Всего «семь седмин»...

Обладая железной волей, владыка в шутку называл себя слабохарактерным человеком. «Не могу себя переломить и просто отдыхать от дел», – подтрунивал он над собой. Ему очень нравилась история про деревенскую старушку. Соседки ей говорят: «Степановна, что ты всё крутишься по хозяйству, – присела бы и передохнула!». А она в ответ: «Если не работать, дак че делать?».

Однажды вечером митрополит Минский и Слуцкий Филарет позвонил владыке Никодиму по телефону, спросил о здоровье.

– Всё хорошо, – говорит, – слава Богу! Сегодня день памяти Псковского Христа ради юродивого Николая; он зимой босиком ходил, вот и я походил немножко по снежку...⁶⁹⁴

Даже зимой владыка обливался в душе ледяной водой, так что даже кожа не выдерживала и трескалась. В конце концов не выдержало и сердце...

Несмотря на сердечный недуг, владыка развивал такую деятельность, что его ближайшие сотрудники порой не выдерживали нагрузки. Однажды он так загонял в ОВЦС своего личного секретаря, что тот потерял сознание. Но всё это – в «горизонтальной плоскости». Серьёзным испытанием для владыки была служба в тех храмах, куда надо было подниматься по лестнице (Николо-Богоявленский кафедральный собор, верхний храм). Здесь помогал совет лечащего врача – Николая Николаевича: вдох – одна ступенька, выдох – вторая...

Святитель играл со смертью в кошки-мышки. Однажды, обследовав владыку, добрейший Николай Николаевич предупредил: «Сегодня Вам лучше не служить в соборе, – помолитесь в домовой церкви». Но архипастырь поехал в Князь-Владимирский собор: престольный праздник! И вот за литургией – острая сердечная недостаточность. К «счастью», – в тот момент, когда можно было отойти от престола и посидеть в кресле. Страдальческий взгляд, виноватая улыбка...

Чуть отпустило, и снова к престолу. А в конце литургии «сбежал» к прихожанам: проповедь минут на двадцать. Врач мечется по алтарю, а «пациент» вдохновенно вещает с амвона. Святитель возвращается в алтарь, лицо красное, состояние предынфарктное. Но все упрёки доктора – мимо ушей; победителей не судят! Про владыку говорили, что он «сгорает», исполняя своё служение. Когда ему заявляли об этом откровенно, он всегда с улыбкой отвечал: «Лучше гореть, чем тлеть».

Тем не менее к проблеме жизни и смерти владыка относился весьма серьёзно. Когда он бывал болен и готовился к смерти, он горячо, искренне молился, с благоговением причащался Святых Таин. Смерти не боялся, оставался перед её лицом твёрдым и готов был её принять, как подобает верующему человеку.

Как-то за обедом, в неформальной обстановке, звучали занимательные истории, шутки, – владыка понимал и ценил юмор. Но вот кто-то из «особо приближённых» пересказал содержание одного из тургеневских рассказов. Благочестивая помещица отложила деньги на своё отпевание, чтобы отблагодарить батюшку, который будет читать «отходную». Эпизод был «подан» с иронией, но реакция митрополита была суровой. Стукнув кулаком по столу, он сердито отчитал «юмориста»:

– Ты что смеёшься? Нужно всегда думать о своих последних днях!

И тот вышел из архиерейских покоев «изменившимся лицом».

Будучи в Выборге, владыка после богослужения отправился осматривать город в сопровождении иподиаконов. Машина подъехала к крепостной башне. Митрополит с грустью посмотрел на туристов, запросто взбегавших наверх и любовавшихся городом с обзорной площадки. Для владыки это уже было недоступно. Он расплатился здоровьем за свой «путь наверх», и рядом с доктором богословия с двумя панагиями постоянно находился доктор с медикаментами.

Часто бывая за границей, владыка мог приобретать любое лекарство, недоступное «простому советскому больному». Но и западная медицина была не всесильна. Лишь в 1988 г., через десять лет после кончины святителя, в Москве открылась «международная аптека»: иностранные граждане могли приобретать там на свободно конвертируемую валюту лекарства, которых не было в других аптеках (кроме «кремлёвской»).

Журналист спросил председателя новой кооперативной аптеки: «Представьте себе, что советскому человеку срочно понадобится редкое лекарство, которое есть только в вашей аптеке». Председатель, советский человек, и поэтому хорошо знавший, что вопрос не абстрактный, ответил: «К сожалению, в этой ситуации ему нельзя помочь»⁶⁹⁵.

Впрочем, владыка доверял и отечественным врачам, и отечественным лекарствам, что в те годы выглядело несколько странно. Ведь «люди его ранга» из партноменклатуры лечились, следуя ленинским заветам. Свой взгляд на лечение и на докторов Ильич сформулировал в письме к Горькому, узнав, что того лечит от туберкулёза по новому методу русский врач Манухин: «Дорогой Алексей Максимыч! ... Известие о том, что Вас лечит новым способом «большевик», хотя и бывший, меня ей-ей обеспокоило. Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне рассказал один хороший врач. Уверяю Вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Попробовать на себе изобретение большевика – это ужасно!!» (Ленин, т. XXIX, с. 44).

30 декабря 1917 г. из «охваченной революционным пожаром» России Владимир Ильич пишет «интимной подруге» Инессе Арманд в Цюрих: «Дорогой друг! А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам – обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть, и Россией пахнет».

Кремлёвские вожди постоянно заботились о своём здоровье. Они начали свою жизнь в качестве властителей России с переезда в самую лучшую гостиницу Петрограда, в «Асторию». Правая рука Ленина, вечно бледный и худой Григорий Зиновьев в голодающей столице на Неве за несколько месяцев отъедается в лоснящегося от жира борова. Коллонтай разгуливает в саду реквизированного дворца балерины Кшесинской в её шубах. Троцкий сразу же после переезда правительства в Москву оккупирует один из самых роскошных подмосковных дворцов в Архангельском и предаётся любимым забавам русских дворян – охоте. Ленину почему-то приглянулась генеральская усадьба по каширскому направлению, которая и стала легендарными Горками. И так далее.

... Особенно трудно владыке, как сердечнику, приходилось летом, в жару. В городских храмах знали, что во время архиерейского богослужения надо держать все двери и окна нараспашку. А где-нибудь в глубинке, где владыка служил редко, окна в храме могли быть заделаны наглухо ещё с зимы. И вот владыке становится плохо во время литургисания. От престола не отойти, свежий воздух не вдохнуть. Озабоченный староста мечется по алтарю, пытаясь открыть окна, но безуспешно. Не будешь же во время службы высаживать тяжеленные рамы! А владыке совсем худо. И староста, вооружившись кочергой, начинает бить стекла под пение «Херувимской»...

7 августа 1978 г., в связи с кончиной папы Павла VI (6 августа), от Московской патриархии на его погребение была направлена делегация, главой которой был митрополит Никодим. В субботу 12 августа он вместе с представителями других поместных Церквей присутствовал на отпевании папы Павла VI.

Согласно определению Священного синода от 29 августа 1978 г., делегация Русской православной Церкви должна была присутствовать на интронизации нового Предстоятеля Римско-католической Церкви – папы Иоанна Павла I. Митрополит Никодим предполагал дождаться итога выборов нового папы, чтобы приветствовать его до возвращения на родину. Приезжая в Рим, митрополит Никодим предпочитал гостинице или Дому для клириков (Casa del Clero) Руссикум (Russicum), или иначе – Русский Колледж, расположенный вблизи Папского Восточного института. Он говорил, что Руссикум действительно русский, что там есть иконы и царит семейная атмосфера. «Я не называл этот дом, – пишет владыка Никодим, – латинским наименованием «Russicum», ибо это русский дом».

Митрополит Никодим направлял сюда для обучения по различным специальностям в римских университетах российских священников Петра Раину, Владимира Рожкова, Льва Церпицкого (ныне – архиепископ Новгородский и Старорусский), протоиерея Стефана Дымшу, Николая Медведева, Илиана Вострякова, протоиерея Александра Ранне.

На период работы конклава генерал Ордена иезуитов Педро Аррупе направил владыку Никодима на Виллу Кавалетти в горах около Рима с тем, чтобы спасти от невыносимой августовской жары. Накануне избрания папы Иоанна Павла I владыка Никодим вернулся с Виллы Кавалетти в Рим. В это время обычно воспитанники Руссикума находятся на каникулах, и кухня там не работает. Поэтому митрополит Никодим совершал трапезу в Папском Восточном институте. Обычно, приходя на завтрак, он приносил с собой маленький транзисторный радиоприёмник и слушал последние новости с конклава⁶⁹⁶.

В Руссикуме владыка Никодим готовился к папской аудиенции, которая была назначена на 5 сентября 1978 г. Накануне в Риме прошла гроза, что обычно ухудшает самочувствие у сердечников. Но самый сильный удар постиг владыку утром, перед отбытием в Ватикан. Машина, взятая накануне в прокате, была угнана от «Руссикума», где накануне заночевали митрополит и его секретарь – о. Лев (Церпицкий). Поймать такси в Риме в час пик – дело сложное, и к Ватикану владыка прибыл чудом – минута в минуту. Быстрый подъем по лестнице, и сразу, не переводя дыхания, в зал Ватиканской библиотеки, где чинно прохаживаются почётные гости – представители разных Церквей. Тут не походишь взад-вперёд, чтобы отдышаться. А через минуту – начало аудиенции и речь, обращённая к новоизбранному папе. Тут и у здорового человека сердце начнёт пошаливать... Вот как описаны обстоятельства кончины митрополита Никодима в статье, опубликованной в газете «Радонеж».

Смерть наступила очень быстро и неожиданно. Из всех лекарств оставалась только молитва. В это мгновение она сошла с уст несколько шокированного такими обстоятельствами папы Иоанна Павла I. Смерть стала будто последним штрихом к разговору митрополита с папой.

Сначала, поприветствовав друг друга, они беседовали просто стоя. Никодим присел на лавку и вскоре начал буквально оседать на пол папской библиотеки. Врачу пришлось лишь констатировать факт смерти. Со временем в своём воспоминании об этом случае Папа Иоанн Павел I скажет следующее: «Он умер в моих объятиях в то время, когда я отвечал на его приветствие. Уверяю вас, что никогда в жизни я не слышал таких прекрасных слов о Церкви, как тогда от него. Сегодня я не могу их повторить. Пусть они остаются в секрете... Он был православным, но как он любил Церковь!»

Понятно, что смерть первого дипломата Русской православной Церкви в Риме не могла обойтись без различных версий, детективных историй. В Москве ходили слухи, что митрополита отравили римские клирики, противники единства с Православной Церковью... В Риме, наоборот, бытовала версия о том, что митрополит погиб от рук КГБ. Что ему, якобы, была вмонтирована капсула с ядом в зуб и, когда где-то кому-то каким-то образом стало известно, что он говорит Папе «неподобающие» гражданину атеистического государства вещи, этот яд определённым образом был выпущен. Словом, версии, версии и ещё раз версии, в которых лишь одна правда – митрополит Никодим в межцерковной политике был личностью «номер один»⁶⁹⁷.

А ещё бытовала журналистская версия о том, что недруги папы Иоанна Павла I задумали устранить его от власти и всыпали яд в папскую чашечку кофе. И что эту чашечку якобы случайно взял митрополит Никодим... Нужно ли говорить о том, что, согласно ватиканскому протоколу, на подобного рода аудиенциях никаких «чашечек» не положено?

Все приведённые версии о кончине владыки – опосредствованные; никто из «бытописателей» при этом не был. И для того, чтобы снять все слухи и домыслы, дадим слово архиепископу Новгородскому и Старорусскому Льву (Церпицкому), сопровождавшему владыку Никодима в последние дни его жизни.

"В первых числах августа 1978 г. митрополит Никодим возвратился в Ленинград из Чехословакии, где в Праге проходил Всехристианский Мирный Конгресс, после которого ему было предложено отдохнуть и подлечиться на одном из курортов – в Сремских Лазнях. После своего возвращения владыка занимался епархиальными делами; 5 августа он совершил в праздник иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость с грошиками» свою, как оказалось, последнюю архиерейскую Литургию в храме «Кулич и Пасха», где находился чудотворный образ; 6 числа вечером приехал в свою загородную резиденцию Комарово, где я его ожидал после завершения моей римской командировки.

Было видно, что владыка выглядит очень уставшим, хотя и приехал с отдыха. Около полуночи митрополиту позвонили и сообщили, что пришло известие из Рима о смерти Папы Павла VI. Весь день 7 августа прошёл в телефонных переговорах, а вечером я с ним выехал в Москву, для последующей поездки в Рим на похороны. В Рим вылетели 9-го утром.

Первый день после прилёта и размещения в Casa del Clero, где остановились официальные церковные делегации, прошёл во встречах и обсуждении случившегося. Поздним вечером митрополит почувствовал нагрузку прошедшего дня, усугублённую той жарой, которая характерна для Рима в июле-августе. Поэтому после положенных в таком случае медицинских процедур я остался у владыки на ночь, на всякий случай приготовив всё необходимое для оказания помощи. Хотя первая ночь и прошла спокойно, утренние медицинские показатели владыки вызывали опасения. На предложение устроителей программы поселиться в предместье Рима, в предгорье Аппенин, где в это время года была освежающая прохлада, владыка дал своё согласие. Для проживания ему были предоставлены покои в загородном доме для духовенства.

Значительное ухудшение самочувствия побудило владыку после похорон Папы Павла VI (12 августа) остаться в Италии до интронизация нового Папы – Иоанна-Павла I (3 сентября). Митрополит надеялся облегчённую программу деловых встреч сочетать со столь необходимым отдыхом.

Правда, выезды в Рим на эти встречи давали себя знать: к концу дня поочерёдно в локтевых суставах рук и в суставах стоп появлялись как бы гематомы, сопровождавшиеся сильными болями в этих местах. Потом московский лечащий врач объяснит подобные явления как признаки затруднения работы сердца... Не раз владыка и мне, и другим сетовал, что июльский отдых с курсом лечения в Чехословакии на пользу ему не пошёл.

31 августа митрополит Никодим съездил в Турин, где в том году была выставлена для поклонения Туринская плащаница, перед которой владыка совершил молебен Спасителю. В силу консервативности местного архиепископа были препятствия к совершению православного молебна. Правда, эти проблемы разрешились, но неприятный осадок остался.

В дни, когда владыка митрополит находился у себя, к нему иногда приезжали посетители, но большей частью он читал и внимательно следил за прессой, которая с момента смерти Папы Павла VI и до избрания нового Папы много писала по поводу преемника умершего и пыталась прогнозировать будущее Католической Церкви. Конечно, владыке Никодиму как ответственному за внешнюю деятельность нашей Церкви всё это было не безразлично, тем более что ходили упорные слухи о будущем Папе-консерваторе, а избрание кардинала Лучиани, Венецианского Патриарха, как бы подтвердило это. Среди православных делегаций, прибывших на интронизацию, по поводу нового Папы также не было оптимизма.

Приближалось 3 сентября, день интронизации. Самочувствие митрополита было неважным. Как я заметил, после Турина состояние владыки постоянно ухудшалось. 1 сентября, по возвращении из Турина, он попросил сразу отвезти его в загородную резиденцию, 2 числа выехал в Рим, но провёл одну встречу и сразу же вернулся назад.

На следующий день, 3 сентября вечером на площади Св. Петра состоялась интронизация нового Папы Иоанна-Павла I. Вечер был душный, и было видно, что владыке тяжело. Сразу после церемонии я отвёз его за город. Перед сном митрополит пожаловался, что у него заболел левый локтевой сустав. Я помог ему раздеться, сделал всё необходимое. Ночь прошла спокойно.

4 числа утром владыка встал бодрым, и мы отправились в Рим, где он провёл целый день, принимая посетителей. Это был тяжёлый день с точки зрения погоды: духота, низкая облачность, лёгкий ветер дул из Африки. Закончив поздно вечером приём, митрополит решил остаться ночевать в Риме, так как утром нужно было быть на аудиенции с новым Папой. Руководство коллегии «Руссикум» любезно предоставило митрополиту ночлег.

Перед сном я сделал всё необходимое, связанное с медициной. Внешний вид владыки и показатели давления с прослушиванием сердца свидетельствовали о сильном утомлении. В его апартаментах было душно, а открыть окна нельзя – сильный шум с оживлённой улицы. Благословив, митрополит отправил меня отдыхать.

5 сентября в 7 утра, зайдя к митрополиту, я заметил, что ночь была беспокойной. Если после утреннего душа давление несколько упало, то сердечные тоны и пульс не улучшались. Погода тоже не утешала: ночью лёгкий дождь и душно; утром – низкая облачность, душно и раскаты грома, свидетельствующие о приближении грозы. Уже с утра владыка принимает нитроглицерин.

8.20 – очень медленно спускаемся к машине с помощью нитроглицерина, и так до последнего момента. Сильный ливень с грозой. Направляемся в Casa del Clero, место сбора церковных делегаций.

8.30 – приезжаем в Casa del Clero. Медленно и с трудом владыка выходит из машины; его состояние вызывает некоторую тревогу, и на вопрос сотрудника Секретариата: «е нужна ли какая помощь?» – он просит не спешить и не суетиться. Входим в зал, где уже находятся многие делегации. Здесь, стоя, владыка митрополит ещё общается с присутствующими и затем, уже сидя, беседует с митрополитом Николаем Банатским.

8.45 – начинается отъезд делегаций в Ватикан. Ливневый дождь нарушает предусмотренный протокол, в суете все садятся в первые попавшиеся автомашины, владыка с трудом выходит из здания, и оказавшаяся рядом болгарская делегация приглашает митрополита в свою автомашину. Не имея сил дойти до своей машины и по причине сильного дождя, митрополит отъезжает в Ватикан вместе с болгарами, а я сажусь в его автомашину. К тому же оказалось, что водитель машины, в которой ехал владыка, не знал точного расположения ватиканских дворцов и запутался. Так оказалось, что митрополит с болгарами прибыл позже, за 10 минут до папской аудиенции. Все эти накладки явно не способствовали улучшению его состояния.

В 9.30 начинается аудиенция нового Папы в Папской библиотеке. Первой по списку идёт делегация Русской Церкви. Сначала, в соответствии с принятым в Ватикане протоколом, для разговора с Папой приглашается митрополит Никодим, а через десять минут приглашают и меня как члена делегации. Представив меня Папе, владыка сел в кресло, и рядом с ним встал папский переводчик, у которого также был с собой нитроглицерин на всякий случай.

После краткого разговора с Папой я встал по правую руку от митрополита. Папа, стоя, хотел что-то сказать, но в это время голова владыки падает на грудь, тело начинает крениться, и раздаётся лёгкий хрип. Переводчик тут же подхватывает под локоть митрополита, я также подхватываю его под правую руку, и он, поддерживаемый нами, сползает с кресла на пол. Мы его положили, и хрип прекратился. Срочно вызывают врача. Папа в растерянности и дрожащим голосом спрашивает, что случилось, на что переводчик, хорошо знавший митрополита, отвечает, что владыка Никодим был тяжело болен, многократно переносил инфаркт. Папа в испуге шепчет: «Он же может умереть». И, опустившись на колени, начинает молиться. По завершении молитвы, митрополит, издав лёгкий хрип, умирает. Пришедшие врачи смогли только констатировать факт смерти. Это было в 9.45 по местному времени«⁶⁹⁸.

Владыка Никодим положил много сил для улучшения взаимоотношений с Римско-католической Церковью. Его смерть была весьма символической; он скончался после очередного сердечного приступа, на аудиенции у новоизбранного Папы Римского Иоанна Павла I. Как сказал кто-то из хорошо знавших митрополита, будь во власти владыки самому «срежиссировать» свою кончину, он не смог бы написать лучшего сценария. Вспоминает одна из сотрудниц СПбДА:

Лето 1978 г. на исходе. Выхожу из здания Академии и неожиданно для себя встречаю митрополита Никодима. Подхожу: »Владыка, благословите!« Он кладёт руку мне на голову: »Господь благословит!«. А глаза добрые-добрые... А потом был Рим, Ватикан и скоропостижная кончина. Вот уж, поистине, »...в гроб сходя, благословил«...

5 сентября прихожу в академию и вижу в вестибюле портрет владыки Никодима с траурной чёрной каймой. Так узнало о кончине святителя большинство студентов и преподавателей. Но некоторые могли догадываться об этом чуть ранее. Вспоминает Юрий Рубан.

Хорошо запомнился тот прозрачный солнечный день 5 сентября 1978 г., – один из тех грустных и прощальных, скользящих в бездонную пропасть петербургской осени дней, – когда с какой-то безотчётной тревогой я сидел в приёмной перед кабинетом ректора нашей Духовной Академии и семинарии архиепископа Кирилла (Гундяева). »Испытав удары судьбы«, хорошо понимал, что помочь мне может только митрополит Никодим, скорого возвращения которого из Рима ждали многие.

Внезапно в приёмной появился нервный в движениях иеромонах Маркелл и скрылся в кабинете. Вскоре дверь вновь отворилась, и озабоченное и одновременно отсутствующее лицо ректора, почти на бегу заглянувшего в канцелярию и проследовавшего в свои покои, обозначило окончание приёма. Ждать более не имело смысла, и я поехал домой. Прошло не более получаса.

Дома меня встретил брат (мы жили тогда вместе) и, растерянно и недоуменно, как бы сомневаясь в правдивости собственных слов, сказал: »Только что звонили из Духовной Академии. В Риме скончался митрополит Никодим, а сейчас в Свято-Троицком соборе служится по нему панихида"⁶⁹⁹.

Тело владыки было положено в гроб, который незадолго до этого послужил временным ложем для усопшего Павла VI, – перед тем как Папу похоронили в крипте собора св. Петра. И именно в этом гробу тело митрополита было отправлено из Рима в Ленинград. Согласно международным правилам, в таких случаях гроб должен быть запаян. Поэтому было решено не вскрывать его во время отпевания владыки в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры.

Вспоминает архиепископ Василий (Кривошеин).

«Мы совершили по нём в день погребения торжественную панихиду в нашем брюссельском соборе святителя Николая, за которой молилось множество народа. Молились все искренне и с умилением о упокоении души новопреставленного. Во время панихиды, когда я стоял посреди церкви, а протодиакон произносил ектенью, я почувствовал, что кто-то меня тронул сзади за левое плечо. Я быстро обернулся, но никого не было... у меня было ясное ощущение, что это – митрополит Никодим! Прикосновение было дружественное»⁷⁰⁰.

7 сентября папа Иоанн Павел I читал на собрании римского клира обращение, посвящённое церковной дисциплине. В какой-то момент он прервал чтение и сказал: «Два дня назад на наших руках умер митрополит Ленинградский Никодим. Заверяю, что никогда в своей жизни я не слышал таких прекрасных слов о Церкви, как те, которые он произнёс»⁷⁰¹.

Не прошло и месяца после кончины владыки, как последовала скоропостижная смерть папы Иоанна Павла I. Со временем, когда горечь утрат была смягчена, в Ватикане появилась такая версия: якобы беседа с митрополитом Никодимом была настолько интересна папе, что ему не терпелось продолжить разговор...

1978 г. стал «годом трёх пап», и кончина владыки Никодима при необычных обстоятельствах дала пищу для размышлений не только журналистам, но и писателям. Одним из них был известный французский прозаик В.Н. Волков. В 2003 г. председатель общества «Радонеж» Е.К. Никифоров, участвуя в работе Мирового форума «Диалог цивилизаций», встретился с ним и провёл беседу. Вот отрывок из пространного интервью, опубликованного в православной прессе.

Е. Никифоров: Сейчас Вы закончили новое сочинение – это большой роман, посвящённый церковной жизни современной России, совершенно недавнему её прошлому. И, насколько я знаю, эта книга будет издана в ближайшее время на французском языке.

В. Волков: Этот роман я закончил только что, он будет напечатан в январе. Что в его начале? То, что Вы знаете лучше меня. Где-то в 1978 году один русский (а, правильнее сказать, советский) митрополит, (называть его сейчас не буду, потому что это всё же вымышленная личность) митрополит, который имел какую-то связь с советской властью, почему-то отправился к новоизбранному папе. Папа его почему-то принял на шестой день своего понтификата, и митрополит умер в его объятиях. Папа после этого сказал, что у них был таинственный разговор: что «ему никто никогда так красиво о Церкви не говорил, как этот схизматик», но что это – тайна, что он не может рассказать того, что ему говорил этот русский митрополит.

И через двадцать дней после этого сам папа тоже умер! Конечно, говорили, что его убили (что мне кажется довольно вероятным, потому что он, как говорят, собирался «почистить конюшни» Ватикана). Но, если пишешь роман, то нужно писать роман! Мой герой – не митрополит, а архиепископ, он старше, бывший военный, с совершенно особой биографией, пошёл он в священники по особой причине...

Роман по-французски называется «Гость папы». Для меня главное – это биография русского человека, который замешан в разные – чистые и нечистые – дела, миссия которого была всю его жизнь: как-то «обмануть чёрта». Знаете такие русские сказки: солдат возвращается с войны и как-то обманывает чёрта? Так вот, миссия моего архиепископа та же: как-то обмануть чёрта. Но чтобы обмануть его, надо с ним поиграть. И тут вопрос – как далеко можно в этом идти? Это одна сторона. Другая сторона – это размышление о Церкви, о том, что такое распря между так называемым католичеством и так называемым православием, что это значит, какая возможность помолиться вместе...

Не пришло ли время, когда, с одной стороны, мусульмане, а с другой – атеисты, как-то объединиться? Я не хочу сказать: войти в какую-то единую Церковь, может быть, это даже утопия, может, это даже не нужно, но, в конце концов, понять, что мы – единственные люди на свете, которые верят, что Бог стал человеком! Это так абсурдно, что должно быть правдой! И католики, и мы в это верим. Может быть, надо подумать об этом!..

Е. Никифоров: Но вернёмся к роману. Вы говорили, что ездили в Ватикан, смотрели эти места и даже были хорошо приняты?

В. Волков: Я был принят в Ватикане так, как никакой католик там принят не был, да и не будет, по-моему! Да, конечно, нужно знакомиться с местами, просто чтобы вздора не писать. Я ездил в Португалию, чтобы посмотреть то место, где, по-видимому, Богородица являлась пастухам, потому что это – важная пружина в моём романе. И, между прочим, настоящий русский митрополит – митрополит Никодим, который встречался с папой, тоже ездил в Португалию и осматривал эти места⁷⁰².

Кончина владыки в Ватикане дала пищу для критиков его «прозападного» курса. Одним из них был митрополит Иоанн (Снычев), занявший Санкт-Петербургскую кафедру в 1990 г. Его кончина была в чём-то сходна со смертью митрополита Никодима. Он тоже умер во время официального приёма (состоявшегося по случаю 5-летия деятельности одного из петербургских банков). Участники банкета ожидали тогдашнего мэра Анатолия Собчака с супругой, но чета опоздала почти на час. Когда высокие гости прибыли, жена мэра, Людмила Нарусова, подошла к владыке Иоанну под благословение. Благословив супругу Собчака, митрополит начал медленно оседать на пол...

Пройдёт ещё несколько лет, и один из сподвижников владыки Никодима скажет примерно следующее: «Вот! Митрополит Иоанн всё говорил, что владыка Никодим умер у ног Папы Римского. А сам?!»

Чувствуя приближение кончины, владыка сам себе в утешение назначал условия «игры в прятки» со смертью: «Если не умру до 50-ти лет, то потом проживу ещё долго-долго!». К большому сожалению, не дожил. Судьбой ему было отпущено всего семь седмин... И сегодня, спустя не одно десятилетие после кончины митрополита Никодима, на его могиле постоянно лежат живые цветы.

И хотя служение владыки Никодима проходило в «Церкви пленённой», он оставался внутренне свободным и духовно сильным человеком благодаря всемерной и глубочайшей вере в Господа. Он говорил: «Сочетание с Богом, освящение свыше от Бога, благодатное пребывание в Боге – это живая реальность, полная духовного утешения и внутренней радости, которая наполняет всю жизнь человека и движет ею».