Догматическое учение о Таинстве Евхаристии в творениях св. Ефрема Сирина

Как Св. Афанасий Великий служит представителем церкви и школы Александрийской, так Св. Ефрем, «пророк Сирян», диакон Ефесской церкви, является древнейшим представителем восточно-сирийской церкви и Едесско-Низибийской школы. И, хотя он не столько блистал обширною и многостороннею ученостью, сколько замечателен был по своей истино-подвижнической и глубоко-поучительной жизни, тем не менее его творения в глазах верующих пользовались необыкновенным уважением, так что, по словам блаженного Иеронима, «в некоторых церквах они читались всенародно после книг Священного Писания» ¹. Пророка Сирян, можно назвать по преимуществу проповедником сердечного покаяния и сокрушения, соединенного с величайшею любовью к людям и отеческою снисходительностью к человеческим немощам ²; в этом заключается главный предмет его назиданий – поучений, бесед, гимнов. Правда, не оставался равнодушным он и к догматическим вопросам, нередко раскрывал их особенно в виду тех или других заблуждений, проявлявшихся в Сирской церкви. Что касается избранного нами предмета, то по справедливости можно сказать, что в этом отношении творения пророка Сирян не представляют богатого материала: в них мы находим сравнительно немного данных касательно таинства евхаристии. При том своеобразность выражений св. Ефрема, глубокий лиризм, всюду замечаемая образность и фигуральность речи нередко затемняют ясную мысль и производят то, что понимание его истинного взгляда делается довольно затруднительным ³. В Tворении – adversus Scrutatores, показывая с одной стороны, «как жалок и окаянен, а вместе и весьма бесстыден тот, кто хочет входить в исследование о своем Создателе», а с другой, что «у нас есть путь познания – в божественных писаниях», св. Ефрем Сирин увещевает держаться последнего и полагаться более на свою веру; о себе же он прямо свидетельствует, что «веpyeт в Единородного Сына Божия в простоте сердца, избегает пытливости и всякого посягательства, оскорбительного для Бога» ⁴. Также точно относится св. Ефрем и к другим предметам христианского знания и в частности к непостижимой тайне св. причащения. «Я, братие моя, благоговейно говорил он в заключение упомянутого нами творения, в котором, между прочим, шла речь и о св. евхаристии, так как не могу понять Господних тайн, не осмеливаюсь идти далее, или вновь касаться сих страшных и сокровенных тайн. А если бы и захотел употребить дерзость и стал рассуждать о них, то не в состоянии буду постигнуть Бoжииx тайн, но окажется, что я дерзок, неразумен и сражаюсь только с воздухом, хотя вовсе не могу осязать его по причине тонкости, потому, что они (тайны) выше моей природы. Напротив, лучше прославлю Бога Отца, благоволившего чрез Единородного возлюбленного Сына Своего спасти меня недостойного грешника, который верует в Него в простоте сердца, избегает пытливости и всякого посягательства оскорбительного для Бога. Я смертен, из персти и перстов, из перстного естества создан по благости; добровольно сознаю ничтожность естества своего и не хочу входить в исследование о Моем Создателе, потому что страшен Непостижимый по естеству. Благословляю Его владычество и поклоняюсь Ему во веки. Аминь“ ⁵. Таким образом св. Ефрем, по своему собственному свидетельству, верует в таинство в простоте сердца; св. же вера внушает ему, что в евхаристии действительно преподаются верующим пречистое тело и драгоценная кровь Господа нашего И.Христа, в оставление грехов. И замечательно: св. отец настойчиво убеждает в необходимости такой веры и тем предрасполагает думать, что он не отрицал истинного присутствия Христа Спасителя в евxapиcтии и реального вкушения Его причастниками для наследия жизни вечной. К этому именно убеждению приводит все рассматриваемое нами место его творений, хотя в нем и попадаются выражения, напоминающие, по-видимому, символическое представление о св. евхаристии. Св. Ефрем указав единый истинный путь к познанию божественных тайн, св. веру, затем продолжает: «со всею верою, сердечными очами, взирай на Господа в каждом месте и во всякое время, с сердечным желанием переходи за Ним из места в место. Если ему последуешь и с Ним ходишь, не прикоснется к тебе зло и не приблизится к тебе лукавый. Последуй за Ним на ту вечерю, за которою Он предал ученикам Своим святые тайны (παρίδωχεv μυστήρια ἅγια). Как благоразумный наблюдай, как и ноги омывает Своим ученикам... Всмотрись в это, брат, и, прославляя, покланяйся Его благоволению. Обрати внимание, как благославляя хлеб, преломляет его в образ собственного Своего пречистого тела, и как опять благословляет чашу в образ крови, и Дает Своим ученикам, – и будь сопричастником Его тайн. И изшедши оттуда, войди со своим Владыкою во двор беззаконного Kaиaфы...., последуй за Ним и на крестное место...; смотри, как кровь и вода истекли из ребра Его, на искупление души твоей, брат. Смотри внимательно, где Его полагают, утреннюй с женами на гробе Его; узри ангелов предстоящих там; слушай, что ангелы говорят женам: возста Господь, якоже рече (Mф. 28:6). Смотри на это, как благоразумный, совершенный, несомненно веруя, что совершившееся – истинно. Ибо если всего этого не созерцаешь ясно очами веры, то не можешь возвыситься с земли на небо и духовно взирать на страдания Христа ⁶. Употребленные здесь слова: «обрати внимание, как благословляя хлеб, Он (Христос) преломляет его в образ собственного Своего пречистого тела, и как опять благословляет чашу в образ крови (ἐν τὐπῳ τοῦ σώματος ἰδίου ἀκράντου... ἐν τῷ τύπῳ αἵματος )» не говорят еще с необходимостью против реального присутствия тела и крови Христа в евхаристии. В данном месте оратор, перечисляя по порядку события последних дней в земной жизни Искупителя, обращает внимание верующего на тайную вечерю, за которою было установлено таинство евхаристии. Тело Ииcyca Христа еще не было тогда вознесено на крест, но не преломлялось и не раздавалось верующим, кровь Его еще не была излита за спасение Mipa, а потому Спаситель за вечерю мог преломить благословленный хлеб только в образ жертвы, имевшей еще быть принесенною, жертвы собственного Своего пречистого тела и драгоценной крови, подобно тому, как мы теперь приносим свою бескровную жертву в воспоминание и образ раз на всегда совершенной крестной жертвы. Таким образом, но нашему мнению, здесь только указывается нa отношение евхаристийной жертвы к Голгофской, как основной, дающей бытие первой. Не свидетельствует о символическом взгляде св. Ефрема нa евхаристию и следующее, аналогичное с рассмотренным, место из его стихотворений. Именно в гимне, направленном против «Манеса, Маркиона и cлепогo Вардасена», в котором касается воскресения мертвых, между прочим, он пишет: «Если Господь повелел, чтобы хлеб выходил, если позаботился, чтобы напрасно не пропадали и остатки его, если опасался, чтобы ничто не погибало из Его благословения, – то тем более Он повелел о телах, чтобы собрались кости их, получилось смешениe их, и уста их прославили Восстановившего. Хлеб Его без всякого сомнения свидетельствует о нашем воскресении ⁷. Ибо если Он дал благословение пище, то сколь более (даст) едущим? В 12 хлебах, которые Он после благословения преломил, Он благословил и умножил 12 апостолов. Но взял иной хлеб и преломил, и этот, однако единственный, чтобы тем обозначить и единственное тело, происшедшее от Марии. Он обрадовал вдовицу, когда оживотворил умершего сына ея. Если же истинно, что говорят глупые, будто тело от диавола, то Он восстановил зло и возвеселил диавола, и в дочери Иаиpa, которую оживотворил, восстановил грех» ⁸. По-видимому, и здесь, подобно предшествующему месту, говорится, что хлеб, который благословил и преломил Спаситель, при установлении таинства служит только для обозначения рожденного от Map ии тела Христова, есть только τύλυς , figura его (сирское – mysterium, typus), а не оно Само; и, следовательно, заключают отсюда некоторые ⁹, Ефрем не разумел реального пpиcyтcтвия последнего в евхаристии. Но против такого вывода, лучше всего говорит, на наш взгляд, самое cpaвнeниe. Св. Ефрем ничуть не называет евхаристии образом тела Христова в собственном смысле, но имеет в виду лишь численное соотношение благословляемых хлебов 12 и 1 с теми предметами, которые обозначаются ими, т. е. 12 апостолами и 1 телом Христа ¹⁰, и более ничего. Вера, которой требует далее св. Ефрем в рассматриваемой нами речи adversus scrutatores, для отгнания всякого сомнения, могущего возникнуть относительно тайн, уверенность, которую он желает поселить в нас относительно того, что все тело И.Христа мы принимаем в евхаристии, ясно исключают всякую образную мысль, то, что протестанты называют «образным телом“; именно вот что читаем мы у него далее: "Когда око веры, как свет, сияет в сердце у человека, тогда ясно, светло и чисто созерцает он и агнца Божия за нас закланного и даровавшего нам святое и пречистое тело Свое для всегдашнего причащения, чтобы это причащени e было нам во оставление грехов. У кого есть это око веры, тот ясно и светло созерцает Владыку, и с убеждением совершенной веры вкушает тело непорочного Агнца, единородного Сына небесного Отца, нимало не делаясь пытливыми о вере Б ожией; потому что вера Божия действенна в нас, созерцает будущее и всегда называется верою, а не пытливостью. Веруешь ли, возлюбленный, что Единородный Иисус Христос ради тебя родился на земле во плоти? Итак, что же еще предаешься пытливости? Если любопытствуешь, то надобно назвать тебя не верным, но пытливым! Б удь простодушно верным, со всею верою причащайся пречистого тела Владычняго, в полном убеждении, что истинно вкушаешь самого Агнца. Тайны Христовы – бессмертный огонь. Посему не будь пытливым, чтобы не опалиться тебе в причащении тайн. Патриарх Авраам небесным Ангелам предложил земные яства, и они ели. Великое подлинно чудо – видеть, как бесплотные вкушают на земле предложенные в снедь плоти. Но то, что сотворил для нас Единородный Иисус Христос, Спаситель наш, то превосходит всякий ум и всякое слово: от и дух даровал Он нам телесным есть и пить, то есть, тело Свое, а также и кровь ¹¹. Такие выражения, как: «истинно верующий светло, ясно и чисто созерцает Агнца Бοжия, за нас закланнаго и даровавшего нам святое и пречистое тело Свое для всегдашнего причащения, чтобы это причащение было нам в оставление грехов», – такой человек «с убеждением совершенной веры вкушает тело непорочного Агнца. Единородного Сына небесного 0тца» – и требование св. пророка Сирян « причащаться пречистого тела Владычняго со всею верою, в полном убеждении, что истинно вкушаешь самого Агнца» – невольно и принудительно располагают смотреть на него, как на представителя веры в реальное присутствие тела и крови Господа Христа в евхаристии и в действительное вкушение их верующими в этом таинстве для наследия жизни вечной. – Не менее замечательно и приводимое св. отцом сравнение двух чудесных действий: вкушения Ангелами предложенных Авраамом яств и вкушения нами предлагаемых Сыном Божиим огня и духа, т. е. тела и крови Его. Последнее чудо, по словам св. отца, неизмеримо выше: оно «превосходит всякий ум и всякое слово». Из настоящего места невидно, почему именно плоти и крови Христа Ииcyca усвояется здесь название огня и духа. Мы знаем, что как в предшествующее время, так и в IV веке было воззрение, по которому кровь представлялась вместилищем души = духа, почему иногда эти выражения принимались за синонимы ¹². Если допустить тоже самое и у св. Ефрема Сирина, то можно предположить, что, по его мнению, в евхаристии Господь подает нам, плотским, духовную пищу, сообщает свой дух. И это, по-видимому, соответствует делаемому им противоположению двух чудесных действий: там бесплотные вкушали плотскую пищу, а здесь мы, плотские, вкушаем духовную, или по крайней меpе, не плотскую. На этом основании мы можем предположить, что и тело Христа называется огнем именно по своей духовности, как маломатериальным представляется самый огонь; и, следовательно, это слово здесь употреблено также в значении – «дух“. Вывод, значит, будет опять тот же, к какому пришли мы и прежде. Но в чем же в таком случае преимущество нашего вкушения пред вкушением бесплотных Ангелов, которым предложена была плотская пища, о чем так прямо и так ясно говорит св. отец? Объяснение возможно одно, хотя св. Ефрем, и не разъясняет этого. Надобно полагать, что под «духом“ здесь следует разуметь не противоположность только плоти, а нечто несравнимо высшее. Заметим себе, что во всем рассматриваемом нами месте св. отец говорит о вкушении тела и крови – именно непорочного Агнца, единородного Сына небесного Отца» особенным указанием на то, что верующий « причащается тела Владычнего», именно вкушает самого Агнца». И, значит, по мысли св. Ефрема, в евхаристии нам преподается не только плоть и кровь Христа, но огнь и дух Его, т. е. плоть и кровь обожествленная, плоть живая и все животворящая, как он выражается в другом месте ¹³, и, следовательно, чрез евхаристию мы делаемся общниками Его божества. А такое приобщение наше, именно вкyшeние божества естественно «превосходит всякий ум и всякое слово» и в существе своем есть чудо, неизмеримо высшее, чем чудо вкушения бесплотными – Ангелами – плотской пищи. И что наше объяснение более или менее справедливо, подтверждением этого может служить, свидетельство самого св. Ефрема, что «огонь – есть образ духа божественного», или в общем смысле божества. Мы удивляемся, говорит он в одной своей речи, субстанции огня, что она делает подобным себе и, однако, неумаляется и всюду остается равною себе...., вселяется в хлеб и с водою смешивается, всецело овладевает всем, во что нисходит. Но знай в огне образ Духа Божественного; он смешивается с водами, чтобы возвысить их к усыновлению, проникает и в хлеб, чтобы превратить в жертву священнослужения, и представляется, что он всецело присутствует во всех. И, однако, не может быть, чтобы мы в сотворенных вещах имели абсолютный образ бо- жественной Троицы ¹⁴. Итак, огонь, по св. Ефрему, служит образом духа божественного, который проникает, между прочим, и в хлеб, чтобы превратить (transferat) в жертву священнослужения. Таким образом, здесь есть даже намек на преложение евхаристических элементов; огонь все, во что он нисходит, делает подобным себе, – и дух божественный, проникая в хлеб, превращает его в жертву. Мысль о том, что в евхаристии дается нам огнь и дух, нередко встречается в творениях св. Ефрема. ,В хлебе твоем, Господи», читаем мы в одной из его речей, ¹⁵ «скрывается дух, который не снедается, в вине твоем пылает огнь, который не пьется. Дух в хлебе твоем и огнь в вине твоем, Две чудодейственные вещи, которые получаются нашими устами... Серафим не прикоснулся к углю перстами своими, и уста Исайи только прикоснулись к нему, один не взял, другой не вкусил его. А нам даровал Господь то и другое. Ангелам, существам духовным, Авраам предложил телесную пищу, и они вкушали. Новое теперь, но истине чудо, высшее того, произведенное нашим Господом, когда нам телесным приготовлена бестелесная пища и питье из огня и духа. Огнь гневa некогда нисшел на грешников и пожрал. Огнь Бoгa милующего нисходит и пребывает в хлебе. Вместо того огня, поедающего человека, вкушаете в хлебе огнь и живы делаетесь. Ниспал огнь на жертву Илии и попалил; огнь милости есть для нас жертва жизней. Огнь попалил ту жертву; а в твоей жертве, Господи, сам снедается огнь Твой... Огнь и дух в чреве матери Твоей, огнь и дух в реке, в которой Ты крестился, огнь и дух в нашем возрождении; в хлебе и в чаше Дух. Хлеб Твой умерщвляет того лютого Гелиона, который (но другим – ненасытность, которого), сделала н с своим хлебом. Чаша Твоя истребляет смерть, которая, я вижу, пожирает наш род. Тебя, Господи, мы едим и пьем, не с тем, чтобы Ты исчезал, но чтобы нас восстановлял. ¹⁶ Если в первом случае здесь сказано, что «в хлебе скрывается дух и в вине пылает огнь“, то в последующей речи употреблено наоборот: огонь нисходит и пребывает в хлебе и дух (не огонь) в вине». Последнее можно назвать более постоянным образом. Принимая же во внимание это, а равно и веру св. отца в реальное присутствие тела и крови Христа в евхаристии, мы можем сказать, что, по его терминологии, употребленные здесь слова; «огонь, хлеб, тело», с одной стороны, и «дух, вино, кровь», с другой, равнозначущи, и при том выражение «дух», судя по противоположности плоти Христовой, служит для обозначения Его божества. И таким образом выходит, что, по нему, хлеб евхаристии в существе своем есть плоть Христа, а вино – Его божество. К этому только нужно прибавить, что плоть и божество Слова в евхаристии находятся не в разобщенности друг от друга, однако, и в неслитности, подобно тому, как и сам Господь Иисус Христос есть истинный Бог и вместе истинный человек: «В хлебе и чаше, говорил он, «дух“ и заключил свою речь словами: » Тебя, Господи, мы едим и пьем«. Значит, подаваемая нам, существам телесным, в евхаристии бестелесная пища есть собственно Господь наш Иисус Христос, в ней мы делаемся общниками Его божества. И следовательно, добавим далее от себя, Христос, не смотря на Свою плоть, есть все-таки Бог: мысль, которую всегда старался утвердить в сердцах слушателей св. пророк Сирян! Плод такого причащения истребление смерти и получение жизни, наше восстановление. – Что же касается начальных слов св. отца: «В хлебе Твоем, Господи, скрывается дух, который не снедается; в вине твоем пылает огнь, который не пьется; дух в хлебе Твоем и огнь в вине Твоем, две чудодейственные вещи, которые получаются нашими устами», то ими, быть может, он хотел только выразить мысль о пребывании божества – духа в плоти – хлебе (в хлебе скрывается дух) и теснейшей связи плоти – огня с кровью – вином, которое есть – дух – божество (в вине пылает огонь); причащаясь хлеба, мы вкушаем тело (а не дух = божество, которое, по слову св. Ефрема, не снедается), а в вине пьем божество (а не тело, которое не пьется), хотя в теле – хлебе и присутствует божество – дух и в вине – крови – божестве – огонь тело; тем не менее то и другое мы получаем своими устами, следовательно, реально, действительно принимаем в себя и плоть и божество Спасителя. Такое разграничение нашего общения со Христом не должно удивлять нас. Св. Ефрем в этом случае был не единственным лицом. И Кирилл Иерусалимский утверждая что в Новом завете нам предложены хлеб небесный и чаша спасения, освящаются тело и душу, говорит, что хлеб тело Христа, соответствует телу человека, а Слово – божество дух – приличествует душе. ¹⁷ Наконец, стоит заметить и то, что св. евхаристия здесь прямо называется жертвою: «в Твоей жертве, Господи, сам снедается огнь Твой». В одном месте у св. Ефрема находим даже намек если не на пресуществление, (transubstantialio), то по крайней мере, на применение, или преложение (tronsformatio) видимых элeмeнтов. Именно в объяснение слов пророка Иезекииля: «Простре руку свою в средину огня, сущего среди херувимов, и взя, и вдаде в руце облеченному во утварь, и взя, и изыде исполнить, что было повелено (Иез. 10, 7)», он пишет: «углие огненное означает те воздаяния и наказания за богоотступничество, какие при посредстве ангелов постигнут безрассудных. А также углие огненное и муж облоченный во утварь, который исходит и рассыпает yглиe на народ, служат образом священников Божиих, при посредстве которых раздаются живые угли живаго и животворящего тела Господа нашего. И тем, что другой ангел простер руку, взял yглиe и тотчас передал облеченному во утварь мужу, означается таинство, что от самого священника не может из хлеба сделаться плоть, но от иного; этот иной есть Дух Святый; священник же, как посредник, только воздевает руки и своими устами возносит молитвы и прошения, как умоляющий раб» ¹⁸ . В приведенном месте св. Ефрем совершителем таинства считает собственно Духа Святаго; а в священнике видит только посредника, который возносит молитвы и прошения, как умоляющий раб. Сам священник, по его слову, «не может из хлеба сделать плоть» Спасителя. Ясно таким образом, что по его представлению, в евхаристии происходит какое-то преобразование «хлеба в плоть» (из хлеба сделать плоть) и это преобразование приписывается Духу Святому. Не видно, только, как следует понимать это преобразование. Несомненно одно: св. Ефрем допускал действительное присутствие Христовой плоти в евхаристии с преложением элементов. Основное свое воззрение на евхаристию св. Ефрем не раз выражает и в других местах своих творений. Приведем замечательнейшие из них. В объяснение слов Иcaйи: «и послан был един от серафимов, и в pyцe своей имаше угль горящ, его же клещами взят от алтаря: и прикоснуся устнам моим и рече: се прикоснуся кo устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит» (Ис. 6:6–7), он говорит: «Ум означат Еммануила, Который, после того как соединился с нашим телом, вземлется тем же телом, как клещами. А лишь только клещи коснулись уст пророка, который изображает собою нас, как очистили они его от греха и нечистоты“ ¹⁹. По справедливому замечанию Ассемана ²⁰ «угль у св. Ефрема означает божество Слова, клещи же человечество; и как Иcaйя, который явился представителем всего рода человеческого, был очищен взятым углем, так и мы, принимая живое тело Христа в евхаристии, (чрез это делаемся общниками Его божества), очищаемся от грехов». Такое понимание нимало не противоречит буквальным выражениям св. учителя и гармонирует с его учением о благодатном таинстве, какое мы встретили paнее. Тем не менее Штаитц ²¹, соглашаясь с первым положением Ассемана, считает капитальною с его стороны ошибкою, то, что в очищении посредством угля он видит «действие живого тела Христа» в евхаристическом вкушенни. По его мнению, здесь только выражается общая мысль, именно, что все спасительные действия на душу человека происходят от Логоса, но для нас они становятся явными, только благодаря Его двойственной – Божеско-человеческой природе. Но в данном случае говорится вовсе не о действии Слова на душу. Уголь ²², взятый уже кле щами – телом, т. е. воплотившееся Слово снова берется нашим телом, как клещами, и очищает нас от греха. Точно также Штаитц не считает нужным относить к евхаристии и следующее место, на которое указывает Ассеман, как на свидетельство веры Сирина в истинное присутствие Иисуса Христа в евхаристии. « Его (т. е. Господа Христа) тело новым способом смешивается с нашими телами и Его чистейшая кровь вливается в наши жилы. Его голос касается также наших ушей и взор наших глаз. Сам Он весь проникает нас всецело. И так как Он вполне возлюбил Свою Церковь, то не дал ей; как сопернице (т. е. синагоге) манны, но сам соделался для нее хлебом жизни, чтобы она питалась им» ²³. Что значит: «тело Христа новым способом смешивается с нашими телами»? Не о восприятии ли в воплощении человеческой природы, не об этом ли собственно смешении Его с нами говорится в настоящем случае? Если первая половина данного места еще может выражать такую общую мысль, то вторая половина его не легко мирится с подобным толкованием. В ней идет речь о Христе, как истинной пище верующих: Он является для своей возлюбленной церкви хлебом жизни, подобно тому, как в ветхом завете манна служила пищею для Израильтян. Недостаточно видеть здесь указание на Слово, как живой хлеб – для веры, так как св. Ефрем прямо говорит здесь: totus ipse (i. е. Christus) nos lotos pervaslt», – т. e. не на одной какой-либо стороне, но всецело – как по своему человечеству, так и божеству, – Он проникает нас всесовершенно, и при том проникает действительно новым (сравнительно с воплощением) способом, именно – чрез устоное принятие Его нами (а не чрез Его воплощение) и посредство освященного хлеба и чашу благословения. Правда, св. Ефрем иногда называет св. евхаристию хлебом духовным. Так в одном слове он пишет: «наполнил некогда Иисус хлебом бесчисленные житницы (в Египте), но в голодные годы они опустели. Единый же истинный клас (И. Христос) дал хлеб, хлеб истинно небесный, который не истощается. Хлеб, который преломил Единородный в пустыне, истощился, хоть и много его было. Преломил Он потом новый хлеб, которого не истощат ни- какое время, никакое течение веков. Иждились семь хлебов, Им преломленных, не стало и пяти, Им уможенных. Один хлеб, Им преломленный, превзошел собою мир (все сотворенное): ибо чем более он раздается, тем большим и обильнейшим становится. Добрым вином наполнил Он водоносы, его черпали, и хотя много его было, но оно исчерпалось. Мало было питья в поданной затем чаше, однако она имела величайшую и не определенную никакими пределами силу. Чаша, которая содержит в себе одной все вина, есть таинство в ко- тором находится Он Сам. Один хлеб, который преломил, без конца остается, одна чаша, которую Он смешал, никогда не исчерпается. Хлеб духовен, как духовен Тот, Кто дает его и доставляет духовную жизнь; всякий, кто принимает его на no д o би e тел, принимает по-пусту и без плода. Это хлеб благодати: его получает душа, как лекарство жизни. И если смертные жертвы демонам совершаются и снедаются с величайшею религиозностью, то сколь несравненно более прилично, чтобы свято нами отправлялось таинство разумного священнослужения. Всякий, кто принимает участие в демонской жертве, несомненно делается dacmoniucus, так и всякий, кто принимает участие в небесном хлебе, без сомнения да будет небесным (coelcstis)» ²⁴. Цель св. Ефрема в этом рассуждении показать, что хлеб, преломленный Христом, который никогда не истощается, a напротив, чем более раздастся, тем обильнее становится, не есть простой, обыкновенный хлеб, и чаша, содержащая в себе все вина, которая имеет величайшую и беспредельную силу, не есть простая, обыкновенная чаша. Этот хлеб дал единый истинный клас И.Христос, – в этой чаше растворил вино Сам Спаситель наш. А чтобы не возникало недоумение относительно того, как понимать хлеб, остающийся без конца, и чашу, никогда неисчерпаемую, сам св. Ефрем как бы предупреждает всякое возражение и говорит: чаша, которая содержит в себе одной все вина, есть Он т. е. Иисус Христос (mysterium, iu quo idem ipse est). Значит, Сам податель сего чудного хлеба и таинственной чаши, действительно, истинно составляет Собою то и другое, – Он Сам реально пребывает в таинстве и составляет собственно объект евхаристического вкушения. А если так, если действительно – эта пища нескончаема и есть Сам Господь Иисус Христос, то естественно она должна быть названа не иначе, как духовною, потому что духовен и беспределен Тот, Кто даст и вместе составляет ее. И хотя св. Ефрем говорил, обращая внимание на ея сущность, «что всякий, кто принимает ее на подобие тел, принимает по-пусту и без плода; это хлеб благодати: его получает душа, как лекарство жизни, но этим он хотел только другими словами выразить мысль о ее духовности, т. е. что ее, как духовную, а не материальную, нельзя вкушать на подобии остальной – плотской пищи; это хлеб благодати. При таком взгляде на евхаристию понятно внушение св. Ефрема приступать к ней со страхом и трепетом. Так, касаясь в одном, из своих творений подзаконной пасхи, Ефрем вместе с тем рассуждает об евхаристии. «Опресноки, говорит он, которые надлежало снедать с горькими травами, изображают новое таинство Господне, в горести и скорби приемлемое причастниками. «Чресла ваша препоясана и сапоги наши на ногах ваших». Это изображает новый сонм учеников, готовый идти и проповедывать евангелие. «Жезлы в руках ваших», это кресты на раменах апостолов. «И стоя на ногах ваших», потому, что не прилично тело живое принимать сидя. Всякий пришлец да не яст от него“: ибо некрещеный не вкушает тела. «И кости не сокрушите от Него“. Ибо, хотя руки и ноги у Господа нашего пронзены были гвоздями, и ребро прободено копием, но кость не сокрушена у Него“ ²⁵. Св. Ефрем нередко обозначает евхаристию знаменательным наименованием: «живое тело», как здесь ²⁶, или «тело Владыки», как в следующем, напр. месте. Восхваляя пустынножителей, он, между прочим, говорит: «они не отлучают себя от стада, потому что суть чада св. Крещения; не нарушают закона, соблюдают священство, сохраняют заповеди; не противятся закону, будучи горячи верою. Когда честные и ep е u предстанут св. трапезе совершать литу p гию; тогда первые они, простирая руки свои, np иемлют с верою тело Владыки. Который всегда есть и всегда с нами. Как голуби, парят они на высоте и скинии свои водрузили на кресте ²⁷. «Блажен, кто очистил себя от всякой греховной скверны, чтобы с дерзновением принять ему в дом свой Царя славы, Господа нашего Иисуса Христа. Блажен, кто со страхом, трепетом и благоговением приступает к пречистым тайнам Спасителя, сознавая, что приемлет в себя неразрушимую жизнь. ²⁸ Убеждая своих учеников «со страхом и трепетом содевать свое спасение“, он обращает особенное их внимание, между прочим, на благоговейное стояние в церкви при совершении божественной Литургии и говорит: «стойте в великом страхе и трепете, ни с кем тогда не сходясь, но как ангелы на небесах, «работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом“, плача, стеная, умоляя, призывая от всего сердца, и прося, чтобы кто-нибудь не оказался недостойным принятия божественных тайн; но как говорит Апостол Павел: каждый пусть испытывает самого себя, дабы не было ему в осуждение и умножение гpеxa, ибо кто eст и пьет недостойно, тот в суд себе ест и пьет, как написано. Небо, земля и море и все, что в них, трепещут и преклоняются, как же ты бесстыдно приступаешь? Чистые ангелы с трепетом служат и, закрывая лица, не осмеливаются взирать, а как ты и нечистый и нераскаянный не имеешь стыда и не содрогаешся? Ты можешь уверить людей, но что скажешь Испытующему сердца? Итак, удались от греха, брат, и плачь, и омой сосуд свой, который ты осквернил грехами, и привыкни более не грешить, и излечишься, ибо Бог есть Бог кающихся» ²⁹. Так говорить мог только тот, кто твердо верует в реальное присутствие Господа Иисуса Христа в евхаристии. Вот те немногие данные, какие мы находим в творениях св. Ефрема Сирина несомненно подлинных относительно таинства евхаристии. Некоторые исследователи приписывают св. Ефрему еще две речи, специально посвященные рассуждению «de sacra соеnа», в которых содержится более или менее обстоятельное yчениe об этом таинстве, хотя другие с неменьшею, можно сказать, основательностью оспаривают подлинность их. Но входя в исследование вопроса относительно принадлежности их св. Ефрему ³⁰, мы представим краткий анализ самых речей и посмотрим, находится ли содержащееся в них учение в согласии с тем, которое мы нашли в прежде рассмотренных нами творениях того же святого. В первой речи, которая имеет такое заглавие: «Наказание о святых и пречистых и животворящих тайнах», автор после некоторых рассуждений, не относящихся прямо к евхаристии, начинает свою речь об этом таинстве укором слушателям за неодобрительное поведение их в Церкви и разговоры во время «службы страшныя и трепетныя трапезы», при чем описывает величие совершающегося и говорит: «о, великое чудо! Агнец Божий за тебя заклан, от св. трапезы истекает огнь. Серафимы предстоят и херувимы парят. Шестокрылатые закрывают свои лица и все силы небесные вместе с иереем молятся за тебя. Огнь духовный сходит, кровь Христова вливается в таинственную чашу за твое очищение". И затем спрашивает: не стыдишься ли ты, человек, и не осуждает ли тебя совесть, когда ты и одного часа в неделе не можешь уделить на служение Богу? «И как смеешь ты приступить к тому божественному и страшному огню с такою скверною? Неужели бы ты осмелился приступить и взяться за царскую ризу, когда руки твои в гною? Думаю, нет. Не якоже хлеб видишы, или вино, и тако мнишы осуша: ни, братье мои, не помышляй тако. Молитвою бо иреевою и сошествием Святого Духа творится убо хлеб сей плотью и вино – кровью. И эта пища не похожа на остальную человеческую пищу, но подобно тому, как видишь восковую свечу, иссушаемую огнем, и никаких остатков от воска не остается: так бывает к при сем таинстве. Ибо все расходится по всему телу и разрешается в самое существо ³¹. Раскрываемые здесь мысли о нисхождении огня-плоти, о сошествии Духа Святаго по молитве священника, о влитии крови в чашу, не представляют собою ничего нового сравнительно с тем, что мы нашли в несомненно подлинных творениях св. Ефрема. Исключение составляют только последние слова, зaκлючaющие в себе мысль о превращении в наше существо всего, сообщенного в таинстве, без остатка, на подобие тающего от огня воска. В этом сравнении находится как бы указание на новый способ, посредством которого тело Христа смешивается с нашими телами и Его чистейшая кровь вливается в наши жилы, или на то, как «Сам Он (т. е. Христос) весь проникает нас всецело» ³². Затем автор продолжает: «бесплотные Серафимы горящими углями очистили Исайю. Огонь не одну природу имеет в себе, но две, потому что состоит и з дерева и огня: так и хлеб сей святый состоит не из одной природы хлеба, но и божественной. Ибо плоть (Христа), которая одного естества с божественным, заключает не одно ест e ство, но два. И так, приступающие христолюбцы, мы принимаем это страшное причащение не как от человека, или от священника, но как от самого того Серафима с огненною лжицею, что видел Исайя» ³³. По видимому, здесь заключается разъяснение того, почему св. Ефрем Сирин употреблял выражение «огонь» для обозначения хлеба евхаристии или, что тоже, плоти Христовой, сообщаемой верными в таинстве св. причащения. Понимаемая таким образом, мысль эта представляет собою нечто новое в сравнении с учением несомненно – подлинных творений св. отца и состоит в следующем: 1) огонь, по его слову, – дереву и собственно огню, следовательно, имеет две природы, хотя он и один; 2) хлеб сей святый также – хлебу и божеству, хотя опять он один; ибо и 3) плоть, хотя она собственно одно с Божеством, конечно, в лице Слова – плоти, но и она – плоти (человечеству) и Божеству, «не одно естество, но два“ ³⁴. После этого автор, приведши на память историю установления самого таинства, доказывает живость и действенность всемогущего слова Божия, из ничего создавшего все и делает такое заключение: «Бог сказал: сия есть плоть Моя и сия есть кровь Моя и творите в мое воспоминание. Итак, все делается всемогущим Его повелением, пока не придет, согласно с Его словом: дóндеже прииду. И как дождь, ниспадая на землю, тотчас возращает траву, так и св. сей дождь, т. е. Дух Святый, призываемый молитвою священника, посетив Своею силою, творит хлеб сей плотью и вино кровью. Ибо как в начале Бог, творивший все, творил то силою св. Духа, так и ныне творит действием св. Духа и творит все сверхъестественным образом, так что и домыслиться никто не может, разве только верою. Святая Дева сказала Архангелу: как это будет, когда я не знаю мужа? Гавриил же отвечал ей, говоря: «Дух Святый найдет на тебя и сила Вышняго осенит тебя». Ты теперь спрашиваешь: как хлеб может быть плотью Христовою? Итак, я тебе говорю: Дух Святый творит это Своим пришествием, д o чего человеческий ум домыслиться не может. Да, возлюбленные мои братия, мы принимаем ту святую плоть и ту животворящую кровь не иначе, как приникши своими устами к ребру Господню и от него вкушая» ³⁵. Слово оканчивается затем нравственным приложением, именно: а) убеждением – стоять в храме чинно, богобоязненно, приступать к причащению со страхом и б) призванием к покаянию и исправлению жизни. В данном месте снова со всею ясностью и в полном coглacии с мыслями и представлениями св. Ефрема Сирина, даже нередко его словами, выражается вера автора в претворение даров, совершаемое силою Святого Духа. Сверхъестественное это действие совершается творческим словом Божиим, для которого все возможно. Святая Дева зачала без семени мужского – (от наития Духа Святого). Тот же Святой Дух и ныне в евхаристии творит хлеб телом Христовым, а вино – κροвью. Здесь ново только обозначение совершающегося в евхаристии претворения действием сверхъестественным, совершающимся, по молитве священника, наитием св. Духа, всемогушим повелением Слова; ново и последнее сравнение нашего причащения плоти и крови Христа с приникновением устами к Его ребру, т. е. особенность представляет только образ, употребленной автором для обозначения «manducatio oralis». Вторая речь имеет главным предметом своим показать, что в евхаристии мы действительно вкушаем плоть и кровь Христа и вместе решить вопрос: «почему св. тело Господне преподается нами под видом хлеба». В ней рассказывается о «некотором брате“, поддавшемся сначала искушению диавола. Во время воскресной службы он не пошел по обычаю в церковь, решивши, что нет нужды идти туда и принимать хлеб и вино, как тело и кровь Христа. Заметив его отсутствие, остальная братия подумала, не болен ли он, и пошла навестить его. К своему удивлению, она нашла его совершенно здоровым. Долго не хотел он сказать пришедшим действительной причины своего поступка, но потом сознался. Последние убедили его идти с ними в церковь и помолиться, чтобы Господь вразумил. Тот согласился и после рассказал, как действительно Господь вразумил его. Во время великого входа, когда проносились божественные тaйны, он видел небо отверсто, cxoдящий огонь и множество анге- лов, а вверху «мало отроча», окруженное двумя лицами, свет которых, как молния. Ангелы стали кругом трапезы, а два лица и отроча вверху трапезы. И лишь только наступил момент преломить хлеб предложения. те « два лица, яже быста вверху святой трапезы, связавши руце и нозе отрочате, еже бе вверху их, и иместа нож и заклаша отроча, и излияша кровь его в чашу, яже бе вверху св. трапезы, и, раздробивше тело его, положиша вверху хлеба, и быть хлеб тело. И когда братия приближалась взять хлеб, им давалось тело, а после того, как они скажут: аминь, оказывался хлеб в руках их“. «А когда пришел я, говорит он о себе, дано было мне тело, и я не мог принять его. И слышал тогда голос, говоривший мне: человек, почему ты не принимаешь? и отвечал я: будь милостив ко мне, Господи – не могу принять тела. И опять сказал мне голос: аще бы мог человек тело приимати, тело бы ел и обретало, якоже ты обретел ecu , но никтоже может тела приимати, сего ради повеле Бог быти хлебом предложенья. И если веруешь, прими то, что имеешь в руке. Лишь только сказал я: верую, Господи, во время произнесения слова: «аминь“ – тело, бывшее в моей pyке, оказалось хлебом, и я с похвалою Богу принял святую просфору. После же видел опять отроча посреди тех двух лиц, когда собор кончил пениe и клир собрался вместе. Затем во время потребления даров видел покров церковный отверстым, ангелы возносились на небо, а отроча опять было между тех двух лиц. Услышав это, братия, многое умиление приемше, отошла в свои кельи, прославляя Бога Отца» ³⁶. Основная мысль всего этого рассказа понятна: автор хочет показать, что вepyющий, причащаясь евхаристии, действительно принимает честное тело и пречистую кровь Господа Иисуса Христа, не смотря на то, что – по-видимому – ему дается только хлеб и вино. Рассказ об этом необычайном случае имел главною своею целью именно вразумить поколебавшегося в вере брата относительно реального вкушения в евхаристии плоти и крови Христа, но он не имел своею задачею уяснить самый способ, или образ претворения даров. В нем обращает на себя главное внимание указание на причину, почему Бог благоволил, чтобы верующие принимали тело Господне под видом хлеба. Вразумляемый брат, говорится здесь, видя в руках своих тело, не мог принять его и молил Господа быть к нему МИЛОСТИВЫМ, в ответ на что и услышал голос: «если бы человек мог принимать тело, то тело бы и было; но так как никто не может принять тела, поэтому Бог повелел, чтобы предлагался на алтарь хлеб“, следовательно, евхаристийное тело, по взгляду автора, есть действительное тело, и только кажется нам хлебом, так как иначе человек, по своей слабости, не мог бы принимать его. Но ни такого рассказа, ни такого объяснения мы не встречаем в несомненно подлинных творениях святого Ефрема, хотя, с другой стороны, в них и нет ничего противоречащего друг другу по мысли.

Результат исследования

Св. Ефрем, не считая возможным по сознанию собственного бессилия, входит в исследование непостижимой тайны, которую он видит в евхаристии, полагает за лучшее руководствоваться одною верою, почему неудивительно, что в его творениях нет полного, а тем более систематического раскрытия учения об этом церковном таинстве. По существующим же у него данным можно с несомненностью заключать, что он 1) видел в евхаристическом хлебе истинное тело Христово и в вине истинную кровь Христову, 2) смотрел на эту пищу по- преимуществу как духовную, потому что 3) вepyющие чрез ее вкушение удостаиваются божественного естества, которое проникает весь их организм, получают залог духовной жизни, 4) признавал изменение предложенных даров наитием Св. Духа, по молитве священнослужащего, и, 5 ) требуя от приступающих к причащению нравственной чистоты, говорил, что этого дара удостаиваются одни крещеные. Судя же по двум славянским речами, мы должны добавить, что он, хотя и не раскрывал своего ученья в подробностях, тем не менее с настойчивостью утверждал, что Дух Святый, по молитве иерея, своим сошествием истинно претворяет хлеб евхаристии в плоть, а вино в кровь Христову, вследствие чего и верующие на самом деле принимают тело и кровь Господа Иисуса Христа, хотя, по-видимому, им дается только хлеб и вино; последнее объясняется тем, что человек не мог бы принимать прямо тела.