Преподобный старец Антоний

Были основательные причины утверждать, что преп. Антоний имел великое дерзновение в молитве к Богу и сподоблялся духовных видений и других благодатных посещений.

Вот что поведал нам послушник Оптиной Пустыни П., духовный сын преподобного:

«8 ноября 1862 года, на память св. Архистратига Михаила, перед самой утреней слышал я во сне неизвестно чей голос, говоривший мне: старец твой о. Антоний человек святой жизни и великий старец Божий. Вслед за тем раздался звонок будильщика, и потому все слова таинственного голоса ясно напечатлелись в моей памяти. Размышляя о слышанном, пошел я к утрене. Не доходя до корпуса, где жил старец и мимо которого надобно мне было идти, вижу: над молитвенной его кельей, неизвестно откуда явилось светлое, белое, огненное облако, длиною около сажени, шириной аршина в два; тихо и медленно поднималось оно от самой крыши, шло кверху и скрылось в небесном пространстве воздуха. Явление это меня поразило, и потому, пришедши от утрени, я пожелал записать о сем себе на память. Объявить же о сем видении старцу не осмелился, а счел оное за вразумление мне, недостойному, иметь веру, преданность и послушание к своему старцу и за явное свидетельство его чистой, пламенной и богоприятной молитвы».

Бывало и то, что он некоторым из приходивших к нему напоминал о случаях, о которых они не только никогда ему не открывали, но и сами забыли, или заповедовал молиться о каком-нибудь грехе, которого они не сознавали в себе и даже вовсе не понимали или не считали за грех, и уже по времени, при внимательном испытании своей жизни, с удивлением открывали в себе указанное старцем.

Одна девица, прощаясь со старцем, шутя попросила его помолиться, чтобы Господь помог ей выйти замуж. «Да ведь вы не хотите идти замуж», – сказал он ей. «Хочу», – настаивала она на своем. Через несколько времени, посетив старца, была встречена им такими словами: «Зачем вы меня все обманываете? Я вам хотел даже писать». Когда та, забыв про свою шутку, которую она по светским понятиям считала невинной даже в разговоре с духовным мужем, в недоумении отвечала, что не помнит, чтобы обманывала его, старец Антоний напомнил ей о ее последней просьбе при прощании: «Я по вашему слову три раза принимался молиться о том и три раза слышал голос: «Не то ей нужно!» Зачем же вы меня обманываете?».

Другая особа, когда однажды преп. Антоний устремил на нее испытующий проницательный свой взор, чистосердечно объяснила ему, что она боится, когда он так на нее смотрит: «Вы видите все мои грехи», – прибавила она. «Напрасно вы так думаете, – возразил старец. – О чем я помолюсь и что Бог мне откроет, то я и знаю, а если Бог мне не откроет, то я ничего не знаю».

В один вечер, – так сообщает занимавшийся у преп. Антония письмоводством послушник, – застал я старца за перевязкой его больных ног, на которые без содрогания постороннему зрителю нельзя было смотреть. Сочувствуя старцу в его страданиях, сердце мое согревалось любовью к нему, и мыслил я так: вот, старец и не предполагает совсем и не знает, как я его сердечно люблю.

Только что успел я это про себя подумать, он мне и говорит: «Вот я знаю, что П. П. очень меня любит, – и спрашивает меня, – верно ли я это говорю?». На что я ему и отвечал: «Вы, батюшка, справедливо изволите говорить, что я вас очень сильно, сердечно люблю».

«Дивный старец! – вспоминает его ученица. – Кто может выразить всю его любовь, какую он имел к ближнему? Как он умел утешить, с какой бы скорбью кто ни приехал к нему? Что бы ни было на душе, все отлетало при его словах; даже, кажется, как только ступишь, бывало, на порог его кельи, как только взглянешь на это святое лицо, куда что денется. Он же и сам знал, кому что сказать и чем утешить, потому что имел дар прозорливости. Однажды я пришла к нему, смущаясь некоторыми помыслами, и вообще с какою-то грустью на душе, но не объяснила об этом старцу, потому что была не одна с ним. Старец, провожая всех нас, положил свою руку на мое плечо и сказал: «Не грусти! Промысл Божий устроит все к лучшему, положись на Него». И все отлетело; я почувствовала неизъяснимое спокойствие духа, и не высказав того, что хотела. Видимо, старец и сам узнал, что у меня на душе.

Еще раз я была поражена его прозорливостью. Была я у него с братом моим и сестрою. Беседа началась и продолжалась о посторонних предметах, не интересных для меня. Я пороптала сначала на брата, что он с таким старцем говорит о таких пустяках и мучит больного старца, но видя, что и батюшка не переменяет разговора, я осмелилась пороптать и на самого старца. Что это? – помышляла я. – Батюшка ведь знает, что мы здесь ненадолго, хоть бы сказал что на пользу, а то что в этих беседах? Когда мы стали прощаться, батюшка благословил всех, а когда я подошла и поклонилась ему, батюшка сказал: «Уж вы меня простите, ведь я все не дело говорю». Я была поражена этими словами, но он с ласкою прибавил: «Приходи ко мне после вечерни». Да, много было случаев его прозорливости: иногда хочешь что спросить, да не знаешь как, а он сам, бывало, об этом и начнет, и прямо скажет на невысказанные мысли».

«Когда я вышел в отставку, – рассказывал один из духовных чад о. Антония, – в нашем имении не было дома, и мы должны были жить в Калуге в наемной квартире. Хотя жили мы весьма ограниченно, но при нашем большом семействе нам не доставало на содержание одних доходов из имения и получаемой мною пенсии, так что мы входили в долги, а потому необходимо было выстроить дом в деревне. Поэтому я обратился к батюшке с просьбой: «Батюшка, благословите дом строить в деревне».

– «Извольте, – отвечал он. – Бог благословит». – «Прошу и помолиться, чтоб Бог помог». – «Буду и молиться».

Надо знать, что в это время денег у нас было всего только четыреста рублей ассигнациями да заготовлена сотня бревен. С такими скудными средствами я начал строить порядочный дом. Что же? Чрез молитвы и по благословению о. Антония, Бог неожиданно невообразимо посылал нам так, что в лето дом вчерне был отстроен и покрыт. На другое лето были настланы полы, поставлены печи, рамы, двери и пр., и к осени мы уже могли перебраться в него и жить. По исчислении всего, один дом, кроме надворного строения, стоил нам более двух тысяч, а со службами более трех тысяч рублей серебром. Дом вышел теплый, покойный, поместительный и красивый. Видимо, что Господь помог нам за молитвы и благословение о. Антония».

«В 1860 году, пред Сырной неделей, я простудился и занемог в деревне тяжкой болезнью: у меня образовался на спине огромный фурункул. Я исповедался, причастился Св. Тайн. Из Калуги привезли доктора, который, осмотрев, велел немедленно везти меня в Калугу. Ужасно, что я претерпел в этом переезде по страшным ухабам, но, благодарение Богу, приехал. В это время наша соседка отправлялась в Оптину говеть. Я просил ее передать оптинским старцам о моей болезни и просить о. Моисея, о. Макария и о. Антония помолиться о моем выздоровлении. Все они приняли во мне живое участие, а о. Антоний прямо сказал: «Пусть молятся домашние, Бог милостив, он выздоровеет». И подлинно Бог услышал его молитвы. Мне было за семьдесят лет, и такая тяжкая болезнь; доктора мало имели надежды, сделали операцию, и Господь, по молитвам почтеннейшего о. Антония и за слезные мольбы семейства моего, воздвиг, можно даже сказать, воскресил меня со смертного одра». «Объезжая училища, один раз ночью я ехал из Людинова завода на большую дорогу, в село Маклаки. Дорогой поднялась страшная метель и холод: места незнакомые, мы сбились с дороги и плутали; ни жилья, ни дороги не можем найти; дошли до отчаяния, оставалось замерзнуть. Я внутренне молился Богу, чтобы избавил от беды и указал мне путь, ради молитв раба Своего о. Антония. Вдруг являются двое: я прошу их указать дорогу на село Маклаки и обещаю им награду. Один пошел с кучером, а другой остался около повозки, и мы потихоньку поехали. Последний все высматривал, что лежит в повозке. Подле меня лежал заряженный мушкетон и сабля, мушкетон я взял рукой. Так мы с час проехали. Потом они было поворотили лошадей вдруг в сторону; я велел кучеру сесть и править так, чтобы ветер дул с правой стороны. Тогда провожатые мои вдруг кинули меня и бежали. Оказалось после, что это были разбойники. Вскоре мы услышали лай собак и подъехали к окраине с. Маклаков и, благодарение Богу, благополучно приехали на постоялый двор и ночевали. Там узнали, что в селе перед нами были разбойники и ограбили один дом. Так Господь, по молитвам о. Антония, послал воров указать мне дорогу. Много подобных случаев было со мною: ночью собьешься с дороги, помолишься умом ко Господу, чтобы ради молитв о. Антония указал путь, и немедленно является помощь: или прохожий, или обоз наедет – и укажут».

«Один раз из деревни послан был человек в Калугу за покупками и привезти письма, газеты и пятьдесят рублей серебром денег. Это было осенью. На другой день вечером, человек должен был воротиться, но к вечеру пошел дождь и поднялся ветер; наступила ужасная темнота, дорога скверная, мостики плохи; человека нет, и я очень тревожился. Пробило восемь часов, вот и девять, дождь все больше; лошадь слабая и человек не совсем надежный; вот одиннадцать часов ночи, все легли спать, а я стал на молитву, со слезами прошу милосердного Бога, чтобы ради молитв о. Антония помог благополучно возвратиться человеку. Верите ли? Честью заверяю: кладу только третий поклон, как слышу, что в передней отворяется дверь; беру свечу, выхожу и – какая радость и удивление! Человек промокший возвратился благополучно и привез все, не повредивши. Слезы благодарности у меня показались на глазах. Подобных случаев было несколько со мною, что по молитвам о. Антония я получал скорую помощь».

«Дочь моя, девица Е. очень долго была больна: простудилась, открылся кашель, лекарства не помогали; она исхудала, едва ходила, начиналась чахотка. Мы просили о. Антония помолиться о ней; он обещал, и с тех пор она видимо стала выздоравливать. Бог воскресил ее, она выздоровела совершенно и теперь здорова».

«Вот еще случай. Мы жили в деревне очень тихо и почти уединенно, но часто были в нужде и в затруднительном положении. Один раз я очень грустил; такая напала печаль и от недостатков, и от наветов, даже от близких, что я угнетен был великой скорбью. Вдруг неожиданно получаю письмо от почтеннейшего о. Антония, который пишет: «Прочитайте вот такое-то житие, и Бог успокоит вас!» Это меня очень удивило. Как он за сто верст узнал скорбь мою и о чем я грустил? Потому что это житие именно соответствовало моей печали и обстоятельствам, и я поистине был утешен и успокоен. Прочитавши его, я получил великую надежду на помощь Божию. Утеши его, Господи, там, в будущей жизни, как он меня здесь утешил. А как он был гостеприимен и радушен! Когда приедем в Оптину и придем к нему, угощает нас чаем и, при его болезни, сам иногда подает и просит покушать, потчует всем, что ему подарят: сам не кушает, а все потчует. Нальет в стаканы бутылочного меду, угощает нас и говорит: «Кушайте! Это питье холодное, но от согретого любовью сердца». Подлинно, какое вкусное, приятное у него было это питье, и чай такой вкусный за его благословением».

«Когда три мои дочери пожелали идти в монастырь, то сказали об этом о. Антонию и просили его, чтобы он за них попросил моего соизволения. Когда же он передал мне желание моих дочерей, это меня несколько смутило. Я говорю: «Батюшка, как же мы с женою на старости без подмоги останемся?». Он отвечал: «У вас останется еще одна дочь и сын». Я возражал, что состояние наше весьма ограниченное, я не могу им давать более двухсот рублей серебром в год на все их содержание, а этого им недостаточно. «Об этом не безпокойтесь, – сказал он. – Бог пошлет, лишь бы было доброе произволение». И подлинно, его слова сбываются. Бог невидимо помог и все устроил. Вскоре открылся случай купить им вместительную, удобную, почти новую келью. Когда позволили им одеться в монашеское платье, которое нужно было пошить на свой счет, и еще должно было внести вклад в монастырь, в это время денег у нас не было; мы находились в тесных обстоятельствах. Я давно уже публиковал к продаже всего своего имения, и особо одну небольшую отдельную пустошь в двадцать две десятины, но из покупщиков никто не являлся. А тут, к великому нашему удивлению, по молитвам о.Антония, приехали в Калугу из Тульской губернии за сто тридцать верст торговать одну эту маленькую пустошь. В газетах опубликовано было: «Адресоваться в Калугу к сыну нашему такому-то». На этот раз сын уехал по делам в Рязанскую и Воронежскую губернии, следовательно, эта барыня, не заставши нашего сына, воротилась бы назад, и продажа не состоялась бы. Но смотрением Божиим случилось так, что мы с женою поехали в это время в Калугу, чтобы отслужить молебен и приложиться к чудотворной «Калужской» иконе Божией Матери, которая в это время принесена была в Калугу. И чудное дело: мы с этой покупщицей приехали в Калугу в один день, а на другой день она явилась к нам с предложением. Я повез ей показать пустошь. Пустошь ей очень понравилась, даже наклон и положение земли, все соответствовало ее желанию. Дело тотчас уладилось: покупщица дала почти ту цену, которую я желал. Таким образом, мы внесли вклад в монастырь, одели детей и еще удовлетворили кое-каким нуждам. Как они теперь счастливы, что Господь избавил их от мира, и еще тем, что не оставляет их!».

«Однажды, перед праздником Св. Пасхи, я писал к о. игумену Антонию: «Известные вам мои соседки А. и В. безнадежно больны: первая больна два года – рак на груди, и уже тело на этом месте сгнило, так что видны кости. Другая также опасно больна; доктора не надеются на ее выздоровление, а у нее семь человек малолетних детей. Помолитесь за них Богу». Он отвечал, что первая своею болезнью очистится от грехов, что надо ей потерпеть и не роптать, а вторую Бог помилует ради детей. Действительно, первая поболела и скончалась прекрасной христианской кончиной, а вторая, сверх ожидания докторов, стала поправляться. И странное дело, что в самый день, как писал письмо о. Антоний, ей стало лучше, и потом она поправилась и выезжала. Но в настоящее время она опять больна. Видно, так Господу Богу угодно и так нужно».

«По благословению и по молитвам о. Антония Господь привел меня для покаяния в святую обитель. Из многих случаев можно было видеть, что о. Антоний имел дар прозорливости. Несколько раз случалось со мной, что я думаю о чем-нибудь сказать ему и просить его совета, но он сам, узнавши мои мысли, предупредит меня: «Вы хотите то сделать, или о том-то спросить?» – и прямо выскажет все, что я думал, и даст совет. Когда, бывало, отъезжаем домой, при прощании он всегда одарит все семейство разными вещицами: кому образок, кому подсвечничек, кому книжечку – что-нибудь всякому даст на память, потом благословит и проводит, иногда сойдет с крыльца и с больными ногами провожает нас до калитки и все благословляет. Иногда появлялись у него на глазах слезы, так он любил нас! В последний раз мы посетили его больного на смертном одре, в конце июля, а 1 августа, после Божественной Литургии мы в последний раз простились с ним, простились навеки. Как он ни был тяжко болен, но принял нас с великой любовью, даже несколько разговаривал. Сел на постели, каждого из семейства благословил. Которых не было, вспомнил всех и заочно благословил: каждому дал по образку. Наконец, мы со слезами расстались с ним, и он заплакал. Ангел, благодетель наш! Да внидет он в радость Господа своего! Единому Богу слава во веки. Аминь».

Наконец, считаем погрешительным умолчать об одном замечательном случае из жизни преп. Антония, в котором ясно обнаружилась и сила его молитвы, а также и то, каким нападениям со стороны врагов рода человеческого подвергаются духовные люди за свое попечение о душевном спасении ближних.

Благочестивая девица Р. (ныне послушница Т-ской девичьей обители) подверглась такому же искушению, как некогда св. мученица Иустина, т.е. преследованию одного человека, который, видя, что все его усилия возбудить в ней к себе взаимность остаются тщетными, обратился к чародею, и с его помощью стал наводить волхвования на нее. Предупрежденная о сем чрез верную служанку, начиная ощущать в себе действие вражеской силы, эта девица, кроме Бога, нигде не могла искать себе помощи, потому что не имела знакомства с лицами духовной жизни. В одну ночь вышеупомянутая служанка видит сон, что монах высокого роста, вошедши в комнату ее барышни, выводит ее в монашеской одежде. Вскоре после сего сна родные этой девицы, никогда не принимавшие монахов в своем доме, неожиданно выразили желание познакомиться с преп. Антонием. А вечером того же дня, по особенному устроению Промысла Божия, и сам о. Антоний, без приглашения, посетил это семейство, хотя прежде не был с ним знаком. Это посещение очень важно. В нем ясно выказались и Промысл Божий о сем семействе, и явное действие бесов, безсознательно многими ныне отвергаемое, и духовная сила самого о. Антония. Вот что подлинно о сем известно. При вступлении старца в дом целая толпа бесов видимо для о. Антония напала на него с бранью и угрозами, воспрещая ему вход. Но старец не убоялся угрозы врагов рода человеческого, со смирением призвал в помощь имя Божие, и Бог разогнал бесов. Когда он вошел, всеми было замечено, что мертвенная бледность покрывала лицо его. Служанка же, увидав старца, узнала, что именно его видела во сне. Девица Р. с первого взгляда почувствовала к о. Антонию полное духовное расположение и доверие и решилась письменно открыть ему историю всей своей жизни. Старец понял, что одно спасение для этой девицы – удалиться в монастырь, но об этом родные ее и слышать не хотели. Уговаривать же их о. Антоний находил невозможным и безполезным, а потому только молился об избавлении девицы Р. от окружавших ее сетей вражиих и письмами своими укреплял ее в томлении от невидимой силы бесов, наведенных на нее чародеем. Чрез несколько времени о. Антоний посоветовал всему этому семейству отправиться в Н. монастырь, где должно было совершиться пострижение в монашество некоторых лиц. Предложение это было принято, и за молитвы преп. Антония обряд пострижения произвел такое глубокое впечатление на мать девицы Р., что при выходе из церкви она неожиданно объявила свое согласие на вступление ее дочери в монастырь. Девица Р. с великой радостью и благодарением Бога поспешила воспользоваться дозволением матери и вступила в Т-ский монастырь, где и доныне находится. Однако чародей хвалился, что и из обители вытащит ее. Действительно, юная послушница продолжала ощущать в себе действие вражеской силы, не имея покоя ни днем, ни ночью, и опять находила подкрепление в молитвах и советах о. игумена Антония. Совершенное же избавление от томительного вражеского искушения юная страдалица получила чрез молитвенное содействие великого современного Святителя, имя коего благоговейно почитается во всех концах России и за пределами ее, ныне почившего Митрополита Московского Филарета. Однажды он явился в сонном видении девице Р., прочел шестидесятый псалом, велел ей повторять вслед за ним все стихи оного и потом дал ей заповедь ежедневно читать этот псалом. Проснувшись, она почувствовала, что искушение, томившее ее в продолжение многих лет, совершенно отошло от нее.