благочестивого человека, употребляет выражение – «боящийся Бога (φοβούμενος τὸν Θεόν)» (Деян.10:35). Сообразно с таким определением отношения к Богу, Ап. Пётр в ряду добродетелей особенное значение придаёт повиновению и «послушанию». В посланиях он неоднократно восхваляет добродетель повиновения в разных её видах (1:2, 14, 22, 2:8, 13–18, 3:1–6 ср. 20, 22; 5:5, 6; 2Пет.2:10:19–20). В речах он говорит, что Бог даёт Духа Святого «повинующимся Ему» (Деян.5:32, ср.3:22–23, 11:17, 4:19, 5:29). Далее, св. Ап. Пётр как человек открытого, прямого характера, не знавшие различия между словом и делом, видимо, особенно гнушался пороком лицемерия, и потому в назиданиях своих он постоянно повторяет о каждой добродетели, что она должна быть «нелицемерною» (1Пет.1:22, 17, 2:1, 3:10; 2Пет.2:3, 3:17), и, говоря о Боге, в речах и посланиях часто напоминает, что «Сердцеведец Бог» (Деян.1:24, 15:8) «несть лицеприемец» (Деян.10:34), что Он знает сердца людей ( 1Пет.3:4) и судит «нелицемерно комуждо по делом его» (1Пет.1:17).

Итак, мы видим между речами Ап. Петра в Деяниях и посланиями его удивительное совпадение в основных пунктах и духе учения. Как в речах Деяний, так и в посланиях веет один дух, господствует одно направление. Читая речи, мы находим в сущности те же воззрения, что и в посланиях. Одно только можно дать естественное объяснен1е такого поразительного сходства в учении – это то, что автор послания должен был произнести и те речи, которые изложены в Деяниях. На наш взгляд, внутреннее содержание речей даёт убедительное доказательство принадлежности их по содержанию Ап. Петру.

Стиль

Что касается стиля речей, то здесь, как результат стиль кропотливых исследований⁷²⁷, надо констатировать следующий факт. В изложении речей, с одной стороны, выступают особенности, чуждые оригинальному стилю Дееписателя, и большею частью отвечающие характеру Ап. Петра и иногда прямо повторяющийся в его писаниях. С другой – чрез все речи в равной мере проходят обороты и выражения, несомненно, принадлежащие перу св. Луки. Обозрение всех этих особенностей даёт возможность точнее и определённее выяснить вопрос о происхождении речей.

Язык Луки – сравнительно чистый, лучший греческий язык новозаветных писателей, близкий к классическому⁷²⁸; язык речей Ап. Петра полон арамеизмов. Изложение Луки отличается простотой, сравнительной краткостью предложений, отсутствием «риторических фигур я ораторских образов»⁷²⁹; речи Ап. Петра (а также и послания его)⁷³⁰ отличаются длинными периодами, построенными в большинстве случаев из определительных предложений, эпитетов и пояснительных дополнений⁷³¹, принимающих иногда форму ритмического параллелизма ветхозаветной поэзии⁷³².

Далее, писания живого, говорящего образами Ап. Петра обилуют ἅπαξ λεγόμενα’ми. Проф. М. Муретов в 1 послании Ап. Петра на 105 стихов текста насчитывает 56 (или даже 63) ἅπαξ λεγόμένων, во 2 на 61 стих текcта – 48 (или 53) ἄπ. λεγ.⁷³³. В речах Ап. Петра, составляющих в общей сложности около 114 стихов, по счёту проф. Kähler’a – 49 ἅπαξ λεγόμένων⁷³⁴, – количество, тем более заслуживающее внимания, что речи не представляют большого разнообразия в содержании, часто повторяя одна другую. В остальных частях книги Деяний, по счёту того же проф. Kähler’a, процент ἅπαξ λεγόμένων значительно меньше между тем, исторический рассказ, постоянно меняющий сюжеты, казалось бы, мог давать больше поводов для употребления ἅπαξ λεγόμένων. Мы не станем приводить подробного списка ἅπαξ λεγόμένων речей Ап. Петра, так как между ними есть много выражений, которые, взятые в отдельности, ничего не доказывают. Те же из них, которые так или иначе могут быть поставлены в связь с особенностями образа мыслей и стиля Ап. Петра, приводятся ниже в списках характерных слов и оборотов речей Апостола.

Переходя к обзору характерных слов и выражений в речах Ап. Петра, прежде всего надо отметить те из них, которые повторяются в речах, являются в них как бы излюбленными, характерными выражениями, но в то же время совершенно не встречаются ни в остальных частях кн. Деяний, ни в Евангелии св. Луки, и потому должны быть признаны характерными оборотами автора речей, а не Дееписателя. Таковы: ἀρχηγός 3:15, 5:31; δωρεά 2:38, 8:20, 10:45, 11:17 (ср. 2Пет.1:3:4); καρδιογνώστης 1:24, 15:8 (ср. 1Пет.3:4); χρεμᾷν ἐπι ξύλου 5:30, 10:39 (ср. 1Пет.2:24); παῖς Θεον о Христе 3:13, 26, 4:27, 30; ύφοῦ τῆ δεξιᾷ 2:33, 5:31); χρίειν о Христе 4:27, 10:38; πειράξειν τινά 5:9, 15:10. – Рядом с этими должны быть поставлены также обороты, которые, являясь характерными по образности своей или по связи с в. з. воззрениями и стоя большею частию в близком отношении к богословию Ап. Петра, совершенно чужды стилю Луки: ἄγνοια 3:17; δίκαιος о Христе 3:14; δοξάζειν о Христе 3:13; εἰςέρχεσθαι καὶ εἰςέρχεσθαι 1:21; ἐνωτίξεσθαι 2:14; ἐργάζεσθαι δικαιοσύνην 10:35; ἀφ’ ἡμερῶν ἀρχσίωυ 15:7; ὁ Θεὸς Ἀβραάμ 3:13; ὁ Θεὸς τῶν πατέρων 3:13, 5:30 (22:14); Δέσποτσ, Σὺ ὁ ποιήσας κτλ. 4:24: λύειν τὰς ὠδῖνας 2:24; οἱ εἰς μακρὰν 2:39; χολὴ πικρίας, σύνδεσμον ἀδικίας 8:23. Наконец, в речах можно отметить ряд характерных выражений, которые, не встречаясь в писаниях Луки, буквально повторяются в посланиях Ап. Петра. Эти особенности являются прямым и убедительным доказательством принадлежности речей Ап. Петру. Таковы: ἐν ταῖς ἐσχάταις ἡμέραις 2:17; 1Пет.1:20; 2Пет.3:3; εὐσεβεία 3:12; 2Пет.1:3, 7, 3:11; κλῆρος метафорически 1:17, 25, 8:21 (26:18); 1Пет.5:3; κρεμᾷν ἐπὶ ξύλου 5:30, 10:39; 1Пет.2:24; κριτής о Боге 10:42; 1Пет.4:5; κωλύειν в отношении к Богу 11:17; 2Пет.2:16; λαγχάνεν с винит. 1:17; 2Пет.1:1 (Лк.1:9 – употреблено с родит.); μισθος τῆς ἀδικίας 1:18; 2Пет.2:15; πρόγωσις 2:33; 1Пет.1:2; προσωπολήμπτης 10:34 ср.1Пет.1:17; σκολιός 2:40; 1Пет.2:18 (Лк.3:5 – в. з. цитата); наконец, цитата в 4:11 согласна с 1Пет.2:7, а не с Лк.20:17.

Но с другой стороны, в речах надо констатировать целый ряд оборотов и выражений, которые бесспорно должны быть признаны «луканизмами». К lexicon lucanum должны быть отнесены следующие слова и обороты. Слова: ἀνειρεῖν 2:23; 10:39 (в Деян. встречается 19 раз, в Еванг. Лк. 2 раза); ἀνάδεικνύναι 1:24 (Лк.10:1, в др. книгах Н. 3. нет); ἅπας 2:14 (Деян. 16р., Лк. 20р., др. н.⁷³⁵); ἀποστέλλειν 10:36 (Деян. 26 р.; Лк. 26 р.); ἀτενίζειν 3:12 (Деян, 9 р., Лк. 2 р.); ἄχρι 2:29; 3:21 (Деян. 16 р., Лк. 4.); γνωστόν (γενέσθαι, εῖναι) 1:19, 2:14, 4:10 (Д. 6 р.); διέρχεσθαι 10:38 (Деян. 21 р., Лк. 11 р., др. 12 р.); συνέρχεσθαι 1:21 (Деян. 17 р., Лк. 2 р.): ἴδιος 1:19, 25, 3:12 (Деян. 15 р., Лк. 7 р.); ἴασις 4:30 (Деян. 2 р., Лк. 1 р., др. н.); ἰᾶσθαι 10:38 (Деян. 4 р., Лк. 12 р.); καθεξῆς 3:24 (Деян. 3 р., Лк. 2р., др. н.); καθότι 2:24 (Деян. 4 р., Лк. 2 р., др. н.). Обороты и формы, особенно излюбленные у св. Луки: δεῖσθαι (иногда с родит., и в смысле – молиться) 8:22 (Деян. 7 р., Лк. 8 р.); ἐν τῷ с неопр. 3:26, 4:30 (Деян. 3 р., Лк. 31. р., др. – редко); μέν, μὲν οὗν для обозначения последовательности 3:13, 1:18 (Деян. 28 р.); νῦν οὗν 15:10; τὰ νῦν 4:29 (Деян.5., Лк. ἀπὸ τοῦ νῦν – 4. р., др. н.); πρὸς после verba dicendi 2:29; 3:25 (Деян. 11 р); τέ 2:33, 4:27; 15:9 (Деян. 140–150 раз, во всех остальных кн. Н. 3. только 53 раза); наконец, пожалуй, и ἄνδρες в обращениях 2:14, 22, 29, 3:12, 15:7 (Деян. 12 р.). Сюда же надо присоединить и вставку в 1:19 – перевод слова Акелдама.

Если всмотреться в приведённые списки слов и оборотов, нельзя не заметить, что «луканизмы», во-первых, равномерно проходят по всем речам, переплетаясь с выражениями, типичными для стиля Ап. Петра; во-вторых, что все они имеют чисто формальный, внешне стилистически характер: в ряду «луканизмов» мы не встречаем ни одного термина, связанного с существенным моментом богословия речей; напротив, все характерные для богословия термины являются или принадлежащими исключительно речам, или буквально повторяющимися в посланиях Ап. Петра. Отсюда следуют выводы: во-первых, безусловно нельзя допустить, чтобы св. Лука механически списал речи из какого-нибудь письменного источника: он передаёт, а не списывает их. Во-вторых, едва ли также можно допустить, чтобы св. Лука обработывал кем-нибудь другим сделанную запись речей: равномерное распределение «луканизмов» заставляло бы предполагать сплошную стилистическую переработку источника, но такая обработка – вещь едва ли возможная: легче пересказать чужую речь, чем исправлять её таким образом, чтобы в каждой фразе вставлять или изменять по слову. К тому же, какую цель могла иметь подобная переработка записи речей Апостола? исправление стиля? – Но тогда естественно было бы ожидать более глубокого влияния такой обработки и на внутренний склад речи; тогда едва ли сохранились бы‚ напр., длинные периоды, столь характерные для стиля Ап. Петра. Все отмеченные выше особенности речей просто и легко объясняются, если признать, что св. Лука сам передаёт содержание речей Ап. Петра, но передаёт с такою точностью, что удерживает даже типичные и характерные выражения Апостола и общий склад речи его. Луканистическая окраска внешней стороны стиля речей, при сохранении всех внутренних особенностей не только содержания, но даже и изложения их, ещё проще объясняется, если предположить, что св. Лука был переводчиком речей. Не может подлежать сомнению, что речи (за исключением разве речи к италийскому сотнику Корнилию и домашним его) были произнесены на обычном языке страны, т. е., по-арамейски. Следовательно, мы имеем не просто передачу речей, а передачу их в переводе. Св. Лука едва ли сам мог присутствовать при первоначальном произнесении речей: вероятнее, что он передаёт их по пересказу. Спрашивается, кто же переводил речи с арамейского на греческий язык – Лука или лица, передававшие ему слова Апостола? Твёрдых фактических данных для точного и определённого решения этого вопроса не имеется; но предположения могут быть высказаны с большою степенью вероятности. Св. Лука слыхал пересказ речей от ближайших участников события, уроженцев Палестины, и, вероятнее всего, от самого Ап. Петра. Об Апостоле же Петре известно, что он не вполне свободно владеть греческим языком и пользовался услугами св. Марка, как толмача. Весьма возможно, что и речи свои он передавал св. Луке, знавшему арамейский язык, по-арамейски, а св. Лука уже сам излагал их по-гречески. Следы перевода речей св. Лукою усматривают и в некоторых отдельных выражениях, напр., πατριαί, ὠδῖνας (см. выше). Но как ни решать этот вопрос, во всяком случае, св. Лука передаёт речи Ап. Петра по содержанию совершенно точно. Поразительный пример подобного рода передачи представляют нам синоптики; разница между тем, что слыхал св. Лука, и тем, чтὸ излагает он, как речи Апостола, мы полагаем, не бόльшая, как между двумя параллельными повествованиями синоптиков. Речи Ап. Петра нам переданы с такой же точностью, как и речи Господа Иисуса Христа.