Слово в день Святые Пасхи
Воздвигий Христа от мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша, живущим Духом Его в вас (Рим. 8:11).
Вот и мы не забыты, слушатели! Любвеобильный Бог, воздвигий Христа от мертвых, обещает чрез Апостола оживотворить и наша мертвенная телеса, Духом Его живущим в нас. И мы подобно воскресшему Христу Иисусу восстанем некогда из гробов своих, возникнем из праха и тления и прейдем от смерти к бессмертию.
Обетование утешительное, упование блаженное! Кому не приятно слышать, что бессмертие назначено в удел ему? В чье сердце не закрадывалась искусительная мысль – обессмертить себя в памяти современников и потомков? Кто не желал и не желает пережить себя в наилучших делах своих и славе своего имени? С другой стороны, кто мог без ужаса и содрогания помыслить, что рано или поздно он должен повергнуться во мрак своего ничтожества, и погибнуть невозвратно? У кого ставало столько духа, чтоб мог равнодушно смотреть на себя как на обреченную жертву конечного истления? Кто спокойно выслушивал глас болезней и старости, медленно призывающей ко гробу?
Жалкий мудрец! Поди в дом плача и сетования, и там среди стона и слез, при виде тела обезображенного смертию, при ощущении тления, уже действующего во внутренности телесного состава покажи крепость надменного твоего духа. Приступи ближе к человеку тобою любимому, осяжи сердце, которое вчера еще билось для жизни и радостей, а теперь уже не движется; посмотри на лице, вчера еще цветущее пленительною красотою, а ныне покрытое отвратительною бледностию; взгляни на уста, вчера велеречивые, а ныне связанные неразрешимым молчанием; на взоры, – вчера все оживляющие, а ныне на веки погасшие. Взгляни на все сие, и спроси собственого сердца, что оно чувствует? Утешь же, если можешь, себя и других, скорбящих вокруг тебя, – твоею дикою, самую природу ужасающею мыслию о тлении и ничтожестве. Нет, ты бледнеешь сам; тем менее можешь утешать других.
Но христианин и при сем поразительном зрелище, и при сей жестокой, убийственной скорби находит для себя мирное утешение. Где же выдумаете! – Во гробе воскресшего Иисуса Христа.
Так, братия, в сем живоносном гробе истинный христианин усматривает столько радостных надежд, столько сладостных утешений, что если бы жадная смерть, собрав всю ядотворность свою, одним разом постигла у него всех любезных его сердцу и оставила его уединенно влачить бедственные дни свои: то и тогда не увидели бы его скорбящего до отчаяния. Конечно, и он заплатил бы должную дань природе, пролил бы слезы любви над прахом умерших; но, взглянув на стоящего над прахом своим с знамением победы над смертию Христа Иисуса, взглянув на гроб Богочеловека умершего и воскресшего, воскликнул бы подобно Иову: вем, яко присущен есть, Иже имать воскресити кожу мою терпящую сия (Иов. 19:25:26), – знаю, что Имущий живот в Себе оживотворит и сии мертвенные телеса – и облечет славою Отца Своего, уготованною всем любящим Его прежде сложения мира. Сия искренняя уверенность в будущем воскресении и вечной славе, ожидающей за гробом, много облегчит его скорбное сердце, и слезы его, не как слезы неимущих упования (1Сол. 4:13), обратит в слезы радости: смотря на воскресшего и прославленного Иисуса Христа, он не может колебаться в сей уверенности. Утвердим и мы, братия, сию уверенность в сердцах наших, да внезапная скорбь о потере возлюбленных нам не проникнет в души наши и не омрачит собою торжественного дня сего.
Доселе неверие имело некоторым образом право и в домах и на кровлях проповедывать не обинуясь, что в мире сем все оканчивается смертию и по ту сторону гроба ничего ожидать невозможно; что самый дух наш рассеется, как прах пред лицем ветра, или разлиется яко мягкий воздух (Прем. 2:3): ему нельзя было противопоставить никакого обличения, кроме внутреннего чаяния бессмертия, возбуждаемого и оправдываемого многоразличными живыми предчувствиями и ощущениями, для него вовсе непонятными. Напротив неверие могло с большею убедительностию указать на всеобщий закон природы, по которому вся беша от персти, и вся в персть возвращаются: и кто весть дух сынов человеческих, аще той восходит горе (Еккл. 3:20:21)? Оно могло с свойственною ему самонадеянностию и дерзостию сказать, что все нисходят во гроб, а никто не возвращается из гроба; вход в преисподняя земли для всех открыт, а исход заключен отвсюду. Человек аще снидет во ад, ктому не взыдет, ни возвратится в свой дом, ниже имать его познати ктому место его (Иов. 7:9:10).
Появление на земли Сына Мариина, удивившего мир Своими знамениями и чудесами, укрощавшего бури, повелевавшего природою, исцелявшего отчаянно больных и воскрешавшего четверодневных мертвых, привело неверие на некоторое время в смущение; но оно вскоре, приписав все сие силе и действию Веельзевула, князя бесовского, нашло средство успокоить себя. Минута смерти Христовой была, можно сказать, торжественнейшею минутою для неверия, показывающею, по видимому, что оно стоит на твердом основании. Правда, смотря на солнце помрачающееся, на луну претворяющуюся в кровь, на вековые горы, мгновенно распадающие, самое, неверие не могло не признать в сем случае неравной борьбы смерти с своею Жертвою; за всем тем, победа осталась на стороне смерти: о девятом же часе Иисус преклонь главу Свою, предаде дух (Иоан. 19:30), и вот уже Он бездыханен и беззрачен во гробе. Пал Сильный, изнемог мужественный, столп Ливана сокрушился, гора Сион подвигнулась, Лев от Иуды почил сном крепким, и кто возбудит Его (Числ. 24:9)? Вера рыдала, а неверие торжествовало, и кто мог заградить уста его богохульные? Кто мог воспретить ему тем с бóльшею наглостию и надмением посмеяваться какбы поруганному упованию верующих, и с глумлением вопрошать их: кто снидет в бездну, сиречь Христа от мертвых возвести (Рим. 10:6)? Одна скорбь безотрадная, одне слезы и отчаяние могли быть ответом на сие. Они, сетуя, могли только вещать: мы надеяхомся, яко Сей есть хотя избавити Израиля, но и над всеми сими третий сей день есть днесь, отнелиже сия быша, – Он бездыханен пребывает во гробе (Лук. 24:21).
Но теперь, когда Господь Иисус, по неложному свидетельству Писания, воскрес из мертвых и с Собою воскресил всех в вере почивших до Него, что может сказать неверие в оправдание буйства своего? На чем утвердит лжеучение свое? Оно ниспровергнуто в самом основании. Апостол Павел, рассуждая о сем предмете, с изумлением вопрошает: аще Христос проповедуется, яко из мертвых воста, како глаголют нецыи, яко воскресения мертвых несть? И аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста. Ныне же Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть (1Кор. 15, 12–20). Одно с другим соединено необходимо, Если воскрес Христос, то воскреснем и мы. Если глава жива, то могут ли оставаться мертвыми члены ея? Христос есть глава наша, а мы Его члены. Если смерть, при всем мнимом могуществе своем, не могла, по свидетельству апостола Петра, и умершей главы удержать во узах своих (Деян. 2:24): то может ли она удержать в тех же узах члены сей главы – тогда, как глава оная живет и действует? Ей глаголю вам: якоже о Адаме вси умирают, такожде о Христе вси оживут (1Кор. 15:22). В Нем живот наш сокровен с Богом (Кол. 3:3). Как все было Им создано, так все Им же будет воссоздано. Он Сам говорит о Себе: Аз есмь воскресение и живот: веруяй в Мя аще и умрет, оживет, и далее: всяк живый и веруяй в Мя, не умрет во веки (Иоан. 11, 25–26). Итак все умирающие в вере и уповании на Господа, не во веки умирают, не погибают невозвратно, но только на время сокрываются с зрелища мира сего, дабы воскреснуть некогда и явиться с обновленными силами существа своего на зрелище другого наилучшего мира.
Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые, и в каком теле выдут? Не дерзаю проникать в будущие судьбы и определения Божии и не отваживаюсь разрешать сего важного вопроса, но всякого вопрошающего, дабы не оставить его и в сем отношении в каком-либо недоумении, призываю выслушать на сие ответ св. апостола Павла. Безрассудный! говорит он, то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное, или другое какое. Но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело. Так и при воскресении мертвых. Сеется в тлении, востает в нетлении; сеется в уничижении, востает в славе; сеется в немощи, востает в силе; сеется тело душевное, востает тело духовное. Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие (1Кор. 15:36, 38. 42. 44. 53), так чтобы уничиженное тело наше было сообразно славному телу Христову (Фил. 3:21).
Сей ответ Апостола по многим отношениям весьма важен. Он в кратких словах разрешает все возможные недоумения, тщательно придуманные неверием для приведения в сомнение, или если можно, в совершенную неизвестность будущую жизнь человека, – показывая уподобительно и способ, каким преобразуются тела наши из мертвенных в бессмертные, из тленных в нетленные, и причины – действующую и посредствующую – сего преобразования, и различные свойства сих преобразованных тел, и некоторым образом даже последующую судьбу их.
Но для нас в настоящем случае особенно важно и утешительно то, что смерть, на которую мы привыкли смотреть с самой невыгодной стороны, представляется у Апостола благодетельною, так сказать, художницею, которая, под непосредственным влиянием Божиим, в уединенной храмине земли неутомимо трудится над преобразованием наших грубых и вещественных тел, разлагая, очищая и усовершая стихии их и возводя оные в состояние духовности, – так что оне в последствии из грубых и земных делаются небесными и славными, из душевных духовными, из временных вечными.
Вот причина, почему истинные христиане не только не ужасаются смерти, но напротив ежедневно и со всею ревностию пламенной любви своей к горнему желают приближения оной. Они видят в ней мощную довершительницу долголетних трудов и стараний своих – ослабить силу и действие плоти, воспящавшей выспренния парения духа их, и мирную путеводительницу, облегчающую для них трудный переход из времени в вечность, от земли к небу – в истинное отечество их, куда устремлены все их надежды и ожидания, и куда предпосланы уже все благия деяния их и хранятся в вечной сокровищнице правосудия небесного, как драгоценные залоги их будущего блаженства. О сем воздыхаем, говорит один из них, в жилище наше небесное облещися желающе (2Кор. 5:2). Желание имам, продолжал он же, разрешитися и со Христом быти. Еже умрети, приобретение есть (Фил. 1:21). «О! еслибы скорее я мог видеть зверей, для меня изготовленных», восклицает другой. «И сколь бы для меня желательно было, чтобы они тотчас по прибытии моем растерзали меня, ибо я знаю, что это мне полезно»ûСв. Игнат., посл. к Римл..
Не голос исступленных вы слышите в словах сих, носящих на себе отблеск другого невещественного мира, но верный отзыв мужей, прозревающих в блаженную будущность и жаждущих скорого переселения в оную. Взор их, плененный красотами небесными, спешит и увлекает их собою к вечному наслаждению оными. Ничто земное не останавливает его, ничто тленное и скоропреходящее не удерживает его. Не земли, а неба жаждет он, – не здесь, а там желает почить он.
О, еслибы и наш взор, слушатели, постоянно устремлен был в горния обители неба, и успел достойно ценить красоту и благолепие оных: то без сомнения, при приближении смерти, хотящей изъять нас или ближних наших от среды живых и преставить в царство Сына любве Отчия (Кол. 1:3), не глас плача и сетования, но глас радости и веселия раздавался бы в жилищах наших, и погребальные вопли и рыдания превратились бы в торжественные песнопения сонма праведных, сопровождающих единого из собратий своих к церкви первородных, на небесех написанных (Евр. 12:23). Участь умирающих не только не казалась бы нам достойною слез и сожаленния; но напротив всякий из нас, взирая на мирную кончину их и благоуспешное окончание всех трудов и подвигов их, охотно в тайне своего сердца благословил бы блаженную долю их, и с сердечным умилением и радостным упованием восхвалил бы благость Божию, пекущуюся об избранных своих.
Если некоторая тень печали отразилась бы на лицах наших; то конечно печаль сия относилась бы не к ним, которые прешли уже трудное и многопопечительное поприще жизни сей и мирно почили в лоне Отца небесного, но к нам самим, к нам, которым в благих и праведных судьбах Промысла суждено еще продлить время пришельствия своего на земли, еще бороться с тысячею скорбей и бедствий, с тысячею соблазнов и искушений, еще долго, может быть, слишком долго – ожидать мирной и безмятежной пристани при береге вечности, а быть может даже в виду сей пристани потерпеть бедственное кораблекрушение!
Но признаемся, слушатели, что теперь смущает, безпокоит и терзает сердца наши печаль совсем другого рода. Исходя во страну обетования, мы плачем и сокрушаемся подобно буйным израильтянам, стыжусь сказать, о луке и чесноке – самых маловажных безделках, оставляемых нами в мире, которые тешили нас в продолжении жизни, как детей малосмысленных; а забываем о том, что в замен их непосредственно за сим достаются нам блага ни с чем земным несравненные. Скорбим безрассудные о мясах египетских – низких предметах плоти и вожделений, которыми со вредом для себя и соблазном для других мы бесстыдно удовлетворяли прихотливой воле своей, а пренебрегаем манною, сходящею с неба и питающею в жизнь вечную. Рыдаем неутешно подобно упоминаемым у Пророка женам, плачущим о Фаммузе (Иез. 8:14), боге скверны и нечистоты плотской, взирая на идолов любви беззаконной, уже гнушающихся нами, как непотребными жертвами, дышущими зловонием смерти.
Смотря на присных наших, умирающих в цвете лет своих, мы жалеем о том, что они не успели еще выпить до дна всю чашу мерзостей земских, или даже не вкушали из этой чаши, быв восхищены Богом, да не злоба изменит разум их (Прем. 4:11), еще не успели испытать всех мнимых радостей жизни, или что тоже, не узнали еще всех горестей ея, прикрытых обманчивою наружностию радостей; еще не явили себя миру во всем блеске надежд, какия питали об них их нежные родители, то есть, не успели еще по их плану и образцу до того растлить нравов своих, чтоб могли не краснея предаваться всем суетным обычаям и даже непотребствам, принятым иными в свете почти за неотъемлемые принадлежности людей высшего тона. Сожаление достойное вящшего сожаления, плач достойный горького оплакивания!
Кто не узнает в сих воплях и стенаниях стенящего и плачущего неверия о внезапной потере жертв своих, или по крайней мере – маловерия, утопающего в слезах своих, от того – что бурный ветер сомнения о будущей жизни и воскресении и о благих последствиях смерти – избавительницы от суетного мира сего, сильно колеблет упование его и неприметно ввергает его в бездну отчаяния?
Не говорите, несчастные отцы и матери, что вы безутешно плачете о потере милых детей ваших потому только, что вы лишились в них подпоры своей старости: плач сей, при неложных утешениях Церкви, при многократных ея матерних воззваниях к вам: не скорбите о умерших, якоже неимущии упования (1Сол. 4:13), давно бы прекратился, но вы и доселе не хотите утешиться. От чего же? От того, что вы не верите утешительным обетованиям Церкви, или по крайней мере выслушиваете оные с холодным равнодушием, без всякого участия сердца. Не говорите и вы, бедные вдовы и безприютные сироты, что безотрадная скорбь ваша есть невольное следствие вашего беззащитного и бедственного положения, что сердце стонет и крушится, не спрашиваясь вашей веры, – что слезы льются из очей ваших, не ожидая вашего размышления, – но спросите безпристрастно у сего самого сердца, и оно верно скажет вам другую причину. Вы жалуетесь на беззащитность свою? Но разве Бог для вас только одних перестал быть сирых Помощником и Заступником вдов? Разве Сущий не далече от единого коегождо нас (Деян. 17:27) – для вас одних удалился на безконечное пространство? Разве заботящийся о птице, ценимой единым ассарием (Матф. 10:29), забыл позаботиться о вас одних, которые для него лучше всякой птицы?
Вы указываете на непокорность вашего сердца вере? Но кто причиною сей непокорности? Не вы ли, не во время мягкосердые? Ссылаетесь на медленность вашего размышления в сравнении с поспешностию слез? Но обращались ли когда-либо к нему, призывали ли его к себе на помощь? Не большая ли часть вашей жизни протекла в отсутствии размышления – в непрестанном круговращении в вихре суетности? После сего удивительно ли, что оно не имело и не имеет возможности придти и помочь вам? Но пусть бы оно и пришло; пусть бы сказало вам, что вы нестолько несчастны, сколько воображаете, – что те, которых вы почитаете погибшими для вас, живы еще пред лицем Божиим: ибо Бог наш несть Бог мертвых, но Бог живых (Матф. 22:32); что рано или поздно вы с ними увидитесь и будете неразлучны во веки: но вы не поверите его убеждению, – вы скажете с неверующими: кости их истлеша, погибе наша надежда. Сего ради глаголет Адонаи Господь: се Аз отверзу гробы их из гробов их, во обличение неверия вашего (Иезек. 36:12).
Ах, слушатели! предупредим сие грозное обличение. Имемся всем сердцем нашим за веру в Господа, воскресителя мертвых, и утешимся в неблаговременных скорбях наших. Аминь.