Нагая Слобода (Ростовского уезда) и ее окрестности

Историко-этнографический очерк А. А. Титова

В одной из самых отдалённых волостей Ростовского уезда «Новоселко-Пеньковской» находится бывшая казённая деревня «Нагая слобода». Она расположена на границе Владимирской губернии и близ Угличского уезда, в 35 верстах от Ростова. Деревня эта, довольно большая, числится в Рославлевском приходе и лежит при прудах.

Название своё деревня получила от прежних владельцев Нагих. Подтверждается это писцовой книгой начала XVII века, находившейся в собрании Ростовского купца П.В. Хлебникова. По словам рукописи, это был выселок, образовавшийся в конце XVI века из древней родовой вотчины Нагих, находящейся в Александровском уезде, Владимирской губернии, где при уцелевшей древней церкви погребены многие представители рода Нагих. В 2-х верстах от Нагой слободы находится исток реки Сары, берущей начало в Сарском болоте. Река эта близ деревни течёт ручьем, песчаным крутоберегом, посреди открытой пологой местности и состоит из многих родников. Вода в этих родниках летом холодна как лёд и зимой не мёрзнет. В этой местности летом бывают большие гулянья, и сохранился обычай окачиваться с молитвами в известные дни водой из вышеупомянутых родников, а на береговых кустах развешивают обыкновенно куски холста, полотенца, ленты, платки и шейные крестики. Все это указывает на то, что аборигены этих мест, любившие селиться при реках и озёрах, боготворили их. Остаток этого религиозного поклонения или чествования сохранился и до ныне в простом народе, который, как известно, ставит над колодезями и родниками в селениях навесы с иконами внутри, а на дно родников бросает медные крестики и монеты. В версте от с.Рославлева, прихода «Нагой слободы», сохранились еще следы городца. Это большой конусообразный холм, около версты в окружности, шагов 80 в длину на площади вершины, шагов 50 поперек. Городец этот на юг покат и отлог, на восток круче, а на запад и север почти отвесный. Высота холма доходит саженей на 40–45 по вертикальной линии. С юга, у подошвы городца, остатки бывшего в старину пруда, обратившегося ныне в болото, на северо-западе заросшее и поросшее ельником озеро, а на северо-востоке также заросшее озеро или пруд. Все эти озерки или пруды по-видимому составляли искусственную защиту городца. Со всех сторон, преимущественно-же с запада, севера и северо-востока, городец покрыт еловым леском, большею частью сильно вырубленным. Почва площади городца состоит из мелкого песка, тут же видны следы вырытых ям для добывания песка на выделку кирпичей. На западной и северо-восточной сторонах, по скату холма, близ его вершины, можно еще различить следы пашни, существовавшей в отдаленнейшие времена, что может служить доказательством бывшей когда-то населенности холма. В виду этого можно, пожалуй, считать вероятным слух в народе, переходящий по преданию из поколения в поколение, что на этом холме стояла в древности церковь. Вероятность этого слуха подтверждается еще сходством Рославлевского городца со Спас-городцом, что за Иисусовым крестом, где на холме и поныне находится церковь. Рославлевский городок лежит насупротив Тархова холма (Угличского уезда), на котором прежде стоял монастырь. Этот монастырь был упразднён и свв. иконы и вся утварь из него были перенесены в село Новопавловское (Березниковской волости) в древнюю деревянную церковь, которая, к сожалению, как видно из церковных документов, сгорела дотла от молнии в 1812 году. Крестьянам с.Новопавловского, по упразднении монастыря, была предоставлена во владение земля, находящаяся близ Тархова холма, прежде бывшая монастырской. Недалеко от «Нагой слободы», к границе Переяславского уезда, есть местечко, называемое «Паны». По словам крестьян, это было жилище панов, которые, поселившись тут, жили грабежами, так что самый проезд в этой местности был опасный¹. О Тарховохолмском монастыре старожилы «Нагой слободы», со слов отцов, передают, что монастырь был небольшой, деревянный, а кельи были крыты соломой. Это была небольшая Вознесенская мужская пустынь приписанная к Угличскому Покровскому монастырю. Невдалеке от этой пустыни и Тархова холма при реке Ворсме находился Рождественский мужской монастырь, упразднённый в начале XVIII в. при Петре I. Теперь осталась на этом месте только перестроенная в последнее время приходская сельская церковь. «Нагая слобода», по словам тех же крестьян, числилась за Спасо-Преображенским Ярославским монастырём, куда её который-то из Нагих приложил на помин своей души и своих родичей.

Бывшая усадьба Нагих, ныне Благовещенский погост, стоит на правом берегу реки Шаронги, которая ниже, по впадении в неё речки Богоны, получает уже другое наименование «Большаго Киржача». В прежнее время все селения вокруг Благовещенского погоста принадлежали Нагим. Каменная церковь в погосте, постройки XVII века, имела шатровую колокольню, но последняя сломана в 183З г. и заменена новой, совершенно не гармонирующей с этим древним храмом. В церкви три престола. Главный алтарь имеет три отделения: с северной стороны жертвенник, а с южной место для ризницы. В средине алтаря св. престол весь сделан из кирпича и на кирпичном же своде; вместо верхней доски выстлано также кирпичом. В трапезной тёплой церкви тоже два престола. Вообще надо заметить, что храм подвергался, к сожалению, неоднократным переделкам и через это отчасти потерял значение древнего памятника. Иконостас в главном храме простой, без резьбы; особенно замечателен поставленный вверху его деревянный четверо конечный крест с изображением распятия. Весь храм построен на 17-ти арках и двух столбах, вместо связей в церкви положены дубовые брусья. Снаружи храма, с северной стороны, приметно (по карнизу), что под фронтоном была дверь, из чего можно заключить, что тела благотворителей храма, бывших владельцев вотчины, Нагих, погребались под полом в палатке. У северной двери храма лежат на правой стороне вытесанные из белого камня надгробные памятники с вырезанными надписями о погребенных под ними умерших представителях рода Нагих. К сожалению, надписи эти в большинстве плохо сохранились, хотя, очевидно, что, при старании, знатокам удалось бы прочитать их.

На двух камнях надписи уцелели почти вполне. На одном значится: «Лѣта 7047 (1539) м–ца (т. е. мѣсяца) апрѣля 10 дня преставися Иванъ Ивановичъ Нагой». На другом, лежащем вблизи первого, камне: «Лѣта 7055 (1547) декабря преставися въ Сибири Еθросинiя девица на намять пророка Авакума». В храме Благовещенского погоста из числа древних предметов уцелел антиминс из толстого русского холста, в котором, в пяти местах, зашиты св. мощи. На антиминсе надпись: «Освятися алтарь великаго Господа Бога и Спаса нашего Ic. X–а во храмѣ Пресв. Богородицы честнаго и славнаго Ея Благовѣщенiя, на память св. муч. Варвары и пр. отца нашего Iоанна Дамаскина великимъ государемъ святѣйшимъ Филаретомъ патрiархомъ Московскимъ и всея Руси, при державѣ благовѣрнаго и христолюбиваго государя и царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси самодержца и при благородномъ царевиче князе Алексее Михаиловичѣ всея Руси в лѣто 7140-го (1631) декабря въ 4 день индикта 15». Из сопоставления надписи на камне над могилою Ивана Нагова (1539 г.) с надписью на антиминсе (1631 г.) можно заключить, что храм в Благовещенском погосте существовал уже за 92 года до освящения антиминса. Очевидно, храм был или деревянный или вновь переделан в начале XVII века².

В добавление к нашему очерку мы считаем не лишним поместить духовную память Ивана Григорьевича Нагова с упоминанием в этой грамоте церкви «Благовѣщенiя Пречистаго на Киржачѣ». Грамота эта находится в собрании рукописей И.А. Вахромеева в Ростовском Музее Церковных Древностей.

Предварительно же, однако, скажем нисколько слов о роде Нагих³.

Родоначальник Нагих был Ольгерд Прега, во св. крещении Дмитрий. В 1294 г. означенный Прега выехал из Дании к великому князю Михаилу Ярославичу Тверскому и был у него в боярах. Женат он был на родной сестре великого князя–княжне Ярославе Ярославне. Правнуки его, бояре Семён Григорьевич Нагой и Данило Григорьевич Собака (родоначальник Собакиных) перешли в 1495 г. из Твери в Москву служить великому князю Ивану Васильевичу. Один из Нагих, боярин Фёдор Фёдорович, по прозванию Федец, был замучен в 1583 году. Из сыновей его – Михаил, боярин и конюший, умер в 1612 г.; Григорий, бывший тоже боярином, умер бездетным в 1608 г., а дочь Мария (в инокинях Марфа), умершая в 1608 г., была с 1581 г. женой царя Иоанна Грозного, по счету седьмой; от этого брака и родился святой царевич Димитрий Угличский.

Духовная память Ивана Григорьевича Нагова

№ 18. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Се аз, раб Божий, Иван Григорьевич Нагой, пишу сию духовную память своим целым умом и разумом в своей во Тверской вотчине в селе в Перхурове, пришедши с государевы службы из Сибири, на ком мне что взять и кому что дать. Дал аз на ссуду Грязному Ивашеву в девяносто третьем (т.е. 1585) году, пошедши на государеву службу в Сибирь, жеребец Немецкой чаль, да санник, мерин сиф, да иноходец гнед. Да у меня ж взял на ссуду государев дьяк Сапун Аврамов подседелничной мерин рыж, в те поры как Государь посылал в Смоленск против Литовских послов Ивана Васильевича Годунова да с ним того Сапуна Аврамова. И о тех конях Сапуну и Грязному поговорить, чтобы пожаловали, велели отдать жене моей и детям. И будет же у них те лошади мои поизвились, и им пожаловать заплатить за те мои лошади цена, чего они судили; а жеребец и санник и иноходец аз сам дал тридцать пять рублей, а мерин четырнадцать рублей. Да приказал мне отец мой, Григорий Иванович Нагой и в духовную свою память написать, а велел дать на Москве в Чюдов монастырь по Огрофене Ондрееве дочери Товаркова ожерелье жемчужное, и аз Иван, того ожерелья при своем животе не отдал, и то ожерелье отдать после моего живота по отца моего духовной памяти и по моему приказу к Олексею чудотворцу в Чюдов монастырь, по Огрофене Ондрееве дочери Товаркова. Да благословляю после своего живота сына своего, Микифора, образ в киоте чюдотворец Никола, обложен в басму золотом, а венец золотом же сканою, да у того у чудотворцова образа крест золот с каменьем, наведен финифты, да две гривны золотыж, одна сканная, а другая выбивана в басму. Да другого сына своего, Гаврила, благословляю образ в киоте, на одной цке (т. е. дске) три святители Василей Великий, Григорей Богослов, Иван Златоуст, обложены в басму золотом, а венцы золотыж сканные. Да детей же своих, Микифора и Гаврила, обоих вопче благословляю вотчиною своей купли во Тверском уезде в волости Захожах село Перхурово с деревнями и с пустоши; а в селе храм Успение Пречистые Богородицы, да придел Парасковея нарицаемая Пятница; а что в обеих храмах Божия милосердия, местных образов, и поставных свеч, и у образов прикладу, и книг четих и всяких, и тому всему церковному строению после меня останутся книги за моею, Ивановою, рукою. А что к тому селу Перхурову деревень и пустошей моей купли, и те все детям моим. Да детей же своих благословляю обеих вопче во Тверском же уезде сельцом Семенским, а покупал аз то село Перхурово да сельцо Семенское с деревнями и с пустошами у Тверичь у розных у детей боярских и вотчинников; и тем селом Перхуровым да сельцом Семенским с деревнями и с пустошами владеть детям моим, Микифору да Гаврилу, по крепостям обема вопче. Да детей же своих, Микифора и Гаврила, благословляю обеих вопче старинною своею вотчинкою, матери своей Офросиньиною приданною, во Тверском же уезде, в той же волости в Захожах, сельцом Богатыревым, да пустошью Семенским. Да сына своего Микифора благословляю крест золот с жемчуги телной, да перстень золот, на печати резь Немецкая по золоту. Да сына своего Гаврила благословляю крест серебрян, позолочен, с жемчуги, да перстень золот, а в нем камень жабик черн. А больше того мне детей своих наделить не чем. Что у меня было моего живота, Божия милосердия образов и кузни и платья и саженья ко всякие служивые рухляди, и тот мой живот в прошлом во 102 году государь, царь и великий князь Федор Иванович всея Руси, в своей царской опале, велел на себя взять на Москве с Пахнутьевского подворья, а аз в те поры был на его государевой службе в Сибири, а что со мною было моих животишков в Сибири Божия милосердия образов окладных, и платья, и кузни, и саженья и всякие служивые рухляди, и как меня государь пожаловал, из Сибири велел отпустить в Казань, по моему греху пришла на меня в Казани государева царева и великого князя Федора Ивановича всея Руси опала, и присылал государь в Казань в нынешнем во сто шестом году (т.е. в 1598) году князя Якова Борятинского, а велел государь весь остальной мой живот взять на себя ж государя. И из того моего живота благоверный государь царь и великий князь Борис Федорович всея Руси пожаловал, велел мне выдать из моего рухлядишка своему государеву печатнику и посольскому дьяку Василью Яковличу Щелкалову, а что ко мне Василей из моего живота прислал Божия милосердия образов и ження платьишка и саженья и денег и с кем именем что прислал, и тому останется подлинная память за моею, Ивановою, рукою. Да после своего живота аз, Иван, благословляю жену свою Анну панагия резна индрогове кости Воплощенье Пречистыя Богородицы, обложена золотом, да женуж свою Анну благословляю вотчиною, купли во Тверском-же уезде в волости в Суземе на реке на Тмаке деревню Царищево, деревню Мокеево, деревню Манково да пустошь Трубниково, да пустошь Попово. Да жене ж своей даю платья, что мне дано из государевой казны, летник атлас золотной по червчатой земле, да летник камчат желт, да летник камчат чермлен, да летник рудожелт, да шубка столовая суконная зелена да телогрея пупчата соболья, а на ней дороги алы; да сделан опашень багрец черлен, а в государевой казне не был; да шапка атлас золотной по червчатой земле, да другая шапка атлас гладкой чермлен. Да сына своего Микифора благословляю, даю старинных своих крепостных людей: Офонасья Степанова сына Тучькова, прозвище Дружину, с его женою с Феклою, а прозвище с Наугородкою, с Офонасьевою дочерью, да с его сыном с Трофимком, а прозвище с Северганком, да вдову Марфу Романову дочь Кошкина Ивановскую жену Левонова, да сына её Сеньку Иванова сына Левонова да девку Варвару Дмитреву дочь Слотина, да деловых людей Ивана Олферьева сына Рыболова с его женою с Ульяною с Яковлевою дочерью Чапосова, да Офоньку Иванова сына Дудоладова с его женою с Соломанидкою с Гурьевою дочерью и с их детьми, да подаренного детину Агафонка Иванова сына Дудоладова. Да сына ж своего Гаврила благословляю, даю старинных же своих крепостных людей: вдову Варвару Иванову дочь Семеновскую жену Бунакова да с её сыном Мартьяном, а прозвище с Пустоселом, с Семеновым сыном Бунакова с его женою Марьею с Ивановою дочерью. Да сыну ж своему Гаврилу даю старинных крепостных людей своих: Мокея Иванова сына Левонова да Федьку Данилова сына с его женою с Оринкою с Володимеровою дочерью. Да жене своей Анне даю старинновож крепостного человека своего Якова, а прозвище Селивана, Григорьева сына Чапасова с его женою с Овдотьею с Яковлевою дочерью да с его детьми с дочерью с Крестинкою (?) да с сыном с Ларькою, да с дочерью с Марицею. Да аз же, Иван, пожаловал, дал человеку своему Богдану Сидорову за его к себе службу и за терпенье старинную свою вотчинку в Бельском уезде в Селехове слободе сельцо Онофреево, с деревнями и с починки; а жене моей, и детям, и роду моему и племени до той до моей вотчинки дела нет никому ни в чем никоторыми дела; а ту вотчинку, сельцо Онофреево с деревнями, пожаловал государь царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси отцу моему Григорью Ивановичу в Костромские и в Суздальские вотчины место; а было то сельцо Онофреево с деревнями преж того в поместной даче за отцом же за моим за Григорьем с Селеховою слободою вместе. А как ту мою душу Бог сошлет, судом Божиим меня, Ивана, в животе не станет и положите меня, Ивана, по моему обещанию в дому Живоначальные Троицы в Сергиеве монастыре подле отца моего Григорья Ивановича. А вкладу аз, Иван, дал при своем животе в дом к Живоначальные Троицы и к Сергию чудотворцу по своей душе старинную свою вотчину в Юрьевском узде в Тихотине стану село Новое Скоморохово с деревнями и с пустошами; а что в том селе Скоморохове было моих, Ивановых, лошадей и всякой животины и всякого хлеба земляного и стоячего и в житницах молоченого, и то аз все отдал в селе Скоморохове к Троицыж Живоначальной. Да аз же, Иван, при своем животе дал вкладу к Живоначальной ж Троице в Сергиев монастырь в Юрьевском же уезде в том же Тихотине стану свои старинные вотчинные три пустоши Селище Макарово, сельцо Кожино, деревня……, с пашнею и с лугами и с лесами и со всеми угодьями. И после моего живота велите меня, Ивана, да дочерь мою Офросинью у Живоначальные Троицы и у Сергия чудотворца и у Благовещенья Пречистые на Киржаче за мой вклад написать в вечные сенаники (т.е. синодики) и поминать мою многогрешную душу и дочери мой Офросиньи по монастырскому уложенью, как прочих наших родителей поминают. А на погребенье и за столовые кормы и по рукам братье на милостыню аз, Иван Григорьевич, при своем животе (дал) тридцать рублей. Архимандриту Живоначальные Троицы и келарю и казначею старцу Варсунофью и всему собору еже о Христе с братьею те деньги тридцать рублей пожаловать разверстать и потолику, сколько на который чин по монастырскому уложенью и по их приговору доведется. А приказываю аз по сей своей духовной памяти после своего живота тело свое отвести к Живоначальной Троице и к Сергию чудотворцу и погрести, и душу свою поминать, и жену и дети беречь до их возрасту, покамест сами собою учнут владеть, и грамоте их научить человеку своему Богдану Сидорову; а будет он, Богдан, свое обещанье и мое к себе жалованье позабудет и души мой по сей духовной памяти не устроит и жену мою и детей по моему приказу беречь не станет и грамоте их не научит, и его; Богдана, со мною Бог судит на страшном суде. А будет же моя жена похочет после моего живота идти замуж, а детей своих возраста во вдовах дожидаться не захочет, и аз ее от ее доли не запрещаю, только ей до того моего жалованья дела нет, чем аз пожаловал, после своего живота благословил детей своих Микифора да Гаврила; владей себе она тем моим жалованьем своим платьем и вотчинными деревнями и людьми, которые аз ей в сей своей духовной написал. А которые мои крепостные люди у меня по мой живот служили, а в отдаче аз которых людей жене своей и детям не написал, и тех всех моих людей после моего живота Богдану отпустите на волю и крепости им повыдать; и жене моей и детям……их мимо сию мою духовную память не поработить; а наделите мне после своего живота людей своих не чем: что у меня было моего живота, то все взято на государя, и их отпустите с тем с моим жалованьем, что у них по мой живот осталось. А у сей моей духовной памяти сидели: отец мой духовной, Тверского уезда Троецкие вотчины Сергиева монастыря Рождества Ивана Предтечи села Федосова священник Захарей; да от Николы чудотворца с погосту священники Григорей Фролов да Сидор; да Успенья Пречистыя Богородицы села Перхурова священник Максим. А на то послуси: Лиховид Офонасьев сын Щербининцов да Василей Константинов сын Лобков. А духовную память писал Тверской площадной дьячок Кондрашко Ларивонов сын Иванов лета семь тысяч сто шестого (т.е. 1598) августа в 26 день.

На обороте свитка: К сей духовной памяти аз, Иван Григорьевич Нагой, руку приложил. У сей изустной памяти отец духовной Рождества Ивана Предтечи священник 3axapия руку приложил. У сей духовной памяти от Николы чудотворца с погоста поп Григорей сидел и руку приложил. У сея духовной памяти от Николы чудотворца с погоста поп Сидор сидел и руку приложил. У сей духовной памяти Успения Пречистыя Богородицы поп Максим сидел и руку приложил. Послух Лиховид руку приложил. Послух Василей руку приложил. (Подписи идут по длине всего свитка)⁴.