Наша библейская наука

Кто внимательно присматривался к движению нашей богословской литературы за последнее десятилетие, тот не мог не заметить, что в ней усилился отдел библейский; книг и журнальных статей по библейской науке появилось несравненно более, чем по другим отраслям богословских наук. Хотя появлялись книги и статьи специально богословского содержания и церковно-исторического, но сравнительно меньше; видно было, что в среде подобного рода богословов было менее побуждений к литературной деятельности. Зато библейская наука почти вдруг разрослась. Первое место среди ее деятелей бесспорно занимает архим. Михаил, ежегодно выпускавший по книге «Толкового Евангелия», и приготовляющий Толкового Апостола; А. Полотебнов, напечатавший толкование на послания «Апостола любви», и теперь начавший печатать толкование на книгу «Деяний Апостолов», идет по следам о. Михаила и даже, как видно, хочет с ним соперничать. Здесь образовывается нечто вроде истолковательной школы; другие деятели, например, епископ Палладий, выпустивший свое толкование на псалмы и некоторых малых пророков, стоит изолированно. Но гораздо богаче отдел собственно библейской критики; за трудом архимандрита Михаила «О Евангелиях и евангельской истории» стали появляться в различных журналах целые, иногда обширные, исследования об отрицательной критике, особенно дружно направились усилия критиков на сочинения Баура; это произведения большей частью той же школы о. Михаила. Независимо от этого в «Трудах Киев. Дух. Академии» деятели библейской науки, по-видимому, выказали попытку основания критики собственно Ветхого Завета смелой постановкой вопросов о происхождении книги Иова и Экклезиаста и не менее смелым их разрешением. Некоторые журналы, по первоначальной задаче не библейские, положительно вырождаются в библейские, например, «Чтения в Обществе Любителей Дух. Просвещения», на страницах которого всегда преобладают библейские статьи и где иногда можно в одной и той же книжке встретить статьи и истолковательные, и критические, и библейско-биографические. «Воскресное чтение», издаваемое X. Ордой, точно также имеет библейскую окраску. В области педагогической, в деле разработки учебников по новым семинарским программам опять более всего потрудились в литературе знатоки Св. Писания. Гг. Орда. Иванов, Херасков, Афанасьев и др. с самым тщательным приспособлением к требованиям семинарской программы по Св. Писанию разработали почти все Св. Писание; кое-что не доделано еще по Новому Завету. Во всяком случае учебников по Св. Писанию появилось в последнее время так много, сравнительно с учебниками по другим наукам семинарского образования, что факт этот невольно бросается в глаза. При большом их количестве надо было делать между ними разборку, и вот явилась в «Чтениях О. Л. Д. П.» критика этих учебников в лице «Преподавателя семинарии», причем появлению этих трудов придается особое значение, они иногда называются «громадными», «капитальными». Наше общество также с особенным вниманием относится к этой литературе; едва ли какая книга удостоилась такого внимания читающей публики в последнее время, как «Толковое Евангелие» арх. Михаила. Разоблачение ее недостатков не прекратило спроса на нее. Мы не знаем точно, какой популярностью пользуются библейские труды других второстепенных деятелей, мы могли только заметить, что этим трудам сами авторы их придают большое значение, о чем свидетельствуют газетные объявления о выходе их, как например, объявления г. Полотебнова, похожие на рекламу; в этих объявлениях, кроме того, говорится не только о выходе в свет написанных трудов, но даже и о зарождении еще не существующих. Почтенному толкователю приходилось останавливать требования книги со стороны публики объявлением, что она еще не вышла. Епископ Палладий объявляет, что его книга признана со стороны св. Синода большой заслугой церкви, что свидетельствует о признании со стороны духовного правительства существования среди членов церкви глубокой потребности в подобного рода книгах.

Это усиление литературной деятельности в библейской области и запросы публики ясно свидетельствуют о потребности в таких трудах, одинаково сознаваемой как самими деятелями, так и публикой. Потребность основательной разработки библейской науки должна неизбежно пробудиться, как только в среде богословов явилось серьезное отношение к своей области. Не только серьезный богослов, но и поверхностный дилетант, если не сознательно, то инстинктивно чувствует, что Библия есть главнейшая почва его науки, фундамент его здания. Св. Писание есть главный источник церковного учения, и живое, основательное понимание догматов невозможно без основательного его познания. Богослов-апологет чувствует, что на Писание направлены главным образом нападения противников церковного учения и сознает необходимость основательного его знания; церковный историк не менее нуждается в знании Писания, чтобы проследить ход откровения во всех его фазисах. Менее ясно и сознательно говорит эта потребность в среде публики, но она не менее глубока; потребность религиозного просвещения есть неотразимая потребность нашего народа; он не может, иногда не умеет ее ясно выразить, но существование ее, как своей коренной потребности, обнаруживает благодарным, отзывчивым сочувствием к понятным для него библейским трудам. Он прославляет имена их авторов, как своих благодетелей, и ничего не хочет знать об их недостатках.

Но отвечает ли на самом деле состояние нашей библейской науки потребностям в ней, и действительно ли она есть в руках наших богословов орудие для утверждений и защиты наших верований? К сожалению, мы не можем сказать этого, напротив, нас поражает чрезвычайное убожество этой науки, тем более печальное, чем менее соответствуют наличные средства ее обработки и приобретенный материал величию самой области и силе потребности ее познания. Почти все науки ее опередили; мы имеем в других областях самостоятельных ученых, например, в области истории, даже естествознания, но в области библейской у нас нет самостоятельных ученых, полных специалистов. Стыдно сказать, мы выставляем произведения наших искусств и ремесел напоказ всему образованному миру, но по отношению к библейской науке нам нечего выставить, не на кого указать, мы не внесли в нее никакого нового вклада. В области литературы нельзя указать ни на одного деятеля, о котором можно было бы решительно сказать, что он изучил все Св. Писание по его первоисточникам, основательно знает языки, на которых написано оно, применил, кроме того, к его толкованию богатый запас исторических и археологических сведений, трудолюбиво собранных современной наукой. Вместо того, чтобы восстанавливать Писание на понятном языке и объяснять его смысл, литература наша ударилась главным образом в ученые рассуждения о доброкачественности различных рационалистических доктрин и в хитроумные доказательства подлинности и указания того или другого времени появления библейских книг. Она пересаживает на нашу почву споры и препирательства германских ученых, пренебрегая положительным материалом их знания. Не в том нуждаемся мы; дайте нам сначала Писание на понятном языке, истолкуйте его смысл, очистите, осветите и пополните наши сведения о частных его сторонах, и тогда мы поймем сами собою смысл этих споров и сами отрицательно отнесемся к односторонним воззрениям. В противном же случае вы даете нам вместо света тьму и заглушаете наши истинные потребности. Нет, нам не надо подобных ученых, они преждевременны, да и ученость их слишком дешевого качества. Процесс фабрикации подобного рода произведений очень прост; берется сочинение какого-либо из вожаков отрицательной критики, Штраусса или Баура, например, о Евангелиях, прочитывается с грехом пополам, затем берется какой-либо из так называемых ортодоксальных критиков, например, Ебрард, делаются некоторые справки с Евангелием по указанию отрицателя, прибавляется к этому некоторая доля собственного остроумия, и вот является в свет книга под громким заглавием: «Православное критико-экзегетическое исследование против книги Баура» и т. д. Что же касается истолковательных трудов наших лучших толкователей, то несамостоятельность их и недостаток в их авторах самых необходимых сведений достаточно известны, чтобы о них нужно было распространяться. Итак, мы не знаем языков, на которых написано Писание, и поэтому для нас невозможно научное понимание буквального смысла его; мы не изучили всех книг Св. Писания, поэтому не можем быть основательными толкователями каждой в частности. А если прибавить к этому, что толкователь Св. Писания должен быть филолог, ориенталист, историк, даже отчасти естествоиспытатель и философ, и посмотреть на себя, как страждем мы в знании этих наук, то окажется, что у нас библейской науки даже нет, что она еще принадлежит к будущему, и что наше дело говорить не о том, что сделано по библейской науке, а о том, как устроить, чтобы она получила у нас реальное бытие.

Но зачем это многознание? Быть может, скажут некоторые. Зачем нам обращаться на запад за наукой толкования, когда мы в своей церкви, как в сокровищнице, имеем истинные основы для толкования Слова Божия, и в толкованиях отцов и учителей церкви образец, источник для этого толкования? Для нашего спасения достаточно и этого, идти же дальше излишне, да и не безопасно. Нет сомнения, что церковное учение должно быть руководящим началом православного толкования, равно как толкования отцов и учителей церкви образцом его; из их толкований мы должны черпать дух этого толкования, равно как и цель его – религиозно-нравственное наставление; в их толкованиях мы можем видеть образец правильного применения начал веры к изъяснению Писания; обилие их частных мыслей и сведений бесспорно поразительно и долг новейшего толкователя отнестись к ним с подобающим уважением. Но кто может сказать, что в лице отцов и учителей церкви труд толкования закончился, что наше дело только дать добытому ими материалу правильное и широкое применение? Кто может сказать это, после того, как новейшая наука сделала столько блестящих успехов в деле разработки вспомогательных для толкования Писания наук? Только усилиями новейшей науки сравнительного языкознания и филологии оживлены те мертвые письмена, на которых написано Писание; семитические языки, и в том числе еврейский, только в недавнее время разработаны грамматически и философски. А вместе с этим открылась возможность более точного установления буквального смысла Писания, открытия корней многих темных в Библии слов и живого воспроизведения всего внешнего образа Писания. Только усилиями современных ориенталистов, историков и географов разработана по произведениям природы и искусства человеческого та полоса земли, где совершались факты библейского откровения; обетованная земля, Египет, Ассирия, Вавилония воскресли перед нами, как бы из могилы, и осветили перед нами жизнь того времени, когда совершались события, описанные в Библии. Изучение классической и восточной литературы много послужило к установлению достоинства священной, так сказать, откровенной культуры, сравнительно с другими культурами, и вместе с тем внутренних и внешних качеств священных произведений, сравнительно с письменностью других народов. Вообще трудно найти науки, не исключая и естественных, которая бы не оказала своего вспомогательного значения в деле истолкования Слова Божьего. Правда, все эти сведения раскрывают главным образом внешнюю сторону библейского откровения, но научный исследователь только через эту внешнюю оболочку может вступить во внутреннее святилище Слова Божьего, только изучивши его человеческую сторону, может почувствовать во всей ясности присутствие в нем божественного духа, подобно тому, как только через образ раба мы можем примечать божественное величие нашего Искупителя. Конечно, Слово Божие и без всего этого доступно непосредственному чувству простых, неученых людей, его свет и без этого пособия науки светел, чтобы освещать и согревать сердце истинно верующего; но кто желает этот свет поставить на достойном светильнике для себя и других, кто хочет видеть его во всем его божественном величии, тот должен употребить все свои усилия, чтобы украсить его внутреннюю полноту и красоту соответствующей внешней обстановкой. Да и что касается внутреннего смысла Писания, какой ум человеческий может сказать, что он исчерпал этот океан? Нет, чем прилежнее геолог будет работать в глубине земли, тем понятнее будет для нас изображенная в Библии история творения; чем более филолог, ориенталист и историк будет разрабатывать букву и соприкосновенные с историей откровения факты, тем яснее для нас будет становиться смысл и ход самой этой истории; одним словом, чем более мы будем изучать вселенную и человека и познавать Бога в творении и истории, тем яснее мы будем видеть Бога Искупителя, направляющего человечество к его спасению. На неподвижных звездах, на вершинах гор, в глубине допотопных пластов, на развалинах древних памятников, на иероглифических и клинообразных надписях тем яснее и яснее будем читать те же истины, какие в откровенном Слове Божием. И кто смеет сказать, что этот труд когда-либо прекратится, что глубина Слова Божьего когда-либо будет вполне исчерпана; кто уразумеет ум Господень? Нет, неисчерпаем и безбрежен океан Слова Божьего; чем глубже мы будем входить в его смысл, тем более будет открываться сторон для дальнейшего изучения, чем больше деятелей, тем обширнее жатва. И было бы грехом и против Писания и против науки усыплять свои силы, довольствуясь трудами прежних работников.

Но обратимся к нашей библейской науке. Да, у нас нет пока ее, как науки в собственном смысле; а от этого бедна и вообще наша богословская наука. Без корня не может расти дерево; искусственно вносимые извне соки могут несколько поддержать его жизнь, но никогда не придадут ему свежести и полноты. Это отзывается и на религиозно-церковной жизни нашей вообще; без основательных знаний в слове Божьем невозможна проповедь, а без проповеди не может быть полного религиозного просвещения. Но от настоящего обратимся к будущему. Нет ли утешительных задатков появления самостоятельной библейской науки у нас в ближайшем будущем? На этот счет мы встречали среди лучших деятелей в библейской науке пессимистические взгляды; столетия должны пройти, говорили нам, пока не явятся у нас самостоятельные ученые по библейской науке. Как ни безотраден этот взгляд, а он верен с точки зрения простого практического расчета. В самом деле, где мы имеем почву, на которой могли бы выработаться знатоки Св. Писания, которые бы знали не только само Св. Писание по первоисточникам, но были бы филологами и историками и ориенталистами, вообще полными хозяевами своей области? Надежда наша, разумеется, прежде всего, должна обратиться на духовно-учебные заведения, в особенности на духовные академии, так как они призваны созидать самостоятельных деятелей богословской мысли. Не сомневаясь можно сказать, что эта надежда слаба. Правда, в духовных академиях Св. Писание поставлено по важности своей общеобязательной наукой, которая читается для студентов всех трех отделений, но с должной научной основательностью она не может там преподаваться. Истинно научная библейская критика и экзегетика должна быть основана на филологии, но в академии две трети студентов не обязаны знать еврейский язык, так как он преподается только на теоретическом отделении. Преподаватель, если он хочет быть понятным всем своим слушателям, должен всевозможно избегать филологии в своих лекциях, а отсюда он лишается возможности сообщать своим слушателям сведения в их коренных основах, не имеет возможности их вполне аргументировать, но напротив, поставляется в необходимость популяризировать свою науку, выкинуть из нее весь ученый балласт и представить только одни результаты научных изысканий. Но такое преподавание нельзя назвать специально-научным, оно поверхностно, оставляет не твердые познания и не в состоянии образовать самостоятельных знатоков в библейской науке. Да и среди богословов теоретического отделения изучение еврейского языка не может пустить прочных корней; преподавание там начинается, конечно, с алфавита и продолжается не более двух лет, и притом в связи с другой наукой – библейской археологией, на которую преподавателю нужно употребить половину времени; но что же может сделать студент по этому языку в такое время при своих многочисленных занятиях по другим предметам? Отсюда, насколько нам известно, в академиях сообщается только некоторое познание в еврейском языке, дается студенту возможность при помощи лексикона и немецких комментариев с трудом разобрать стих из Библии, ни одна библейская книга не может быть там прочитана и разобрана на еврейском языке сполна. Между тем основательное, вполне научное знание Св. Писания нужно не только теоретическим богословам, но и историкам, и даже практикам. Как может быть преподаваема библейская история, эта история откровения, вполне научно лицам, совершенно незнающим еврейского языка? Могут ли такие лица писать самостоятельные магистерские и докторские сочинения, когда они не знают еврейского языка? Практическое отделение со своей стороны приготовляет будущих гомилетов, но истинный гомилет должен знать все Священное Писание, в нем источник для проповеди и науки о ней. Нам остается только удивляться, как до сего времени наши академии не придут к сознанию своих насущных потребностей; единственное объяснение этого может быть только то, что потребности богословской науки не так живы, как, например, потребности реальных наук; оставьте медицинский факультет без анатомии, наверное можно сказать, что на нем не останется ни одного слушателя, а ведь еврейский язык и библейская экзегетика – это та же анатомия для богословской науки; без них богослов, как без последней, медик, не может иметь фактических основ для своих познаний. Распространите преподавание еврейского языка на все отделения, да сделайте его обязательным для учеников семинарий, по крайней мере, двух последних классов, так чтобы академии продолжали дело семинарии, внесите филологию в науку Св. Писания, тогда можно будет надеяться, что наука эта достигнет процветания. А без этого хотя бы и столетия прошли, академии не в силах будут двинуть это дело вперед.

Итак, есть основания питать пессимистические взгляды относительно библейской науки. В учебных заведениях нет для нее простора; профессора академии, если они самостоятельные ученые, не могут найти достойного применения своих познаний в среде слушателей, вся их ученость должна быть их кабинетным достоянием; а если не применима она в школе, то тем менее применима в литературе, для нее еще не воспитался круг читателей. А коль скоро нет настоятельных требований, нет спроса, нет применения труда, то и сама производительность должна слабеть, падать энергия. Не от всякого деятеля мы вправе требовать самоотвержения. Однако неужели мы должны согласиться с той печальной мыслью, что столетия должны пройти, пока не будет у нас библейской науки? Неужели так долго богословская наука наша будет стоят без почвы, не иметь прогресса, а общество лишено главнейшего источника религиозного просвещения? Неужели мы столько времени будем оставаться без насущного хлеба? Нет, мы твердо верим, что пройдет несколько десятилетий, и юная наука наша выйдет на свет Божий с задатками жизни и силы. В самом деле, это усиление библейской литературы не есть ли уже добрый признак? В этой бесформенной массе нашей литературы, находящейся в брожении, без сомнения, скрываются зародыши организма науки; из первобытного, довременного хаоса творческой силой Божьей вышел свет и дал начало великому творению Божьему; так из хаоса неясных мыслей недоразвившихся деятелей науки, из всего этого соединенного со смутно сознаваемой целью движения может возродиться свет истинной науки. Не учебно-воспитательные заведения, а частные усилия любителей библейской науки создадут ее. К ним, молодым богословам, устремляются наши горячие надежды. Если мы сознаем величие нашей науки и силу потребности в ней, и ясно увидим, как мало в ней сделано, мы перестанем усыплять свои лучшие силы, дожидаясь пока само Провидение пошлет двигателей лучше нас; кто сознает в себе хоть слабую силу для великого дела, повинуйся зовущему голосу, не смотря на слабость сил и молодость лет, «не говори, что ты молод» (Иер.1:7), – увещевал Бог пророка. Поучимся, пополним пробелы нашего воспитания и с Божьей помощью выйдем на работу, но только не с такими узкими планами и задачами, не с целью спекуляции и наживы, как весьма многие из настоящих деятелей, а с более смелыми и возвышенными, более отвечающими важности дела. Мы боимся идеалов и потому вдаемся в мелкие цели; но эта боязнь напрасная, она проистекает от нашей совершенной неспособности достигать неустанным трудом своих ближайших идеалов, между тем как без них невозможно никакое высшее развитие, и чем шире идеалы, тем больше прогресса, жизни, деятельности; совершенное же их отсутствие обрекает общество на застой. Не идеалов мы должны бояться, – они бывают путеводной звездой и источником внутренних утешений для честно стремящегося к ним деятеля, – а неспособности нашей упорным трудом осуществлять свободно намеченные жизненные задачи. А для этого нужно действовать сообща; одинокий, неокрепший труженик науки не в состоянии навсегда остаться на высоте своей задачи и принужден бывает уступить давлению мирской суеты и мелких целей; мы все еще находимся под стихиями мира и далеко еще не доросли до истинной свободы духа; при сознании важности дела мы нуждаемся в сторонних побуждениях, в подталкиваниях и подстегиваниях, иначе нас заест среда и отнимет у нас всякую возможность к свободе. Сами мы еще не произведем самостоятельной науки, мы только будем пересаживать ее произведения оттуда, где она процветает, на нашу почву, но только пересаживать не с верхушек, а с самых корней, расчистим и приготовим почву, и будем надеяться, что наши усилия много помогут появлению у нас самостоятельной науки, самостоятельных, полных ученых, которые могли бы стоять на одном уровне со светилами германской науки.

Желать процветания библейской науки и сочувствовать ее успехам есть священнейшая обязанность, как нашего правительства, так и каждого гражданина нашего отечества, для которого дороги высшие интересы нашей религии и церкви. Религиозное просвещение нашего народа может усилиться и пустить глубокие корни только путем широкого распространения в народе библейских познаний. Библия есть неисчерпаемый источник вечных истин; чем глубже мы будем понимать ее, тем более она будет приближать наш ум и сердце к Первоисточнику нашей жизни и тем создавать наше спасение. Уклонение же от этих вечных истин нашей религии, от источника спасения, – будет ли это со стороны отдельного лица или целого государства, – неизбежно причиняет смерть. В продолжение многих столетий голос пророков истинного Бога произносил грозный приговор Божий над народами и царствами за то, что они оставили Иегову и предались узким человеческим целям. И приговор этот пришел в исполнение со всею точностью, все эти царства бесследно сошли с лица земли. Божественное Правосудие не пощадило и избранного народа и в лице самого Богочеловека произнесло и над ним смертный приговор за уклонение от высших целей спасения. Этот приговор Божий никогда не потеряет своей силы, он есть вечный закон божественного мироправления, он висит над современными народами во всей своей угрожающей силе, как и над древними народами. Только то общество может вечно жить и процветать, в котором живет вечный дух христианской религии, и напротив, все, что чуждо этого духа, обречено на вечное прозябание, как тощее растение, и при неблагоприятных обстоятельствах исчезает с лица земли, несмотря на свое внешнее могущество, как исчезли древний Вавилон, Египет и др. Чем глубже соки религиозного просвещения будут входить в жилы обновляющегося организма нашего государства, чем шире и свободнее они будут применяться, тем более будет крепнуть его внешнее могущество, тем более он будет приобретать здоровых сил и получит задатков на вечно юное существование. Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сие все приложится вам (Мф.6:33).