Святой Андрей, архиепископ Критский: агиолографический очерк
Имя св. Андрея Критского очень известно в церковной литературе. Как красноречивый вития (песнописец и творец многих богослужебных канонов, особенно Великого канона) даже более – создатель этой последней литературной формы церковно-богослужебных песнопений1, св. Андрей занимает видное место в истории греческой литературы византийского периода. Но при всей литературной известности имени святого отца, его жизнь и деяния освещены в исторических памятниках очень скудно. За исключением одного места в Хронике Феофана где под 712 годом упоминается Андрей, митрополит Критский, нет ни одного исторического указания, которое с большей или меньшей точностью определяло бы время и обстоятельства жизни святителя Андрея. Литературные труды самого Андрей Критского дают, конечно, материал для биографических сведений о нем, но лишь отчасти: самостоятельного значения в данном отношении творения Андрея не имеют и могут служить для составления его жизнеописания лишь косвенно, подтверждая известное предание о святом отце и взаимно объясняясь этим преданием. Поэтому, главным источником сведений о житии святителя Андрея Критского является для нас церковное предание о нем, сохраняемое в синаксарях богослужебных книг, а также и в церковных песнопениях в честь Андрея2.
Приступая к составлению жизнеописания Андрея, святителя Критского, я имею в виду положить в основу повествования сообщения синаксаря греческих (и славянских) богослужебных книг3 поскольку подтверждаются и оправдываются они Хроникой Феофана4, творением самого Андрея5, песнопениями, в честь его составленными для церковно-богослужебного употребления6 и некоторыми другими литературно-историческими указаниями.
* * *
Те скудные свидетельства предания и истории, какие имеем мы об Андрее Критском, приурочивают время его жизни к шестому вселенскому собору, и при том так, что этот собор является в середине жизни святого отца, служа гранью между двумя половинами его деятельности: с одной стороны, уединенной монашеской, а с другой – общественной, в степенях церковной иерархии. Таким образом, время жизни святителя Андрея относится ко второй половине VII-го и началу VIII-го вв. Синаксарное предание называет Андрея современником иерусалимского патриарха Софрония († ок. 640 г.), представляет его участником шестого вселенского собора, а затем уже членом константинопольского клира и пастырем Критским; Феофан упоминает о нем, как митрополите Критском, под 712 годом, а сам Андрей, своим стихотворным посланием к дьякону Агафону7, содержанием которого служит благодарность за присылку для переписки актов шестого вселенского собора, показывает близость своего времени и интересов к этому собору. Упомянутое послание к Агафону тем более важно для нас, что в нем Андрей называет акты собора συλλεγέντα πρσφάτως (недавно составленными)8, а имя дьякона церкви константинопольской Агафона встречаем мы в числе нотариев шестого собора9.
Я намеренно останавливаюсь на всех этих доказательствах жизни Андрея в VII-VIII вв. в виду того, что в критической литературе высказывалось мнение, будто Андрей Критский, автор известных с его именем произведений, жил и писал после седьмого вселенского собора и даже после «торжества православия» (842 г.), т.е. в половине IX века. С таким мнением выступил Казимир Удэн в своем труде Commentarius de scriptoribus ecclesiasticis10, рассмотрев творения Андрея и найдя их соответствующими девятому веку. И хотя со своим парадоксальным выводом Удэн стоит в литературе одиноко, никем в последующей истории не поддержанный, да и поддерживать его едва ли возможно при отсутствии на то каких-либо положительных данных, – тем не менее нельзя пройти молчанием этот взгляд, раз он существует в литературе.
Я думаю, что после приведенных мною доказательств в пользу жизни и литературной деятельности Андрея Критского в VII-VIII вв. нет нужды для поставленной цели моего очерка входить в обстоятельный полемический разбор оснований мнения Удэна. А для того, чтобы более оттенить неверность Удэновских суждений, я отмечу еще то, что на творения Андрея делают ссылки писатели конца VIII в.11, а в первой половине IX-го в. в честь святого Андрея Критского составлен уже богослужебный канон Феофаном Начертанным, т.е. святитель Андрей уже канонизирован12.
Самое большее, что могут сделать соображения Удэна, это – поставить вопрос о принадлежности Андрею Критскому, лицу, жившему в VII-VIII вв., некоторых из произведений, ему усвояемых. И действительно, история Литературы нам дает примеры таких последствий суждений Удэна в трудах некоторых ученых исследователей13. Насколько ценны суждения Удэна в этом отношении мы увидим ниже, так как с вопросом о подлинности некоторых проповедей Андрея Критского, могущих осветить историю его жизни, нам придется иметь дело.
Итак, святитель Андрей Критский по жизни и деятельности своей принадлежит концу VII и началу VIII вв.14.
Как же определить точнее грани жизни Критского святителя?
По Синаксарю великого канона Андрей представляется современником иерусалимского патриарха Софрония и при этом в Синаксаре добавляется даже, что свой великий канон написал он в то время как Софроний написал житие Марии Египетской. А так как Софроний умер около 640 года15, то в виду указания Синаксаря следовало бы поместить год рождения Андрея Критского никак не позднее 10–15 годов VII в. (в великом каноне автор – не юноша). Но с такой ранней датой трудно согласить другие свидетельства об Андрее, также хранимые преданием церковным16. По богослужебным песнопениям, составленным в честь Андрея, этот пастырь Критский является борцом за святые иконы, обличителем неправо мыслящих о них17, и таким образом время жизни его продолжается до иконоборческой эпохи, по крайней мере до 726 года, когда императором Львом Исаврянином издан был первый иконоборный эдикт. Очевидно, обе эти полученные даты не могут быть приняты для установления предельных годов жизни Андрея Критского, так как они растягивают жизнь святителя шире обычных границ человеческого возраста. Которому же из этих двух свидетельств следует отдать преимущество, да и можно ли которое-либо из них признать соответствующем правде, определяющим точную дату?
Если мы обратимся к творениям, усвояемым Андрею Критскому, то увидим, что между ними есть небольшой трактат об иконах, где в доказательство основательности иконопочитания приводятся три примера самых древних изображений Христа и Богоматери18, а в слове на Обрезание Господне и на св. Василия упоминается о претерпеваемых церковью гонениях на иконы и кратко разъясняется смысл поклонения последним19. Принимая во внимание эти, так сказать, личные показания Андрея Критского, мы должны признать достоверной вторую из вышеуказанных дат. Если писал Андрей в защиту икон, то очевидно он дожил до иконоборческой эпохи. В данном случае, писания Андрея, находя удостоверение своей подлинности в предании церковном, в свою очередь подтверждают само это предание, и взаимное свидетельство писаний и предание – двух свидетелей вынуждаемся мы принять20.
Прибегать к искусственным и натянутым объяснениям происхождения речей Андрея об иконах до исторического иконоборства, как это делает Комбефис21, и вместе с ним предполагать во врагах Андрея еретиков-самаритов, могущих будто бы истреблять христианские иконы при своих нападениях на христианские области в рядах арабов завоевателей, нет ни нужды, ни оснований. Андрей выступает с защитой икон логической, каковая не имела бы силы против врагов внешних, делающих разбойничьи набеги; а в песни церковной враги Андрея представляются как «витиями безбожными», для противодействия коим требовалось «уяснить устами светлыми честных икон поклонение». Итак, Андрей Критский дожил до эпохи иконоборческой22.
Однако, принимая такое положение за верное мы должны поставить предел жизни Андрея в начале названной эпохи. Те свидетельства о деятельности Андрея в конце VII – начале VIII вв., которые указал я выше и которых коснусь ниже, не дают возможности простирать жизнь святого отца далеко в VIII век. Поэтому, если Андрей дожил по крайней мере до 726-го года, то и немного пережил этот год. Такое предположение и подтверждается: борцом за иконы святой Андрей выступил, но в числе исповедников за этот догмат имени его нет. Очевидно, «на уяснение честных икон поклонения», вызванное эдиктом императора Льва, выступил пастырь Критский на закате дней своих, так что мы не ошибемся, если скажем, что умер Андрей Критский приблизительно в 726–27 году23.
Установив таким образом дату для времени смерти святителя Андрея Критского, перейдем к приблизительному перейдем к приблизительному определению и других дат его жизни. Пособием для такого определения служат некоторые слова самого Андрея.
Так, в слове на апостола Тита24 имеется указание на современных автору – несомненно епископу Критскому25 – двоих «равновенечных и сопрестольных царей»26. Это указание весьма ценно. Если мы установим личности этих двоих императоров, то получим возможность отыскать довольно точную дату для времени епископства Андрея на Крите27. Каких же императоров разумеет Андрей в своем слове? Другими словами – когда написано слово на апостола Тита?
Мне думается, что время написания этого слова следует приурочить к первому пятилетию 80-х годов VII в. В 680-м году император Константин Погонат, усмирив разные возмущения в империи, восстановил власть греческого императора и разделил ее со своим юным сыном Юстинианом II, процарствовав после этого вместе с сыном до 685 года (года своей смерти)28. Этих-то двоих «равновенечных и сопрестольных царей» – Константина и Юстиниана и имеет в виду Андрей в своем похвальном слове ап. Титу. Подыскать другой исторический момент в конце VII и начале VIII в. (т.е. современный Андрею Критскому), к которому были приложимы выражения слова на ап. Тита, трудно; между тем как указанному моменту вполне соответствуют в слове все черты, характеризующие современные обстоятельства. Изображая политическое положение о. Крит, автор представляет его печальным: Крит еще не завоеван, но переживает тяжкие бедствия войны, угрожаемой арабами с моря29. А такое положение острова было именно в последней четверти VII в. Арабы во второй половине этого века настолько подвинулись в своих завоеваниях в Африке, что в 670-м году основали уже в проконсульской провинции постоянный укрепленный лагерь Каирван (Кайраан), и оттуда начали распространять свое владычество посредством набегов и наложения дани и на окрестные владения греков30. При подобном положении дела в последней четверти VII века для греческих островов была постоянная возможность подвергнуться неожиданному нападению арабов, и нет нужды доискиваться точных указаний на частные моменты таких нападений: их было много. Во время одного из таких вражеских набегов на Крит в период царствования Константина и Юстиниана епископ Критский Андрей сказал свое похвальное слово апостолу Титу, прося его помощи31.
Итак, в период с 680-й по 685-й год мы видим Андрея уже епископом на Крите. Сопоставляя эту дату с прежде установленной о годе смерти Андрея, мы должны сделать выводы: во-первых, что святитель Андрей епископствовал довольно долгое время, а во-вторых, что начало его епископства приходится на 80–85 гг. Как тот, так и другой вывод, действительно и подтвердится документальными свидетельствами, что увидим по ходу исторического повествования ниже.
Теперь не трудно будет определить приблизительно и время рождения Андрея Критского. Как бы ни глубока была старость святителя при его смерти возраст его был, конечно, возможный, общечеловеческий – 80–90 лет; с другой стороны, чтобы сделаться епископом, он должен был иметь, согласно церковным обычаям, около 40 лет. Поэтому год рождения святителя Андрея приходится приблизительно в 30-х – 40-х годах VII-го века (635–645)32. Родом Андрей был из дамаска и произошел от благочестивых и богобоязненных родителей33. Первоначальное образование получил в своем родном городе34 где, как известно из жизнеописаний других отцов церкви, в то время преподавались диалектика, риторика и другие науки35. Печать научного образования и знакомства святителя Критского со светскими науками лежит на его сочинениях, особенно на проповеднических трудах. Риторические и диалектические украшения речи, самый состав и характер проповедей свидетельствуют о составлении их по правилам тогдашней науки о красноречии; да и сам Андрей не оставляет в том сомнения, делая иногда такого рода оговорки: «этого требует похвальное слово»36 или «это не позволяется в похвальных словах»37. По местам Андрей обнаруживает знакомство с древними языческими писателями38, приводя иногда буквальные выдержки из них39; не редкость – встретить у него указания на языческую мифологию40 и вообще познания из тогдашней науки41.
Из Дамаска, еще в молодости, Андрей переселился в Иерусалим42, где завершил свое развитие, получив обширное церковно-богословское образование. В Иерусалиме он поселился в лавре св. Саввы Освященного, а эта лавра в то время служила центром и рассадником духовного просвещения на востоке, и воспитала многих славных и видных в церковной истории мужей43. В этом монастыре и проводил свою жизнь будущий пастырь Критский и отец церкви до выступления на общественное служение в иерархических степенях, упражняясь в христианских добродетелях44. И очевидно не малое время провел Андрей в тиши монастырской. Только плодом долгой удаленной от суетного мира жизни могло созреть в духе Андрея то возвышенное созерцательное настроение, какое отразилось на его творениях и особенно в его Великом каноне45.
Надо думать, что в тиши и уединении иноческой жизни изучал св. Андрей Священное Писание и отеческие творения, так как в литературных трудах самого Андрея лежит печать богатого знакомства с теми и другими46. Здесь же, в Иерусалиме, началась и литературная деятельность святителя Андрея. Большая часть его величественно торжественных стихир на разные праздники относится именно к этому времени47; быть может здесь создавал Андрей свои каноны, здесь же быть может явился на свет и шедевр его поэзии – Великий покаянный канон48. Есть основания полагать, что выступил Андрей в Иерусалиме и с проповедью49.
Своими подвигами иноческой жизни в Саввинском монастыре и церковно-литературными трудами за время жизни здесь Андрей снискал себе известность в церкви христианской; а Иерусалим, как место его обитания, откуда «воссиял» сей славный муж «светильником миру» явился как бы его родиной50, соединив на всю жизнь с именем св. Андрея прозвание «Иерусалимита»: сделавшись впоследствии даже пастырем Критским, Андрей продолжал называться иерусалимлянином51. Тихая и уединенная жизнь инока подготовила святого Андрея к общественному служению, а его литературная слава выдвинула его из ряда прочих иноков. По свидетельству предания инок Андрей сделан был секретарем при заместителе патриаршего престола в Иерусалиме52 и отсюда отправлен был в Константинополь на шестой вселенский собор в 680 году. Прямых документальных подтверждений этих сообщений о свят. Андрее мы не имеем, так как в Деяниях шестого вселенского собора не только нет подписи Андрея под актами и упоминания о нем, как участнике собора, но даже прямо указано лицо, представлявшее на соборах блюстителя Иерусалимского престола53; тем не менее отрицать свидетельство Синаксаря нет необходимости. Путешествием на собор объясняется переход Андрея в клир константинопольской церкви; а отсутствие подписей Андрея под актами собора понятно, если мы примем во внимание то, что представитель Феодора – местоблюстителя иерусалимского был, действительно Георгий пресвитер, который и подписывался на соборе, а Андрей, будучи еще простым монахом, отправлен был лишь «в помощь», как говорит Синаксарь54.
После шестого вселенского собора св. Андрей выступает на служение церкви не одними литературными трудами, но и своею деятельностью, приняв на себя общественное служение. По окончании собора он – по свидетельству синаксарного предания – был принят в клир великой церкви константинопольской, посвящен в дьяконский сан и его попечению вверены были сироты (сделан όρφανοτροφος). А в скором времени после того, читаем в том же Синаксаре, Андрей делается и архиепископом Критским55.
О жизни и деятельности Андрея в Константинополе никаких сведений мы не имеем. Вероятно, пребывание и служение его здесь было лишь переходной ступенью к высшему иерархическому служению, которого уже достоин был святой муж по своему возрасту, и по святости жизни, и по литературной славе, а потому и продолжалось оно не долго. Из известных в печати трудов Андрея Критского только одно слово может быть приурочено к периоду его константинопольской жизни, да разве богородичные тропари Великого канона56.
Во всяком случае, на епископской кафедре Критской церкви, куда получил назначение Андрей из клира церкви константинопольской, является он уже не позднее 685-го года, как то видели мы из слова на ап. Тита57. Кафедру какого города занял святитель Андрей на острове Крит – этого мы не знаем. Несомненно, одно, что не кафедру митрополичью – гортинскую, так как еще в 690-м году на этой кафедре был другой епископ58, а на какую-либо другую – епископскую в одном из городов «двенадцати престольного Крита»59. Митрополичий же титул острова Крита, следовательно, кафедру гортинскую получил святитель Андрей в 712 году, как о том говорит историк Феофан в своей Хронографии60.
Здесь мы встречаемся с одним обстоятельством в жизни святителя Андрея, которое по-видимому набрасывает тень подозрения на православие святого отца, а потому на этом обстоятельстве и остановимся. Дело в том, что возведение Андрея в митрополиты Феофан представляет в связи с собором, составленным императором Филиппиком Варданом и направлявшимся против постановления 6-го вселенского собора. Император Филиппик Вардан, убивший Юстиниана и занявший его место, будучи ревностным поборником монофелитства61, в первый же год своего царствования решил уничтожить постановления 6-го вселенского собора против монофелитской ереси. С этой целью он составил свой собор в Константинополе, изгнав тогдашнего православного патриарха Кира, а на его место поставив Иоанна, который и председательствовал на соборе. Постановления этого-то собора, угодные Филиппику, подписали – вместе с прочими тогдашними епископами, – анафематствовав 6-й вселенский собор, Андрей и Герман, сделанные – первый митрополитом Критским, а второй митрополитом Кизическим62.
Как смотреть на такое отношение святителя Андрея к еретическому собору Филиппика?
Некоторые исследователи жизни нашего св. отца (как равно и Германа), желая защитить его от обвинений в не православии, подвергают сомнению сообщение Феофана об именах участников этого собора, полагая, что хронограф, писавший через 100 лет после 712 года63, мог быть введен в заблуждение подложными документами монофелитов, в интересах которых было занести в ряды своих поборников славных церковных иерархов64. Другие, наоборот, обрушиваются с грозными обвинениями на всех современных собору восточных епископов, упрекая их в продажности и нетвердости в вере, так как никто из них не возвысил голова против еретика – императора65.
Мне кажется, истина здесь в середине. Святой Андрей был сыном своего века и как человек был не чужд и слабостей своего времени. Наряду с другими епископами – с Иоанном Константинопольским, Германом и другими он уступил требованиям императора на словах и во внешности уступил силе, в душе имея иные мысли. Это была довольно обычная политика того времени, – икономия, как называли ее греческие отцы. Думать так дает нам полное основание письмо патриарха Иоанна (председателя собора Филиппика) к папе Константину, имеющее специальной целью объяснить и оправдать поведение восточных епископов в данном случае66.
Чтобы понять факт подписания Андреем актов собора 712 г. мы и рассмотрим этот интересный документ. Автор письма доказывает, что он с другими епископами подписал постановление собора 712 г. и анафематствовал шестой вселенский собор, вовсе не переходя на сторону монофелитов, а всегда оставаясь православным: уступили они лишь давлению тирана67. Поэтому, в то время как Филиппик сжег акты шестого собора, «думая с тем вместе уничтожить и слово истины», сам Иоанн сохранил список их в своем храме. Действовали участники собора, продолжает автор письма, по икономии: не желая раздражать Филиппика и вызвать его на гонения, они составили на соборе такое определение, которое не отвергло православного учения, но удовлетворяло и монофелитов; постановление это, говорит Иоанн, не было ересью или отступлением отцов собора от своей веры, «ибо называть Христа волительным и действующим каждой природе (καθ’ἑτέραν φύσον) – как очевидно постановлено было на соборе 712 г.68 – есть не иное что, как признавать две природные воли и два природных действия». Так что на деле оказалось, что не православные отцы отступили от истины, а враги шестого собора, приняв постановление собора 712 г. «по смыслу исповедали учение вселенское», и все ухищрения Филиппика против 6-го вселенского собора обратились «не к уничтожению его, а к большему утверждению»69 .
Хотя внешним образом отцы, вынужденные императором монофелитом, отвергли и анафематствовали шестой вселенский собор, но, рассуждает Иоанн, приводя места из отеческих писаний, не следует судить людей по одним внешним проявлениям, а нужно иметь в виду их мысли и намерения, а равно принимать во внимание и окружающие обстоятельства70. Ссылается он при этом в свое оправдание на пример Василия Великого, Григория Богослова, Кирилла Александрийского, которые сообразовали свои слова поступки с обстоятельствами времени, – иное умалчивая, от иного удерживаясь, и за это, однако не подвергаясь осуждению71. Указывает далее и на Аарона, слившего евреям золотого тельца и оправдывающегося вынужденностью к тому72.
Таковы были соображения епископов, участников собора 712 г. И сами они считали себя православными, не изменявшими своей вере, да так смотрели на них и современники. И хоть мы видим, что при преемнике Филиппика императоре Анастасии (Артемии) – ревнитель православия Иоанн остается на патриаршей кафедре, а после его смерти место его заступает не кто другой, как Кизический митрополит Герман73.
Обо всем этом можно сказать лишь, что так расслабляла дух христианский атмосфера веры.
Вот в чем разрешение того недоумения, которое возникает относительно святителя Андрея при встрече с фактом подписания им актов собора 712 г.
Впрочем, в пользу православия и правомыслия святителя Андрея мы имеем веские, неоспоримые доказательства, исключающие всякую возможность заподозрить его в еретичестве. Все творения этого отца представляют точное и верное учение православной церкви. А свои отношения к 6-му вселенскому собору вполне ясно показал Андрей тем, что переписал акты этого собора для себя, и в послании к дьякону Агафону (у которого брал эти акты для переписки) представил стихотворное изложение своих православных мыслей о предмете, обсуждающемся на шестом соборе74.
Других обстоятельств из внешней жизни пастыря Критского история не знает75.
О внутренней же стороне деятельности святителя Андрея, о его пастырском служении, можно судить по его проповедническим произведениям. К периоду служения на о. Крите относится большая часть гомилетических творений святителя Андрея76, и – очевидно – поучением своей паствы занимался он очень усердно77. Излагая перед слушателями вечные истины христианской веры, святитель не оставляет без внимания и текущих обстоятельств времени. В годины частых политических бедствий, с которыми совпало служение Андрея на Крите, он является утешителем вверенных ему душ и молитвенником за них пред Богом: против внешних врагов и бедствий ищет он защиты у небесного престола, ходатайствуя за паству свою пред святыми угодниками, а саму паству призывая к покаянию, очищению от грехов, как главной причины гнева Господня, проявляющегося во всяких бедствиях. К этим документальным свидетельствам о ревности пастырского служения Андрея предание церковное добавляет, что сила молитв его была ощутительна: молитвами своими он отгонял нападающих врагов.
В проповеднической литературе своего времени Андрей Критский является видным писателем. В нем – типичный (в лучшем отношении) представитель церковного ораторства византийской эпохи. Торжественно-хвалебные слова преобладают в его гомилитических творениях, а из них наибольшее число прославляющих Богородицу. Не даром церковь славословит самого Андрея так: «Велику похвалам вину Богородицу обрет, тщание показал, еси сугубо, превысшую похвал хвалами многообразными почитая»78.
Дни своей жизни земной окончил святитель Андрей Критский после продолжительного управления своей кафедрой, как говорит Синаксарь79 и в глубокой старости Убеленным сединами, маститым старцем выступал он с некоторыми своими поучениями, как видно из них самих80.
Синаксарное предание добавляет, что умер святитель Андрей не на острове Крите, а по дороге из Константинополя, куда ездил по церковным делам, в Иерисе, на острове Митилене81.
Память святителя Андрея, архиепископа Критского, православная церковь совершает 4-го июля. В мартирологах западной церкви памяти этого отца нет.
* * *
Об этом у Jacobi Zur Geschichte des Grichischen Kirchenliedes. Zeitsch, für Kirchengesch, 1882, 209 S.
«Служебные минеи полезны для агиолога…, говорит наш отечественный агиолог, преосвященный Сергий, в своем Месяцеслове Востока (I т, Москва 1875 г. стр. 148), историческими сведениями о святых, которые сообщаются в службах. Жития некоторых святых не дошли до нас и единственный источник сведений о них суть службы, во славу их составленные». И хотя преосвященный Сергий добавляет далее: «впрочем сии сведения большей частью общи», нужно заметить, что для жизнеописания Андрея Критского краткие сведения о нем, сообщаемые церковными песнопениями во славу его, имеют существенное и решительное значение. Благодаря данным этих последних мы имеем возможность ориентироваться в тех разрозненных и мелких сообщениях и мнениях об Андрее Критском, какие встречаем в синаксаре и в разных литературных памятниках позднейшего времени.
Синаксарь Великого канона в Триоди apud Migne. Curs. сompl. Patrol. S. gr. t. 97. 1361–1364 pp. Сравн. ibid. t. 157. 355–357 pp.
Chronographia Theophana. Curs. compl. s. gr. t. 108. 736.
Curs. compl. s. gr. t. и Ἀνάλεχτα ἱσροσολυμιτιχῆς σταχυολογίας. Παπαδοπούαευ Κυραμἑως. I t. 1–14. СПб. 1891.
Славянская служебная минея: Июлий. 4-й день.
Ἀνδρέου τοῦ ἁγίωτάτου ἀρχίεπιακόπου Κρήτης Ἴαμβοι, γραφέντες πρὸς τὸν ὁσώτατον Ἀγάφωνα ἀρχιδικονον καί χαρτοφύλακα τῆς ἐνταῦθα ἁγιωτάτης τοῦ Θεοῦ μεγάλης Ἐκκλησίας, ὅτε λαβῶν τὴν παρούσαν βίβλον, μετέβαλε καὶ πάλιν ἀπέστειλς. Migne. Curs. compl. patrol. s. gr. t. 97. 1437–1444 pp.
1440 p.
Деяния вселенских соборов в русск. Перев. Том шестой. Казань. 1871 г. 296 стр.
T II. col. 174–188. Lipsise 1722.
Так Епифаний, пресвитер и монах монастыря τδν Καλλιστράτων в Константинополе, время жизни которого падает на к. VIII в., в своем сочинении «Жизнь Марии» называет между прочим и Андрея Критского, как одного из писателей, трудами коих он пользовался (Krumbacher. Geschichte der Byzantinischen Litteratur. 2 Aufg. 1897. München. 192–193 ss.). Равным образом в сочинении, приписываемом Иоанну Дамаскину (следовательно, тоже относимом к концу VIII в.) «Состязание сарацина и христианина» приводится цитата без упоминания имени автора, представляющая выдержку из одной проповеди Андрея Критского (Cp. Curs. compl. part. T. 96, 1345 p. и T.97, 1052 p.).
Сергий. Полный месяцесл. Вост. II т. Москва. 1876 г. 174 стр.
Так Селье в виду возражений Удэна склонен усомниться в подлинности некоторых творений Андрея. См. его Histoire generale des auteurs sacres et ecclesiatiques. Paris 1752. XVIII t. 96 p.
Как о писателе VII-VIII вв. говорят об Андрее все упоминающие о нем древние и новые ученые исследователи. Комбефис в I т. Bibliotheca partum concictoria (Paris, 1662); Галландий в XIII т. Biblioth. veterum patr. (1779 an.); Фабриций в Biblioth. graeca. Lib. V, 121–121 p. X vol.; Kabe Hietor. Litter. I, 582 p.; Шрёнк Christlische Kirchengeschich. (Leipz. 1794) XX t. 135 s.; Дю-Пэн Novell. Bibl. des aut. Eccies. VI t. (1692); Селье цитир. соч.; Филарет арх. черниговск. Историч. уч. об отц. Ц. (СПб. 1859 г.) III т. 239 стр.; Порфирий еп. Проповеди на островах Средиз. Мор.; Сергий Месяцесл. Вост.; Якоби Zur Geschichte d. Grichisch. Kirchenlied. а, a О и др.
Филарет арх. черн. Уч. об отц. Ц. III, 217 стр. пр. 11.
Еще преосвящ. Филарет в своем Историческ. обзоре песнопевцев и песнопения греч. Цер. (Чернигов 1864 г.) скептически относится к сказанию об одновременности происхождения Софрониева жития Марии Египетской и Андреева великого канона (238 стр.).
Первый тропарь шестой песни канона читается так: «Вития обличил еси безбожные уста светлыми: честных бо инок уяснил еси воистину, священнотаинниче, поклонение» (Минея славянск. Иулий. 4-й день).
Этот трактат, а вернее отрывок из трактата, впервые изданный Буассондом (Boissonode) по рукописи Парижской библиотеки (cod. 1630 n. 55) в его Anecdota graeca t. IV. P. 471 в 1832 г., помещен у Migne Curs. compl. t. 97, 1301–4 pp.
Ibid. 929 et 933 pp.
То обстоятельство, что отцы VII вс. соб. и в частности Илия, еп. Критский, бывший на этом соборе (Деян. всел. соб. Т. VII. Прав. Собесед. 1875 г.), ни разу не ссылаются на Андрея при рассуждениях об иконопочитании, не может удержать нас от такого принятия, хотя Удэн именно это соображение ставит возражением против жизни Андрея в VII-VIII вв. и на его силе между прочим основывается в перенесении Андрея Критского в IX в. Едва ли отцам VII-го собора было нужно и даже уместно ссылаться в доказательство древности иконопочитания на отца, почти современного собору; ведь никто, конечно, не сомневается в том, что в векеVII-го вс. собора истинное почитание святых и их изображений существовало: требовалось раскрыть значение этого догмата и подтвердить его давность. К тому же в известных нам словах Андрея об иконопочитании не содержится ничего такого, что имело бы цену самостоятельного и оригинального освещения или разъяснения какого-либо пункта в вопросе об иконах, так что делать ссылки отцам собора было даже и не на что.
В своих примечаниях к слову на Обрезание Комбефис доказывает, что иконы нуждались в защите еще гораздо раньше гонений императоров-иконоборцев. Это видно из послания Симеона Столпника к царю Юстину II, читанного на VII вс. соб., которое по Баронию относится к 574 г. Весьма правдоподобно, предполагает Комбефис, что также еретики самариты (в Сирии), на иконоборные и богохульные деяния которых жаловался Симеон, в веке Андрея Критского присоединились к арабам и, пользуясь завоеваниями последних в Сирии, производили истребление икон в христианских областях (Nota Comb. I. col. 931–932 Curs. compl. t. 97). Это объяснение Комбефиса принимает в соображение и преосвященный Филарет в своем Историч. учен. (III т. 239–240 стр. прим. 2 и 4). Но помимо неясности, вызывающей разные недоумения, самого «7-го послания св. Симеона Столпника, жившего на чудной горе, к царю Юстину младшему», которое было прочитано на 5-м заседании 7-го вс. с. (Деян. вс. соб. VII т. Прав. Соб. 1874 г. 383–386 стр.), трудно уяснить приложимость его показаний к обстоятельствам жизни Андрея Критского и нет оснований для такого приложения.
После всего сказанного сами собой устраняются те возможные возражения против принадлежности Андрею Критскому слова на Обрезание и на св. Василия (а – значит – и трактата об иконах, о подлинности которого никто не поднимал вопроса, так как трактат этот сравнительно недавно издан в свете), которые опираются только на факт упоминания в них об иконопочитании. Эти возражения имеют смысл доколе жизнь Андрея не продолжать далее 712–713 г. (как полагали почти все писавшие об Андрее). Так что в вопросе о подлинности указанного слова, остаются лишь недоумения, касающиеся способа изложения его содержания. А недоумения здесь действительно возникают. Они-то и вызвали Удэна и других исследователей на разные догадки. Автор рассматриваемого слова, излагая учение о Христе, после утверждения о двух волях и двух действах в Нем, говорит и об изображении Его в образах и иконах, приводя при этом в объяснение поклонения иконам слова Василия Великого, выдвинутые и на VII вс. соборе; а затем, все это учение подводится под категорию «православия». При чтении этого места в слове невольно напрашивается мысль, что здесь имеется в виду уже утвержденные семью соборами догматы веры, а равно и акт «торжества православия». Так именно и думал Удэн, причем в оправдание свое старался опереться на описание автором слова современных событий политической жизни – будто бы освобождение Крита от гонений на иконы. Но если мы допустим, что рассматриваемое слово написано Андреем Критским в 726-м году (приблизительно), то будем в состоянии объяснить эти недоумения и не прибегая к сомнениям в принадлежности слова Андрею, именем которого оно надписано во всех известных в литературе манускриптах (см. Biblioth. graec. Fabricii. edit. Hariess. – apud Migne Cur. com. s. 97, 795–796). Начавшимися гонениями на иконы вопрос об иконопочитании был поднят и возбуждал, естественно, жгучий интерес. Поэтому понятно, что автор слова, изложил учение о Христе, утвержденное шестью соборами, непосредственно присоединил и православное учение церкви по интересующему всех вопросу. Ссылки на Василия Великого, которого прославляет автор в данном слове, касавшегося этого же вопроса, нам нельзя более кстати; и говорит она не о том, что проповедник взял цитату из актов VII вс. собора, а лишь о том, что слова великого вселенского учителя были и до собора на устах защитников православия. Подвести же и учение об иконах под термин православия едва ли неуместно для православного святителя. Но этого мало. Описание в слове событий политической жизни (которым хотел воспользоваться Удэн) не приложимо к половине IX-го века, а вполне подходит к началу VIII в. В самом деле. В слове «остров церкви» представляются «потерпевшими лишения иконы» (ἀφαιρέσεις αἰκόνων παθοῦσαι) и вместе с этим лишь «бывшими в опасности от агарян» (συνκινδυνεύσασαι = pericilo jactatae), а освобождение от «неистовства мужей губителей» против иконопочитания, как и устранения «страха языков» только поставляются будущим следствием сохранения православия (οὔτως ὀρθοδοξοῦντες, ἀθνῶν φόβον ἀποδράσολμεν καὶ νῆσοι λύτρωσιν εἰσδέξονται, 932 p.). Говори автор это слово в половине IX в., он не мог бы сказать о своей церкви, что она лишь подверглась опасности от агарян: Крит, завоеванный мусульманами в 826 году, находился под властью арабских князей, самостоятельно управлявших им, до 961 г. (Gelzer Abris der byzantinischen Kirchengeschichte. У Krumbacher`a. 962 s.); ровно после торжества православия не было нужды ожидать и нового освобождения от гонения на иконы. Между тем, обстоятельствам начала VIII в. описываемые события соответствуют вполне: при начале иконоборчества греческие острова постоянно подвергались опасности от арабов, разъезжавших со своим флотом по морю и производившим частые набеги и нападения в тех или других местах (Gelzer a. a. O. 967 s., также Арсений, летопись церковных событий. СПБ. 1880 г. 267–270 стр.).
Отнесение года смерти Андрея Критского к 712–13 г., как то видим у преосв. Филарета (Ист. Уч. об отц. Ц I, 241; ист. обзор. 235 стр.), у преосв. Порфирия (Проповедн. на остр. Сред. мор. 16 стр.) или к 712–720, как – у преосв. Сергия (Месяц. Вост. I т. 17 стр.) положительных данных в свою пользу не имеет.
Λόγος εἰς τὸν ἅγιον καὶ μακάριον, καὶ πανεύφημον τοῦ Χριστοῦ ἀπόστολον Τίτον. Migne Curs. compl. 97 t. 1167–68 p.
Автор называет своих слушателей «рожденными чадами блаженного Титова чрева, ибо оно возродило их евангельски» (1165 p. C.): а известно, что Тит был поставлен ап. Павлом епископом в Крите (Тит, I, 5), что не раз отмечает и автор слова. Тит называется далее пастырем и отцом, призывается к защите Крита и ему автор слова – «ничтожный в пастырях», однако «удостоенный сего святого престола и седалища» приносит хваления от лица сонма иереев и всего собрания (1156 Д.), как посильный дар детей, «его почитателей и им принятых» (1169 А-В). Наконец – вместе с Титом призываются на ходатайство перед Богом и «прославленная у нас мучеников десятерица», очевидно – это 10 муч. Критских, память которых 23 декабря.
Проповедник молится: «Сей Бог наш сам да венчает победами равновенечных и сопрестольных царей, на многие лета сохраняя им власть Сам да подчинит им под руки все племена варварские, дышащие кровью» (1168 p.).
Что автор этого слова не кто другой, как Андрей Критский, сомневаться в том не позволяют все известные манускрипты, содержащие это слово с именем Андрея Критского, а равно и то соображение, что других красноречивых ораторов – епископов Критских история церковной литературы не знает. Если Селье подвергает сомнению подлинность этого слова (вышеназв. соч. 96 p.), то делает это не на основании каких-либо положительных данных, а лишь в виду соображений Удэна, который для нужных ему целей приурочивает написание этого слова ко времени Феодоры и Михаила III (842–855 гг.) и в описываемых событиях видит порабощение Крита арабами в IX в. Но против предположения Удэна говорит уже одно то, что в слове подчинение арабам изображено лишь угрожающим бедствием, а не переносимым уже; а такое изображение было бы неуместно с 826–961 г., когда Крит был под властью арабов.
Gelzer a. a. O. 954 s.
Святитель молится: «да сам» пастырь Тит «станет за нас… сам да сокрушит поднявшуюся на нас войну. Сам укротит высокомерие врагов. Сам станет и умолит, и отвратит ярость Господню. И чашу гнева в руке Его и кубок бедствия и дрождие ярости отклонив от нас да изольет на врагов. И в прохладное духовение обратит сокрушение и тихим вёдром соделает бурю«… «сам Господь будет воевать за нас, говорит он далее, и всегубительно истребит рабствующее по матери племя Агари… Их в пучинах моря поглотит бездна и покроет своими волнами, когда пытаются они сражаться на море». Немного далее, изобразив бедственное положение Крита, добавляет: «о если бы никогда вовсе не дошло это в своем продолжении до окончательного истощения добра»… – Curs. compl. 97 t. 1165, 68, 69 pp.
В 70-х годах арабы со своим флотом производят завоевания на островах Средиземного и Эгейского морей: так в след за ослаблением военных сил в Сицилии (после усмирения Константином Погонатом сицилийского бунта Мизиза) мусульмане делают нападения на берега этого острова и уводят пленных. Поражение и истребление арабского флота под стенами Константинополя в 673 году не остановило набегов арабов на греческие острова и не далее, как в следующем же году – 674 они снова производят опустошения на Эгейском море и мимоходом завоевывают на время и Крит. Затем арабы ежегодно предпринимают попытки к завоеванию Константинополя, попытки безуспешные в отношении Византии, но – естественно – наводившие страх и опасные для обитателей тех островов, мимо которых двигались арабские суда. И так продолжалось дело не малое время, по крайней мере до конца VII-го столетия мы видим подобные же обстоятельства в положении греческих островов. Напр., в 686 году половина острова Кипра отошла к мусульманам; в 696 г. флот арабский плавал возле берегов Африки, когда арабы с моря и с суши производили нападение на Карфаген; в 698 году африканские арабы овладели островом Кассирой (Пантиларией) верстах в 15 от Сицилии и т. д. (Арсений Летоп. церк. соб. 265–270 стр. Gelzer a.a. O. 954 s.).
Комберфис в двоих сопрестольных императорах слова Андрея видит Юстиниана II и «его сына Филиппика», которого будто бы Юстиниан венчал с собой на царство. Опирается Комберфис на запись об этом Борония под 702 г. (Nota 40 in 1167–68 pp. Curs. сompl. 97 t.). Но такое мнение не имеет под собой решительно никакой исторической почвы. Филиппик, преемник Юстиниана II, не был сыном последнего, но узурпатором престола. Объявив себя царем в 710 году, он преследовал Юстиниана и убил его в 712 году (Gelzer 956 s.).
Таким образом, можно принять свидетельство Синаксаря, что Андрей был современником (младшим) патриарха Софрония.
Синаксарь триоди. Migne 97 t. 1361 p.; греч. печат. Минеи в Act. ss. Julii II t. 42 p.
Meneae graecae in. Act. ss. Ibidem.
Это известно, например, из жития Софрония, патриарха иерусалимского. – Act. ss. Mart. XI, t. II, n. I. (см. Галин. Св. Софроний патр. Иерус. Киев 1853 г. 3 стр.)
μὴ vόμος ἐγκωμίων οὖτος. Слов. На Усекн. Предтечи 1113 p.
В слове на Преображение, а также в честь Патапия, заметно влияние Платоновского учения о высшем благе в Боге. Истинно – христианскую жизнь – по Андрею – определяет «философия деятельности» (ἡ κατὰ τὴν πρᾶξιν φιλοσοφία); цель этой философии «как говорят, есть благо», а благо только в Боге, так как один только Бог есть первое и единое действительно благо по природе» (Curs. compl. 941 B. et 1212 C. рp.).
Так в слове на Усекновение Предтечи в противовес разнузданности и слабости Ирода в отношении к дочери Иродиады Андрей приводит известный рассказ из Плутарха (не называя, впрочем, источника) о мужестве Александра Македонского, отвергшего приведенных к нему для брачного ложа дочерей побежденного Дария, причем цитирует и слова героя: «постыдно нам, победив мужей, быть побежденными женами» (1121 D. – 1124 A. pp.).
В проповедях встречаем мы имена Зевса, его детей, – Харибды; упоминание о песни Сирены и т. п. (напр. См. сл. На Усекнов. 1121 C.; на Тит. II 45 D., 1153 B.).
Образцом в этом отношении может служить все «слово о человеческой жизни и об умирающих». Здесь Андрей, выясняя величие дел Божиих, раскрывает перед слушателями премудрое устройство вселенной, строение организмов, в частности человека, указывает целесообразные привычки и полезные свойства некоторых животных, пускаясь иногда в подробности, не подлежащие непосредственному знанию. На выдержку возьмем: «Чье измышление – этот разливающийся воздух и над ним эфирный огонь? Каким образом один и тот же то охлаждает, то согревает: – первое по природной влажности, второе же по близости к высоте? Какой ткач или вышивальщик соткал эту тонкую материю, приспособленную к восприятию солнечных лучей»? (1277 B-C). Или: «кровь конхилы (улитки) окрашивает в пурпур; маргарит воспитывает морской заммикс, а из земли происходит зеленый камень смарагд» и т. п. (1293 A-B).
Синаксарь.
Сладкопевцев. Преп. Савва освящ. «Дух. Бесед.» 1862 г. №48. 497 стр.
Синаксарь служебн. Триод. Сравн. песноп. в служ. Минее июль 4 d.: – стихир. На Господи возв. И троп. Канона.
Духовное око Андрея, говорит преосвящ. Филарет об этом возвышенном настроении души Андрея, зрит события обоих заветов в духовном свете. Лица священной истории то представляют ему высокие образцы святой жизни, то примерами падений возбуждают к строгому трезвению: в том и другом случае изображают тайны внутренней жизни Ум зрит высокие духовные истины, осуществленные в жизни патриархов, судей, царей, пророков ветхозаветных, поучается им в евангельских притчах; а сердце с полной жаждой спасения ищет себе в священных событиях возбуждения и то поражается глубокой скорбью о грехах, то восторгается сладким упоением на Бога, всегда готового принимать грешников» (историч. обз. Песнопевц. 238 стр.).
Разъяснению отдельных мест Св. Писания посвящал пастырь Критский целые слова. Но помимо этого, и в тех проповедях Андрея, где автор выходит не из библейского текста, Св. Писание всегда является на первом плане: раскрывая ту или другую догматическую мысль, святитель Андрей основания и доказательства для нее ищет в священных книгах; повествуя о том или другом историческом событии или лице, он предсказания о них находит в Библии и изображает их в библейских выражениях; желая прославить какого-либо святого, он сопоставляет его с библейскими праведниками; предлагая слушателям назидание, пользуется уроками, преподанными вдохновенными мудрецами; словом, из каждой проповеди Андрея (не говоря о канонах) мы видим, что первоисточником для него всегда служила Библия. При этом цитаты встречаем мы почти из каждой книги Ветхого и Нового заветов. А что касается знакомства Андрея с древне-отеческой литературой, то его можно усматривать как в общем характере догматического и нравственного учения Андрея, раскрываемого в полном согласии с церковным учением; так и в отдельных частных пунктах этого учения, по которым отцы иногда выступали со своими личными мнениями: повторение этих оригинальных мыслей отцов в творениях святителя Андрея служит явным признаком пользования церковно-отеческой письменностью.
Перечень произведений св. Андрея за время его пребывания в Иерусалиме дают: Филарет – Истор. уч. III, 241 стр., 9 прим. и Порфирий – Стихирарные пииты. Труды Киевск. Дух. Акад. 1878 г. 213–215 стр.
Так утверждает Синаксарь.
Так похвальное слово ап. Иакову (изданное Пападопуло Керамевсом в его Ἀνάλεκτα I, 1–14 по рукоп. X-XI вв.) естественнее отнести к периоду иерусалимской жизни Андрея. Слово прославляет Иакова, предстоятеля церкви Иерусалимской, и в нем приводятся такие подробности в указаниях места погребения апостола, названия этого места, которые понятны для лиц знающих эти места, и едва ли, что говорят для не палестинских жителей. Кроме того, в слове проповедник молит Иакова, как пастыря, отогнать от стада Христова иноплеменного волка и своим ходатайством перед Богом поразить ассириян. Такое название арабов (обычных врагов того времени) ассириянами в устах Андрея более уместно в Палестине, чем где-либо, так здесь враги могли идти со стороны древней Ассирии; а у Андрея можно подметить склонность называть арабов, смотря по месту их пребывания, именами древних народов: так в слове на апостола Тита, сказанном на острове Крите, арабы называются «египтянами», как нападающие со стороны Африки (1168 B. 97 t.).
Канон в службе святителю Андрею песнь 7, троп. 3. Под 4 июля в славянской служебной минее.
Во многих кодексах творения Андрея подписываются так: Τοῦ μακαριου Ἀvδρέου τοῦ Ἱεροσολυμίτου, Ἀρχιεπισκόπου Κρήτης, или Ποίημα τοῦ ἁγίου πατρὸς Καρὶου Κρήτης, τοῦ Ιεροσαλυμί του (Fabricius Bibl. graeca. Lib. V. 121 p. vol. X.). И в богослужебных церковных книгах к имени Андрея, архиепископа Критского, присоединяются «Иерусалимит» (Минея июл. 4 d.; Пост. триод. четверт. пят. нед. пост. и в друг. мест.). Это название Андрея Иерусалимским дало повод некоторым издателям его творений назвать Андрея епископом Иерусалимским (напр. Hopperus. Sirius. vid. Fabric. in. l. c.), хотя достаточных оснований на то нет (Combef. nota к слову Андрея на Благовещение – Migne c. c. 97 t. 881–82).
По завоевании Палестины Омаром в 637 г. и по смерти патриарха Софрония, патриарший иерусалимский престол оставался не занятым до 705-го года. Управляли патриархатом блюстители престола – епископы или пресвитеры. До 680-го года такими блюстителями были последовательно Сергий, еп. Иоппенский, Стефан доренский и Феодор пресвитер (современник 6-го вс. собора).
В подписях 6-го вс. соб. читаем: «Георгий смиренный пресвитер и занимающий место боголюбезнейшего пресвитера и местоблюстителя апостостольского престола святого графа Христа Бога нашего Иерусалима, подписал» (Деян. вселен. соб. VI т. 474 стр.). В другом месте Деяний этот Георгий называется: «боголюбезнейший пресвитер, инок и апокрисиарий Феодора» … (290 стр.).
τῆ ἑκτῇ συνὀδῳ σταλεἰς εἰς βοήθειαν. ap. Migne 97, 1364 p.
Μετά μικρόν – Migne in. l. c. 1364 p. Это место характерно в виду установленной даты епископства Андрея уже между 680–683 гг.
Это – слово на блаженного Патапия. Св. Патапий – родом из Египта жил в Константинополе во Влахернах, где и погребен в храме Предтечи (Simeonis Metaphrastae. Vitae sanctorum. Decemb, 8. Curs. compl. t. 116. 357–368 pp. Ср. слов. Андрея. 97 t. 1217 et 1233 pp.). В приложенном же к слову Андрея энкомии άπό φωνής Aνδρίου объясняется история происхождения данного слова и указывается, что составлено оно было по просьбе монахинь того монастыря, где почивал Патапий. При этом автор энкомии от имени Андрея выражается о времени составления слова так: «когда наше смирение прибыло некогда туда, где лежало его (Патапия) честное тело» (97 t., 1237 A.).
Обращение в этом слове к Титу от автора, как «ничтожнейшего в пастырях, не знаю каким образом удостоенного сего священного престола и седалища», дает повод думать, что слово составлено в самом начале епископского служения Андрея.
На Трулльском соборе был и подписался «Василий, епископ Гортины. Митрополии христолюбимого острова Крита» (Деян. всел. соб. VI т. 632 стр.).
Так называет его сам Андрей в слове на Тита: δωδεκάθρονες Κρήτη, ἀποστολικῷ τετμημἑνη συμβολικῶς ἀριθμῷ. 1144–45 pp. cp 1157 B.
Chronogr. Theophanis. Curs. compl. s. gr. 108 t. 736 p. Данное место Феофановой Хронографии, где говорится, что в царствование Филиппика γενέσθαι ἐμμανῆ συνοδον, κατὰ τῆς άγίας οἰκουμενικῆς α συνόδου καὶ ἐξωσθέντος Κύρου τῷ ς ἔται τῆς πατριαρχίας οὐτοῦ, γενέσξθαι Ἰωάννην πατριάρχηv Κωνσταντινωπόλεως. Ἀνδρέαν δἐ μητροπολίτην Κρήτης, καί Γερμανὸν μητροπολίτην Κιζίκου, ὑπογράψαντας προδήλως, καὶ ἀναθεματίσαντας μετά πάντον τῶν ἐπί τούς αύτούς χρόνους τὴν… ἁγίαν οἰκορμενικήν σύνοδον, мне кажется, нужно перевести именно так, что «состоялся нечестивый собор против св. 6-го вселенского собора, и по низложении Кира на 6-м году его патриаршества, Иоанн стал патриархом Константинопольским, Андрей же (стал) митрополитом Критским и Герман (стал) митрополитом Кизическим, очевидно подписавшиеся (все трое) и анафематствовавшие вместе со всеми современниками их… святой вселенский собор»; а не так: что «патриархом Константинопольским сделан был Иоанн, а Андрей, митрополит Критский, и Герман, митрополит Кизический, со всеми товарищами подписались и анафемствовали"…, как переведено в параллельном латинском тексте хроники (Ioannes patriarche Constantinopoletanus creates est: Andreas autem mitropolita Create, ac Germanus Cuzioi metropolitan popalam subscripserunt, ac anathemata damnarunt cum omnibus collegis… sanctum oecumenicum synodum).
Филиппик своими родителями и учителями (патрарх. Макарием и монах. Стефаном) был воспитан в монофелитстве. Поэтому, тотчас по вступлении на императорский престол он приказал стереть во дворце изображение 6-го вс. собора, а имена лиц, осужденных этим собором (- Сергия, Гонория и др.) записать в церковные диптихи и поставить изображения их на видных местах (Schrëckk. Christliche Kirchengeschichte. Leipz. 1794. XX t. 450 s.).
Хроника выше приведенное место.
Хроника Феофана († 817) написана между 810–11 и 814–18 гг. Crumbacher a. a. O. 342 s.
См. in. Act. ss. Iulii II, 44–45 pp.
Напр. Бароний. Annal. sub. an. 712. Vid. Act ss. I. c. 44 p.
Ἐπιστολὴ τοῦ ἁγίοο ἀρχιεπισκόπου Κωνσταντινωπόλεως Ίωάννου πρὸς Κωνςταντίνον τὸν ἁγίώτατον πάπαν Ρώμης Migne Curs. Compl. T. 96, 1415–1434 pp.
Οὐκ ώς ἀνατρέπειν βουλόμενοι τὰς ἤδη συνοδκῶς ὁρισθείσας φωνὰς…, ἀλλά πρός μόνην ὁρῶντες τοῦ τυράννου τὴν πεισμονὴν… (1424 p.).
Акты собора 712 г. до нашего времени не дошли.
1425 p.
1424 p.
1425–28 pp.
1432–33 pp.
Феофан – Хроногр. in. l. c. cp. Комбеф. Прим. C. c. 96 t. 1421–33 cc.
Ἀνδρέου τοῦ ἁγιοτάτου ἀρχιεπισἀόποο Κρήτης Ίαμβοι, γραφέντες πρὸς τὸν ὀαιώτατον Ἀγάθωνα ἀρχιδιάκονον καί χαρτοφύλακα τῆς ἐνταόθα ἁχταιςτάτης τοῦ Θεοῦ μεγάλης Ἐκκλησίας, ὅτε λαρὅν τήν παρούςαν ββλον, μετέβαλε καὶ πάλιν ἀπεστειλε. Migne. Curs. compl. 97 t. 1437–44 pp. Когда бы ни было написано это послание (до или после 712 г.), во всяком случае в нем Андрей ясно высказал свой взгляд на учение о двух волях во Христе, говоря между прочим, что должно Χριστοῦ νοεῖσκαι τὰς ἐνεργείας δύο, διπλήν θέληων (признавать во Христе два действа, двойную волю). 1444 p.
Некоторые исследователи, отождествляя Андрея Критского с Андреем Кессарийским, автором «Комментарий на Апокалипсис» допускают предположение, что он с кафедры Критской переведен был на кафедру Кессарийскую (Ondin. Supplementum de acriptoribus ecclesiasticis. Paris. 1686. 192 p.). Но такое предположение не имеет в свою пользу никаких оснований. Андрей Кессарийский по жизни относится к первой половине VI в. (Krumbach. a. a. O. 129 s.).
В настоящее время издано в печати 22 слова Андрея Критского. Из них лишь два (на ап. Иакова и на Патапия), о которых упоминал выше, не относятся к периоду критской деятельности святителя. Все6 эти слова собраны в издании Migne, кроме слова Иакова, которое можно читать лишь в издании Пападопуло-Керамевса (указ. Прежде изд.).
На некоторые праздники имеются по две, по три проповеди и интересно для нас то, что иногда эти проповеди, представляя из себя нечто цельное и самостоятельное, находятся между собой в органической связи, так что носят явные признаки того, что они последовательно сказаны на разных службах одного и того же дня. Таковы три слова на Успение Богоматери.
3-й троп. 4-й песни канона 4 июля. В этих словах песни церковной замечательно метко охарактеризованы похвальные слова Андрея в честь Богоматери. К похвале Богородицы св. Андрей выискивает в Св. Писании многочисленные места, которые так или иначе – по его мнению – могут быть приложимы к Ней. Для того, чтобы иметь представление о «многообразии» этих похвал достаточно прочитать хотя бы слово на Рождество Богородицы (4-е по изданию Migne, оно имеется и в русском переводе – «Христ. Чт.» 1840 г. III, 346–371). Здесь Андрей прилагает к Божьей Матери 77 библейских наименований. Из других слов к этим эпитетам можно сделать количественное добавление.
ἀρκούντως τοῦ θρόνου ἐν μεθέξει γενόμενος. Migne. C. c. t. – 97, 1364 p.
«Ограждай истинного ревнителя святой жизни твоей, говорит Андрей в слове на св. Николая, отдаленного от тебя многим временем, но близкого к тебе сединами» (Curs. compl. 97 t. 985 p.).
Синаксарь. Вышеуказанное место.