Девятнадцатая Глава

4. Желая ограничиться лишь наказанием, Пилат решает подвергнуть Иисуса Христа бичеванию. «И воины, сплетя венец из терния, возложили Ему на голову, и в одеяние пурпурное облачили Его, и подходили к Нему и говорили: да здравствует Царь Иудейский! И били Его по лицу» (19:2 – 3). Как и при въезде в Иерусалим, Иисус вновь принимает царское прославление. Но для римских солдат это лишь повод для насмешек и унижений.

5. По окончании бичевания Пилат предпринимает новую попытку освободить Иисуса Христа: «И снова вышел Пилат наружу и говорит им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я никакой вины не нахожу в Нем. Вышел тогда Иисус наружу в терновом венце и пурпурном одеянии. И говорит им Пилат: вот Человек» (19:4 – 5). Вид Иисуса, обезображенного бичеванием и одетого в багряницу, имитирующую императорское одеяние, показывает нелепость Его притязаний на царскую власть. Он лишь простой беззащитный человек – объявляет Пилат. Однако иудеям по–прежнему нужна Его смерть: «Когда же увидели Его первосвященники и служители, они закричали: распни, распни. Говорит им Пилат: Возьмите Его вы и распните, ибо я не нахожу в Нем вины» (19:6). В третий раз, объявляя Иисуса Христа невиновным, Пилат отказывается от последующих шагов. Если первосвященники хотят Его смерти, он готов им выдать Иисуса для дальнейших судебных действий. Но они не видят в этом никакой необходимости. Их требование продиктовано законом: будучи человском, Он возвышал Себя до Бога. «ответили сму иудеи: у нас есть Закон, и по Закону Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим» (19:7). От политических обвинений они переходят к религиозным.

6. Слова иудеев вызывают у Пилата суеверный страх. В язычестве было распространено представление о том, что боги могут приходить на землю²²⁷. Пилат понимает необычность человека, которого он подверг наказанию. Он не только не хочет, но и боится Его осуждать. Эти опасения заставляют его продолжить расследование: «...И вошел в преторию снова и говорит Иисусу: откуда Ты? Иисус же ответа не дал ему» (19: 9). Он уже сказал Пилату онеземном происхождении Своей власти. Молчание Иисуса озадачивает Пилата. Ведь от его решения зависит судьба осужденного: «Мне ли не говоришь? Разве Ты не знаешь, что я власть имею отпустить Тебя, и власть имею распять Тебя? Ответил ему Иисус: ты не имел бы надо Мной никакой власти, если бы не было дано тебе свыше. Поэтому тот, кто Меня предал тебе, больший грех имеет» (19:10 – 11). Для Иисуса Христа существует только одна власть – Бога. Поэтому Пилату доступно лишь привести в исполнение Его замысел.

Никакие события в четвёртом Евангелии не происходят вопреки воле Божией. Как за каждым действием Сына стояло решение Отца, так и за человеческими поступками стоит воля Бога: «...не может человек брать на себя ничего, если не дано ему с неба» (3:27). Люди не могут вмешаться в то, что установлено Богом, так как «Отец больше всех» (10:29). Исторические лица выполняют «надысторическую миссию». Интуитивно догадываясь, кто перед ним, Пилат всё равно не может ничего изменить: он окажется неспособен защитить Иисуса и вопреки желанию согласится на смертный приговор. При этом Сам Иисус не снимает с него ответственности. Но большая вина за Его смерть ляжет на иудеев.

7. «С этого времени Пилат искал отпустить Его. Но иудеи закричали, говоря: если ты этого отпустишь, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царем, восстает против кесаря» (19:12). Иудеи обвиняют Пилата в нелояльности. Всякий человек, объявляющий себя царём, узурпирует власть императора. Если он отпустит Иисуса, значит он не оправдает того почётного титула, который, вероятно, носил – «друга кесаря». Перед Пилатом встаёт трудный выбор между подлинным мятежником и мнимым. «Пилат, услышав эти слова, вывел Иисуса наружу и сел для вершения суда на место, называемое “Каменным помостом», а по–еврейски Гаввафа. Была же пятница перед Пасхой, около шестого часа. И говорит он иудеям: вот Царь ваш. Тогда закричали они: долой, долой, распни Его. Говорит им Пилат: Царя ли вашего распну? Ответили первосвященники: нет у нас царя, кроме кесаря» (19:14 – 15).

Суд над Иисусом выливается в осуждение Его обвинителей. Иудеи, которые хотели всю ответственность за казнь переложить на Пилата, публично отреклись от своего царя в пользу завоевателей. Требование римских законов выносить обоснованный приговор вынудило иудеев отказаться от власти Бога в пользу земной языческой власти. Уверенный в своих полномочиях, Пилат вынужден уступить воле толпы. Суеверный страх перед Иисусом сменяется страхом за собственную безопасность. «Тогда он предал Его им на распятие. Итак, взяли Иисуса и повели» (19:16).

В отличие от синоптических Евангелий, которые рассказывают, что в изнеможении Иисус не мог самостоятельно донести верхнюю перекладину креста до места распятия, в Евангелии от Иоанна Он Сам несёт Крест до Голгофы, а это ещё раз показывает, что только Он руководит всеми событиями и суверенно распоряжается своей жизнью и смертью (10:18).

Несмотря на то что иудеи отказались признать Иисуса царём, Пилат «сохраняет» за Ним царский титул. «И сделал надпись на доске Пилат и поставил на Кресте. Было же написано: Иисус Назорей, Царь Иудейский» (19:19). Видя это, первосвященники попытались оспорить характер обвинения, настаивая, что Иисус был лишь самозванцем: «Не пиши: “Царь Иудейский», но: “Он сказал: я Царь Иудейский"» (19:21). Однако, уступив им в осуждении Христа, Пилат не стал менять надпись. Евангелист сообщает, что её смогли прочесть многие из иудеев. При том что в четвёртом Евангелии нет упоминаний о глумлении толпы, это единственное указание на присутствие множества людей, наблюдавших за распятием: «Эту надпись на доске многие прочли из иудеев, потому что близко было от города то место, где был распят Иисус, и было написано по–еврейски, по–римски, по–гречески» (19:20). Надпись на Кресте провозглашает Иисуса Христа Царём на трёх языках, тем самым Его вселенская власть открывается с Креста всему человечеству.

Одежда, снятая с осуждённых, доставалась стерегущим их солдатам. Иоанн приводит их точное число: четыре. Нижняя одежда Христа – хитон – был «не сшитый, тканый целиком с самого верха». Его жалко было разрывать, поэтому воины решили поделить его с помощью жребия. Все евангелисты отмечают, что перед распятием со Христа была снята одежда, которую воины разделили между собой. Но только евангелист Иоанн видит в этом исполнение слов 21–го Псалма: .. разделили одежды Мои между собой и об одеянии Моем метали жребий» (Ин 19:24, Пc 21:19). Следовательно, данный стих он относит к двум различным действиям. То, что, будучи предан смерти, Иисус был облачён в «Хитон не сшитый», подобный облачению первосвященника (Исх 28:4), который не мог быть поделён или разорван, символически указывает на Его священнический статус.

Если у синоптиков женщины смотрели на умирающего Христа издали, то у Иоанна мы видим Мать Иисуса у подножия Креста в окружении самых близких Ему женщин: «Стояли же у Креста Иисуса Мать Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина» (Ин 19:25). Вместе с ними был любимый ученик: «Иисус же, увидев Мать и ученика, близ стоящего, которого Он любил, говорит Матери: Женщина, вот сын Твой. Потом говорит ученику: вот Мать Твоя. И с того часа взял ученик Ее к себе» (19:26 – 27). Не сестре Матери или другой Марии, а ближайшему ученику Иисус поручает Свою Матерь. И речь здесь идёт не только о заботе и попечении. Он не произносит: «Люби его как сына, заботься о ней как о матери». Слова: «Вот сын Твой» – указывают на ту же реальность, что и последующее обращение к Марии Магдалине у гробницы: «Восхожу к Отцу вашему» (20:17). Грядущая полнота усыновления Богу предполагает и усыновление верующих Матери Иисуса Христа. Это единственный эпизод у Креста, который не связывается евангелистом с Писанием. Все остальные события рассматриваются им как осуществление пророчеств, что подчёркивает его принципиальную новизну. Поручение Матери Иоанну Богослову становится итогом всей жизни Иисуса Христа, последней точкой Его земного служения.

Следующее слово, сказанное с Креста, – «жажду» – произносится, чтобы подтвердить Писание. Желание испить воды вполне понятно из–за сильного обезвоживания, сопровождающего распятие. Как и в других подобных случаях (2:22, 7:38), Иоанн здесь не уточняст, какой именно библейский текст он имеет в виду: «После этого Иисус, зная, что уже всё совершилось, говорит, дабы свершилось Писание: жажду» (19:28). При встрече с самарянкой Иисус отказался от предложенной Ему воды и пищи. В беседе о Хлебе жизни Он Сам предложил Себя в пищу, а в последний день праздника Кущей сказал: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей». И лишь в последнюю минуту Своей жизни соглашаcтся принять воду из человеческих рук. Никто, кроме Иоанна, не упоминает, что губку Иисусу подали на стебле иссопа. Согласно книге Исход, этот куст с мелкими листьями надлежало использовать как кисть припомазании косяков дверей кровью пасхального агнца (Исх 12:22), что соответствует символике Ин 19 в целом. Иисус пьёт кислое вино, которое с собой принесли солдаты, чтобы подкрепляться во время дежурства (19:29), буквально исполняя пророчество 68–го Псалма: «В жажде Моей напоили меня уксусом» (Пc 68:22). И после этого Сам прекращает Свои страдания. «И когда вкусил Иисус уксуса, Он сказал: совершилось. И склонив Голову, предал дух» (Ин 19:30). Иоанн не случайно упоминает о приближении праздника (19:31). Иисус Христос был распят в то время, когда в храме заколались пасхальные агнцы.

Для ускорения смерти воины приняли решение перебить казнённым голени. Надо было спешить, чтобы успеть совершить погребение до захода солнца и наступления субботы. Но поскольку Иисус уже умер своей смертью, Его ноги не тронули. Евангелист связывает это с предписанием, запрещающим ломать кости пасхальному агнцу (Исх 12:46), а также со стихом Псалма (Пc 33:21), сулящим такого рода неприкосновенность праведнику: «Ибо произошло это, да исполнится Писание: Кость Его да не сокрушится» (Ин 19:36). Это указание означает, что Иисус стал истинным пасхальным Агнцем, распространившим древний праздник избавления и освобождения на всех, кто следует за Ним.

Правила погребения требовали удостовериться, что человек умер, прежде чем начать обращаться с ним как с мёртвым. В связи со смертью Иисуса Христа синоптики рассказывают о сопровождавших её космических явлениях, а также о реакции сотника на происходящее. В четвёртом Евангелии любимый ученик выступает свидетелем смерти Учителя и видит, как от удара копья римского солдата из пробитого ребра Иисуса Христа истекли кровь и вода (19:35 – 37). Медицина объясняет появление прозрачной жидкости, которую евангелист называет водой, тем, что в случаях паралича сердца из–за травмирующего шока в околосердечной сумке образуется жидкость, которая похожа на ту, что видел Иоанн. Это указывает, что смерть Иисуса Христа наступила от остановки сердца, а не вследствие нанесённых Ему ран и распятия. В Первом послании Иоанна это истечение получает доктринальное осмысление (1Ин 5:6 – 11²²⁸). Кровь и Вода – это символ жизни Сына Божия, которую с Креста Он передаёт верующим в Него.

Если у других евангелистов сообщается, что Иосиф Аримафейский был одним из членов совета, ожидающим Царствия Божия (Мк 15:43, Лк 23:51), то у Иоанна он назван учеником, «но тайным из страха перед иудеями» (19:38). Однако страх не помешал ему испросить у Пилата тело. Жертв распятия обычно бросали в общую могилу и не оплакивали. Выказывая значительное мужество, Иосиф идёт к прокуратору и просит, чтобы ему выдали тело Христа, которое теперь стало собственностью Рима. Иоанн указывает, что в погребении так же принимал участие Никодим.

У предыдущих евангелистов погребение воспринимается как приуготовление к Воскресению, они непременно упоминают о камне, которым завалили вход в пещеру, и о том, как женщины тщательно отметили это место, чтобы по прошествии субботы вернуться и умастить тело Христа. Но у Иоанна погребение становится завершением Страстей, и в этой сцене новое развитие получает тема царского достоинства Иисуса Христа. Огромное количество благовоний²²⁹, принесённых Никодимом для погребения (34 килограмма), соответствует царским почестям, которые оказаны Иисусу Христу. Несмотря на спешность, Его погребают как царя в новом гробе, «в котором еще никто не был положен» (19:41).