Иуда-предатель
Над историей святых страданий черным покровом лежит страшная ночь человеческих грехов. Первосвященники и книжники, с яростной злобой преследующие Праведника; Ирод, преступно насмехающийся над Ним; Пилат, который признал Его невинным; Петр, отрекшийся от Него, и Иуда, предавший Христа; иудейский народ, оставивший Его, и воины, презрительно издевавшиеся над Ним; – вот те печальные и мрачные тени, которые легли над Гефсиманией и Голгофой. И над всем этим мы слышим трогательный стон Спасителя: «они возненавидели Меня напрасно» (Ин 15: 25). И за сердце хватающий вопрос: «Народ Мой! что сделал Я тебе и чем отягощал тебя? отвечай Мне!» (Мих. 6, 3).
Господь возлежит за столом со Своими учениками и разделяет с ними прощальную трапезу. Он припоминает слова Св. Писания, слова печального пророчества: «Едущий со мною хлеб поднял на меня пяту свою» (Пс. 40, 10). Сказав это, Иисус возмутился духом, и засвидетельствовал, и сказал: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня!» Он предвидит Своим чистым и светлым взором все те страдания и мучения, которые ожидают Его в наступающую ночь и следующий за нею день. Здесь, в маленьком и дорогом кругу Своих учеников, Он желал в последний раз отдохнуть и подкрепиться ввиду предстоявшего Ему тяжелого пути страданий. Но здесь оказался человек, который своею страшной близостью нарушил тихий мир этого кружка и спокойствие этого вечера. То был Иуда Искариот – предатель. Как долго Спаситель дружески и любовно терпел близость этого человека возле Себя! Как Он участливо заботился о его душе, желая его обратить с его гибельного пути и озарить его светом вечной жизни! Все, все было напрасным, что предпринималось в терпеливой и самоотверженной любви для спасения погибавшего. Предатель уже замыслил и начал свое нечестивое дело. Он добровольно уже протянул свои руки врагам Христа, он уже получил от них и деньги крови и преступления. И теперь сидит, как ни в чем не бывало, за столом в кругу учеников Иисуса и вкушает с ними трапезу.
При виде всего этого как было не опечалиться Спасителю?! И Он со скорбью замечает: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня!» Но и эти слова Христос сказал не ради Себя и не ввиду предстоявших Ему страданий, а единственно из желания посредством этого зова еще раз толкнуться в сердце предателя и указать ему всю ложь избранного пути. Спаситель желал еще раз протянуть руку сострадания Иуде, чтобы спасти его. В силу этого Христос и не называет его по имени, чтобы этим самым не пристыдить и еще более не ожесточить его. И затем, хотя Он и обозначил Иоанну ближе личность предателя, но все-таки делает это осторожно и прикровенно, чтобы не обнаружить его пред всеми остальными учениками. И в последние минуты жизни Христос остается все тем же Пастырем Добрым, готовым спасти всякую заблудшую овцу!
Целя недуг, врачуя муку,
Везде Спасителем Он был,
И всем простер благую руку И никого не осудил.
(А. Толстой)
Слова Христовы, что один из учеников предаст Его, вызвали в учениках скорбное недоумение: «Ученики озирались друг на друга, недоумевая, о ком Он говорит». Никто из них не считал себя за доброго и благочестивого и думал каждый, что этот укор Учителя относится к нему. И в силу этого среди учеников не нашлось ни одного, который бы подумал на своего соседа с правой или с левой стороны и который бы желал заметить на его лице признак предателя. Каждый из учеников в отдельности страшился только за самого себя, не относит ли к нему Спаситель своего страшного упрека. Поэтому они и спрашивают Его один за другим, как об этом сообщают евангелисты Матвей и Марк: не я ли, Господи? Причем все они задают свои вопросы с боязнью и с большой сердечной тоской, опасаясь, как бы не получить страшного ответа: да, – ты! Во всем этом проглядывает очень ясно то простодушное и смиренное сердце, которым обладали все ученики.
Если бы мы были на месте учеников, то, вероятно, мы чувствовали бы и думали бы совершенно иначе. Наше гордое и самолюбивое сердце не привыкло обвинять себя в тех или других недостатках. Оно любит осуждать других, любит пересчитывать грехи ближних, но старательно избегает делать подобную работу над самим собою. Да, нужно сознаться, что в нас очень мало той спасительной и святой боязливости, которой обладали ученики Иисуса и которая служила к их большей славе.
Но как было бы хорошо, если бы мы вместо осуждений других посмотрели на самих себя. Тогда истинная боязливость вселилась бы в наши сердца, и мы получили бы возможность сказать вместе с великим апостолом: «Я знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7, 18–19; 22–24). Но только не думайте, что такая тоска нарушает упование на милость Божию во Христе Иисусе; напротив, она-то все более и более усиливает последнюю. Не думайте также, что подобная скорбь возмущает благодатный мир во Христе; благодаря ей мы только еще ревностнее будем искать этого мира и тем искреннее будем его ощущать!
Самой убедительной проповедью покаяния служит для нас строгое осуждение предателя.
Спаситель, как мы знаем, во время тайной вечери сказал Своим ученикам: «Истинно, истинно говорю вам, что один из вас предаст Меня!» Иуда слышит это и потому можно полагать, что его сердце будет тронуто этим. Но, нет: он молчит и никакого признака виновности, ни одного слова раскаяния и сокрушения мы не слышим из его уст. Ученики озираются друг на друга и недоумевают, о ком Спаситель говорит. Глядят они также и на Иуду. И можно думать, что их серьезные и печальные взоры пристыдят и смирят его. Но он нагло и хладнокровно переносит их и что еще более печально, так эта то, что он даже отвечает им с дерзким и бесстыдным лицемерием. На вопрос Иоанна: «Господи, кто это?» Иисус отвечает: «Тот, кому Я, обмакнув кусок, подам». Иуда Искариот слышит этот ответ Иисуса и, протянувши руку, принимает от Него кусок. На основании этого можно думать, что это очень глубоко потрясет предателя и наведет на него ужас. Для него еще было время сознать всю тяжесть своего преступления и раскаяться в нем. Но Иуда даже осмеливается дерзко и пренебрежительно спросить своего Господа и Учителя: «Не я ли, Равви?», на что Иисус ему отвечает: «Ты сказал» (Мф. 26, 25). И вот теперь произносится над предателем тяжелое и страшное осуждение: «После сего куска, замечает в этом месте евангелист, вошел в него сатана». Теперь все окончилось. Спаситель отнимает от него Свою милостивую руку, и князь тьмы торжествует над погибшим! Это теперь его жертва, его добыча!
С этой минуты меняется и характер отношения Иисуса Христа к предателю. Пред нами не милостивый и всепрощающий Сын Человеческий, но строгий Судья, не терпящий зла! «Что делаешь, – говорит Он предателю, – делай скорее». Это был точный знак, что Иуда открыт и он последний оставляет тайную вечерю. Ученики не поняли, к чему Он это сказал, так как они были слишком простодушны для того, чтобы могли открыть здесь предательство и предателя. Они думали, что Господь отправил Иуду, который носил при себе денежный ящик, для закупки всего необходимого к наступавшему празднику или же для раздачи нищим милостыни. Но сам Иуда Искариот знал очень хорошо то, что в данном случае разумел Иисус. Поэтому, «приняв кусок, он тотчас вышел». Этим самым он решительно произнес над собою приговор и расстался со своим Спасителем навеки. «И была ночь» – такими страшными словами заканчивается это печальное евангельское повествование. Мрак ночи покрыл все улицы и переулки Иерусалима, и только одни звезды небесные ласково и мирно лили свой свет на землю. Ночь была также и внутри Иуды; солнце спасения и мира закатилось в его душе, и все звезды и надежды в его сердце померкли. Ночь была и позади его; милостивая рука Спасителя была от него отнята, и близкий ему круг учеников был впредь для него закрыт. Ночь была и перед ним; он уже не имел другого выбора, как продолжать начатый, полный ужаса путь страшного преступления. Ночь была также и над ним; он уже не имел более над собою Бога и Спасителя, и князь тьмы, сатана, теперь уже стал его господином и повелителем. Страшное заключение, ужасный приговор: «и это была ночь!» Что значат против этой ночи все ночи печалей, в которых скорбя пребывают в темноте человеческие души? Что против этой ночи значит даже сама ночь смерти со всеми ее ужасами и тоской? Один только пример и предвкушение той вечной ночи, той «чрезвычайной тьмы», когда наступит плач и скрежет зубов по случаю осуждения и с каких пор тяжесть мучений будет возрастать от века в век.
Дай диаволу только один свой мизинец, говорит пословица, он скоро овладеет и твоею рукою, а в конце всего и всем твоим сердцем. Одна только злая страсть, которую ты упорно носишь в своем сердце, один только твой любимый грех, с которым ты не вступаешь в серьезную борьбу, могут мало-помалу толкнуть тебя из временной погибели на вечную. Ты всякий раз будешь все более и более удаляться от своего Спасителя и все глубже погружаться в греховность. И если ты не обратишься к покаянию, то в конце всего ты дойдешь до того, что потеряешь навсегда милосердие Бога и милость своего Спасителя и погибнешь навеки. Страдальческий стон Спасителя, сердечная скорбь Его учеников и страшный приговор, произнесенный над предателем, убедительно и настойчиво обращаются к нам: «покайтесь и веруйте в Евангелие!» – «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Дух бо бодр; плоть же немощна!» – «Страшно впасть в руки Бога живого!».