«Матерь Господа Моего» (Луки 1, 43).

«...И не знаяше Ея, дoндеже роди Сына Своего первенца, и нарече имя Ему Иисус». 

(Матф. 1, 25).

«И откуду мне сие, да приидет Мати Господа моего ко мне!»  (Луки 1, 43); – так радостно воскликнула праведная Елисавета, когда Пресвятая Дева Мария пришла к ней, как к своей родственнице, чтобы поделиться с нею радостью Благовещения.

Православная Христова Церковь, следуя многовековому учению, идущему от первых времен христианства, потому и именует Пресвятую Деву Марию «Матерью Господа», или «Богородицею» и, свято почитая Ее, как Она Сама об этом предрекла, сказав: «Се бо отныне ублажат Мя вси роди» (Лук. 1, 48), исповедует Ее «Приснодевой», то есть всегда хранившей обет девства.

Есть ли основание для учения о приснодевстве Пресвятой Девы Марии в Священном Писании?

Есть – и притом весьма убедительное!

Когда Архангел Гавриил благовестил Ей о рождении от Нее Сына, Который «будет велик и наречется Сыном Всевышняго», – Она в недоумении возразила ему: «Како будет сие, идеже мужа не знаю?»  (Лук. 1, 31–34), то есть: «как может это быть, когда Я мужа не знаю?»

Такой полный недоумения вопрос в ответ на ангельское благовестие был бы совершенно бессмысленным, если бы Она не дала обет Богу навсегда остаться Девой. Ангел успокоил Ее, объяснив Ей, что обет Ее не будет нарушен, так как Она родит Сына сверхъестественным образом, без участия мужа, по наитию Духа Божия.

«Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: темже и раждаемое Свято наречется Сын Божий»  (Лук. 1, 35) – сказал он Ей.

Эти слова Священного Писания уже сами по себе являются вполне достаточным основанием для многовекового верования и учения христианской Церкви о том, что Пресвятая Дева Мария дала Богу обет никогда не выходить замуж, свято храня Свое девство, почему Церковь и чтила Ее, с первых веков своего существования, как «Приснодеву«, называя Ее «трижды дивной Девой»: Девой до рождества, Девой в рождестве и Девой по рождестве.

Но кто же был Иосиф, который в Евангелии называется иногда «мужем Ея» (напр. Матф. 1, 19)? Разве он не был Ее действительным мужем?

Нигде в Евангелии не сказано, что Пресвятая Дева Мария была выдана за Иосифа замуж, а сказано только, что Она была «обручена« ему (Лук 1, 27; 2, 5) – само собой понятно, для того, чтобы иметь в его лице хранителя и покровителя Своего девства, ибо тоже, само собой ясно, что юной деве, давшей обет девства, жить совершенно одной без покровителя и защитника чрезвычайно трудно и опасно, а так – Она формально, по закону, считалась женой Иосифа, и это Ее охраняло от всяких посягновений на чистоту Ее девства. Обручение, как и теперь, так и в те времена, юридически считалось равносильным браку, хотя и не было полным браком и не давало обручнику права вступить полностью в права мужа (Лук. 1, 27)

Если бы Иосиф-обручник был Ее действительным мужем, а не только «обручником», почему бы Она могла выразить недоумение Архангелу в ответ на его благовестие о рождении от Нее сына и спросить: «Как будет это, когда Я мужа не знаю» (Лук 1, 34)? Такое возражение Ее было бы в этом случае совершенно непонятным и бессмысленным!

Удивительно поэтому и просто кощунственно утверждение протестантов и всех происшедших от них безчисленных сектантов, будто бы Пресвятая Дева Мария, после чудесного рождения от Нее Сына Божия, стала не только юридически, но и фактически женой Иосифа и имела от него нескольких сыновей и дочерей.

В Священном Писании ничего не говорится о возрасте Иосифа-обручника, но было бы чрезвычайно странным допустить мысль, что священники Иерусалимского храма, в котором воспитывалась Пресвятая Дева Мария, обручили бы Ее, с целью хранения Ее девства, молодому человеку, еще не вступавшему в брак, каким тенденциозно, в своих целях, представляют его протестанты и сектанты, вопреки идущему из глубины веков древнему преданию, что Иосиф был старцем-вдовцом и уже имел от своего первого действительного, а не только фиктивного, брака взрослых детей, которые в глазах окружающих естественно считались «братиями и сестрами» Иисуса, как и Его Самого считали «сыном Иосифа» (см. Лук. 4, 22; Матф. 13, 55–56).

А то, что Евангелист Матфей говорит о Иосифе и Пресвятой Деве: «И не знаяше Ея, дoндеже роди Сына Своего первенца, и нарече имя Ему Иисус»  (Матф. 1, 25), вовсе не значит, что он после «познал Ее» и стал жить с Ней, как с женой.

Совершенно справедливо замечает св. Иоанн Златоуст, что такой праведник, как Иосиф (а что он был праведник, видно уже из Матф. 1, 19), не мог бы решиться познать Деву после того, как Она столь чудесно – по наитию Духа Святого – сделалась Матерью Самого Сына Божия. И тот же св. Златоуст приводит целый ряд мест из Священного Писания, где это же слово «дoндеже», по-гречески «эос», имеет смысл совершенно противоположный тому, какой приписывают ему тут протестанты и сектанты. «Это слово», говорит он, «не полагает предела, дальше котораго действие не продолжалось, не означает никакого срока. Так, в повествовании книги Бытия о всемирном потопе сказано: «не возвратился ворон в ковчег, доколе  («эос») не изсякла вода от земли» (Быт. 8, 6), но он и после не возвратился». «Также о Боге Писание говорит: «от века и до («эос») века Ты еси» (Пс. 89, 2), но тем не полагает пределов». Равным образом и в Псалма 109 читаем: «Рече Господь Господеви Моему: седи одесную Мене, дoндеже  («эос») положу враги Твоя подножие ног Твоих» (Пс. 109, 1), но и после покорения врагов Своих Сын Божий сидит одесную Бога Отца. У пророка Исаии находим. «Аще снидет дождь или снег с небесе, и не возвратится, дoндеже  («эос») напоит землю» (Ис. 55, 10), но очевидно, что и напоивши землю, дождь не возвратится. В притче о немилосердном должник говорится: «И прогневався господь его, предаде его мучителем, дoндеже  («эос») воздаст весь долг свой» (Матф. 18, 34). То есть в сущности навсегда, ибо как и чем мог уплатить он свой долг, находясь в руках мучителей? Это же слово «эос» употреблено и в прощании Господа с учениками: «И се Аз с вами есмь во вся днидо скончания века» (Матф. 28, 20); ведь не значит же это, справедливо замечает блаж. Феофилакт, что после скончания века Христос уже не будет с нами? Нет! тогда-то именно тем более будет.

А то, что Евангелист Матфей выразился о Пресвятой Деве Марии «И роди Сына Своего первенца» (Матф. 1, 25), из этого никак не следует, что после Иисуса у Нее были другие дети. «Первенцем» называется здесь Иисус не потому, что Пресвятая Дева имела после Него других детей, а потому только, что Он родился у Нее первым и притом единственным. В Ветхом Завете, как мы знаем, Бог повелел освятить Себе "всякаго первенца«, совершенно независимо от того, будут ли после него другие дети или нет (см. Исх. 13, 2; Числ. 3, 13).

Так легко и просто падают все эти неосновательные доводы протестантов и сектантов, с каким то злым упорством отвергающих древнее учение Христовой Церкви о приснодевстве Пресвятой Богородицы! Они даже не дают себе труда задуматься над тем, зачем было Господу Иисусу Христу поручать Свою Матерь с креста Своему ученику Иоанну, если у Нее было несколько собственных, родных сыновей и дочерей? Неужели никто из них не принял бы Ее к себе, как мать, и не позаботился бы о Ней?

Но где же лежит причина такой удивительной, упорной неприязни протестантов и сектантов к древнему учению Христианской Церкви о приснодевстве Богоматери?

Причина просто открывается: она – в неприязни их к подвигу девства вообще!

Ведь их основоположник и вдохновитель-родоначальник протестантизма Мартин Лютер, будучи сам римско-католическим монахом, давшим обет девства и не чувствуя себя в силах исполнять этот обет, попрал его, демонстративно женившись на монахине же. А для того, чтобы оправдать себя, он стал ложно учить, что для спасения не нужно никаких подвигов, а достаточно одной только веры во Христа.

Но ведь это прямо вопреки Священному Писанию, которое протестанты объявили единственным для себя авторитетом при полном произволе его истолкования. Достаточно одного изречения св. Апостола Иакова, брата Господня, который в своем соборном послании говорит, что одна вера не может спасти человека, ибо «и бесы веруют и трепещут»  (Иак. 2, 19), а потому, «как тело без духа мертво, так и вера без дел мертва»  (Иак. 2, 26).

А что касается обета девства, то этот обет установлен никем иным, как Самим Божественным Девственником Господом нашим Иисусом Христом в Его беседе с учениками о браке и девстве (Матф. 19, 3–12).

Когда Господь сказал о недопустимости расторжения брака, кроме «вины прелюбодеяния», Апостолы, смутившись, сказали: «если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться»  (Матф. 19, 10). Исправляя такое легкомысленное суждение учеников, Господь подтвердил, что действительно «лучше не жениться», но вместе с тем указал, что хранение целомудрия, это – подвиг, который не все могут подъять: «не вси вмещают словесе сего, но имже дано»  (Матф. 19, 11) и этим поставил подвиг девства на такую нравственную высоту, на которой находятся высшие и совершеннейшие состояния духовной жизни. Далее Господь сравнивает подвиг девства с добровольным скопчеством, каковые слова, конечно, нельзя понимать буквально, грубо-физически: «есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небеснаго»  (Матф. 19, 12).

Сделать самого себя «скопцом для Царства Небеснаго» это значит совершенно отсечь в себе плотское вожделение, убить плотскую похоть и решиться вести безбрачную, девственную жизнь, ради более удобного служения Богу и достижения Царства Небесного.

«Могий вместити, да вместит!»  (Матф. 19, 12) – это означает, что никто не принуждается насильно к подвигу девственной жизни, но кто чувствует себя в силах подъять его на себя, с помощью Божиею, тот должен это сделать.

Вот ясное и непререкаемое законоположение Самого нашего Спасителя о высоком и Богоугодном подвиге девства. А потому многие и многие тысячи христиан и христианок чтили высоту этого подвига и брали его на себя, на протяжении всей истории христианства, и прославились святостью своей жизни. И только в 16 веке протестанты в лице Мартина Лютера ополчились на это христианское установление и, в своей неприязни к нему, не остановились даже перед хулой на Самую Пречистую Матерь Божию, отвергая Ее приснодевство и кощунственно признавая Ее лишь обыкновенной женщиной, подобно всем другим рождающей детей от мужа, и не желая славить Ее, вопреки Ее предречению: «Се бо отныне ублажат Мя вси роди»  (Лук. 1, 48).

Неудивительно поэтому, и вполне последовательно, крайние из протестантов дошли даже до отрицания чудесного рождения от Нее Сына Божия, как от Чистой и Непорочной Девы и стараются теперь доказывать, что в великом пророчестве св. Исаии о рождении от Девы Еммануила, надо читать не «Дева», а «молодая женщина» (Исаии 7, 14). Так, постепенно они поддаются пропаганде безбожников, не признающих ничего возвышенного и святого.

Никто не мешает протестантам и сектантам честно вступать в законный брак, если они чувствуют себя неспособными к девственной жизни, и рождать детей, но зачем же отвергать и хулить то, что всегда, на протяжении веков, было свято в очах всех истинных христиан. И как смеют они унижать и хулить высокое достоинство Пречистой и Пренепорочной Девы – Матери Христа Бога нашего!

Голос Вселенской Христовой Церкви единодушно вынес им и их единомышленникам еще в 9-ом столетии грозный приговор, вошедший в торжественно-умилительный Чин Православия:

«Дерзающым глаголати, яко Пречистая Дева Мария не бысть прежде рождества, в рождестве и по рождестве Дева, анафема!

А мы прославляем Ее ангельским славословием: «Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!»  (Луки 1, 28).

И для каждого из нас, христиан, Она – «Матерь Господа моего» (Лук. 1, 43).