10. Так говорит Библия – или ее толкователь?

«А в Библии написано, что…» – главный аргумент в разных богословских спорах. И ссылку обычно дают, а то и пальцем показывают: действительно, что-то такое написано. Или не совсем такое, но звучит похоже. Или не очень похоже, но… Стоп! А как определить, действительно ли библейский текст подтверждает именно то, что с его помощью пытаются доказать? Разве Библия недостаточно понятна сама по себе? А если понятна, откуда так много разных богословских школ, не согласных друг с другом?

Есть анекдот про богослова, исследователя Посланий апостола Павла, который умер и попал в рай. Конечно, там он сразу пожелал встретиться с самим апостолом. И вот беседуют они за закрытой дверью час, другой… а потом выбегает апостол, держась за голову, и кричит: «Да не имел я этого в виду!» А за ним по пятам богослов: «Нет, ты читай, что в Библии написано!»

В самом деле, почему мы так уверены, что можем точно понять смысл библейского текста? В повседневной жизни мы то и дело переспрашиваем друг друга: «Что ты имел в виду?», «Ты на самом деле так думаешь, или это шутка?» Но если даже в быту нам не всегда с первого раза удается достичь взаимопонимания, то тем более непросто бывает понять, что имели в виду авторы, жившие много веков назад и говорившие о довольно сложных вещах.

Так понятна ли Библия сама по себе? И да, и нет. С одной стороны, едва ли среди религиозных текстов мира отыщется столь же простой и ясный, как Евангелие. Всё самое главное в Библии сказано предельно ясно.

Но если человек начинает вчитываться, интересоваться подробностями и деталями, у него возникает множество вопросов, ответить на которые бывает непросто… В одном и том же Евангелии от Иоанна Христос говорит вещи, казалось бы, противоположные: «Я и Отец – одно» (Ин.10:30) и «Отец Мой более Меня» (Ин.14:28). Одно из этих выражений можно понять только через призму другого. Где же критерии выбора? Если истолковывать Библию исключительно изнутри самой Библии, то его нет: можно понять так, можно эдак. Но есть коллективный опыт прочтения Библии общиной верующих, которая этот текст сама и породила – этот опыт мы называем церковным Преданием. И оно подсказывает, что главное здесь: «Я и Отец – одно»; второе высказывание не отменяет первое, но говорит о добровольном подчинении Сына Отцу, о том, как Он умалился в воплощении.

Есть, разумеется, и другая трактовка. В древности ариане, а в наши дни свидетели Иеговы настаивают, что Христос вовсе не был равен Богу и что за основу надо брать слова «Отец мой более Меня». Можно сказать, что у свидетелей Иеговы в данном случае сформировалось собственное предание, своя традиция толкования Библии.

Можно подумать, что проблема толкования касается только каких-то особо сложных мест, специальных терминов, но это далеко не так. Часто даже в простом повествовании нас ждут подводные камни, и старый добрый Синодальный перевод может нас подвести. Вот, например, как описывает он действия царя Давида после взятия столицы аммонитян Раввы (2Цар.12:31): «А народ, бывший в городе, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи. Так он поступил со всеми городами Аммонитскими». Неужели царь Давид действительно, словно маньяк в припадке бешенства, подверг соседний народ столь жестокому уничтожению? В оригинале ничто однозначно не указывает на такое прочтение. Там сказано только, что Давид «поставил» этих людей к этим орудиям. Для мучительной казни? Возможно. Или все-таки для подневольного труда с пилами, топорами и у обжигательных печей? Здесь, по-видимому, перед нами тот случай, когда автор имел в виду одно, а часть переводчиков увидела в тексте нечто другое. Хотя древние читатели прекрасно знали, что их соседи аммонитяне вовсе не были поголовно истреблены в царствование Давида, и потому понимали этот текст иначе. Так и мы, читая, что профессор «зарезал» студента на экзамене, понимаем, что студент остался жив-здоров и лишь получил двойку. А если бы профессор действительно совершил убийство, рассказ звучал бы совсем иначе.

Но бывает, что автор сознательно использует двусмысленные выражения. Такая игра слов нам больше знакома по анекдотам (Штирлиц выстрелил в упор, упор упал), но встречается она и в совершенно серьезных пророческих текстах. Прочитаем, к примеру, начало 29-й главы книги Исайи (Ис.29:1): «Горе Ариилу, Ариилу, городу, в котором жил Давид!». Ариил в данном случае – поэтическое наименование Иерусалима, но сейчас нас интересует не это. Выражение, которое здесь переведено: «Город, в котором жил Давид», можно понять и как: «город, рядом с которым Давид стоял лагерем».

С одной стороны, Иерусалим, действительно, – славная столица великого царя Давида. Но с другой… Ведь прежде этот город находился в руках язычников, и войску Давида пришлось брать его штурмом! Не случайно через пару строк мы читаем (Ис.29:3): «Я расположусь станом вокруг тебя, и стесню тебя стражею наблюдательною, и воздвигну против тебя укрепления».

Жители Иерусалима, вероятно, полагали, что город Давида, где расположен Храм, находится под безусловной защитой Господа. Но Он говорит им: смотрите, если Иерусалим будет вести себя как языческий город, то его снова будут брать штурмом, как во времена Давида. А если вы пойдете по стопам Давида, то можете рассчитывать на Мое покровительство; всё зависит от вас.

Особенно характерно такое неоднозначное прочтение для поэтических и пророческих книг. И нередко в Новом Завете древнее пророчество начинало звучать по-новому, обретало свой подлинный, более глубокий смысл. Вероятно, именно это имели в виду отцы Церкви, когда говорили: «Новый Завет скрывается в Ветхом, Ветхий – раскрывается в Новом».

Вот, к примеру, слова апостола Павла (1Кор.15:54–55): «Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?». Это изречение православные люди обычно знают из пасхального богослужения, точнее, из Огласительного Слова Св. Иоанна Златоуста, в котором есть эта цитата. Но и апостол, в свою очередь, цитировал ветхозаветного пророка Осию (Ос.13:14).

Откроем Осию – и удивимся. Он говорит не об избавлении, а о наказании, и слова «где твое жало? где твоя язва?» (а не победа) – звучат скорее как угроза выпустить на волю это самое жало и эту язву. Такое разнообразие интерпретаций, конечно, может шокировать современного читателя. Что же именно имел в виду пророк? Ведь не может быть, чтобы Господь в одной и той же короткой фразе одновременно грозил людям и давал им самые смелые надежды!

Но ведь меняются люди, времена, обстоятельства, и то, что звучало угрозой для одних, для других легко может стать обещанием или даже радостной вестью о его исполнении. Так, Матфей (Мф.1:21–23) применяет пророчество о рождении Эммануила к Рождеству Иисуса, хотя это два разных имени. Но Матфей соединяет их потому, что совпадает внутренний смысл этих имен (Иисус – «Господь спасает», Эммануил – «с нами Бог») и самих событий, а не потому, что совпали детали. Нет ничего невозможного и в том, что одно и то же выражение порой может быть понято по-разному, вплоть до противоположных значений.

Игра слов – еще одна особенность библейских книг, которая обычно ускользает от современного читателя. Например, в самом начале книги пророка Иеремии (Иер.1:11–12) мы читаем удивительные строки: «И было слово Господне ко мне: что видишь ты, Иеремия? Я сказал: вижу жезл миндального дерева (по-древнееврейски “шакед”). Господь сказал мне: ты верно видишь; ибо Я бодрствую (“шокед”) над словом Моим, чтоб оно скоро исполнилось».

Для нас подобная игра слов может быть предметом разве что шутки. Но для пророка Иеремии сходство между миндалем и бодрствованием достаточно серьезно, чтобы через него Господь открывал людям Свое Слово. Здесь стоит вспомнить, что в библейском иврите большинство гласных не обозначалось на письме вплоть до раннего Средневековья. Значит, на протяжении веков читатели Иеремии видели в этом месте одно и то же начертание ШКД, которое могло означать и миндаль (шакед), и бодрствование (шокед). Представьте себе теперь положение бедного ученого, который может прочитать по-разному каждое второе слово в предложении…

А что и говорить о тех отрывках, которые нагружены сложной богословской аргументацией! Вот, например, в Послании к Ефесянам (Еф.1:23) Павел говорит, что церковь есть «полнота Наполняющего все во всем». Что именно имеет он в виду, толкователи спорят до сих пор. Смысл выражения может быть понят по-разному, особенно если учесть, что греческий глагол плероо может означать не только “наполнять” (пустое делать полным), но и “исполнять” (осуществлять задуманное, обещанное). В результате первую половину этого выражения толкуют как минимум в трех смыслах: (а) В Церкви присутствует вся полнота личности Христа; (б) Церковь получает все, что имеет, всю свою полноту от Христа; (в) Церковь служит историческим воплощением того, что Христос желает совершить на земле.

Выражение «наполняющего все во всем» тоже может пониматься по-разному: (а) Христос наполняет Собой все, и ничто в мире не лишено Его присутствия; (б) Бог Сам исполняет Свой замысел; (в) Христос исполнен всего и в Нем нет никакого недостатка. Все эти толкования прекрасно вписываются в общий контекст послания и, весьма вероятно, Павел нарочно стремился придать своему тексту многозначность. В конце концов, его Послания – не легкое развлекательное чтиво, и даже апостол Петр признавался, что местами находил их трудными для понимания (2Пет.3:15–16)!

Конечно, столь многообразные толкования возможны только в некоторых местах.

К тому же, как нетрудно убедиться на примере Послания к Ефесянам, при любом добросовестном анализе все истолкования будут различаться лишь в некоторых частностях. И, по-моему, это очень здорово, что у нас есть не просто сборник нравоучений и богословских истин, но живой, неоднозначный, часто загадочный текст, полный поэзии и игры слов. Ведь так гораздо интереснее!

Что же делает богослов, переводчик, наконец, просто читатель, если он сталкивается с таким разнообразием смыслов? Тут ему на помощь могут прийти современная наука и традиция истолкования, которая насчитывает уже много веков. Иногда они согласны друг с другом, иногда вступают в противоречие.

В самом начале книги Бытия (Быт.2:6) говорится о том, что сначала на земле не было дождей, «но пар поднимался с земли и орошал все лице земли». Таков традиционный перевод этого места, но он плохо понятен. Древнееврейское слово эд, переведенное здесь как «пар», встречается в Библии еще только один раз (Иов.36:27), и там его значение тоже неясно. Но лингвисты говорят, что в родственном аккадском языке однокоренное слово означает «источник, поток». Может быть, так следует понимать его и в книге Бытия? В самом деле, бьющий из земли родник выглядит куда естественнее, чем поднимающийся пар.

Иногда для понимания библейских текстов нам пригодятся общие знания из области древней истории и дополнительные источники. Так, в 1-й книге Царств (1Цар.11:2) царь аммонитян Наас говорит жителям заиорданского городка Иависа: «Я заключу с вами союз, но с тем, чтобы выколоть у каждого из вас правый глаз». Еще один полоумный садист? Нет, скорее жестокий, но прагматичный политик. Мы знаем, что даже просвещенные афиняне, чтобы предотвратить восстание на подвластных им территориях, могли отрубать у мужчин большой палец правой руки – такое увечье не слишком мешало им работать, но не давало возможности взять в руки копье. А еврейские жители Заиорданья не умели воевать в греческих фалангах, но, по-видимому, метко стреляли из лука. Выколотый правый глаз не позволил бы им целиться.

А почему был выбран именно Иавис? Информацию об этом мы получим из древнего свитка, обнаруженного в Кумране. Там эта история рассказана несколько подробнее: Наас подчинил себе все Заиорданье, но те евреи, которые не смирились с жестоким режимом Нааса, убежали в Иавис, который и стал оплотом мятежников.

Впрочем, есть и отрывки, которые можно понимать практически в противоположных смыслах. Например, в 1-м послании к Коринфянам (1Кор.7:21) апостол Павел советует уверовавшим рабам… А собственно, что именно он советует? Искать свободы или, напротив, смиряться со своим положением? Вот как это звучит по-славянски: «Аще и можеши свободен быти, больше поработи себе». В современном же русском переводе под названием «Радостная весть» говорится нечто прямо противоположное: «Если можешь стать свободным, используй эту возможность». Синодальный перевод предлагает нечто среднее между двумя этими крайностями: «Если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся». То есть смотри сам, что лучше в данной ситуации…

Так какой из трех переводов ошибочен? Да никакой, потому что греческое выражение маллон хрэсай действительно можно понять в трех разных смыслах. Какой именно имел в виду апостол Павел, мы установить достоверно не можем, но… может быть, не случайно принятый Церковью текст сохранил такое многозначное выражение? В конце концов, разные бывают люди, разные обстоятельства – следовательно, и советы могут быть разными.

Кстати, не стоит забывать, что и традиции могут быть разными, поскольку библейский текст оставляет невыясненными множество конкретных деталей. Например, Евангелия говорят, что до рождения Иисуса Иосиф «не знал» Марию. Но как выглядело их супружество после рождения Христа? В Библии об этом ничего не сказано; древнее предание гласит, что Мария всегда оставалась девой. Такое прочтение вошло в католическое и православное Предание, которое величает Богородицу Приснодевой.

Но большинство протестантов с этим не согласно. Собственно, можно сказать, что возникла и другая, более поздняя, протестантская традиция, которая утверждает, что после Рождества Мария и Иосиф жили обычной супружеской жизнью и потому у них были дети. Это, наверное, самое серьезное расхождение традиций в том, что касается смысла библейского текста; все остальные случаи менее принципиальны. Да их не так и много.

Все эти примеры могут показаться странными, даже шокирующими. Что же, у нас нет единой Библии и каждый волен понимать ее на свой лад? В наш постмодернистский век многие и в самом деле так считают. Вот характерный пример: Библия недвусмысленно и очень жестко осуждает мужской гомосексуализм (о женском она тоже отзывается неодобрительно, но упоминает его гораздо реже). Ветхий Завет: «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них» (Лев.20:13). Новый Завет: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1Кор.6:9–10; слово «малакии», по-видимому, обозначает пассивных гомосексуалистов, хотя есть и другие толкования). Казалось бы, все предельно ясно. Но… явно не соответствует духу времени, который требует исключительно терпимого отношения к однополой любви. И если согласиться с этим духом, то возникает потребность в переосмыслении библейского текста: «Ну и что такого, если двое людей любят друг друга? Видимо, библейский запрет относится к числу тех, которые действовали только для древних израильтян, вроде запрета есть свинину, и на верующих не-евреев не распространяются».

В Библии даже начинают выискивать примеры гомосексуальных браков.

Например, царь Давид в юности очень дружил с Ионафаном и даже говорил, оплакивая его смерть, что ценил эту дружбу «выше любви женской». Неспроста ведь, а? Или римский сотник, у которого был любимый слуга – тоже, наверное, «любимый» именно в этом смысле? Ведь библейский текст этого не отрицает, значит – допускает такое понимание?

Да, конечно же, нет! В Библии также не написано, что Давид или сотник не были инопланетянами или вампирами, но это никак не значит, что они ими действительно могли быть. Можно быть уверенным: если бы речь в самом деле шла о такой «странности», текст обязательно отметил бы это, как он отметил гомосексуальные домогательства жителей Содома по отношению к гостям Лота, двум Ангелам.

И уж тем более неверно, что запрет на однополую любовь – временный и преходящий. Перечитаем еще раз отрывок из апостола: «ни идолослужители, ни мужеложники, ни воры…» – все это грехи универсальные, касающиеся всех и всегда. И если христианам можно вступать в однополые браки, то, получается, можно и воровать или поклоняться идолам. Но воровать – пока вроде бы все согласны – нельзя категорически!

Словом, здесь приходится признать: предлагаемое толкование не соответствует контексту. Да, есть многозначные места, есть спорные вопросы, но есть и определенные рамки, переступать которые просто нечестно. Если гомосексуальные связи нормальны, то Библия неправа, а уж если Библия права – они греховны. Отменять слова апостола – не в нашей компетенции. При этом отметим, что Библия говорит здесь не о наклонностях и желаниях, а лишь о действиях, и не осуждает людей только за их ориентацию. Людям любой ориентации свойственно желать запретного (например, чужую жену), и вопрос прежде всего в том, как они поступают с этими желаниями.

Итак, библейские тексты далеко не всегда однозначны. Конечно, они не могут значить всё, что угодно, существуют определенные границы, заданные и текстом, и контекстом, и здравым смыслом. Но вместе с тем разные толкования еще раз напоминают нам, что Библия – не прямолинейная инструкция на все случаи жизни, а сложный и многослойный текст. Ее чтение и понимание – в высшей степени творческий процесс.

Она, как верят христиане, была написана в соавторстве Бога и человека, и такое же сотрудничество, содействие Святого Духа необходимо нам для верного и, по возможности, полного ее понимания.