Письмо Августину
(среди писем Августина 226-е)¹

1. Когда прекращаются вопросы возражающих, часто приятными бывают разыскания более усердных, [предпринимаемые], чтобы научиться тому, о чем можно без всяких опасений не знать, и потому, думается мне, еще приятнее будет [тебе] рвение этого нашего сообщения, которое, показывая в соответствии с предположениями некоторых нечто противное истине, заботится о том, чтобы принести посредством совета Твоего Святейшества пользу не столько себе, сколько тем, кто смущаются и смущают, о блаженнейший господин, всей душой чтимый и весьма дорогой во Христе отец!

2. И таковы [вопросы], которые обсуждаются в Массилии, да и в других местностях Галлии. Некоторые говорят, что ново и бесполезно для проповеди [учение о том], что [спасаемые] люди должны быть избраны по намерению Божию, так что сами они не могут ни приобрести этого, ни удержать, если не будет им дана воля уверовать. Они полагают, что будет уничтожена вся сила проповеди, если станут говорить, что нет в людях ничего такого, что она могла бы побуждать [к добру]. Они соглашаются, что всякий человек погиб в Адаме, и потому никто не может быть освобожден по собственному решению, но утверждают, что соответствует истине и приличествует проповеди думать, будто, когда поверженным и неспособным своими силами восстать [людям] возвещается возможность приобрести спасение, тогда они, в силу того что захотели и уверовали, могут исцелиться от своей болезни, [благодаря этому] приобретают приращение этой [своей] веры, а в результате этого – свое полное исцеление. Кроме того, они соглашаются, что ни для того, чтобы начать какое угодно другое дело, ни тем более для того, чтобы завершить его, недостаточно никому своих сил; ведь они думают, что не следует считать неким делом, [служащим) к их исцелению, когда какой-либо больной, воля которого устрашена и подавлена, желает быть исцелен. Поэтому в отношении сказанного: «Веруй, и будешь спасен»² – они думают, что одна из этих двух вещей требуется [от человека], а другая – предлагается [ему], так что если будет явлено то, что требуется, то будет затем даровано и то, что предлагается. Исходя из этого, они считают, что вера должна быть явлена тем человеком, природе которого это предоставлено по воле Создателя. Думают они, что нет [природы] столь испорченной или обессиленной, чтобы она не хотела или не могла быть исцеленной, потому всякий или исцеляется от своего недуга, или, не желая этого, наказывается вместе с этим недугом. И благодать не отрицается, если говорится, что предшествует такая воля, которая требует великого Врача и уже не способна на что-то сама по себе. Потому свидетельствам, подобным этому: «по мере веры, какую каждому Бог уделил»³, они желают придать такое значение, будто [Богом] оказывается помощь тому, кто начал желать, а не даруется также и само желание; поскольку [в последнем случае] от этого дара отторгаются иные, равным образом виновные, которые подобным образом могли бы быть избавлены, если бы та воля веровать, которая была дана [другим], равным образом недостойным, точно так же была бы дана и им. И если, говорят они, считается, что [воля] у всех осталась такой, благодаря которой всякий способен отвергнуть [призвание] или покориться ему, то, как они полагают, понятие избранных и отверженных должно даваться в зависимости от прибыли (de compendio), то есть от того, что прибавляется у каждого человека как заслуга его собственной воли.

3. А когда у них спрашивают, почему кому-то где-то проповедуется это, а [другим] не проповедуется; почему проповедуется ныне то, что прежде почти никому не было проповедано, как сейчас не проповедано некоторым народам, они говорят, что все это зависит от Божественною предведения, [а именно] чтобы истина была возвещена в то время, там и тем, когда и где по предведению [Божию] в нее должны уверовать. И они утверждают, что могут доказать это свидетельствами не только других церковных писателей, но также и прежним рассуждением Твоего Святейшества, хотя там ты с неменьшей ясностью истины учил о той же самой благодати. Таково [например, то свидетельство], которое изрекло Твое Святейшество в вопросе против Порфирия «О времени христианской веры»: «Христос изволил явиться людям и проповедовать среди них Свое учение в то время, о котором знал, что будут тогда люди, готовые уверовать в Него, и в том месте, о котором знал это»⁴. [Приводят также место] из книги [толкования] на Послание к Римлянам, где, [объясняя слова апостола]: «Ты скажешь мне: «За что же еще обвиняет? Ибо кто противостанет воле Его?»⁵ – ты говоришь гак: «Ясно, что подобным образом отвечает [апостол] на это изыскание с той целью, чтобы мы поняли, что духовным мужам, не живущим уже по земному человеку, могут быть открыты первые заслуги веры и нечестия, [то есть] каким образом Бог по предведению избирает тех, кто уверует, и осуждает тех, кто не уверует: Он и первых не от дел избирает, и вторых не от дел осуждает, по вере первых дарует Он хорошо поступать [в дальнейшем], а неверие вторых ожесточает, покидая их, так что они поступают дурно»⁶. И в той же книге выше [ты говоришь]: «Прежде заслуги все [люди] равны и нельзя говорить об избрании в отношении во всем равных вещей. Но поскольку Дух Святой подается только лишь верующим, а Бог не избирает тех дел, которые Сам дарует, когда дает Духа Святою, чтобы по любви мы делали добрые дела, то избирает Он веру, поскольку всякий, если не уверует и не пребудет в воле к принятию, не примет дара Божия, то есть Духа Святого, благодаря которому может делать добро по излитой Им любви. Итак, не избирает Бог в предведении чьих-либо дел, поскольку Сам намеревается дать их, но избирает в предведении веру, так что того Он избирает, о ком предузнал, что тот уверует, и ему дает Он Духа Святого, чтобы, делая добрые дела, он унаследовал также и вечную жизнь. Ведь тот же апостол говорит: «Бог один и тот же, производящий все во всех»⁷ «. Однако нигде не сказано: «Бог верит всему во всех». Итак, то, что мы верим – это наше, а то, что мы делаем [добрые дела] – Его»⁸. И прочее, сказанное в том же труде; они заявляют, что принимают и одобряют все это как соответствующее евангельской истине.

4. Итак, что касается предведения, а также предопределения или намерения, то они утверждают, что все это относится к тому, что Бог предузнал, предопределил или вознамерился избрать тех, кто в будущем уверуют. И об этой вере невозможно сказать: «Что ты имеешь, чего бы не получил?»⁹, поскольку она сохранилась в той самой природе, пусть даже и поврежденной, которая дана была в самом начале здоровой и совершенной. А когда говорит Твое Святейшество, что никто не пребудет [в добре], если не будет воспринята им сила для того пребывания, – то это они принимают лишь в том смысле, что кому дается это, дается как награда за предшествующее собственное решение, пусть даже слабое. Говорят они, что решение это свободно лишь в отношении того, чтобы захотеть или не захотеть принять лечение. Далее, они также заявляют, что отвращаются и осуждают, если кто-то полагает, что в ком-то осталась какая-то сила, благодаря которой он сам может достичь здоровья. И не желают они, дабы проповедовали о таком пребывании [в добре], которое не может быть ни молитвенно заслужено, ни по упрямству [воли] утрачено. Не желают они также, чтобы их отсылали к неопределенности воли Божией в тех случаях, когда очевидно им, как они полагают, откуда происходит какое-либо начало воли, служащее для удержания или утраты [этого пребывания в добре]. Также то свидетельство, которое ты предложил: «Он был восхищен, чтобы злоба не изменила разум его»¹⁰, они считают нужным устранить, как неканоническое. Итак, они понимают предведение в том смысле, что, как следует думать, [люди] предузнаны ради будущей веры, и никому не дается такого пребывания, от которого невозможно ему отступить, [но дается такое], от которого он может по своей воле отпасть и уклониться.

5. И утверждают они, что обычай увещания становится бесполезным, если говорится, будто не осталось ничего в человеке, что может быть побуждено [к добру] упреком. Ведь они заявляют и говорят, будто это¹¹ настолько присуще природе, что когда истина проповедуется не ведающему ее, это следует относить к благодеянию присутствующей благодати (praesentis gratiae)¹². А если, говорят они, люди предопределены к какой-либо из двух частей¹³, так что никто не может из одних перейти к другим, зачем нужна такая настойчивость внешнего упрека? Разве не возникает при этом в человеке если не целостная вера, то хотя бы скорбь от уязвленной немощи, разве не страшит его опасность показываемой смерти? Ведь если не может кто-либо страшиться того, чем его устрашают, то это происходит из-за той воли, которая им усвоена; и не нужно его обвинять за то, что он сейчас не хочет, но [следует обвинять его] за то и с тем, кто некогда так не хотел, что заслужил впасть вместе со своими потомками в такое осуждение, чтобы никогда не желать приобрести что-то праведное, но всегда стремиться лишь к дурному. И если есть некая скорбь, возникающая при побуждении упрекающего, то, как они говорят, это и есть причина, по которой один будет отвергнут, а другой – принят, и потому нет нужды устанавливать отдельные части [людей], к которым ничего не может быть прибавлено и от которых ничего невозможно отнять.

6. Далее, с трудом выносят они то разделение благодати, [согласно которому] одна [благодать] была дана тогда первому человеку, а другая дается ныне всем, «так что он получил не такое пребывание, благодаря которому мог бы он пребывать, но такое, без которого при помощи [одного] свободного решения пребывать не мог. А ныне предопределенным Божией благодатью в Царствие Божие святым подается не такая помощь в пребывании, но само пребывание даруется им как помощь, так что не только не могут они пребывать без этого дара, но и пребывают не иначе, как благодаря этому дару»¹⁴. Они так смущаются этими словами Твоего Святейшества, что говорят, будто ими люди вводятся в некое отчаяние. Ведь, говорят они, если Адаму была предоставлена такая помощь, что он мог и устоять в праведности и уклониться от праведности, а святым ныне предоставляется такая помощь, что они не могут уклониться (если при) том получили такое пребывание воления, что не могут желать другого), а некоторые так оставляются, что или не восстают, или, восстав, вновь отпадают, – то, говорят они, к той воле относится польза побуждения и угрозы, которая имеет свободную власть и пребывать, и отступить, а не к той, которой по неизбежной необходимости (inevitabili necessitate) свойственно не желать праведности, за исключением тех, кто таким образом созданы вместе с подлежащими осуждению в общей массе [грешников], что все же извлекаются из нее избавляющей благодатью. Потому они хотят, чтобы природа всех [людей] лишь тем отличалась от первого человека, что ему, желающему всеми в совокупности силами воли, помогала благодать, без которой не мог он пребывать [в добре], а [остальных людей], поскольку силы эти у них утрачены и погублены, благодать по одной лишь их вере не только восставляет из падения, но и поддерживает в их повседневной жизни. И утверждают они, что все что угодно прочее, дарованное предопределенным, может быть утрачено и вновь обретено ими по собственной воле, что было бы ложным в том случае, если сочли бы они верным утверждение, будто некоторые получили такое пребывание, что они не могут не пребыть [в добре].

7. Потому они также не принимают и не желают того, чтобы определенным и точным было число подлежащих избранию или отвержению, и поддерживают иное толкование изречения¹⁵, а не то, которое почерпнуто у тебя¹⁶, а именно что Бог желает, дабы спаслись все вообще люди, т. е. не одни только те, которые относятся к числу святых, но все целиком, без какого-либо исключения. И не нужно бояться того, что могут сказать, будто кто-то погибает вопреки Его желанию, но, говорят они, как не желает Бог, чтобы кем-то совершался грех или оставлялась праведность, и однако она постоянно оставляется [людьми] вопреки Его воле, и грехи совершаются, так точно Он хочет, чтобы все люди спаслись, однако не все люди хотят спастись. Также и те свидетельства Писания о Сауле и Давиде, которые ты предложил, они считают не относящимися к обсуждаемому вопросу о побуждении; но некоторые из них они относят к тому, что благодаря им, по их мнению, можно уразуметь ту благодать, которая помогает всякому человеку после [усилия ею] воли, или же относят их к самому призыванию, которое предлагается недостойным. И они заявляют, что могут подтвердить это определенными местами из твоих сочинений, да и из иных [сочинений], которые долго перечислять.

8. И не дозволяют они приводить случай младенцев как пример для взрослых, а говорят, что и Твое Святейшество так прежде касалось этого, что посчитал ты этот вопрос неясным и предпочел сомневаться в отношении наказания младенцев. Это, как ты помнишь, изложено подобным образом в третьей книге [сочинения] «О свободном решении»¹⁷, что и могло дать им повод [к подобным мыслям]. [Извлекают они свидетельства] и из книг иных писателей, имеющих авторитет в Церкви; и Твое Святейшество понимает, что это может сильно помочь нашим противникам, если не будут приведены нами большие или хотя бы равные [свидетельства]. Ибо разумнейшее благочестие твое хорошо знает, сколь много в Церкви тех, кто придерживаются некоего мнения или отвращаются от него из-за авторитета имен. Наконец, поскольку все мы уже утомились, их исследование, а скорее обвинение обратилось к тому (при сочувствии чех, кто не отваживаются отвергать это [твое] утверждение), что они говорят: «Зачем нужно было недостоверностью этого рассуждения смущать многие сердца менее разумных? Ведь с неменьшей пользой и без этого утверждения [о предопределении], – говорят они, столько лет столькими писателями в стольких предшествующих книгах и твоих, и иных авторов вера кафолическая защищалась как против иных [еретиков], так более всего – против пелагиан».

9. Я предпочел бы, отец мой, дабы исполнить высшее мое желание, сам ниспровергнуть все это и бесконечное множество подобного, но поскольку не заслужил я этого, хотя бы отправить тебе в удобное время собранным все, от чего приходят в смущение, чтобы услышать мне в отношении всего, по поводу чего в этом вопросе возражают [наши противники], как следует это опровергнуть, а если опровергнуть невозможно, как нужно это терпеть. Но раз уж не исполняется ни то, ни другое желание, я предпочел лучше послать то, что мне удалось собрать, чем совершенно умолчать о подобном возражении некоторых людей. Отчасти вовлечены в этои такие лица, в отношении которых необходимо, чтобы миряне поцерковному обычаю выказывали им высочайшее уважение. Хотя мы с помощью Божией позаботились наблюдать за этим, так что когда нужно было, не молчали о том, что собрала немощь сил наших для прояснения этого вопроса¹⁸. Но ныне в общих чертах собрал я это, как бы для напоминания, насколько позволила спешка посланца. Твоему святому благоразумию доверяю я рассмотреть, что нужно делать, чтобы было усмирено или преодолено это стремление их. И мне думается, что в этом деле мало пользы принесут твои объяснения, если не будет добавлено к ним авторитета, который не смогут преступить сердца, непрестанно ищущие состязаний. Но конечно, не должен я умолчать о том, что они говорят, будто восхищаются Твоим Святейшеством во всех твоих делах и словах, за исключением [только одного] этого. Твое дело решить, как нужно относиться к их возражению в этом вопросе. И не удивляйся, что я добавил что-то иное, или что-то по-другому сказал в этом письме, или, как кажется мне, сказал то, чего не говорил в предыдущем; ибо таково ныне их утверждение [по этому вопросу], да и что-то мог я упустить из-за спешки или забывчивости.

10. Прошу, чтобы мы удостоились иметь те книги, которые ты готовишь о всем своем труде¹⁹, когда будут они изданы; для того более всего, чтобы благодаря их авторитету, если не нравится тебе нечто в твоих сочинениях, мы уже бестрепетно отделили это от достоинства твоего имени. Нет у нас также книги «О благодати и свободном решении»; очень хорошо будет, если мы удостоимся получить ее, поскольку надеемся на ее пользу в этом вопросе. И не хочу я, чтобы Твое Святейшество решило, будто я пишу это, сомневаясь в том, что ты недавно обнародовал. Достаточно мне моего наказания, что я отлучен от наслаждений твоего присутствия, где питался я спасительным молоком твоею учения, а ныне мучаюсь не только из-за твоего отсутствия, но и из-за упрямства некоторых, которые не только отвергают ясное, но также и порицают непонятное им. Впрочем, я настолько лишен желания кого-то в чем-то подозревать, что скорее хотел бы выставить на вид свою немощь, по которой переношу все это с недостаточным терпением. И как решишь ты со всем этим поступить, это, как я уже сказал, я предоставляю твоей мудрости. Ибо я решил, что мое дело не умолчать о том, что вызывает вопросы, ради той любви, которую я должен Христу и тебе. И все, что ты по своей благодати, которой мы – малые и великие – удивляемся в тебе, захочешь или решишь, мы примем с благодарностью, как решение авторитета, почтенного и весьма дорогого нам. Из-за спешки посланца я испугался, что могу направить тебе или не все нужное, или то, что отправляю, пошлю [подготовленным] менее достойно, ибо знаю я о своих [слабых] силах. Потому договорился я с мужем, чистым как своими нравами, так и речью и учением, чтобы он, насколько сможет, собрал все относящееся к делу в своем письме²⁰, которое я хотел потом соединить с ним. Ибо он таков, что и помимо этой насущной необходимости кажется мне достойным стать известным Твоему Святейшеству. Святой диакон Леонтий, твой почитатель, с родителями моими горячо тебя приветствует. Да удостоит Господь Иисус Христос на многие лета даровать Церкви Своей памятное мне Твое Отцовство, о господин и отец!

[И ниже]: Пусть знает Твое Святейшество, что брат мой, ради которого более всего удалились мы оттуда [т. е. из Африки], по согласию со своей супругой принес Богу обет совершенного воздержания. Потому просим мы Твое Святейшество, чтобы благоволил ты молиться, дабы изволил Бог укрепить и сохранить это в них.