священномученик Аркадий (Остальский)

В миру Остальский Аркадий Иосифович, родился 25 апреля 1889 года в селе Скаковка Житомирского уезда Волынской губернии в семье священника Иосифа Остальского. Был окрещён 16 мая того же года в Иоанно-Богословской церкви с. Скаковки, где его отец был священником. Таинство крещения совершил священник села Янковец Павел Стефанович (родной дед по матери). Восприемниками были: приходской священник м. Кодня Елеферий Иванович Яроцкий и дочь священника с. Янковец Вера Павловна Стефанович, девица (сестра матери Аркадия).

Обучался в Волынской Духовной Семинарии. По её окончании в 1910 году был учителем церковно-приходской школы с. Великая Цвиля Новоград-Волынского уезда. В это время он, по настоянию родителей, женился на Ларисе Константиновне (1893 г. р.), хотя с юношеских лет мечтал о монашестве и желал жизнь посвятить служению Богу.

Священник

14 сентября 1911 года, по ходатайству епархиального миссионера архимандрита Митрофана (Абрамова), был рукоположен в священный сан к собору г. Староконстантинова с назначением помощником уездного миссионера. Был священником на диаконском штате. На этом поприще проявил себя ревностным и энергичным деятелем. В отчётах он излагал свои впечатления от поездок, суждения относительно сектантов на Волыни, опубликованные впоследствии в «Епархиальных Ведомостях». Душа о. Аркадия искала подвига ради Христа, и миссионерство представлялось ему как единственно верное, дарованное ему Богом служение; он был прирождённым миссионером. Проповедовал просто и ясно, так, что огонь любви к Богу, горевший в его сердце, воспламенял ревность о благочестии у всех, кто находился рядом. Религиозный опыт не оставался его внутренним, частным делом, но с удивительной ясностью изливался в благодатных словах. Не умея быть равнодушным ко всему, что касалось спасения души и блага Церкви, он увлекал за собой всех, способных слышать Евангельское благовестие и жаждущих реальной жизни во Христе.

В 1912 году был награждён набедренником «За примерное исполнение пастырских обязанностей».

С началом Первой мировой войны о. Аркадий стал военным священником и служил в 408-м Кузнецком пехотном полку.

В августе 1917 году он прибыл с фронта в Житомир и стал настоятелем церкви прп. Серафима Саровского при гарнизонном военном госпитале, а затем — маленькой Свято-Николаевской церкви в центре города. Во время гражданской войны, по благословению архиепископа Евлогия, организовал при своём приходском храме Свято-Николаевское братство.

Первое учредительное собрание братства состоялось в здании Житомирского суда 1 сентября 1918 г. Члены братства оказывали помощь нуждающимся и больным, хоронили умерших, не имевших родных и близких. О. Аркадий поимённо помнил всех опекаемых им больных. Деятельное участие в делах братства приняли княгиня Наталья Ивановна Оржевская, её племянница Наталья Сергеевна Шаховская, Ольга Мезенцева, Константин Роше, Антон Дробязко и многие другие.

О. Аркадий показывал пример жертвенности и крайнего нестяжания. Всё свои имущество раздавал нуждающимся. Близкие, зная, что он нуждается и не имеет средств, сшили ему шубу, которую он отдал бедной вдове, у которой было двое больных туберкулезом детей. Однажды он вышел из Житомира в сапогах, но, встретив на пути какого-то бедняка, поменялся с ним на лапти и уже в них пришел в Киев. В другой раз он отдал бедняку свои брюки, а чтобы это было незаметно, зашил полы подрясника, чтобы они не распахивались. Порой его чрезвычайной добротой пытались воспользоваться нечестные люди. Так, один пьющий человек, прикинувшись нищим, выпросил у него новый подрясник, но через некоторое время был замечен прихожанами на базаре продающим именно этот подрясник, который пришлось выкупить и вернуть о. Аркадию. В его комнате практически не было никаких личных вещей.

Воспитывая членов братства в духе ревностного христианского служения, о. Аркадий вместе с ними предпринимал долгие пешие паломничества к православным святыням, в частности в Киев. Дорогой они пели акафисты и церковные песнопения. Это были крестные ходы, которые проходили более двухсот километров, когда паломники останавливались помолиться у святынь, встречавшихся им на пути. Это были паломничества в кругу и среди верующего народа, которые укрепляли волю и веру, в чем многие тогда, оказавшись среди испытаний и государственной разрухи, особенно нуждались. В конце концов Свято-Николаевское братство получило такую известность, что в Житомир стали приезжать люди из других городов.

Арест

Начавшиеся гонения на Церковь только умножили ревность о. Аркадия, и со всем пылом молодой, глубоко религиозной натуры он устремился на защиту православной веры. Его проповеди помогли многим сориентироваться и не погибнуть в это страшное время. О. Аркадий часто служил и исповедовал. На исповеди никого не торопил, предлагая без стеснения назвать то, что мучает душу человека. Иногда исповедь затягивалась до двух часов ночи. С каждым днем в его храме становилось все больше и больше прихожан и членов братства.

В период Гражданской войны, во время пребывания на Украине Петлюры часть духовенства Житомира вошла в состав автокефальной Украинской церкви. Эта группа поддерживала петлюровское движение. С возникновением раскола в Православной Церкви о. Аркадий поддержал позицию Управляющего Волынской епархией Фаддея и непоколебимо хранил верность канонической Патриаршей Церкви и резко отрицательно относился к раскольнической «автокефальной Украинской Церкви».

В 1920 году в Житомире утвердились большевики. Весной 1922 года началось изъятие церковных ценностей из храмов советской России. В Житомире было получено послание Святейшего Патриарха Тихона относительно изъятия ценностей, в котором предлагалось отдавать только те церковные вещи, которые не имели непосредственного употребления в богослужении. По распоряжению Волынского епископа Аверкия о. Аркадий огласил послание в церкви. Это явилось достаточным поводом для ареста.

6 мая священник Аркадий и его отец, священник Иосиф Остальский, были арестованы и заключены в тюрьму, где о. Иосиф вскоре и умер.

О. Аркадий после Литургии при выходе из храма был арестован за «агитацию против изъятия ценностей в пользу голодающих». Огромная толпа молящихся, на глазах которых происходил арест, двинулась вместе с о. Аркадием к зданию ЧК. Чекисты потребовали разойтись, угрожая расстрелом. Но православные прижавшись друг к другу, затаив дыхание от страха, все же остались на месте. Наиболее активная часть протестовавших была арестована и помещена в подвалы ГПУ.

Следствие продолжалось в течение месяца. Состоялся открытый суд, который продолжался несколько дней – с 7 по 10 июня 1922 г. Суд сопровождался репортажами в местной прессе, которая бессребренника и благотворителя о. Аркадия изображала скрягой, желающим смерти голодающим людям. Множество свидетелей говорили об о. Аркадии как о замечательном, прекрасном человеке, бессеребреннике, священнике, сумевшем всю свою жизнь отдать на служение Богу и людям, приводилась масса примеров его исключительной доброты и самоотверженности. Но прокурор, доходчиво объяснил собравшимся, что все блестящие характеристики, не только не оправдывают, но, более того, усугубляют вину священника. И что идеи, проповеданные и проводимые в жизнь священником, не только не нужны молодому советскому государству, но и крайне вредны. О том, как шло следствие, можно судить по воспоминаниям сына о. Юлиана Красицкого: «После окончания следствия отец видел на спине Остальского следы пыток». (Сам исповедник никому об этом не говорил). Во время чтения приговора о. Аркадий уснул, и конвоиры вынуждены были его разбудить, чтобы сообщить, что он приговорен к смерти. «Ну что ж, – сказал о.Аркадий, – благодарю Бога за все. Для меня смерть – приобретение». После суда паства стала хлопотать о смягчении приговора, и он был заменен на пять лет заключения.

Находясь в заключении, о. Аркадий вместе с владыкой Аверкием трудились на лесоповале в Корабельной Роще. Во время заключения о. Аркадия церковь, в которой он служил, была закрыта, но братство, основанное им, продолжало работать тайно, собираясь или в церкви Иоанна Богослова недалеко от собора, но теперь уже как обычные прихожане, или на квартире его матери, Софии Павловны, то у кого-либо из членов братства. Под давлением членов братства, постоянно ходатайствовавших о своем наставнике, о. Аркадий был освобожден по амнистии в самом конце 1924 г.

Иеромонах

В то время, пока он был в заключении, супруга его вышла замуж, потребовав развода. Детей у них не было, о. Аркадий отдавал церкви и все свое время молитве и был рад, что Господь разрешил его от этих уз. Выйдя из заключения, о. Аркадий поехал в Дивеевский монастырь и Саров помолиться. Там блаженная Мария Ивановна сказала ему: «Будешь епископом, но из тюрьмы не выйдешь». Там же, в Саровской Успенской пустыни, он был пострижен в мантию с тем же именем.

После принятия монашества о. Аркадий с еще большей ревностью погрузился в молитву и аскетические труды, а все свободное время отдавал братству. Смысл и цель христианской жизни в этот период раскрылись перед ним как никогда ясно и определенно, исчерпывающе выраженные преподобным Серафимом Саровским. Стремление к святости, стяжание Святого Духа отныне стало его единственной и вожделенной целью. Чем больше и неотвратимее разрушался внешний мир под ногами у миллионов русских людей, тем крепче о. Аркадий держался за единственно несомненную твердыню церкви — опору и упование православных христиан. Желающим спасаться он говорил, что борьба с грехом не может быть прекращена до смерти. Кроме того, он боролся с обновленчеством, отстаивая Православную Церковь.

Епископ Лубненский

В начале 1926 года иеромонах Аркадий был возведен в сан архимандрита, а 15 сентября того же года в Москве был хиротонисан митрополитом Сергием (Страгородским) в сослужении с другими архиереями во епископа Лубенского, викария Полтавской епархии.

Как только епископ Аркадий прибыл в Полтавскую епархию и своим словом всколыхнул народные массы, он был арестован и выслан в Харьков с запретом возвращаться в свою епархию.

Ссылка

Из ссылки бежал. Тайно вернулся в город Лубны, провёл пасхальное богослужение, под угрозой нового ареста скрылся. Жил в Новом Афоне на Кавказе среди монахов. Понимая, что он находится в розыске и в любой момент может быть убит, носил под подкладкой сапога свою фотографию, чтобы в случае смерти люди могли узнать о его участи. Даже в таких обстоятельствах поддерживал переписку с духовенством Полтавской епархии.

В конце 1927 г. после опубликования Декларации митрополита Сергия (Страгородского) один священник Полтавской епархии (о.Александр) обратился к епископу с письмом, в котором заявлял, что отказывается от подчинения епископу Аркадию и митрополиту Сергию из-за декларации, так как она, по его мнению, по существу есть измена православию. В ответном письме, владыка высказал свою точку зрения на настоящие события. Владыка попытался убедить священника в ошибочности его взглядов. Это письмо, без разрешения владыки, было в несколько переделанном виде выпущено как послание еп. Аркадия к Лубненской пастве, получив широкое распространение на Украине, и было впоследствии поставлено ему в вину как «антисоветский документ».

В 1928 тяжело заболел и переехал в Киев, где жил на нелегальном положении. Великий Пост исповедник провел тайно в С.-Петербурге. Но Пасху 1928 г. он решил встретить открыто. Друзья выхлопотали для него разрешение служить. И он в первый день Пасхи участвовал в торжественной службе в Александро-Невской лавре, где выступил с задушевной и вдохновенной проповедью о воскресении Христа. Митрополит Серафим предложил ему стать викарным епископом, но сказал, чтобы предварительно владыка запросил разрешение власти. Тогда еп. Аркадий принял решение поехать в Москву на Лубянку, чтобы попросить там разобрать его дело. В Москве еп. Аркадий решил лично повидать Тучкова, чтобы прояснить свое положение.

Арест

9 мая 1928 г. он явился в ОГПУ на Лубянку «для объяснений», там очень удивились его появлению. Владыка не был арестован сразу, но и не был отпущен.

15 мая его дело рассматривал заместитель председателя ОГПУ Ягода, который и выписал ордер на арест епископа. Ему вменили в вину его «Послание к Лубненской пастве». Содержался в Бутырской тюрьме.

23 июля 1928 года приговорён Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ СССР по ст. 58–10 УК РСФСР к пяти годам заключения.

27 июля он был отправлен с партией заключенных в Соловецкий концлагерь. Везли в товарных вагонах. Погода стояла жаркая, вагоны набили таким количеством людей, что сидеть было негде и ехали стоя. Не хватало воздуха; некоторые не выдерживали и умирали в пути. На остановках конвой открывал двери и вытаскивал из вагонов трупы.

12 августа преосвященный Аркадий прибыл на Соловки и был определен в 11-ю роту на самую тяжелую работу.

10 сентября епископа перевели в 12-ю роту и назначили сторожем, 16 сентября перевели в 6-ю роту. Сторожем епископ прослужил до 9 мая 1929 года, когда его снова отправили на общие работы – рытье дренажных колодцев.

В июне 1929 года епископа Аркадия отправили на общие работы на Троицкую командировку на остров Анзер.

В октябре 1930 года епископа Аркадия перевели во 2-ю роту поселка Савватиево, где он получил место сторожа.

В марте 1931 года его снова перевели на общие работы на участок Овсянка, а затем на том же участке он работал сторожем.

В лагере его помещали то в барак, где большей частью были уголовники, то туда, где было заключено лишь духовенство, но и на преступников, и на служителей Христовых владыка оказывал благотворное влияние. Лагерному начальству это не нравилось, и потому оно часто переводило епископа с места на место. Находясь в лагере, владыка не только раздавал все, что получал сам от своих духовных детей, но старался; чтобы и духовенство помогало друг другу, дабы никто не оказался в крайних обстоятельствах, лишенным поддержки. По мере возможности владыка совершал богослужения, иногда с оставшимися на воле соловецкими монахами, которые не пожелали оставить Соловецкую обитель.

В одной из его лагерных характеристик было сказано: «Лагерному распорядку не подчиняется… группировал вокруг себя служителей культа, ведя среди них агитацию против обновленческого направления… Среди служителей культа имеет большое влияние... Требует строгой изоляции и неуклонного наблюдения». В заключении проводил богослужения, в тяжелейших условиях продолжал проповедовать. Говорил, что «нужно благодарить Бога, что Он у нас не отнял еще возможность совершать моление здесь, как ранее в катакомбах».

В лагере владыка пользовался большим авторитетом у заключенных священнослужителей, конечно же, православных. Но украинские «автокефалы и обновленцы, невзирая на жестокость лагерных условий, уравнивающих всех перед неотвратимыми страданиями, и здесь оставались непримиримыми к православному архиерею. Некий Степан Андреевич Орлик, автокефальный священник, еще в Житомире вступал с епископом Аркадием в ожесточенные публичные споры, обвиняя его в ереси. И вот, спустя столько лет, «оппоненты» встретились на Соловках. Неприязнь Орлика к православному епископу была столь велика, что и здесь, где, казалось бы, верующий в Бога заключенный священник должен забыть о своих пристрастиях, он донес на епископа Аркадия администрации.

Действительно, владыка не вписывался в лагерный порядок: организовав вокруг себя православных священников, он внимательно следил за их дисциплиной, благочестием и за тем, чтобы никто не утратил бодрости духа и молитвенного настроя. Для священнослужителей, не имевших никакой поддержки от близких и родственников, он организовал кассу взаимопомощи. Невзирая на опасность, владыке иногда удавалось совершать у вольных монахов службу архиерейским чином. В 1930 году, на Введение Божией Матери во храм, он сказал проникновенную проповедь о значении церкви в жизни верующих, о том, что, «только лишившись возможности посещать храм, мы по-настоящему оцениваем, что потеряли». На одной из таких служб епископ Аркадий возложил палицу на священника Михаила Савченко, которой он был награжден митрополитом Михаилом (Ермаковым), о чем пришло известие с Украины. Это был ревностный, во всем единомысленный с владыкой священник из Полтавы, который помогал организовывать молитвенные собрания, а также распределять средства для поддержания в лагере «необеспеченного» духовенства.

Владыка принимал участие в работе Соловецком Музее общества краеведения, копировал древние грамоты. Им было скопировано 28 документов 1625 – 1797 гг. Большинство из них сегодня хранится в Государственном историческом музее.

В 1931 был арестован в лагере по обвинению в «контрреволюционной агитации, нелегальных собраних антисоветской организации под видом религиозных бесед». Дело было групповым. По нему было осуждено 15 человек, и главным обвиняемым был епископ Аркадий. Один из свидетелей по его делу показал, что епископ Аркадий «среди заключенных пользовался особой популярностью, и каждое его слово считали почти за святое».

14 июля 1931 года Тройка при ПП ОГПУ СССР по ст. 58–10 УК РСФСР Владыке добавили к сроку еще 5 лет заключения в лагере.

После приговора его в качестве наказания перевели на некоторое время на Секирную Гору — аналог внутренней тюрьмы с самым суровым режимом.

В лагере ему предлагали остаться на службе в качестве кассира и обещали прекратить его преследование, если он откажется от священнослужения. Но он отверг предложение.

Освободили его только в 1937 г. Из лагеря вышел совершенно седой человек.

Епископ Бежецкий

В феврале 1937 года отбыв срок сполна, средств к существованию практически не было. Вот свидетельство самого владыки: «Жил я на деньги, вырученные от продажи художественной литературы, — русских классиков, за которую я выручил около 2000 рублей. Более четырех месяцев я жил в Касимове (у священника Николая Правдолюбова и его матушки Пелагеи Ивановны. Сам о. Николай и его брат Сергий были на Соловках, где и подружились с владыкой).

Несколько месяцев он жил в селе Селищи Рязанской области у протоиерея Михаила Дмитрова, он очень интересовался своими племянниками, находящимися на Соловках.. В мае 1937 года епископ Аркадий ездил в Патриархию к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию и хлопотал о награждениии протоиерея Михаила митрой. Митрополит Сергий удовлетворил просьбу епископа, и владыка сам привез в Селищи митру и возложил ее на о. Михаила.

Две недели жил в Калуге, три раза за это время жил в Москве по три—четыре дня, иногда у двоюродной сестры Натальи Константиновны Асетницкой — одинокой вдовы, работающей машинисткой. Заходил, но очень редко, к Надежде Алексеевне Гринвальд, а также бывал у Веры Алексеевны Костомаровой. Все они были близкими знакомыми по церкви, еще с 1926 года.

Еще до последнего ареста и высылки на Соловки владыка бывал и служил в Пименовской церкви и поддерживал добрые отношения с ее настоятелем о. Николаем Баженовым. Побывав у о. Николая Баженова в 1937 году, епископ Аркадий рассказал о своих злостраданиях. Отец Николай спросил, чем он собирается заниматься. Владыка ответил: «Я много выстрадал за время пребывания в лагере, но я снова горю желанием работать над укреплением Православной Церкви и разъяснять верующим смысл происходящих событий в жизни русского народа, укреплять веру в народе, хотя бы мне и снова пришлось пострадать за это. Я готов на все».

В начале 1937 г. он последний раз посетил Житомир, чтобы помолиться на могиле матери, и встречался с бывшими членами Свято-Николаевского братства и с собратьями по служению о.Илией Николаевым и о.Иоанном Серовым.

В 1937 г. был назначен епископом Бежецким, викарием Калининской епархии, но власти не разрешили ему выехать к месту назначения. Владыка продолжал добровольное странничество. Проживал в городах Московской обл. (по адм. делению 1930-х годов). Поддерживал дружеские отношения с калужским архиереем Августином и на момент ареста проживал в Калуге.

Арест

21 сентября в 9 ч. вечера НКВД арестовало архиепископа Августина, о чем тут же узнал еп. Аркадий. На следующий день, около полуночи, преосвященный Аркадий отправился на вокзал. Ему удалось сесть в поезд, но сотрудники Калужского РО УНКВД уже искали его. Состав был задержан, в вагон зашли сотрудники НКВД вместе с человеком, который знал епископа в лицо, и владыка был арестован1).

Содержался в Калужском тюрьме, затем в Бутырской тюрьме в Москве.

17 октября 1937 года был допрошен:

– Вы, являясь последователем Истинной Православной Церкви, по существу стали в ряды самой реакционной части духовенства, ведущей борьбу против Соввласти и не признающей таковую. Дайте показания по существу.

– Я являюсь последователем Православной Церкви по своим религиозным убеждениям, политическая же моя программа и отношение к соввласти основаны на предсмертном завещании Патриарха Тихона от 1925 года и на декларации митрополита Сергия от 1927 года и его интервью от 1930 года.

– Дайте показания о характере вашей контрреволюционной деятельности в 1928 году.

– В 1927 году, после того как появилась декларация митрополита Сергия, один из священников моей епархии обратился ко мне с письмом, в котором заявлял, что отказывается от меня и митрополита Сергия из-за декларации, потому что декларация и ее применение по существу есть измена православию. Я священнику ответил личным письмом, разъясняя ему ошибочность его взглядов. Он, взяв из моего письма отдельные мысли, несколько переработав их, от моего имени выпустил послание, направленное против митрополита Сергия. Когда же меня в ОГПУ спросили, кто это воззвание выпустил, я проявил сожаление к автору послания из-за его многосемейности и не указал его фамилию. За это был изолирован на пять лет в Соловецкий лагерь. Наказание отбыл полностью.

– В чем выразилось ваше преступление в 1931 году?

– Мне в лагерях прибавили еще пять лет за контрреволюционную агитацию среди духовенства, но я считаю это неверным. Это кто-то сделал умышленно против меня и целого ряда других лиц.

– Когда вы вернулись из ссылки и чем занимались до дня ареста?

– Вернулся я из ссылки в феврале 1937 года и ждал от митрополита Сергия назначения на должность. Более четырех месяцев я жил в Касимове, две недели в Калуге, раза три за это время был в Москве, где жил по три-четыре дня.

– Следствие располагает материалами о том, что вы в кругу своих знакомых занимались контрреволюционной агитацией, распространяя вредные слухи по адресу советской власти, что она преследует религию, закрывает храмы, арестовывает невинных людей. Дайте показания по существу.

– С тех пор как я вернулся из ссылки, у меня в Калуге, кроме квартирной хозяйки, нет знакомых. В Москве таких знакомых мало. Никогда и нигде никаких контрреволюционных разговоров я не вел. Следователь спрашивал, у кого епископ жил, когда находился в Касимове. Владыка Аркадий ответил:

– В городе Касимове я проживал в семье священника Правдолюбова; в семье – жена Правдолюбова Пелагея Ивановна и четверо детей. Затем жена другого Правдолюбова – Лидия Ивановна, у нее пять детей, и их отец и мать. Сами братья Правдолюбовы в Соловках. Я хорошо с ними знаком по месту ссылки, они же мне рекомендовали поехать в Касимов в связи с тем, что в квартире Николая Правдолюбова освободилась комната, которую я мог занять.

– Следствие располагает данными, что вы в связи с арестом архиепископа Августина бежали из Калуги, боясь ареста.

– Когда арестовали архиепископа Августина 21 сентября в девять часов вечера, о чем я вечером же и узнал... на следующий день 22 сентября в двенадцать часов ночи я отправился на вокзал с целью просить митрополита Сергия о назначении меня на Калужскую кафедру... Если бы я хотел бежать, то бежал бы в вечер ареста Августина, 21 сентября.

– Следствию известно, что вы в вагоне забрались на третью полку и, когда показывали проверяющим документы, то прятали свое лицо. Для чего вы это делали?

– В вагоне я лежал не на третьей полке, а на второй. Своего лица я не прятал. У меня даже мысли не было, что меня хотят арестовать.

– Кому из знакомых вы говорили: «Горю желанием служить Церкви, готов кровь свою пролить за Христа»?

– О том, что я горю желанием служить Церкви говорил тем лицам, которые меня спрашивали о том, что я намерен делать. Но «желание пролить кровь за Христа» – об этом не говорилось. Я горю желанием служить Церкви, то есть совершать богослужение... Я готов быть на должности любого рядового московского священника...

– Следствие, рассмотрев ваше прошлое, ваше враждебное отношение к советской власти, за что вы были трижды осуждены к пяти годам, пришло к выводу, что вы до сих пор еще враждебны к советской власти...

– О своем отношении к советской власти, о прошлых своих следствиях никогда я не давал таких прямых, ясных и откровенных заявлений, как теперь... Я считаю себя сейчас не враждебным к советской власти. О том, что я намерен заниматься подпольной контрреволюционной деятельностью, я никогда и никому не говорил, потому что я вернулся из Соловков с настроением... всего себя отдать служению Православной Церкви и религии.

На допросе Владыка Аркадий сказал, что говорил: «Церковь расшатывается вследствие нашего нравственного падения. Следовательно, для того, чтобы укрепить Церковь, необходимо в основу положить наше нравственное усовершенствование. Последнее является средством борьбы с неверием и его наступлением на Церковь. Нравственное усовершенствование является единственным средством укрепления Церкви, и наивысшим средством мы не можем располагать. К этому убеждению я пришел в 1935 году, Когда в Соловки прибыл епископ Петр (Руднев), который много рассказывал мне о нравственных проступках епископата и духовенства и полной разрозненности среди последнего. Уже в это время я пришел к выводу, что после освобождения я буду стремиться не к тому, чтобы управлять епархией, а чтобы иметь возможность совершать богослужение в храме. Если это не удастся, то быть хотя бы сторожем любого храма, скрыв от верующих свое епископское звание, с тем, чтобы своим высоким нравственным совершенствованием дать образец того, что и наши люди могут украсить Церковь в современных условиях. О борьбе с советской властью какими-то физическими или иными средствами я давно перестал и думать, вследствие того переворота, который я лично пережил, и сама Церковь в современном состоянии не способна к какой-либо подобной борьбе. Только нравственное усовершенствование служителей Церкви и верующих свяжет их между собой и сделает Церковь гибкой для сопротивления против наступающего неверия».

– Следствию известно, что вы говорили о том, что конституция создает условия для легальной борьбы Церкви против советской власти. Что вы можете сказать по этому вопросу?

– Я мог говорить о том, что нравственное усовершенствование служителей Церкви и верующих ничуть не противоречит смыслу конституции. Свобода исполнения религиозных обрядов предполагает нравственное усовершенствование верующих и укрепление самой Церкви. Только в этом смысле я мог говорить об использовании тех легальных возможностей, которые предоставлены мне конституцией.

– Следствие на основе имеющихся материалов пришло к твердому выводу о том, что вы враждебны к советской власти и готовы вести против нее борьбу.

– Из данных ранее мною показаний видно мое отношение к советской власти... Я расхожусь с советской властью только по вопросу религии. Только в этом вопросе и имеется та идейная борьба, о которой я говорил выше. 15 ноября состоялся последний допрос.

– Ваше отношение к советской власти? – спросил следователь.

– После пятнадцати лет, проведенных в ссылке, на сегодняшний день я остаюсь не согласным с советской властью по вопросу религии и закрытия церквей.

– Следствие располагает данными, что вы после отбытия срока наказания вернулись в Москву и возобновили нелегальную контрреволюционную деятельность. Вы это подтверждаете?

– Нет, я это не подтверждаю, контрреволюционной деятельностью не занимался.

– Вы даете неверные показания, следствие требует правдивых показаний. - Свою контрреволюционную деятельность я категорически отрицаю.

7 декабря Тройка НКВД по Московской области по ст. 58–10 ч.1 УК РСФСР приговорила епископа к расстрелу за «контрреволюционную фашистскую агитацию».

29 декабря 1937 года был расстрелян на полигоне НКВД недалеко от поселка Бутово под Москвой.

Причислен к лику святых Новомучеников Российских Архиерейским собором Русской православной церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.

Известен как замечательный проповедник. Автор многих оригинальных богословских сочинений (в рукописях). Особенно хорошо написана его работа о церковном красноречии. Имеются сведения, что он составил практическое руководство проповедника. Большая часть его сочинений погибла при разъездах и переездах.

1) По официальным данным Аркадий (Остальский) арестован 22 сентября.