священноисповедник Амвросий (Полянский)

В ми­ру Алек­сандр Алек­се­е­вич По­лян­ский, ро­дил­ся 12 но­яб­ря 1878 го­да в се­ле Пе­те­ли­но Ела­тем­ско­го уез­да Там­бов­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка. Род По­лян­ских из­дав­на был свя­щен­ни­че­ским, и они от­ли­ча­лись хри­сти­ан­ским бла­го­че­сти­ем. На­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние Алек­сандр по­лу­чил в цер­ков­но­при­ход­ской шко­ле в род­ном се­ле. Ко­гда ему ис­пол­ни­лось де­вять лет, отец от­дал его учить­ся в ду­хов­ное учи­ли­ще в го­ро­де Шац­ке Там­бов­ской гу­бер­нии. Свое об­ра­зо­ва­ние он про­дол­жил в Там­бов­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии, ко­то­рую окон­чил в 1899 го­ду, и в тот же год по­сту­пил в Ка­зан­скую Ду­хов­ную ака­де­мию. В 1901 го­ду он был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с име­нем Ам­вро­сий и ру­ко­по­ло­жен в сан иеро­ди­а­ко­на, а в 1902 го­ду — в сан иеро­мо­на­ха. В 1903 го­ду иеро­мо­нах Ам­вро­сий окон­чил ака­де­мию со сте­пе­нью кан­ди­да­та бо­го­сло­вия, был на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем в Ки­ев­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию и опре­де­лен в чис­ло бра­тии Ки­е­во-Пе­чер­ской Лав­ры. В 1905 го­ду он был на­граж­ден на­перс­ным кре­стом. В 1906 го­ду он был на­зна­чен рек­то­ром той же се­ми­на­рии и воз­ве­ден в сан ар­хи­манд­ри­та.

Ре­во­лю­ци­он­ные бес­по­ряд­ки, нрав­ствен­ная рас­ша­тан­ность в об­ще­стве не ми­но­ва­ли и Ду­хов­ную се­ми­на­рию, несмот­ря на все уси­лия рек­то­ра. 29 мар­та 1907 го­да сре­ди уча­щих­ся вспых­нул бунт, вы­зван­ный недо­воль­ством «вос­пи­тан­ни­ков оцен­кой их по­ве­де­ния за по­след­нюю чет­верть. Про­из­ве­ден­ные бес­по­ряд­ки со­сто­я­ли в сви­сте, шу­ме, кри­ках и то­па­ньи но­га­ми по адре­су чле­нов ин­спек­ции, при­сут­ство­вав­ших за обе­дом и ужи­ном, ко­гда про­ис­хо­ди­ли бес­по­ряд­ки. По­сле ве­чер­ней мо­лит­вы, несмот­ря на неод­но­крат­ные пре­ду­пре­жде­ния со сто­ро­ны рек­то­ра и ин­спек­то­ра, бес­по­ряд­ки бы­ли про­дол­же­ны осо­бен­но гру­бо в сви­сте, шу­ме, оскор­би­тель­ных вы­кри­ки­ва­ни­ях, про­дол­жав­ших­ся непре­рыв­но око­ло двух ча­сов. Ог­ни в ко­ри­до­ре, где все это про­ис­хо­ди­ло, бы­ли по­ту­ше­ны. По­яви­лись на сце­ну — пле­ва­тель­ни­ца, круг от лам­пы, кус­ки шту­ка­тур­ки, а в кон­це все­го и класс­ные дос­ки. Явив­ша­я­ся к рек­то­ру де­пу­та­ция ча­сов в 12 но­чи за­яви­ла та­кие тре­бо­ва­ния: 1) бо­лее гу­ман­ные от­но­ше­ния ин­спек­ции к уче­ни­кам; 2) пе­ре­смотр бал­лов по по­ве­де­нию и по­прав­ка чет­ве­рок на пя­тер­ки; 3) воз­вра­ще­ние уво­лен­ных вос­пи­тан­ни­ков и 4) непри­кос­но­вен­ность лич­но­сти де­пу­та­тов. Тре­бо­ва­ния не бы­ли при­ня­ты. На дру­гой день свист воз­об­но­вил­ся пе­ред уро­ка­ми; слыш­ны бы­ли от­дель­ные свист­ки и вы­кри­ки­ва­ния и меж­ду уро­ка­ми, про­тек­ши­ми в об­щем по­ряд­ке». 30 мар­та со­сто­я­лось экс­трен­ное за­се­да­ние пе­да­го­ги­че­ско­го со­бра­ния, ко­то­рое по­ста­но­ви­ло пре­кра­тить за­ня­тия и рас­пу­стить уче­ни­ков по до­мам.

Несмот­ря на по­доб­но­го ро­да без­от­рад­ные яв­ле­ния, сви­де­тель­ству­ю­щие о том, на­сколь­ко дух вре­ме­ни про­ник в сре­ду цер­ков­ной мо­ло­де­жи, отец Ам­вро­сий де­я­тель­но вы­сту­пал в де­ле вспо­мо­ще­ство­ва­ния ма­те­ри­аль­но необес­пе­чен­ным сту­ден­там и со­сто­ял по­сто­ян­ным чле­ном Об­ще­ства вспо­мо­ще­ство­ва­ния нуж­да­ю­щим­ся вос­пи­тан­ни­кам Ки­е­во-По­доль­ско­го ду­хов­но­го учи­ли­ща, так­же пред­се­да­те­лем со­ве­та Пет­ро­пав­лов­ско­го по­пе­чи­тель­ства о недо­ста­точ­ных вос­пи­тан­ни­ках Ки­ев­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. В 1915 го­ду за усерд­ное слу­же­ние на епар­хи­аль­ных по­слу­ша­ни­ях ар­хи­манд­рит Ам­вро­сий был на­граж­ден ор­де­ном Свя­то­го Вла­ди­ми­ра 3-й сте­пе­ни.

Ар­хи­манд­рит Ам­вро­сий от­ли­чал­ся глу­бо­ким бла­го­че­сти­ем и сми­ре­ни­ем и был лю­бим как уче­ни­ка­ми се­ми­на­рии, так и свя­щен­но­на­ча­ли­ем в ли­це мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го и Га­лиц­ко­го Фла­ви­а­на (Го­ро­дец­ко­го). Не раз под­ни­мал­ся во­прос о хи­ро­то­нии ар­хи­манд­ри­та Ам­вро­сия в сан епи­ско­па, но очень це­нив­ший бла­го­че­сти­во­го свя­щен­но­и­но­ка и рев­ност­но­го тру­же­ни­ка на по­при­ще под­го­тов­ки юно­шей к цер­ков­но­му слу­же­нию мит­ро­по­лит Фла­виан каж­дый раз в та­ких слу­ча­ях го­во­рил: «Он мне ну­жен». Сам мит­ро­по­лит Фла­виан был мис­си­о­не­ром, по­движ­ни­ком, че­ло­ве­ком, от­ли­чав­шим­ся ис­клю­чи­тель­ным ми­ло­сер­ди­ем: он ни­ко­му не от­ка­зы­вал в ма­те­ри­аль­ной по­мо­щи. В Ки­е­ве у него бы­ли на­зна­че­ны опре­де­лен­ные дни для при­е­ма бед­ных, и к нему с утра сте­кал­ся на­род для по­лу­че­ния щед­рых по­жерт­во­ва­ний. Бу­дучи сам бла­го­че­сти­вым, он це­нил бла­го­че­стие и в сво­их со­труд­ни­ках.

22 ок­тяб­ря 1918 го­да ар­хи­манд­рит Ам­вро­сий был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Вин­ниц­ко­го, ви­ка­рия Ка­ме­нец-По­доль­ской епар­хии. В 1922 го­ду он был пе­ре­ме­щен на ка­фед­ру Ка­ме­нец-По­доль­скую и Брац­лав­скую, но здесь ему при­шлось слу­жить недол­го.

По­сле окон­ча­ния граж­дан­ской вой­ны на Укра­ине и об­ра­зо­ва­ния об­нов­лен­че­ства со­вет­ские вла­сти по­ве­ли бес­по­щад­ную борь­бу с Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью. Об­нов­лен­че­ский ар­хи­епи­скоп Ка­ме­нец-По­доль­ской епар­хии Пи­мен (Пе­гов) пред­ло­жил епи­ско­пу Ам­вро­сию всту­пить в об­нов­лен­че­скую ор­га­ни­за­цию. Свя­ти­тель от­ка­зал­ся, о чем об­нов­лен­цы со­об­щи­ли в ОГПУ, и епи­скоп был аре­сто­ван. Его об­ви­ни­ли в том, что он буд­то бы укры­вал быв­ших офи­це­ров цар­ской ар­мии через ру­ко­по­ло­же­ние их в сан свя­щен­ни­ка. Об­ви­не­ние не со­от­вет­ство­ва­ло дей­стви­тель­но­сти, так как лю­ди, о ко­то­рых шла речь, дав­но уво­ли­лись с во­ен­ной служ­бы и слу­жи­ли учи­те­ля­ми. Из­брав в со­вет­ских усло­ви­ях крест­ный путь свя­щен­но­слу­жи­те­ля, они вы­дер­жа­ли эк­за­мен для при­ня­тия са­на и бы­ли ру­ко­по­ло­же­ны епи­ско­пом Ам­вро­си­ем.

В 1923 го­ду епи­скоп Ам­вро­сий был вы­слан за пре­де­лы Укра­и­ны и по­се­лил­ся в Москве. По­сле вы­сыл­ки пра­во­слав­но­го ар­хи­ерея Ка­ме­нец-По­доль­ская епар­хия, при под­держ­ке со­вет­ских вла­стей, бы­ла со­вер­шен­но раз­гром­ле­на об­нов­лен­ца­ми: в Вин­ни­це, на­при­мер, не оста­лось ни од­но­го пра­во­слав­но­го хра­ма.

В 1923 го­ду об­нов­лен­цы всту­пи­ли в пе­ре­го­во­ры с Рус­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью об усло­ви­ях объ­еди­не­ния. Их ос­нов­ным усло­ви­ем бы­ло от­стра­не­ние Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на от управ­ле­ния Цер­ко­вью и уда­ле­ние его на по­кой. В кон­це сен­тяб­ря 1923 го­да в Дон­ском мо­на­сты­ре со­сто­я­лось со­бра­ние два­дца­ти се­ми ар­хи­ере­ев, на ко­то­ром об­суж­да­лись во­про­сы, свя­зан­ные с при­ми­ре­ни­ем с об­нов­лен­ца­ми. До­кла­ды де­ла­ли ар­хи­епи­ско­пы Се­ра­фим (Алек­сан­дров), Ила­ри­он (Тро­иц­кий) и Ти­хон (Обо­лен­ский).

Пер­вым до­кла­ды­вал ар­хи­епи­скоп Се­ра­фим: «Бо­го­муд­рые ар­хи­пас­ты­ри, мы толь­ко что сей­час в ка­че­стве трех упол­но­мо­чен­ных Свя­тей­шим Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном лиц бы­ли у вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ше­го мит­ро­по­ли­та Ев­до­ки­ма, где око­ло двух ча­сов бе­се­до­ва­ли с ним об­сто­я­тель­но по во­про­су о лик­ви­да­ции на­ше­го цер­ков­но­го раз­де­ле­ния. Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший мит­ро­по­лит Ев­до­ким пред­ло­жил нам об­су­дить три во­про­са по это­му де­лу без­от­ла­га­тель­но... Это — со­глас­ны ли мы на при­ми­ре­ние с ним. Ес­ли мы со­глас­ны, то на­до за­ве­сти сно­ше­ния и на­чать сов­мест­ную под­го­то­ви­тель­ную ра­бо­ту к пред­сто­я­ще­му По­мест­но­му Со­бо­ру. В этом слу­чае По­мест­ный Со­бор от­кры­ва­ет Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон. На этом Со­бо­ре Пат­ри­арх Ти­хон дол­жен от­ка­зать­ся от управ­ле­ния Цер­ко­вью и уй­ти на по­кой. Ес­ли мы со­глас­ны бу­дем про­ве­сти это в жизнь, то Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший Ев­до­ким дал нам обе­ща­ние, что Пат­ри­арх Ти­хон бу­дет на Со­бо­ре вос­ста­нов­лен в су­щем сане».

По су­ще­ству до­кла­да ар­хи­епи­ско­па Се­ра­фи­ма вы­сту­пил епи­скоп Ам­вро­сий. «Ме­ня удив­ля­ет, по­че­му вы, ва­ше вы­со­ко­прео­свя­щен­ство, на­зы­ва­е­те Ев­до­ки­ма вы­со­ко­прео­свя­щен­ным мит­ро­по­ли­том, — ска­зал он. — При­зна­е­те ли вы его за за­кон­но­го ар­хи­ерея?» Ар­хи­епи­скоп Се­ра­фим от­ве­тил, что при­зна­ет, но он со­гла­сен, что ре­ше­ние это­го во­про­са неод­но­знач­но. «А для ме­ня и, на­вер­ное, для дру­гих здесь при­сут­ству­ю­щих Ев­до­ким во­все не Вы­со­ко­прео­свя­щен­ней­ший мит­ро­по­лит, а быв­ший ар­хи­епи­скоп, по­то­му что он при­со­еди­нил­ся к от­ще­пен­цам (са­мо­зва­но­му ду­хо­вен­ству, от­ко­лов­ше­му­ся от Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на и, по его идео­ло­гии, от Церк­ви Хри­сто­вой). Са­ми по­су­ди­те, кто у них бы­ли пер­вы­ми вер­ши­те­ля­ми дел? Быв­ший ар­хи­епи­скоп Ан­то­нин, со­сто­я­щий на по­кое в За­и­ко­но­спас­ском мо­на­сты­ре. Он из лич­ных сче­тов по­шел про­тив Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, а к нему при­мкну­ли и про­чие из ду­хо­вен­ства с тем­ным про­шлым. Ан­то­нин ока­зал­ся бо­го­хуль­ни­ком. Он, как нам из­вест­но, идет про­тив по­чи­та­ния угод­ни­ков Бо­жи­их, при­зна­ет толь­ко Свя­тую Тро­и­цу и свя­щен­ные со­бы­тия из жиз­ни Хри­ста и Бо­го­ма­те­ри, ико­но­стас он на­зы­ва­ет ненуж­ной пе­ре­го­род­кой, ко­то­рую по­ра, по его сло­вам, сло­мать. Епи­скоп Лео­нид нам ма­ло из­ве­стен, но он, несо­мнен­но, под­куп­лен, дабы рас­ша­ты­вать ка­но­ни­че­ские устои свя­то­го Пра­во­сла­вия. Вве­ден­ский, быв­ший пет­ро­град­ский свя­щен­ник, а ныне же­на­тый ар­хи­ерей, чуть ли не из ев­ре­ев. Свя­щен­ник Бо­яр­ский вы­ска­зал­ся ко­щун­ствен­но на их неза­кон­ном Со­бо­ре про­тив по­чи­та­ния свя­тых мо­щей. Вот эти опо­ро­чен­ные ли­ца и вос­ста­ли про­тив Свя­тей­ше­го Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на и свя­то­го Пра­во­сла­вия. Вот к ним и при­со­еди­нил­ся ар­хи­епи­скоп Ев­до­ким и тем са­мым от­ка­зал­ся от Церк­ви Хри­сто­вой, а по­то­му он не мо­жет быть за­кон­ным ар­хи­ере­ем».

По­сле об­суж­де­ния во­про­са о при­ми­ре­нии и объ­еди­не­нии с об­нов­лен­ца­ми со­сто­я­лось за­кры­тое го­ло­со­ва­ние, на ко­то­ром боль­шин­ство ар­хи­ере­ев вы­ска­за­лось про­тив по­доб­но­го ша­га.

Через год епи­скоп Ам­вро­сий сно­ва был аре­сто­ван. ОГПУ про­дер­жа­ло его в за­клю­че­нии де­сять дней. По­сле осво­бож­де­ния он слу­жил в раз­ных хра­мах Моск­вы, все­гда на бо­го­слу­же­ни­ях про­по­ве­дуя. В 1925 го­ду епи­скоп Ам­вро­сий был на­зна­чен управ­ля­ю­щим Ка­ме­нец-По­доль­ской епар­хии, но вы­ехать в нее не успел. В кон­це но­яб­ря 1925 го­да в Москве бы­ли аре­сто­ва­ны все ар­хи­ереи, ко­то­рые ока­зы­ва­ли по­мощь Пат­ри­ар­ше­му Ме­сто­блю­сти­те­лю в управ­ле­нии Рус­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью. Вме­сте с ни­ми был аре­сто­ван и епи­скоп Ам­вро­сий. След­ствие ве­ли Туч­ков и Ка­зан­ский.

Пер­вый про­то­кол до­про­са был за­пи­сан через пол­ме­ся­ца, 16 де­каб­ря 1925 го­да.

— В ка­кой церк­ви или мо­на­сты­ре вы пре­иму­ще­ствен­но слу­жи­те? — спро­сил сле­до­ва­тель.

— В Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре.

— Ко­го из епи­ско­пов, жи­ву­щих в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре или близ него и слу­жа­щих в нем, вы зна­е­те?

— Епи­ско­пов Да­мас­ки­на, Пар­фе­ния, Гер­ма­на, Иоаса­фа; ар­хи­епи­ско­пов Па­хо­мия и Про­ко­пия.

Все они к то­му вре­ме­ни бы­ли аре­сто­ва­ны вме­сте с епи­ско­пом Ам­вро­си­ем и си­де­ли во внут­рен­ней тюрь­ме ОГПУ или в Бу­тыр­ской тюрь­ме.

Вто­рой про­то­кол до­про­са был со­став­лен на Сре­те­ние, 15 фев­ра­ля. Сле­до­ва­тель, ос­но­вы­ва­ясь на по­ка­за­ни­ях осве­до­ми­те­лей, спра­ши­вал епи­ско­па о про­из­но­си­мых им в церк­вях про­по­ве­дях.

Вла­ды­ка от­ве­тил: «Я в сво­их про­по­ве­дях го­во­рю на чи­сто цер­ков­ные и нрав­ствен­ные те­мы, из­бе­гая вся­ких об­ще­ствен­ных мо­мен­тов. Про­по­ве­дей спе­ци­аль­но на те­му «Бо­гом ца­рие цар­ству­ют» я не го­во­рил, но тек­ста это­го в сво­их про­по­ве­дях ка­сал­ся. Тол­ко­вал я его так, что все на зем­ле со­вер­ша­ет­ся по во­ле Бо­жи­ей и ес­ли бы­ва­ют, как в жиз­ни от­дель­ных лю­дей, так и на­ро­дов, бед­ствия и несча­стья, то это толь­ко есть на­ка­за­ние Бо­га за гре­хи для их вра­зум­ле­ния. В ка­че­стве та­ких на­ка­за­ний для на­ро­дов ука­зы­вал на по­сле­ре­во­лю­ци­он­ный го­лод, не ука­зы­вая, од­на­ко, ни дат, ни са­мых яв­ле­ний, огра­ни­чи­ва­ясь та­ки­ми по­ня­ти­я­ми, как «недо­ста­ток про­пи­та­ния», «об­щая нуж­да»; соб­ствен­но, в об­щем смыс­ле о «тя­же­лых жиз­нен­ных ис­пы­та­ни­ях».

Что ка­са­ет­ся мо­е­го от­но­ше­ния к ре­во­лю­ции, то я сво­их мыс­лей и убеж­де­ний по это­му во­про­су в про­по­ве­дях не вы­ска­зы­вал. Я лич­но счи­таю ре­во­лю­цию Бо­жьим су­дом для всех клас­сов рус­ско­го на­ро­да за все его про­шлое.

По­вто­ряю, что кон­крет­но я ни­ко­гда по­ли­ти­че­ских со­бы­тий не ка­сал­ся и не да­вал по­во­дов по­ни­мать ме­ня и мой взгляд на ре­во­лю­цию не так, как я уже ска­зал. Но мо­жет быть, ме­ня имен­но так, без вся­ко­го по­во­да с мо­ей сто­ро­ны, и по­ни­ма­ли, а мо­жет быть, и не по­ни­ма­ли, я не знаю».

Сле­ду­ю­щий до­прос со­сто­ял­ся через пол­то­ра ме­ся­ца, 29 мар­та. К это­му вре­ме­ни Туч­ков и 6-й от­дел ОГПУ уже вы­ра­бо­та­ли свое суж­де­ние, ре­шив, что жив­шие в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре ар­хи­ереи есть неле­галь­ный Си­нод мит­ро­по­ли­та Пет­ра, и по­то­му вся­кая встре­ча этих ар­хи­ере­ев в мо­на­сты­ре и вся­кая их бе­се­да с об­суж­де­ни­ем цер­ков­ных во­про­сов есть не что иное, как об­суж­де­ние на­сущ­ных цер­ков­ных во­про­сов Си­но­дом. На во­прос о том, не бы­ли ли встре­чи ар­хи­ере­ев за­се­да­ни­я­ми Си­но­да при Пат­ри­ар­шем Ме­сто­блю­сти­те­ле, епи­скоп Ам­вро­сий от­ве­тил: «У нас в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре бы­ли бе­се­ды по тем или иным во­про­сам цер­ков­но­го ха­рак­те­ра в по­ряд­ке вы­яс­не­ния мне­ний, но все вы­но­сив­ши­е­ся из об­суж­де­ния мне­ния не но­си­ли обя­за­тель­но­го ха­рак­те­ра ни для ко­го. Во­про­сов та­ких... бы­ло по­ря­доч­но, и упом­нить их все труд­но».

Воз­вра­тив­шись по­сле до­про­са в ка­ме­ру, епи­скоп стал вспо­ми­нать по­дроб­но­сти до­про­са, и в част­но­сти то, с ка­ким при­стра­сти­ем и же­ла­ни­ем пе­ре­тол­ко­вать и ис­ка­зить смысл каж­до­го сло­ва до­пра­ши­ва­ли его сле­до­ва­те­ли, стре­мясь при­дать цер­ков­ным ре­ше­ни­ям и дей­стви­ям по­ли­ти­че­ский ха­рак­тер. То, что в гла­зах епи­ско­па бы­ло чи­сто цер­ков­ным дей­стви­ем, вы­нуж­ден­ным цер­ков­ны­ми ка­но­на­ми, со­став­лен­ны­ми и за­пи­сан­ны­ми сот­ни лет на­зад, ко­гда о со­вет­ской вла­сти не бы­ло и по­ми­на, в устах сле­до­ва­те­ля при­об­ре­та­ло зна­че­ние дей­ствия по­ли­ти­че­ско­го, с да­ле­ко иду­щи­ми по­след­стви­я­ми. И вла­ды­ка ре­шил по это­му по­во­ду объ­яс­нить­ся. На сле­ду­ю­щий день по­сле до­про­са он через сек­ре­та­ря тю­рем­но­го от­де­ла ОГПУ пе­ре­дал за­яв­ле­ние для сле­до­ва­те­ля. Он пи­сал: «По по­во­ду до­про­са 29 мар­та счи­таю нуж­ным за­явить сле­ду­ю­щее. Для ме­ня Цер­ковь есть ре­ли­ги­оз­ный со­юз и, как вся­кий со­юз, она име­ет свои за­ко­ны и пра­ви­ла. Бо­лее то­го, Цер­ковь есть Бо­же­ствен­ное уста­нов­ле­ние, име­ю­щее в ос­но­ве сво­ей жиз­ни Бо­же­ствен­ные пра­ви­ла, вы­ра­жен­ные Свя­щен­ным Пи­са­ни­ем и со­став­лен­ны­ми на ос­но­ва­нии по­след­не­го ка­но­на­ми Все­лен­ских и По­мест­ных Со­бо­ров. И вся­кий, кто хо­чет при­над­ле­жать к Церк­ви, дол­жен ис­пол­нять ее пра­ви­ла и за­ко­ны; в про­тив­ном слу­чае он от­па­да­ет от Церк­ви, хо­тя бы внешне и при­над­ле­жал к ней. Тем бо­лее свя­щен­но­слу­жи­тель дол­жен ис­пол­нять за­ко­ны и пра­ви­ла Церк­ви.

Я по­лю­бил ду­хов­ную жизнь, стал слу­жи­те­лем Церк­ви и впредь хо­чу при­над­ле­жать к ней; по­это­му ста­ра­юсь ис­пол­нять за­ко­ны и пра­ви­ла Церк­ви и на все яв­ле­ния цер­ков­ной жиз­ни смот­рю толь­ко с точ­ки зре­ния цер­ков­ных пра­вил и уста­нов­ле­ний, а не с ка­кой-ли­бо дру­гой точ­ки зре­ния, на­при­мер по­ли­ти­че­ской. К при­ме­ру, — я не при­знаю об­нов­лен­че­ства толь­ко по­то­му, что оно на­ру­ши­ло цер­ков­ные за­ко­ны (са­мо­чин­ные, же­на­тые ар­хи­ереи и про­чее). Пат­ри­ар­ше­ство я при­знаю толь­ко по­то­му, что оно, а не Си­нод, — ка­но­ни­че­ское уста­нов­ле­ние, как это и су­ще­ству­ет в Во­сточ­ных Церк­вах.

Что ка­са­ет­ся по­ли­ти­ки, то я к ней ни­ко­гда не стре­мил­ся и не стрем­люсь, — ду­ша моя не ле­жит к ней. И в преж­нее вре­мя я ею не за­ни­мал­ся и ни в ка­ких ор­га­ни­за­ци­ях и об­ще­ствах не участ­во­вал; и те­перь, при со­вет­ской вла­сти, по­ли­ти­ки я не ка­сал­ся и не ка­са­юсь, ни к ка­ким ор­га­ни­за­ци­ям и об­ще­ствам не при­над­ле­жал и не при­над­ле­жу, ни в ка­ких по­ли­ти­че­ских вы­ступ­ле­ни­ях не участ­во­вал и не участ­вую и пре­ступ­ле­ний про­тив со­вет­ской вла­сти не со­вер­шал».

Прео­свя­щен­ный Ам­вро­сий был при­го­во­рен к трем го­дам за­клю­че­ния и от­прав­лен вме­сте с ар­хи­епи­ско­пом Хер­сон­ским Про­ко­пи­ем (Ти­то­вым) в Со­ло­вец­кий конц­ла­герь. 30 но­яб­ря 1928 го­да ар­хи­ере­ям бы­ло объ­яв­ле­но, что по­сле ла­ге­ря они ссы­ла­ют­ся на три го­да в Ураль­скую об­ласть. В ссыл­ку через Ека­те­рин­бург и То­больск они еха­ли вме­сте. 7 ап­ре­ля, в празд­ник Бла­го­ве­ще­ния, они при­бы­ли в То­боль­ский изо­ля­тор, от­ку­да их в тот же день осво­бо­ди­ли. Но сво­бо­да ока­за­лась крат­ко­сроч­ной, уже 9 ап­ре­ля их вновь аре­сто­ва­ли и за­клю­чи­ли в То­боль­скую тюрь­му, в ко­то­рой они про­бы­ли пол­то­ра ме­ся­ца. С на­ча­лом су­до­ход­ства пер­вым же па­ро­хо­дом они бы­ли до­став­ле­ны в го­род Об­дорск. Через ме­сяц вла­ды­ка Ам­вро­сий был от­прав­лен от­сю­да в неболь­шую се­ло Шу­рыш­ка­ры, где он про­был до 5 июля 1931 го­да, ко­гда был воз­вра­щен в Об­дорск.

30 июля 1931 го­да епи­скоп Ам­вро­сий и ар­хи­епи­скоп Про­ко­пий вновь бы­ли аре­сто­ва­ны. Под­лин­ной при­чи­ной аре­ста яви­лась нена­вист­ная без­бож­ным вла­стям глу­бо­кая ве­ра свя­ти­те­лей, их неже­ла­ние ид­ти на ком­про­мис­сы, сам об­раз жиз­ни, ко­то­рый они ве­ли в глу­хой ссыл­ке; раз­дра­жа­ло, что ар­хи­ереи осме­ли­лись слу­жить Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в ссыл­ке, хо­тя на служ­бах при­сут­ство­ва­ло все­го несколь­ко че­ло­век, раз­дра­жа­ло и то, что свя­ти­те­ли пе­ре­пи­сы­ва­лись с на­хо­див­шим­ся на край­нем се­ве­ре Пат­ри­ар­шим Ме­сто­блю­сти­те­лем мит­ро­по­ли­том Пет­ром.

Ре­ше­ние об их аре­сте бы­ло при­ня­то в Москве, и по­то­му до­про­сы сви­де­те­лей и по­иск об­ви­не­ний на­ча­лись уже по­сле аре­ста.

Дочь цер­ков­но­го ста­ро­сты Ан­то­ни­на Ро­че­ва по­ка­за­ла: «В про­шлом го­ду, ко­гда по­шли раз­го­во­ры сре­ди на­се­ле­ния, что за­кро­ют цер­ковь, По­лян­ский мо­ей ма­те­ри и мо­е­му от­цу го­во­рил: «Со­би­ра­ют­ся вас за­крыть, осквер­нить цер­ковь, да­вать за­кры­вать ее не на­до, ина­че все бу­де­те без­бож­ни­ка­ми, и вас Бог на­ка­жет. Ес­ли не со­гла­си­тесь, цер­ковь на­силь­ствен­но не за­кро­ют». Я на со­бра­нии вы­сту­пи­ла за то, чтобы цер­ковь не да­вать. Я го­во­ри­ла по­то­му, что бо­я­лась быть без­бож­ни­цей. Так­же вы­сту­пил про­тив за­кры­тия церк­ви и мой отец — цер­ков­ный ста­ро­ста. Отец... вел ра­бо­ту за остав­ле­ние церк­ви, со­би­рал день­ги, и в ре­зуль­та­те его при­су­ди­ли к штра­фу в сто пять­де­сят руб­лей. Ко­гда отец по­лу­чил при­го­вор су­да, По­лян­ский при­хо­дил к нам и го­во­рил: «Вас мест­ная власть осу­ди­ла невер­но, по­да­вай­те жа­ло­бу, вас оправ­да­ют». Он го­во­рил: «В га­зе­тах пи­шут, что то­ва­ров не бу­дет, а хлеб и бу­дет, но он бу­дет до­ро­гой. На­до вам по­сте­пен­но за­го­тов­лять, а то при­дет­ся го­ло­дать. Все идет к худ­ше­му. Рань­ше жи­лось луч­ше, сей­час нет ни­че­го, все­го мень­ше и мень­ше...» По­лян­ский устра­и­вал бо­го­слу­же­ния, на ко­то­рых бы­ва­ли жен­щи­ны-зы­рян­ки. Я ви­де­ла у него на мо­лит­ве на Пас­ху Ма­рию Дьяч­ко­ву и ста­ри­ка ссыль­но­го Те­рен­тия Жу­пи­ко­ва».

Те­рен­тий Жу­пи­ков, жив­ший в од­ном до­ме с епи­ско­пом, бу­дучи вы­зван в ОГПУ, по­ка­зал: «В се­ле Шу­рыш­ка­ры он (епи­скоп Ам­вро­сий) об­жил­ся, все у него зна­ко­мые, близ­ко по­зна­ко­мил­ся с зы­ря­на­ми и остя­ка­ми. Он бы­ва­ет в до­мах у каж­до­го зы­ря­ни­на, неко­то­рые за­хо­дят и к нему, ча­сто бы­ва­ют у него остя­ки, ко­то­рые снаб­жа­ют его ры­бой, жи­ром и дру­гим, в чем он ощу­ща­ет на­доб­ность. Бе­сед с ни­ми он не вел, так как они вза­им­но один дру­го­го не по­ни­ма­ют, но он с ни­ми бы­ва­ет лю­бе­зен. Мне и мо­е­му то­ва­ри­щу Сер­ги­ен­ко го­во­рил: «Сей­час на­ста­ло вре­мя го­не­ния на Цер­ковь, ве­ру­ю­щих и свя­щен­но­слу­жи­те­лей. Сей­час власть вы­сы­ла­ет на­род за то, что они ве­ру­ю­щие и не хо­тят за­кры­вать церк­вей, не хо­тят быть без­бож­ни­ка­ми. Ведь вез­де церк­ви за­кры­ва­ют­ся на­силь­но, под дав­ле­ни­ем вла­сти, а раз церк­ви за­кро­ют, яс­но, на­род бу­дет неве­ру­ю­щий. Свя­щен­но­слу­жи­те­лей вы­сы­ла­ют за то, что они слу­жат Церк­ви, дру­гих пре­ступ­ле­ний нет. Вот вы­сла­ли ме­ня, за что, не знаю, так же не зна­ют и дру­гие, за что их вы­сла­ли. Вот аре­сто­ва­ли в Хер­соне од­ну зна­ко­мую мне ста­руш­ку. Ви­ди­мо за то, что она ве­ру­ю­щая и по­сы­ла­ла мне по­сыл­ки». Он ме­ня и Сер­ги­ен­ко спра­ши­вал, за что мы со­сла­ны и с ка­ко­го го­да на­хо­дим­ся в ссыл­ке. Я ему ска­зал, что я был аре­сто­ван в ян­ва­ре 1930 го­да и на­прав­лен в ссыл­ку вме­сте с од­но­сель­ча­ни­ном. Он на это мне ска­зал: «Вас вы­сла­ли в свя­зи с кол­лек­ти­ви­за­ци­ей, на­вер­но, на­род в кол­хоз не шел; чтобы осталь­ных при­пуг­нуть, взя­ли вас аре­сто­ва­ли, а остав­ши­е­ся по­шли в кол­хоз». Он нам ча­сто до­ка­зы­вал ис­тин­ность Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, ру­гал все­гда сек­тан­тов, что они шар­ла­та­ны и об­ман­щи­ки».

Зав­хоз орг­бю­ро ОКРИКа Ко­нев по­ка­зал: «Епи­скоп По­лян­ский по при­бы­тии его в се­ло Шу­рыш­ка­ры имел тес­ную связь с Ре­че­вым и Дьяч­ко­вым... Связь их за­клю­ча­лась в том, что По­лян­ский ча­стень­ко по­се­щал их квар­ти­ры, и они так­же к нему хо­ди­ли. Ка­кие бе­се­ды он про­во­дил, я точ­но ска­зать не мо­гу... с при­ез­дом По­лян­ско­го ука­зан­ные вы­ше ли­ца в во­про­сах ре­ли­гии ста­ли про­яв­лять се­бя наи­бо­лее гра­мот­ны­ми. Кро­ме то­го, я сам лич­но ви­дел в до­ме Дьяч­ко­ва у де­ти­шек по­след­не­го тек­сты мо­литв, на­пи­сан­ные на бу­ма­ге ка­ран­да­шом — это то­же, я счи­таю, де­ло По­лян­ско­го, так как сам Дьяч­ков и его же­на негра­мот­ные. Все эти ли­ца креп­ко сто­я­ли про­тив за­кры­тия церк­ви... Кро­ме то­го, все они про­из­во­ди­ли неза­кон­ный сбор де­нег на со­дер­жа­ние церк­ви, за что бы­ли су­ди­мы. Од­на­жды в 1930 го­ду вес­ной, при­мер­но в мае ме­ся­це, По­лян­ский при­хо­дил на ре­ги­стра­цию в Шу­рыш­кар­ский сель­со­вет, где на­чал раз­го­вор на ре­ли­ги­оз­ную те­му сна­ча­ла с сек­ре­та­рем сель­со­ве­та Кар­по­вым... а за­тем вме­шал­ся в их раз­го­вор и я. По­лян­ский нам все­мер­но до­ка­зы­вал, что «Бог есть и су­ще­ству­ет... Он есть, и все за­ви­сит от Него...» Из это­го я де­лаю вы­вод, что ес­ли По­лян­ский в сель­со­ве­те го­во­рит так, то... сре­ди тем­ных зы­рян­ских и ту­зем­ных масс он про­во­дить та­кую ра­бо­ту, ко­неч­но, не стес­ня­ет­ся».

Ма­те­ри­а­лов для об­ви­не­ния, од­на­ко, не бы­ло до­ста­точ­но, и к ар­хи­ере­ям в ка­ме­ру под­се­ли­ли осве­до­ми­те­лей, один из ко­то­рых до­нес, буд­то епи­скоп Ам­вро­сий ска­зал, что каж­дый раз, ко­гда его вы­зы­ва­ют на до­прос к упол­но­мо­чен­но­му ОГПУ, ему пред­ла­га­ют стать аген­том ОГПУ. «Но я на та­кую под­лость, — ска­зал вла­ды­ка Ам­вро­сий, — ни­ко­гда не пой­ду».

Вы­зван­ный на до­прос, епи­скоп на­сто­ял на том, чтобы пи­сать по­ка­за­ния соб­ствен­но­руч­но. Он вы­со­ко це­нил сло­во, а тем бо­лее сло­во ар­хи­ерея, и не же­лал, чтобы в его текст вно­си­лись из­ме­не­ния без­бож­ни­ком-сле­до­ва­те­лем. Вла­ды­ка пи­сал: «Свой арест и вы­сыл­ку с Укра­и­ны я объ­яс­няю тем, что не по­шел в об­нов­лен­че­скую ор­га­ни­за­цию, как пред­ла­гал мне то­гдаш­ний ар­хи­епи­скоп По­доль­ской епар­хии Пи­мен. Его до­клад, а так­же до­клад быв­ше­го то­гда то­ва­ри­ща пред­се­да­те­ля Выс­ше­го Цер­ков­но­го Управ­ле­ния об­нов­лен­че­ско­го я ви­дел по­сле аре­ста в мест­ном ОГПУ, на ос­но­ва­нии та­ко­вых до­кла­дов мне пред­ла­га­лись во­про­сы. На ос­но­ва­нии это­го фак­та и дру­гих у ме­ня скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что об­нов­лен­че­ская ор­га­ни­за­ция на­хо­дит­ся в по­ло­же­нии бла­го­при­ят­ство­ва­ния со сто­ро­ны вла­сти срав­ни­тель­но со ста­ро­цер­ков­ни­че­ством. Что ка­са­ет­ся мо­ти­вов и ос­но­ва­ний та­ко­го бла­го­при­ят­ству­ю­ще­го от­но­ше­ния ор­га­нов вла­сти к об­нов­лен­че­ской ор­га­ни­за­ции, то, по-мо­е­му, не мне ре­шать этот во­прос; это — де­ло ор­га­нов вла­сти. Пред­по­ло­жи­тель­но я мо­гу ска­зать, что, ве­ро­ят­но, по­то­му та­кое от­но­ше­ние, что об­нов­лен­че­ская ор­га­ни­за­ция ока­зы­ва­ет­ся под­хо­дя­щей, а мо­жет быть, и по­лез­ной для ор­га­нов вла­сти, ес­ли при­нять во вни­ма­ние до­кла­ды об­нов­лен­че­ских де­я­те­лей, ко­то­рые я ви­дел в ОГПУ, а так­же и то, что об­нов­лен­цы на­ру­ша­ют цер­ков­ные за­ко­ны и пра­ви­ла, стро­ят цер­ков­ную жизнь по сво­е­му про­из­во­лу, про­из­во­дят раз­де­ле­ния в цер­ков­ной жиз­ни, что мо­жет быть бла­го­при­ят­ным для ор­га­нов вла­сти, ста­вя­щей сво­ей за­да­чей борь­бу с ве­рой и Цер­ко­вью...»

В сен­тяб­ре 1931 го­да «де­ло» ар­хи­епи­ско­па бы­ло за­кон­че­но. В об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии упол­но­мо­чен­ный Ямаль­ско­го от­де­ла ОГПУ на­пи­сал: «В Ямаль­ский Окруж­ной от­дел ОГПУ по­сту­пи­ли све­де­ния, что адми­ни­стра­тив­но-ссыль­ные епи­ско­пы По­лян­ский и Ти­тов, на­хо­дясь в ссыл­ке в се­ле Му­жи в 1929 го­ду, устра­и­ва­ли с мест­ным зы­рян­ским и ту­зем­ным остяк­ским на­се­ле­ни­ем ши­ро­кие свя­зи... на поч­ве ве­де­ния бе­сед на ре­ли­ги­оз­ные те­мы, при­да­вая им ан­ти­со­вет­ский уклон... со­вер­ша­ли неза­кон­ные в до­мах бо­го­слу­же­ния, а так­же про­во­ди­ли яв­но ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию.

Впо­след­ствии упол­но­мо­чен­ным ОГПУ бы­ли пе­ре­ве­де­ны По­лян­ский — в Шу­рыш­ка­ры, а Ти­тов — в де­рев­ню Ки­е­ват, где про­дол­жа­ли ту же са­мую де­я­тель­ность, ока­зы­вая вред­ное вли­я­ние на окру­жа­ю­щие их тем­ные мас­сы, в ре­зуль­та­те че­го ли­ца, на­хо­дя­щи­е­ся с ни­ми в наи­бо­лее тес­ных свя­зях, ста­ли ак­тив­но вы­сту­пать про­тив про­во­ди­мых ме­ро­при­я­тий со­вет­ской вла­сти, как на­при­мер про­тив за­кры­тия церк­ви, про­тив кол­лек­ти­ви­за­ции, рас­про­стра­не­ния зай­мов и так да­лее.

До­про­шен­ные в ка­че­стве об­ви­ня­е­мых, По­лян­ский и Ти­тов в вы­ше­из­ло­жен­ных пре­ступ­ле­ни­ях ви­нов­ны­ми се­бя не при­зна­ли и ве­де­ние ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции ка­те­го­ри­че­ски от­ри­ца­ют, но при­ни­мая во вни­ма­ние, что фак­ты на­ли­чия та­ко­вой под­твер­жда­ют­ся сви­де­тель­ски­ми по­ка­за­ни­я­ми», ОГПУ по­ста­но­ви­ло на­пра­вить ма­те­ри­а­лы де­ла «в Трой­ку ПП ОГПУ по Ура­лу для вне­су­деб­но­го рас­смот­ре­ния».

По­сле окон­ча­ния след­ствия ар­хи­ереи бы­ли от­прав­ле­ны в То­боль­скую тюрь­му. 14 де­каб­ря 1931 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло епи­ско­па Ам­вро­сия и ар­хи­епи­ско­па Про­ко­пия к ссыл­ке в Ка­зах­стан на три го­да.

Епи­скоп Ам­вро­сий был от­прав­лен в ссыл­ку в го­род Тур­ке­стан, ку­да при­был в на­ча­ле сен­тяб­ря 1932 го­да. Здесь в это вре­мя жи­ло мно­го ссыль­ных мо­на­хинь из Рос­сии, и в част­но­сти из Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли. Епи­ско­па Ам­вро­сия при­ня­ла од­на из по­слуш­ниц оби­те­ли, Ев­фро­си­ния Жу­ри­ло. В ОГПУ вла­ды­ке ска­за­ли, что он дол­жен бу­дет от­пра­вить­ся за сто два­дцать ки­ло­мет­ров, через пу­сты­ню, в неболь­шое се­ло Сузак, где опре­де­ле­но ме­сто жи­тель­ства. Путь ту­да про­хо­дил по уз­кой и опас­ной до­ро­ге, на иных участ­ках вдоль уще­лья, и бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда вер­блю­ды сры­ва­лись с тро­пин­ки и па­да­ли в про­пасть. По­слуш­ни­ца Ев­фро­си­ния по­шла к на­чаль­ни­ку ОГПУ, чтобы упро­сить его не по­сы­лать ар­хи­ерея в столь да­ле­кое и опас­ное пу­те­ше­ствие, оста­вить его в го­ро­де, но тот от­ка­зал.

Ве­че­ром вла­ды­ка бе­се­до­вал с мо­на­хи­ня­ми и по­слуш­ни­ца­ми Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли. Утром они ста­ли со­би­рать ве­щи и го­то­вить епи­ско­па к отъ­ез­ду: со­бра­ли все необ­хо­ди­мое, до­ста­ли те­ле­гу, уло­жи­ли в нее ве­щи и да­ли пись­ма к зна­ко­мо­му ссыль­но­му док­то­ру из Санкт-Пе­тер­бур­га и к ссыль­ным мо­на­хи­ням. Вла­ды­ку уса­ди­ли в те­ле­гу и со сле­за­ми на гла­зах про­сти­лись с ис­по­вед­ни­ком. До­ро­гой епи­ско­па обо­жгло солн­цем, и он ед­ва до­е­хал до ме­ста ссыл­ки. По при­ез­де он сра­зу по­пал в боль­ни­цу; од­на­ко со­сто­я­ние его здо­ро­вья ока­за­лось на­столь­ко тя­же­лым, что, несмот­ря на все уси­лия вра­ча и се­стер, вла­ды­ка через неде­лю скон­чал­ся.

При­чис­лен к ли­ку свя­тых Но­во­му­че­ни­ков и Ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в ав­гу­сте 2000 го­да для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.