Святой Алексий митрополит Киевский и всея России

Жизнеописание это св. Алексия, митрополита Киевского и всея России, вызвано желанием православных населенцев г. Самары познакомиться в подробности с жизнью святителя, которого они считают своим патроном, и о котором в последнее время особенно часто стали и устно и письменно говорить, по поводу проведения железной дороги через город, что, по преданию святитель сей предсказал великую будущность городу еще за 500 лет тому назад.

Пособиями при составлении жизнеописания святителя Алексия служили 1,История русской церкви Макария, Архиепископа Харьковского т. IV Спб. 1866 года, 2, История русской церкви Филарета, Архиепископа Черниговского изд. 3. Москва – 1857 года: 3, История российской церкви г. Муравьева 4, Прибавление к изданию творений святых отцов в русском переводе, год VI-й 1848; 5, Энциклопедический Лексикон Плюшара т. I.1835 года 6, История государства Российского Карамзина Кн, 1. Спб, – 1842 г. и др.

Святый Алексий, преемник св. Феогноста по митрополии Киевской и всея России, родился в Москве 1293 года, или в конце XIII в., и назван был, по обычаю того времени, при рождении Симеоном, а при крещении Елевферием. Родитель его был боярин черниговский, родоначальник Плещеевых и других дворянских родов, Феодор Бяконт, переселившийся в Москву из Чернигова с супругою Мариею, при великом князе московском Данииле Александровиче, по случаю разорения города Монголами и занявший там значительное место между боярами московскими, так что ему вверено было управление Москвою. Особенным знаком близости ко двору было то, что восприемником своего первенца от святой купели он удостоился иметь самого сына княжеского, тогда еще малолетнего, Иоанна Даниловича Калиту.

Приготовляя своего сына к высшему служению гражданскому, родители Елевферия, озаботились дать ему приличное воспитание, и, при счастливых способностях, сын еще в детстве «изучися всей грамоте” и в ранней юности «всем книгам извыче». Но чтобы ни расчеты родителей, ни мирские занятия не отвлекали отрока от высшего служения, ему предназначенного, Господу угодно было заблаговременно указать ему сию цель его жизни и начать приготовление к ней. Однажды, когда Елевферий вышел в поле, чтобы по-детски позабавиться ловлею птиц и утомленный ожиданием добычи заснул над своими сетями, он услышал голос, говоривший ему: «Алексий!, что напрасно трудишься? будеши человеки лова». Наименование новым для Елевферия именем, необычность предсказания, неизвестность предсказателя, все это глубоко заняло душу отрока. Родители вскоре заметили в нем необыкновенную перемену: он сделался молчалив, оставил детские игры, непрестанно упражнялся в чтении книг, любил пост и молитву. Это было на двенадцатом году жизни Елевферия. Достигши пятнадцати лет, он почувствовал в себе решительную наклонность к жизни иноческой, и только о том и помышлял, как бы поступить в монастырь. Двадцати лет, действительно, поступил он в московский Богоявленский монастырь, получив при пострижении преднареченное ему имя: Алексий. Пострижение совершенно было игуменом Стефаном, братом преподобного Сергия и духовником великого Князя, Симеона Иоанновича.

В обители молодой инок вполне предался своим благочестивым влечениям. Строгий пост, всенощные бдения, постоянная молитва, слезы сокрушения и чтение писания ветхого и нового завета – все это питало и услаждало душу будущего святителя церкви русской. Так провел Алексий более двадцати лет.

Между тем слава о его добродетелях распространялась более и более и достигла как великого князя московского Симеона, так и митрополита Феогноста. Последний, не смотря на нежелание Алексия, повелел ему переселиться из обители в митрополичий дом, сделал его своим наместником и поручил ему управление всеми церковными делами и судами. Двадцать лет и три месяца трудился Алексий в этом почетном звании и приобрел еще более расположенность князя и любовь митрополита.

В последние годы своей жизни, первосвятитель сей, уже слабый и дряхлый, желая приготовить себе преемника в лице Алексия, решился по согласию с В. Князем Симеоном Иоанновичем, возвести его на кафедру епископскую во Владимире. Во Владимире, с самого перемещения митрополитов в этот город, не было своих епископов: престол церкви Владимирской, принадлежавший прежде епископам Суздальским, считался митрополичим. И теперь митрополит, уступая одну из своих кафедр Алексию, имел в виду не то, чтобы навсегда утвердить престол этот за особым епископом, но чтобы после своей смерти вернее обеспечить наместнику своему полное управление митрополиею. Таким образом, Алексий поставлен был в епископа Владимирского, – это было 6-го декабря 1352 года, не более, как за три месяца до смерти св. Феогноста. Через несколько времени великий Князь и митрополит отправили в Константинополь посольство, с просьбою, чтобы, в случае смерти Феогноста, поставлен был на митрополию русскую епископ Владимирский Алексий. При этом митрополит писал в Царьград к патриарху Филофею, а князь к императору Иоанну Кантакузену; послами со стороны первого были Артемий Воробьин и Михаил Грек, – со стороны второго – Дементий Давидович и Юрий Воробьин.

В это время жестоко и губительно свирепствовала болезнь, известная в летописях под именем черной смерти. Начавшись в Китае, она истребила там около 13 миллионов людей, и достигла Греции, Сирии и Египта. Генуэзские корабли привезли оную в Италию, где равно, как во Франции, в Англии, в Германии, целые города опустели. В Лэптопе на одном кладбище было сохранено 50,000 человек. В Париже отчаявшийся народ требовал казни всех евреев, думая, что они сыплют яд в колодези. В 1349 г. начались зараза и в Скандинавии: оттуда или из немецкой земли перешла в Псков и Новгород: в первом открылась весною 1352 г. и свирепствовала до зимы с такою силою, что едва осталась треть жителей. Болезнь обнаруживалась железами в мягких падинах тела: человек харкал кровью, и на другой или на третий день умирал. Нельзя, говорят летописцы, вообразить зрелища столь ужасного: юноши и старцы, супруги и дети лежали в гробах друг подле друга: в один день исчезали семейства многочисленные. Каждый священник поутру находил в своей церкви 30 усопших и более. В Новгороде от 15 августа до Пасхи умерло множество народа. Тоже было и в других областях России: в Киеве, Чернигове, Смоленске, Суздале. В Глухове и Белозерске не осталось ни одного жителя. Летописцы наши сказывают, что вся Россия испытала тогда гнев небесный. В Москве в короткое время скончался митрополит Феогност 11 марта 1353 года, и через три дня погребен в московском успенском соборе неподалеку от своего предшественника Петра. За митрополитом скоро – и великий Князь Симеон Иоаннович. Видя внезапную смерть пред собою Князь постригся – с именем Созоцта. Поэтому то посланные в Царьград, когда возвратились в Москву, то уже не застали в живых ни Феогноста, ни великого Князя, хотя и привезли благоприятный ответ из Константинополя для епископа Алексия.

Там, то есть в Константинополе император и патриарх признали единодушное ходатайство за Алексия, как бы за ходатайство всей русской церкви, и потому оба они согласились на возведение епископа владимирского в сан митрополита. Летом 1353 года они же через тех же русских послов прислали Алексию свои грамоты, призывавшие его в Константинополь, так что медлить ему отправлением туда нельзя было. К тому же спешить в Царьград побуждало и следующее обстоятельство. В Киеве уже явился искатель митрополии русской Феодорит, поставленный в 1353 году без всякого права патриархом Болгарским, хотя тамошним духовенством и отвергнутый единодушно, как самозванец.

В Константинополе в сан митрополита Алексий был хиротонисан патриархом Филофеем, прожив в этой столице около года. От 30 июля 1354 года выдано было св. Алексию соборное деяние и известие о поставлении его, подписанное патриархом Филофеем: а осенью того же года русской митрополит выехал из Царьграда. В грамоте патриарх, между прочим, обращаясь к Русским, говорил: «извещаем о том (т. е. о поставлении Алексия) и собор той церкви, боголюбезнейших епископов, и самого благороднейшего великого князя России, кир Иоанна, и прочих благородных князей, возлюбленных о Господе сынов нашей мерности, а также и тамошний клир, начальствующих и весь живущий там христоименитый народ Божий. И пишем и увещеваем отечески, чтобы все приняли его (св. Алексия) с радостию и все развеселились о его пришествии, оказывали ему всякую честь и благо покорность в том, что он будет говорить или к чему будут убеждать их, для пользы их душ и утверждения благочестивых и православных догматов Божией церкви. Ибо оказываемые ему уважение, честь и благоговение относятся к Богу, приходят на нашу мерность и находящийся при нас божественный и священный собор. Он (Алексий) должен воссесть на священный престол, как совершенный митрополит Киевский и всея России, и пользоваться всеми, относящимися к той святейшей митрополии, правами и преимуществами: должен, по божественным и священным канонам иметь власть во всех делах той церкви, определять в ней чтецов, поставлять иподиаконов и диаконов, рукополагать священников и вообще совершать все, предоставленное преосвященному архиерею Киевскому и всея России. A все находящееся в той церкви, клирики и прочие освященные лица, монахи и мирские должны подчиняться и повиноваться ему, как своему пастырю, отцу, учителю, посреднику и примирителю в делах божественных, и с усердием принимать и исполнять то, чему он будет учить их для пользы и спасения их душ.»

C возведением на кафедру русской митрополии Алексия, патриарх счел нужным обратиться и к новгородскому архиепископу Моисею с посланием, в котором, изъяснив причины возведения Алексиева, убеждал сего Архипастыря покоряться новому первосвятитель. В послании, между прочим, сказано: «святейший митрополит киевский и всея Россия, кир Алексий, возлюбленный о Господе брат и сослужитель нашей мерности, отправляется с Богом в предоставленную ему святейшую митрополию. Потому мы пишем к твоему Боголюбию, чтобы и ты возрадовался пришествию его, и оказывал ему подобающую честь и послушание. Это повелевают и божественные и священные каноны, когда явственно так говорят: епископам каждого города надобно знать первого между ними, и оказывать ему всякое почтение и покорность. Но так как, по духовной любви и расположенности, какую имел святейший архиерей кир Феогност к сему епископу владимирскому, он дал право ему носить на фелони четыре креста, то мы, соответственно твоему собственному желанию и молению, сделали это и для тебя. Посему ты должен быть благодарным и более не позволять себе, но оказывать святейшему митрополиту своему покорность» к какой ты обязан». Поводом к такому посланию к новгородскому архиепископу со стороны цареградского патриарха служило то, что вообще не охотно эти владыки покорялись своему митрополиту, оскорбляя тем достоинство митрополитов.

Что касается самозванца митрополита Феодорита, поставленного терновским патриархом на митрополию в Киев, то Константинопольский собор 1354 года признал поступок сей делом незаконным, и потому патриарх Филофей убеждал новгородского владыку не принимать сего Феодорита, потому что хотя митрополит имеет пребывание во Владимире, но Киев остается первым и престольным местом его, – а преемником Феогносту митрополитом Киева и всей России, согласно с отзывом покойного Феогноста и великого Князя, определен Алексий, епископ владимирский, которому и должно покоряться, как законному своему первосвятителю. Впрочем – добавлено в послании, – если он – Феодорит отложит совершенно права священноначальственные, то пусть остается только простым христианином. Если же будет упорно стараться удерживать их и пребывать в своем звании: то, кроме того, что он низложен, пусть будет еще отлучен и чужд христианского звания, равно как и тот, кто будет принимать его в общение или уже теперь принимает. Самый же вопрос о Киеве, как первопрестоле для митрополитов русской церкви июня был Алексием перед своим отъездом из Константинополя, где он изложил патриарху обстоятельства, заставившие митрополитов русских переселиться из Киева во Владимир, причем указал и на упорное пребывание Феодорита в Киеве.

Так нетрудно было Алексию одержать верх над таким совместником, каков был Феодорит, тем более, что патриарх константинопольский сам стоял за свои права. Но едва только возвратился он в Россию (в 1354 году), как явился другой совместник гораздо более опасный – это был Роман, по ходатайству литовского князя Ольгерда поставленный в митрополита Киевского по одним патриархом Филофеем, а по другим патриархом Каллистом, предшественником Филофея. Еще в самом Царьграде, между обоими нашими митрополитами открылось великое несогласие. С возвращением их в Россию, духовенство не знало, кому из них повиноваться. Роман не смел явиться в Москву, св. Алексий между тем с радостию и любовию был принят в столице великокняжеской, и, как ревностный архипастырь, озаботился составлением пастырей тем епархиям, которые от губительной ли болезни, или от других причин лишились их; так он посвятил епископов в Ростов, Смоленск, Рязань и Сарай. А для прекращения смут от Романа, который разослал по епархиям своих послов, и с требованием себе обычной дани, решился снова ехать в Константинополь.

Удаление Филофея с престола патриаршего затрудняло успех сего нового путешествия. Роман, вероятно, узнав о восстановлении Каллиста, своего благодетеля, предупредил св. Алексия и упорно отстаивал свои права. Наконец патриарх с собором и с согласия императора поставил, чтобы Алексию, во утвердившемуся издревле обычаю, быть и считаться митрополитом Киева и всея России, куда и был он хиротонисан, а Роману, как хиротонисанному в митрополита литовского, быть митрополитом Литвы и Волыни, и чтобы оба митрополита отнюдь не вторгались в пределы друг друга, под опасением тяжкой ответственности перед канонами церкви. Алексий совершенно покорился соборному решению и зимою того же года возвратился в отечество. Но Роман, оставшись недовольным, не захотел взять патриарших грамот для удостоверения в соборном решении, не оказал самому патриарху должного повиновения и спешно ушел в напичканную ему область. Оттуда начал новые вторжения в область митрополита Алексия; приезжал в Киев, литургисал в ном, совершал хиротонии, величая себя митрополитом киевским и всея России; проникал в брянскую область и делал тоже; возбудил литовского князя Ольгерда, своего патрона, восстать против тамошних христиан, разорять их жилища и произвести даже кровопролитие, особенно в городе Алексине, и всюду разглашал через своих приближенных, что он имеет великую силу у своего князя и может иметь во власти своей всякую епархию русской митрополии. Патриарх, слышал о всем этом, несколько раз писали к Роману, убеждал его прекратить такие действия, противные канонам, и чтобы сколько-нибудь удовлетворить его, уступили ему брянскую епархию. Но Роман ни мало не смирялся, в 1360 году, без ведома митрополита Алексия, приезжал в Тверь, где хотя не удостоился чести от местного епископа Феодора, но принят был с большими почетом князьями, которые находились в родстве и дружбе с Ольгердом и враждовали против Москвы.

Но и все эти смуты многолетняя и не строения не отклоняли святителя Алексия от его пастырских обязанностей. Он объезжал епархии, при жизни еще Романа посетил Киев, где пробыл около двух лет. Во время этого то путешествия в юго-западные области, св. Алексий подвергся нападению литовского князя Ольгерда, который обманом пленил всех его спутников, расхитил находившееся при них многоценное имущество, и самого заключили под стражу, и умертвил бы, если бы святитель, при содействии других, не ушел тайно. – Кроме того святитель строил церкви и монастыри, особенно в Москве, и рукополагал архиереев в Новгород, Чернигов и многие другие города. Епископа тверского Феодора, который вследствие непрестанных споров княжеских, хотел оставить епархию, как весьма ревностного и опытного иерарха, убедил еще остаться на своей кафедре и только через три года уволили на покой. – А на архиерея новгородского Алексия, как непокорного и своевольного, донес патриарху Филофею, который потому писал этому владыке, чтобы он подчинялся своему митрополиту и не смел носить риз с крестами, данных только его предшественнику Моисею.

В тоже время, св. Алексий, как пастырь заботливый о духовном состоянии своей паствы, издал к ней свое воззвание или поучение (окружное послание), в котором, указав на свое право учить и долг пасомых повиноваться, предложил им убедительные наставления об их христианских обязанностях.

Прежде всего – писал он, – предлагаю вами притчу неложными устами Христовыми выраженную в евангелии: изыде сеяй сеяти семене своего: и егда сеяше, ово паде при пути, а другое на камени, и другое посреди терная; другое же паде на земли, блазе (Лк.8:5–8). Семя есть слово Божие, истинное, а земля – сердца человеческия. Да не будет же, дети, сердце ваше ни землею тернистою, не принося плода духовнаго от лености и небрежения, ни каменистою, не имея в себе страха Божия, ни землею при пути – предаваясь в попрание врагу Божию диаволу от пристрастия житейского. Но да будет сердце ваше землею благою для принятия истинного слова Божия, и да приносит плод духовный, ово тридесять, ово шестьдесят, ово сто (Мф.13:8) ».

«И другую притчу предлагает нам Господь в своем евангелии: человек некий бе домовит, иже насади виноград, и оплотом огради его, и ископа в нем точило, и созда столп, и вдаде и делателем, да воздадят ему плоды во времена своя (Мф.21:33.41.) Человек здесь означает Христа Бога нашего, Который будучи Богом и человеком, для нашего сияния, как пишет пам светлый учитель апостол Павел, жил с людьми, во всем подобно нам, кроме греха (Евр.4:15). Виноград насади – это человечество на земле. И оплотом огради т.е. своим Божеств. законом. И созда столп, т.е. ради нашего спасения излил Свою честную кровь, чтобы верные спасались и достигали царства небесного. И предаде делателям – св. Апостолам и св. отцам: патриархам, митрополптам, епископам и всему священническому чину, чтобы они, упасши и научивши людей закону Божию, могли сказать во второе пришествие Христа Бога нашего: Господи! се мы и дети, яже ecu дал пам (Ис.8:18)».

«Таким образом и я грешный, уподобившись сего святительства, т.е. епископства, не по моему достоинству, но по щедротам Божиим и по великой милости, которую Господь излиял на нас изобильно, сподобился вместе быть вашим, дети мои, пастырем и учителем, и пасти порученное мне стадо словесных овец».

«Посему напоминаю вам слово Спасителя, сказанное Им к своим ученикам и Апостолам: сие заповедую вам, да любите друг друга. (Ин.15:17) . О семь разумеют еси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (13:35). Так и вы, дети, имейте между собою мир, и любовь. И апостол Павел говорит: весь закон во едином словеси исполняется, во еже: возлюбиши ближняго своего, яко же себе (Гал.5:14).

«Так имейте, дети, в сердцах своих страх Божий: ибо при нем человек может стяжать всякую добродетель. Сказано: начало премудрости страх Господень (Прит.1:7). И Григорий Богослов пишет: где страх Божий, там очищение плоти и соблюдение заповедей: где соблюдение заповедей, там возвышение души в горний Иерусалим».

«Имейте в уме своем смерть, воскресение, суд и воздаяние каждому по делам».

Предложив сии коренные и общие правила христианской жизни, как учитель евангельский, св.Алексий дает потом и некоторые частные наставления. Князьям и боярам заповедует судить милостиво, нe мздоимно, и по правде: простым людям чтить своих князей. И потом снова всем внушает, покаянием, церковною молитвою и приобщением тела и крови Христовой, очищать себя от грехов, умилостивить Бога и усвоять себе Ему чрез единородного Сына Его Иисуса Христа.

«Приходите к иерею, отцу духовному, говорит св. Алексий, – с покаянием и слезами. Отвергните от себя всякия дела злыя, и не возвращайтесь к ним. Истинное покаяние в том и состоит, чтобы возненавидеть свои прежние грехи. Видя такую решимость, иерей может тебя очистить, приблизить к Богу и соделать причастпиком тела и крови Христовой».

«К церковной службе будьте поспешны, стараясь предварять друг друга, как Иоанн предварил Петра, когда они спешили ко гробу Христову. Не говорите: отпоем себе дома. Такая молитва не может иметь никакого успеха без церковной молитвы. Как храмина без огня, от одного дыма не может согреться: так и та молитва без церковной. Ибо церковь именуется земным небом: а в ней закаляется Агнец – Сын и Слово Божие, для очищения грехов всего мира; в ней проповедуется евангелие царствия Божия и писания св. апостолов: в ней престол славы Божией, невидимо осеняемый Херувимами; в ней руками священническими приемлется тело и кровь Божественная, и преподается верным на спасение и очищение души и тела. А входя в церковь, вострепещи душею и телом: ибо не в простую храмину входишь. И не смейте, дети, прогневлять Бога своими разговорами в церкви».

«Имейте знамение Христово в душах ваших. Григорий Богослов пишет: «не легко украсть овцу, на которой положен знак». Знак же для овец стада Божия есть приобщение тела и крови Христовой. Вы, дети, как овцы словесного стада, не пропускайте ни одного поста, не возобновив на себе сего времени, но будьте причастниками тела и крови Христовой».

Так богомудрый учитель поставляет свою паству, применяясь к существенным потребностям и простому разумению своих пасомых. Он говорит не о многом: но в этом немногом заключалось все нужнейшее и доступное для всех.

Но среди занятий вдруг получено было из Орды неожиданное требование – это было в августе 1357 года. Супруга Хана Джанибека, Тайдула, сделавшись слепа, напрасно прибегала к человеческим пособиям. Прошло три года: ничто не помогало больной. Между тем достиг до меня слух о великих добродетелях святителя московского и его богоугодной жизни. Поэтому Джанибек писал в Москву к великому князю Иоанну Иоанновичу: «Мы слышали, что есть у вас служитель Божий, который о чем не помолится, будет услышан Богом. Отпустите же его к нам». Просьба сопровождалась угрозами за неисполнение ея. Отказаться от исполнения нельзя было, тем более, что всем известно было, что от Хана зависело благоденствие государства и церкви. Но не чем было и удостовериться, что Господу будет угодно оправдать надежды неверных. Святитель же не колебался в выборе того или другого решения. Положив все упование на всемогущую силу и благость Того, Кто и слепорожденного отверз очи, он не замедлил приготовлением в путь, и когда пришел в соборный Успенский храм для совершения напутственного молебствия, тогда святитель предпочивший дал успокоительное предвестие своему собрату по духу и служению. Внезапно само собою зажглась свеча при гробе св. Петра. Это было как бы знаком, что очи Тайдулы снова откроются для света. Св. Алексий разломал чудодейственную свечу и раздал ее присутствующим на благословение, а часть взял с собою и сделал из нея малую свечу, для совершения нового молебствия в Орде. Между тем Тайдула, в подкрепление своего упования ва молитвы святителя, удостоилась видеть его во сне, облаченного в святительские ризы, вместе с сопутствующими ему священниками, облаченными в священныя одежды, и приказала, по виденному образцу, устроить такое же облачение как для святителя, так и для спутников. В Орде его встретил сам Хан с своими сыновьями, князьями и вельможами, с великою честию. При совершении молебствия о больной царице, святитель зажег свечу, сделанную из воска той, которая сама зажглась над ракою св. Петра, освятил воду, и когда покропил водою царицу, она немедленно прозрела. Чудо поразило всех, и царь щедро одарив чудотворца, равно как всю свиту, отпустил их с миром. Так Господь явил славу имени своего пред неверными и увенчал веру своего избранника.

В это-то время путешествия в Орду, по преданию, переходящему из рода в род, из поколения в поколение, св. Алексий посетил местность, занимаемую ныне г. Самарою и благословил оную. Описатель Оренбургско-Самарского края П.И. Рычков занес это предание в описание свое, в коем сообщает, что «будто св. Алексий, митрополит киевский и московский, плывя Волгою (1357 г.) в золотую Орду, останавливался на месте нынешней Самары. Тогда существовал здесь дремучий лес, и в нем спасался один благочестивый отшельник. Святитель посетил его келью, и, благословляя на подвижничество, изрек пророчество, подобно Андрею Первозванному о Киеве, что со временем возникнет здесь город великий, в котором воссияет благочестие и оной никакому разорению подвержен быть, но имеет”. И как бы то ни было, по предание о посещении Самары святителем глубоко укоренилась между Самарцами; они благоговейно чтут память святителя и в особой часовне, на берегу Волги, пред его иконою, установили неугасимую лампаду: говорят, что первоначально часовня устроена была здесь ещё задолго до основания города, как только приснопамятный иерарх причтен был церковию к лику святых. В 1832 году, при распланировании города, построена, близ самой Волги, каменная двухэтажная часовня, существующая доныне.

Но едва св. Алексий возвратился из Орды, как опять должен был идти туда же. В это время ханский посол Кошак обременял российских князей беззаконными налогами, прекращенными только по милости Тайдулы; Затем происшедшия волнения в Орде, начала которых он был очевидцем, разразились страшными последствиями, именно смертию Джанибека и новыми налогами, обременительными для князей русских. Этот Джанибек, завоевав в Персии город Таврис, когда то основанный супругою Калифа Гарун Алрашида Зебоилою и навьючив 400 верблюдов взятыми в добычу драгоценностями, был в этом же 1357 году злодейски умерщвлен сыном Бердибеком, который, следуя внушениям вельможи Товлубия, убил еще и 12 братьев. Кровожадный Бердибек немедленно послал вельможу Иткара с угрозами и с насильственными требованиями ко всем князьям русским новой дани и даже собирался на них войною. Князья трепетали, слыша о жестоком праве его. Великий князь Иоанн Иоаннович молил угодника Божия отправиться к грозному властелину в качестве ходатая за всю землю русскую, и св. Алексий охотно согласился ехать в столицу капчацкую. Много он встретил препятствий со стороны татар: но достиг своей цели, укротил гнев Хана, при содействии матери его Тайдулы, и даже получил от него к концу 1357 года новый ярлык, подтверждающий права и преимущества церкви русской и духовенства. Великий Князь, его семейство, бояре, народ, встретили добродетельного митрополита, как утешителя небеснаго с необыкновенным торжеством; со слезами умиления в преподнесении крестов и святых икон благодарили Бога и Его избранника; всякий хотел видеть того, кому все обязаны были своим избавлением от гнева ханского и его требования новой дани. Но что было всего трогательнее при этом, так то, что восьмилетний сын Иоаннов, Димитрий, в коем расцветала надежда отечества, умиленный знаками всеобщей любви к Алексию, проливая слезы, говорил ему с необыкновенною для своего нежного возраста силою: «О Владыко! ты даровал нам житие мирное, чем изъявим тебе свою признательность?”

Эти два путешествия¹ св. Алексия в Орду поставили имя его высоко во мнении современников и прославили его в родах грядущих, как чудотворца и отечестволюбца. Сколько крепка была его вера, когда он пошел на зов болящей: столь же мужественна была и любовь, когда он один являлся ходатаем пред свирепым властелином за Русь, поверженную в печаль и уныние.

Успокоив Россию, митрополит Алексий посетил Владимир, в конце 1357 года, затем в следующем году отправился в первую столицу православия – Киев, оставленный его предметниками, где и прожил два года, среди развалин и печальных следов долговременного запустения, стараясь обновить церковное устройство и велелепие храмов. Быть может, его вызвали сюда и другие обстоятельства, как думают, – именно сношения Ольгерда князя литовского с императором Карлом, который старался склонить Литву православную к принятию римского исповедания. В этом принимали участие и рыцари немецкие: от императора был даже прислан для предварительных совещаний архиепископ пражский Еригепс. Но Литовцы не иначе соглашались принять это предложение, как с условием, чтобы орден немецкий возвратил Литве прежде отнятые у нее земли, и, – за несогласием на то Ордена, предположение обратить Литву в римскую веру – само собою разрушилось. В Литве тогда мало-помалу уже распространялась вера греческая, и даже были мученики из придворных и любимцев князя Ольгерда: Иоанн, Антоний и Евстафий, в язычестве называвшиеся Кумец, Нежило и Круглец. Св. Алексий почтил сих первенцев православной церкви в Литве, и установил совершать их память в церкви русской 14 апреля.

Между тем, как первосвятитель русский своими распоряжениями и личным наблюдением поддерживал и утверждал связи церковныя и гражданския между двумя великими частями разделенной Руси, великий князь Иоанн Иоаннович скончался: – это было в ноябре 1359 года. Княжив 6 лет, Иоанн оставил по себе имя кроткого, отказав по духовной Москву двум – сыновьям Дмитрию и Иоанну, и третью часть ея доходов шестилетнему племяннику Владимиру Андреевичу. В одно время с ними умер и Хан Бердибек, быв жертвою своей гнусной жизни, и Кульпа, родственник его, воцарился, имея двух сыновей христианской веры, Иоанна и Михаила. Обстоятельство это казалось весьма благоприятным для христиан и всей России. Но Кульпа властвовал только 5 месяцев и погиб вместе с сыновьями, убитый Наврузом, одним из потомков Чингизова сына, Туши-Хана. Князья России явились в Орде с дарами, и новый царь дал великое княжение Дмитрию Константиновичу Суздальскому. Избранный Ханом, великий князь торжественно въехал во Владимир, к удовольствию жителей, обещая снова возвысить достоинство сей падшей столицы. Москва, казалось, утратила свое прежнее величие. Сам митрополит, возвратившись из Киева, должен был венчать нового великого князя во Владимире, что было в июле 1360 г. Но когда Князь стал перезывать митрополита в свою столицу во Владимир, то св. Алексий не решился променять Москвы на Владимир, чтобы не нарушить предсказания святителя Петра, и чтобы жить близи его чудотворного гроба. Престол митрополита, которыми не распоряжался никакой Хан, остался такими образом в Москве залогом ея нового возвышения.

В это время царство Кипчакское явно клонилось к падению: смятения, измены, убийства изнуряли его внутренние силы. Один из полководцев, именем Хыдыр, кочевав за рекою Уралом, пришел на берега Волги, обольстил вельмож ордынских, убил Навруза, царицу Тайдулу и объявил себя великим Ханом. И Князья наши рабски повиновались сим хищникам. Но Хыдыр скоро был убит своим сыном Темирхожею, а в седьмой день царствования сего Хана открылся бунт. Темник Мамай, сильный и грозный, возмутил Орду, умертвил Темирхожу, перешел с луговой на правую сторону Волги и назвал себя Ханом. Вместе с ними явились и другие цари, как то: Кальдибек, мнимый сын Чанибеков, хотевший заступить место отца, Хан Мурут или Амурат, брат Хедырев, заключившийся со многими вельможами в Сарае, Князь Булактемирь, овладевший землею Болгарскою и Тагай Бездежский, овладевший землею мордовскою, (где ныне город Наровчат, пензенской губернии). Князья наши не знали, кто из них останется правителем России и спешили удалиться от театра убийства.

Юный Димитрий Иоаннович московский тоже находился в Орде, но успел выехать оттуда еще до Хидыревой смерти и мятежа. Мать его, вдовствующая Александра, митрополит Алексий и верные бояре пеклися о благе отечества и государя. Действуя по их внушениям, отрок сей объявил себя тогда соперником великаго князя суздальского Димитрия, и звал его на суде Ханский, чтобы решить дело без кровопролития. Мурут или Амурат, к которому бояре московские и суздальские отправились за решением дела, признал малолетнего двенадцатилетнего Димитрия Иоанновича главою князей Российских. В начале 1363 года юный Димитрий воссел такими образом на великокняжеском престоле во Владимире. Св. Алексий, с советом бояр, направлял и подкреплял все распоряжения, клонившияся к утверждению за Москвою прежней власти и силы.

Около того времени скончался митрополит Роман. Оставшись один на престоле митрополии всероссийской, св. Алексий тем свободнее мог действовать на пользу не только церкви, но и государства. Великий Князь, пользуясь обстоятельствами и руководимый боярами, с каждыми годом стал ощутительнее обнаруживать свою силу. Историограф Карамзин поэтому замечает следующее: Иоанн Калита и Симеон Гордый начали спасительное дело единодержавия: Иоанн Иоаннович и Димитрий Суздальский остановили успехи оного, и снова дали частным владетелям надежду быть независимыми от престола великокняжеского. Надлежало поправить расстроенное сими двумя князьями и действовать с тем осторожным благоразумием, с тою смелою решительностью, коими не многие государи славятся в истории. Природа одарила внука Калитина важными достоинствами, потребовалось немало времени для приведения их в зрелость, и государство успело бы между тем погибнуть, если бы Провидение не даровало Димитрию пестунов и советников мудрых, воспитавших и юного Князя и величие России. В числе сих-то советников был митрополит св. Алексий, который помогал Князю и советом и духовною властию.

Возвратив под зависимость от московского престола Ростов, Галич и Стародуб, отторгнутые во время предшествующих смут, великий Князь определил, по смерти брата и матери, договором 1864 г. свои отношения к двоюродном своему брату, Владимиру Андреевичу Серпуховскому. Условия договора состояли в следующем, «Мы клянемся жить подобно нашим родителям: мне, Князю Владимиру, уважать тебя, великаго Князя, как отца и повиноваться твоей верховной власти: a мне, Димитрию, не обижать тебя и любить как меньшого брата. Каждый из нас да владеет своею вотчиною бесспорно: я, Димитрий, частию моего родителя и Симеоновою; ты уделом своего отца. Приятели и враги да будут у нас общая. Узнаем ли какое злоумышление? Объявим его немедленно друг другу. Бояре наши могут свободно переходить, мои к тебе, твои ко мне возвратив жалованье, им данное. Ни мне в твоем, ни тебе в моих уделах не покупать сел, не брать людей в кабалу, не судить и не требовать дани. Но я, Владимир, обязан доставлять тебе, великому Князю, с удела моего известную дань Ханскую. Сборы в волостях княгини Иулиании принадлежат вам обоим. Людей черных, записанных в сотни, мы не должны принимать к себе в службу, ни свободных земледельцев, мне и тебе вообще подведомых. Выходцам Ордынским отправлять свою службу, как в старину бывало (сим именем обозначались татары, коим наши князья позволяли селиться в российских городах). Если буду чего искать на твоем боярине или ты на моем, то судить его моему и твоему чиновнику вместе; а в случае несогласия между ними решить тяжбу судом третейским. Ты , меньший брат, участвуй в моих походах воинских, имея под княжескими знаменами всех бояр и слуг своих: за что во время службы твоей будешь получать от меня жалованье». Митрополит Алексий был свидетелем сего договора, и держал в руках святый крест; а юные Князья, давая клятву верно исполнять условия, целовали крест у отца своего.

Князь Суздальский Димитрий Константинович, после напрасных покушений удержать за собою великое княжение, удалился в Нижний Новгород к брату своему Андрею. Когда тот умер, сын Димитриев Василий Кирдяпа схлопотал еще раз в Орде у Хана Азиса, преемника Мурата или Муратова, своему отцу ярлык на великое княжение. Но Димитрий сам, наконец, отказался от этого престола – и только просил у великого Князя московского помощи для удержания за собою, после умершего Андрея, княжения нижегородского, которое уже успел занять другой брат их Борис. Великий Князь и митрополит, не желая прибегать к оружию, вызвали из обители радонежской всеми чтимого, кроткого отшельника и подвижника, игумена Сергия, и возложили на него убедить Бориса к добровольной уступке княжения нижегородского. На случай упорства Борисова, Сергий облечен был от митрополита властью объявить ему не благословение, и потому запретить в церквах Нижнего-Новгорода богослужение. Преподобный игумен в точности исполнил возложенное на него поручение. К несчастью, открылась нужда прибегнуть и к строгим духовным мерам. Сергий затворил церкви. Но и этого было недостаточно. Епископ Суздальский Алексий, заведовавший и Нижним Новгородом, как видно, преклонился на сторону Бориса. Митрополит лишил его области нижегородской, a великий князь двинул свои войска против Бориса (1365 г.). Но дело не дошло до кровопролития. Борис смирился, и братья уговорились разделить между собою удел Андрея. Чрез два года великий князь еще теснее скрепил союз свой с Димитрием Константиновичем Нижегородским, взял за себя его дочь, добродетельную Евдокию.

Успев так счастливо кончить дело о княжении нижегородском, Москва вмешалась скоро в споры о княжении тверском. Случилось это в год, ужасный для России, именно во время язвы вторично посетившей Россию. В 1363 году купцы и путешественники завезли оную из Бездежа в Нижний Новгород, в Коломну, в Переяславль, где умирало в день от 20 до 100 человек, Летописцы говорят о свойстве и признаках болезни таким образом: вдруг ударит как ножом в сердце, в лопатку или между плечами; огонь пылает внутри, кровь течет миром; выступает обильный пот и начинает дрожь. У других делаются железы, на шее, бедре, под скулою, пазухою или за лопаткою. Следствие одно: смерть неизбежна, скорая, но мучительная. Не успевали хоронить тел: едва десять здоровых приходилось на сто больных: несчастные умирали без всякой помощи. В одну могилу зарывали 7, 8 и более трупов. Многие дома совсем опустели; в иных осталось по одному младенцу. В 1365 году зараза открылась в Ростове, Твери, Торжке. В первом городе скончались в одно время князь Константин, его супруга, епископ Петр, а во втором – вдовствующая княгиня Александра с тремя сыновьями, их женами, также и сын Константина Симеон со множеством вельмож и купцов. Скончавшийся Симеон Константинович отказал свой удел двоюродному брату Михаилу Александровичу, обошедши на этот раз старшего в роде, дядю Василия Михайловича Каспийского и родного брата Иеремию. Те, считая себя обиженными, просили себе суда с Михаилом у митрополита. Св. Алексий поручил решение спора епископу тверскому Василию. Епископ решил дело в пользу Михаила. Князья Василий и Иеремия остались недовольны и снова обратились с жалобою в Москву на своего епископа. Св. Алексий не признал его суд справедливым, и епископу дорого обошлось его благоприятствование Михаилу. Позванный в Москву на суд митрополита, епископ Василий за несправедливое решение спора об уделе Симеона Константиновича понес большие убытки (протор велик) в Москве.

Между тем Михаил бежал в Литву, где имел себе сильного покровителя в великом князе Ольгерде, за которым была его сестра. Войска московские сопровождали искателей княжения тверского, и внесли опустошение в тверскую область. Но когда явился Михаил с войском литовским, князья Василий и Иеремия отступились от своих требований и спешили преклонить его на мир и с великим князем Димитрием Иоанновичем (1367 г).

С другой стороны, так как Михаил опасен был для Москвы – и по своим связям в Литве, и по привязанности к нему Твери, и по своему мужеству, то советники великого князя убедили юного Государя и благосердого святителя пригласить Михаила в Москву, под предлогом укрепления приязни. Дружелюбность и ласковость приглашения расположили Михаила ехать в Москву. Сам св. Алексий обнадежил его в безопасности, уверяя, что суд великого князя навсегда утвердит тишину в турецких владениях. Слово митрополита и святость не дозволяли страшиться обмана. Но въехавши гостем, Михаил сделался пленником, невольником. Нарядили третейский суд; стали предписывать ему законы; удалили от него тверских бояр, посадили их и Михаила в заключение, из которого он освобожден был только по опасению от появившихся в пределах Руси войск татарских, под предводительством Ханского вельможи Мурзы Карача. Вероятно и то, что св. Алексий, невольно вовлеченный в дело, противное совести, удержал вельмож от дальнейшего насилия. Душа праведника, не смотря на все жалобы Михаила впоследствии на св. Алексия, не была причастна никаким коварным замыслам.

Несчастное происшествие это было началом продолжительной вражды между великими княжениями московским и тверским, и в первый раз вызвало Литву на борьбу с Москвою. Вступившись за честь своего шурина Михаила, Ольгерд, собрав многочисленные полки, к коим примкнула и дружба князя смоленского Святослава, выступил к пределам России с братом Кестутием, и поспешил к Москве, разрушая и сжигая по пути селения и города. Летописец замечает, что великий князь, не успевший соединить сил своих, с братом своим Владимиром Андреевичем, и с митрополитом Алексием затворился в Кремле, где и находились все, до удаления Ольгерда из под неприступных стен. Но как скоро буря сия миновалась, св. Алексий предал церковному отлучению смоленского князя Святослава за то, что он, заключив с великим князем Димитрием Иоанновичем договор, скрепленный клятвой и присягою, --воевать вместе против врагов веры, огнепоклонников – Литовцев, не только не исполнил этой клятвы, о еще со ратовал Ольгерду против Москвы (1368 г.). Равным образом и других русских князей заключивших такой же договор с Димитрием Иоанновичем и также изменивших ему, предал анафеме, как нарушителей Божиих заповедей, клятв и обетов. О всем этом московский князь и первосвятитель донесли патриарху Филофею и просили его оказать им свое духовное содействие. Патриарх немедленно прислал тому и другому письма (от 8 июня 1371 г.), в которых уверял их в своей особенной расположенности и любви и в своей готовности исполнять их просьбы. А в тоже время писал он к смоленскому князю и прочим князьям русским, что признает клятву, наложенную на них Алексием, совершенно законною и справедливою, и не снимет с них этой клятвы, пока они не исполнят принятого на себя обета – сразиться вместе с великим князем против Литовцев, не падут к стопам своего митрополита, и пока митрополит не известит об их сердечном раскаянии и исправлении. Вместе с тем патриарх прислал князьям русским увещательную грамоту, чтобы они оказывали своему митрополиту подобающую честь, уважение и благодарность, слушались его, как своего отца, пастыря и наставника, дарованного Богом, и любили его, и слово его, как истинные сыны церкви.

Между тем Мамай, соединивший силою воедино так называемую золотую или сарайскую Орду, где царствовал Азис, и свою Волжскую, не раз изъявлял свой гнев Димитрию Князю за двукратное ослушание. Великий князь долго советовался с боярами и митрополитом; надлежало или немедленно восстать на татар, или прибегнуть к старинному уничижение, и к дарам. Успех великодушной смелости казался еще сомнительным; избрали второе средство, и Димитрий, решился ехать в Орду, утвержденный в сем намерении Монголом Сарыхожею, который взялся предупредить Хана в свою пользу. Народ ужаснулся, воображая, что сей юный, любимый Государь будет иметь в Орде участь Михаила Ярославича Тверского, и что коварный Сарыхожа, подобно злодею Кавгадыю, готовит ему верную гибель. Поэтому никто не мог без умиления видеть, сколь Димитрий предпочитает безопасность народную своей собственной, и любовь общая к нему удвоилась в сердцах благодарных. Июня 15 1371 года митрополит Алексий провожал его до берегов Оки: там усердно помолился Всевышнему, благословил Димитрия, бояр, воинов, всех княжеских спутников и торжественно поручил им блюсти драгоценную жизнь государя доброго; он сам желал разделить с ними опасности; но его присутствие нужно было в Москве, где оставался совет боярский, который уже по отбытии Димитрия заключил мир с литовскими послами, вследствие торжественного обручения Елены Ольгердовой дочери, за князя Владимира Андреевича. В исходе осени усердные москвитяне и особенно митрополит Алексий были обрадованы счастливым возвращением своего князя, утвержденного Ханом на великом княжении.

В это же время в Орде находился сын Михаилов, Иоанн, удержанный там за 10,000 рублей, коими Михаил был должен царю. Великий Князь Димитрий, желая иметь столь важный залог в руках своих, выкупил Иоанна и привез с собою в Москву, где сей юный князь жил несколько времени в доме у митрополита. И Михаил, Князь Тверский, бившийся до последней крайности, наконец, должен был смириться пред великими Князем московскими (1375 г.). Тогда по благословению св. Алексия, Князья заключили между собою договор, в котором Димитрий дал почувствовать князю тверскому свои права победителя. Договор сей начинается следующими словами: «по благословению отца нашего, Алексия митрополита всея Руси, ты, князь тверской, дай клятву зa себя и за наследников своих признавать меня старейшим братом, никогда не искать великого княжения владимирского, нашея отчины, и не принимать онаго от Ханов, также и от Новгорода великого» и пр.

Но этот же Михаил, обвиняя в коварстве не только князя московского, но и митрополита, оказанным ему в 1368 году, жаловался вскоре на Алексия константинопольскому патриарху Каллисту и настоятельно требовал судить его – митрополита на соборе. И Ольгерд в то же время доносил патриарху, что Алексий, постоянно живя в Москве, никогда не посещает ни Киев, ни литовского княжества, и, будучи предан одному московскому, вовсе не любит других князей русских.

По поводу первой жалобы патриарх приказывал нашему святителю, чтобы он или сам явился на суд, или прислал для того своих особых чиновников в Константинополь, или всего лучше, как отец и учитель, позаботился примириться с князем тверскими Михаилом, и, если сделал какую ошибку, то уступили бы ему и имел его, как сына, наравне с другими князьями, – к чему тогда же патриарх убеждал и тверского князя. Когда скончался Каллист, и на место его снова взошел Филофей, Михаил повторил свою жалобу пред патриархом. Филофей сначала решил было (сент. 1371 г.) вызвать св. Алексия на суд, а потом потребовал, чтобы и митрополит, если сам не может явиться, и тверский князь прислал в Царьград для производства суда своих уполномоченных. Но вскоре изменил свое решение и убеждал князя примириться с митрополитом. Вследствие донесения Ольгердова, патриарх писал митрополиту Алексию, чтобы он надзирал всю землю российскую и имел ко всем князьями любовь и отеческое расположение. Тогда и они будут все воздавать благорасположенность и любовь и совершенное повиновение. Когда же Ольгерд узнал, что митрополит с своей стороны послал к патриарху письма, в которых оправдывая себя и обвиняя своих противников, объяснял то, почему он не доверяет Ольгерду и боится посещать его владения и Киев, где однажды уже подвергся такому страшному нападению, когда Ольгерд узнал и то, что вместе с Алексеем относился в Царьград с своими жалобами на него и великий князь Димитрий; тогда, защищая уже себя, он, после исчисления всех поводов к войне с Москвою, – уже прямо просил «другого митрополита на Киев, на Смоленск, на Тверь, на Малую Россию, на Новосиль; на Нижний – Новгород», князья которых были недовольны московским князем и митрополитом и, по родственным отношениям, прибегали под покровительство литовского князя. Следствием такого послания и требования Ольгерда было то, что патриарх (авг. 1371 г.) сообщив содержание послания святителю Алексию, приглашал его приехать в Константинополь или прислать благонадежного человека, чтобы рассудить вместе как лучше поступить в сем случае.

Между тем в том же году (1371) обращался в Царьград с подобными требованием, подкрепленным кроме того угрозою, польский король Казимир, владевший галицкою землею. Король послал к патриарху Филофею одного из южнорусских епископов, Антония, и от лица всех князей и бояр Малой России просил поставить Антония в митрополита Галицкого, ссылаясь на то, что от века веков Галич славится во всех странах митрополию и был престол митрополитов от века веков, и указывая в подтверждение сего на ряд митрополитов Нифонта, Петра, Гавриила и Феодора. К сему Король присоединял еще и следующее: «ради Бога, ради нас и святых церквей да будет благословение ваше на сем человеке (Антоние). Расположите его в митрополита, дабы закон Русов не погиб, дабы не было ему порухи. А не будет милости Божией и благословения вашего сему человеку, не сетуйте на нас после, если придет жалостная нужда крестить Руссов в веру латинов, так как нет митрополита в (Малой) России, а земля не может быть без закона». Патриарх, действительно, увидел необходимость уступить, и в Константинополе в мае 1371 г. состоялось соборное деяние о перемещении в Галич прибывшего из Малой России епископа Антония, о возведение его в сан митрополита Галицкого и подчинение ему четырех епархий; Холмской, Туровской, Перемышльской и Владимирской. В оправдание сего патриарх писал по сему делу к святителю Алексию следующее:

«Знает священство твое, какую любовь и благорасположенность питает к тебе мерность наша... и люблю и обнимаю тебя... но я, очень опечалился, когда услышал о священстве твоем, что ты оставил всех христиан, находящихся там в разных местах России, и сидишь на одном месте, а другия оставляешь без управления, наставления и духовного надзора....» Изложив затем содержание Казимировой грамоты, патриарх продолжал: «да и что оставалось нам делать? поставляем тебя судьею, что скажешь? Оставалось отослать присланного епископа и оставить там народ Божий без надзора и попечения духовного, как ты оставил его? Совсем нет… Другое дело, если бы государь той земли был православный и нашей веры: тогда мы, быть может, ради тебя постарались бы удержать его и не удовлетворять ... Но как он не наш, а латинянин, то можно ли было оставить его неудовлетворенным? Притом он намерен был сделать отдельную, митрополию латинскую и просить Русских в веру латинскую. Подумай сам хорошо ли было бы, если бы случилось так?... . Вынужденные такими обстоятельствами мы рукоположили того, кого он прислал»... .

Успех сей Казимира – в назначении и рукоположении для Галиции особого митрополита подействовал сильно на литовского князя Ольгерда. Обращался ли он снова в столицу Греции, или вследствие еще прежнего его письма, только через два года (1373 г.) Филофей счел нужным отправить в Россию своего посла, инока Киприана, родом Серба, чтобы он разобрал обоюдные жалобы князя Ольгерда и митрополита Алексия, и постарался примирить их. Но Киприан, воспользовавшись доверенностью и любовию Ольгерда и других князей, сам стремился к получению сана митрополита. Поверив обвинениям против Алексия, впоследствии оказавшимися совершенно ложными, патриарх Филофей в 1876 году рукоположил Киприана в митрополита Киевского, – хотя Киев доселе считался за московским митрополитом, – и литовского, с правом и на всю Россию после Алексия, которого, вопреки всем обвинениям, в России все почитали более, нежели отца, называли спасителем народа и все дорожили им, как своими головами. Прибыв в Литву, Киприан прислал оттуда данныя ему патриаршия грамоты в Новгород и предъявлял, что патриарх благословил его митрополитом на всю землю русскую. Новгородцы, бывшие тогда в дружбе с Москвою, по прочтении патриарших грамот, отвечали чрез своего архиепископа Алексия: «пошли к великому князю: если он примет тебя митрополитом всей русской земли, то и там будешь митрополитом». Киприан вслед затем будто бы осмелился отправиться лично в Москву; но великий князь не принял его и велел сказать ему: «у нас есть митрополит Алексий: а ты зачем ставишся на живого митрополита:»? Но как бы то ни было, только литовский митрополит, видя нерасположение Россиян, удалился в Киев, где и жил, повелевая духовенством литовским, и питаясь надеждою скоро заступить место св. Алексия, достигшего преклонных лет.

Таким образом, в России оказались разом три митрополита: один в Москве, другой в Киеве, третий в Галиче.

Но и преклонные лета и попечение о пастве московской не препятствовали святителю Алексию предпринимать отдаленные путешествия, коль скоро того требовали нужды церковныя. Так в 1378 году он путешествовал в Нижний Новгород, где крестил сына Иоанна у князя Бориса Константиновича – того самого, против которого посылал прежде не благословение: знак, что боголюбивая душа святителя не питала никаких неприязненных чувств к непослушному сыну, коль скоро он отложил свою непокорность.

Ревностный о благе своей церкви, архипастырь не устрашился бы, конечно, посетить и юго-западную часть своей митрополии всероссийской, если бы не препятствовали тому враждебные отношения между московским великокняжением и Литвою. С ближайшими епархиями он мог иметь непосредственныя сношония: так он поставил епископов в Чернигов и Смоленск.

Но более всего требовала пастырской попечительности земля Галичская. Княживший там 1371 г., Владислав Опольский, преданный Римской церкви, вошел в сношения с римским престолом и просил учредить в его владениях, на место православных, четыре епископа латинския. Папа Григорий XІ, к удивлению своему узнавший, что в земле русской существуют схизматические епископы, предписал архиепископу Краковскому изгнать их с своих престолов и в 1375 г. объявил об учреждении латинских епископий в Галиче, Перемышле, Владимире и Хольме, и престол Галичский возвел в достоинство архиепископии. Впрочем распоряжения папские не успели пресечь преемства православных епископов ни в одной из охваченных епархий. Вера православная держалась там еще крепко. И мы уже видели, что патриарх Филофей в письме своем к святителю Алексию говорил, что рукоположенному митрополиту Антонию, по просьбе польского Короля Казимира, отданы Галич в митрополию и четыре епископии: Холмская, Туровская, Перемышльская и Владимирская.

Не облегчившись сама от ига иноверного, православная Русь, во дни митрополита Алексия, сострадала своим православным братьям и на Востоке. Приходившие к нам епископы и иноки восточные находили радушный прием и щедрую милостыню. Конечно, со слов этих странников в летописях наших описываются бедствия, постигшия Алексавдрию, Антиохию и Иерусалим от султана египетского Шабана II, раздраженного нападением на Александрию короля кипрского Петра и мальтийских рыцарей в 1365 году. Чрез шесть лет после того был у нас из Иерусалима Митрополит Герман, потом синайской горы митрополит Марк, и Архимандрит Нифонт из Иерусалима, ставший при пособии собранной им милостыни, патриархом Иерусалимским. Двукратно приходили к митрополиту Алексию и послы от константинопольского патриарха. С одним из сих посольств получено другом св. Алексия, игуменом радонежским, преподобным Сергием, послание от патриарха Филофѳя, который, прославляя его богоугодное житие, прислал ему на благословение крест, параманд и схиму, и советовал ему учредить в своем монастыре общежитие, с согласия своего митрополита, святителя Алексия. Св. стареѳц исполнил патриаршую волю, устроил в своей обители общежитие, распределил между братьями послушания, учредил должности келаря, экклесиарха и другия, и строго заповедал иметь все общим, никому не приобретать себе ничего особо.

Следуя благочестивым внушениям своего сердца, и с другой стороны зная, какое нравственное влияние имеют на возбуждение монашеского духа монастыри, св. Алексий воздвигал и монастыри для молитвенных подвигов за спасение Руси, за свободу которой в то время великий Князь Димитрий Иоаннович ограждал Москву каменными стенами и боролся с своими врагами, как внутри отечества, так и вне.

Москва уже имела монастыри: Спасский в Кремле, основанный великим Князем Иоанном Даниловичем Калитою, по благословению митрополита Феогноста, Даниилов, созданный В. Князем Даниилом Александровичем, Богоявленский, основанный тем же князем, а оконченный сыном его Иоанном Калитою, – монастырь, в котором пострижен был на 20 году от роду св. Алексий, и Петровский, в котором архимандрит Иоанн, первый из настоятелей московских, ввел устав общежития. Св. Алексий основал еще два монастыря мужеских: Спасо-Андроников и Чудов, один женский – Алексеевский. При нем же воздвигнут и монастырь Симоновский.

Еще во время последнего путешествия своего в Константинополь, св. Алексий подвергся на пути жестокой буре на море. Среди опасности он дал обет устроить обитель в память того дня, в который достигнет пристанища. Судно вошло в пристань 16 августа 1357 г. и святитель положил основать монастырь во имя Господа и Спаса нашего Иисуса Христа, Коего нерукотворному образу совершается в тот день празднование.

Среди своих святительских трудов, улучив время, он отправился к пустынножителю радонежскому, преподобному Сергию и просил у него опытного в духовной жизни инока из его учеников, чтобы мог быть благонадежным руководителем и другом. Выслушав это из уст св. Алексия, преподобный Сергий вручил ему своего любимого ученика Андроника, который с юных лет воспитывался под надзором блаженного отца и успел усвоить себе его строгие правила. Первосвятитель, дав довольно милостыни на Сергиеву обитель, отправился с Андроником в Москву, и на избранном месте при р. Яузе построил обетную церковь, во имя Спасителя – нерукотворенного Его образа, где и поставил образ Спасов принесенный с собою из Константинополя, создал общежительный монастырь, снабдил его всем нужным и поручил настоятельство в нем Андронику. Чрез несколько времени преподобный Сергий приходил взглянуть на новую обитель и призвал на нее благословение Божие. Этот Спасо-Андроников монастырь вскоре сделался велик и славен, особенно добродетелями и мудростью первых своих настоятелей: Андроника, ученика его Саввы и ученика Саввина – Александра. Отсюда вышли многие иноки на игуменства в другие обители, а некоторые и на епископские кафедры.

За 12 лет до своей кончины св. Алексий основал и другой монастырь, в самом Кремле, на месте, подаренном ему Тайдулою, которая чрез него получила чудесное исцеление на память Чуда Архангела Михаила в Колоссах, так что невольно рождается мысль – 6 сентября, когда совершается церковью воспоминание сего чуда, не было ли днем исцеления Тайдулы в Орде, куда св. Алексий отправился 18 августа. Святитель, собрав сюда старцев честных, частию из троицкой Лавры, частию из других обителей, наделил монастырь нивами, озерами, селами и людьми, и с самого начала учредил в нем общежитие и архимандритию.

Другой общежительный монастырь, по благословению св. Алексия, основан племянником преподобного Сергия, иноком Феодором, и известен под именем Симоновского. Сын брата Сергиева Стефана – Феодор, в крещении Иоанн, приняв пострижение еще на 12 году своей жизни от дяди своего и в продолжение многих лет воспитываясь под его непосредственным руководством, когда достиг сана священства, возымел помысл основать где-либо новый общежительный монастырь. Св. Сергий, видя твердость и неизменяемость этого помысла – в продолжение многого времени, согласился, наконец, отпустить его и с ним несколько братий, чтобы они избрали место для новой обители. Им понравилось место близ р. Москвы, по имени Симоново. Сергей сам приходил осмотреть это место, одобрил и благословил. Тогда Феодор, с разрешения владыки Алексия, создал церковь во имя рождества пресв. Богородицы и устроил монастырь с общежитием. Слава Феодора, как великого подвижника, привлекала к нему множество братии со всех сторон России. Великий Князь Димитрий Иоаннович избрал его своим духовником и послал в Царьград по делам церковным. Патриарх Нил также полюбил его, возвел в сан архимандрита, а монастырь его принял в свое непосредственное ведение в качестве патриаршей ставропигии. Князья русские, начиная с Димитрия Донского, посещали Симонов монастырь и обогащали его вкладами и даяниями.

К числу монастырей, которыми украсилась Москва во время правления св. Алексия, относится и женской монастырь Алексеевский, основанный по желанию сестер сего святителя, Евпраксии и Иулиании и так названный по церкви в имя св. Алексия, человека Божия. Добродетельная настоятельница сего монастыря Иулиания, дочь богатых и славных родителей из Ярославля, тридцать лет проведшая в иночестве, собрала в него до девяноста стариц и назидала их своими наставлениями и богобоязненною жизнию. Она скончалась спустя 15 лет после преставления св. Алексия, пользуясь всеобщим уважением.

И для изобличения раскола на все времена, святитель Алексий оставил пример и драгоценный памятник своего внимания к слову Божию, – это евангелие исправленное, притом писанное собственною рукою его в 1355 г., когда был он в Константинополе и, следовательно, тогда, когда мог он иметь в руках лучшие списки подлинника. При сличении сего евангелия с предшествовавшими ему славянскими списками и греческими подлинниками оказывается следующее: 1) текст святителя во многом не сходен с славянскими списками, предшествовавшие ему по времени; 2) текст его заключает не только исправления ошибок, сделанных славянскими писцами, но новый перевод с подлинника: 3) отличием сего перевода служит буквальная близость к греческому тексту. В 1682 г. на соборе против раскольников, под предводительством Никиты пустосвята, происходившем в палате, в присутствии царевны Софии, цари, царицы и царевны, с митрополитами, архиепископами, и другими, патриарх Иоаким, взяв в руку это евангелие святителя Алексия, ими исправленное, сказал: вот великая улика вашему упорству, не желающему переменить в старом ни одной буквы. Покойный преосвященный митрополит московский Филарет в слове в день обретения мощей святителя Алексия из текста: поминайте наставники ваша, иже глагола вам слово Божие, ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их (Евр.13:7), коснувшись исправления евангелия, сделанного святителем Алексием, – митрополит Филарет говорит, что Алексий «как во все время святительства своего с благодатною силою глаголал слово Божио в назидание словесного стада Христова, так особенно потрудился в чистом изглаголании слова Божия, когда славенское преложение святаго евангелия с греческим подлинником поверил, и от несовершенства старого наречия и от описок невнимательных переписчиков, очистил и исправил. Сей подвиг важен, между прочим, потому, что чрез его святитель, Богом просвещаемый, предварительно обличил неправое мнение людей, явившихся после него, которые до ныне даже утверждают, будто бы в священных и церковных книгах, и описку переписчика исправить, и непонятное слово перевода заменить понятным непозволительно и противно православию. Они говорят: по старым не исправленным книгам спасались и спаслись известные святые: такие поправлять, значить, портить. Если бы так рассуждал св. Алексий: то конечно не стал бы он ни поверять перевод, ни поправлять рукопись евангелия, а должен был взять книгу евангелия, какая в его время находилась в успенском соборе, и сказать: по сей книге спасался и спасся святитель Петр; нечего здесь поверят, и исправлять. Но он поверил и исправлял; и потому, очевидно, не так рассуждал, как новые ревнители не очень старой старины; и точно также, как и древле и ныне рассуждает православная церковь, то есть, что спасительная истина Христова и в неисправленных и в исправленных священных и церковных книгах одна: но что для сохранения и распространения сей самой истины, исправная книга лучше неисправной. Как предначинание и оправдание церковного исследования и исправления книг в последовавшие времена, провидение Божие сохранило нам исследованную и исправленную святителем Алексием книгу святого Евангелия» (слова и речи митр. Филарета ч. 1. Москв. 1848 г. стр. 257. 258).

Приближаясь к блаженной кончине, св. Алексий не хотел иметь по себе иного преемника, как только преподобного Сергия. Этот угодник Божий, когда из Ростова родители его Кирилл и Мария – переселились в Радонеж, оставив дом родителей, поселился, вместе с братом в дремучих лесах, окружавших город. В суровом уединении он устоял против всех искушений и делил пищу с дикими зверями, доколе молва о его святой жизни не привлекла к нему учеников. Пострижение принял он с именем Сергий от приглашенного старца игумена Митрофана, на 24 году своей жизни, а сан священства от епископа великого Афанасия, жившего в Переяславле Залесском, и управлявшего делами митрополии, в отсутствии митрополита Алексия, ездившего в Царьград (в 1354 или в 1356 г.). Собственными трудами Сергий соорудил деревянную, посреди бора, церковь, во имя Живоначальной Троицы, которая и обратилась в ту знаменитую Лавру, судьба коей сделалась не разлучна с судьбами столицы, и отколе столько раз истекало спасение всей земле русской.

Святители и Князья обращались к Сергию, не только ради наставления духовного, но и дабы получать от него наставников. Сего то преподобного отца знал и святитель Алексий по многократным сношениям с ним и беседам, по его богоугодной жизни и действию его примера и наставлений нa его учеников и на сторонних, как мужа сильного духовною опытностью и могущего право править слово истины. По сему призвав его в одно время к себе, и принудив его принять крест и параманд, но смотря на отказ, что от юности не был златоносцем, и в старости хощет быть в нищете, раскрыл ему свое намерение возвести его наперед в сан епископа с тем, чтобы в свое время удобнее он мог занять престол первосвятительский. Изъяснив свое желание, св. Алексей присовокупил: я знаю, что и великий князь и бояре весьма желали бы видеть тебя на моем месте. Но – смиренно мудрствующий Сергий на все убеждения одним словом отвечал: прости меня, Владыко святый, выше меры моея есть дело сие, – и св. Алексий принужден был отказаться от своего предположения.

Между тем великий князь Димитрий Иоаннович, как бы забывая, что в Киеве уже проживает митрополит Киприан, посвященный в Константинополе в преемники св. Алексею, готовил в преемники престарелому святителю своего любимца Михаила. Этот Михаил был священником села Коломенского. Умом, знаниями, красноречием, острою памятью, приятным голосом, величественною наружностью и благородными приемами на столько отличался, что Дмитрий избрал его себе в отцы духовные и в печатники, то есть вверил ему хранение великокняжеской печати. Милость Государева со дня на день возрастала к сему человеку, наставнику, духовнику всех бояр, равно сведущему в делах мирских и церковных. Желая возвести его на степень более знаменитую, Димитрий предложил ему заступить место Спасского архимандрита Иоанна, который в глубокой старости посвятил себя тишине безмолвия. В тот же день, как пострижешь был, Князь сделал его архимандритом в своем Спасском монастыре, так что духовенство невольно заговорило: «быть бельцем до обеда, а после обеда старейшиною монахов есть дело беспримерное». Это было еще за два года до кончины св. Алексия.

Когда же приблизилось время отшествия св. Алексия ко Господу, Великий Князь и сам собою и чрез двоюродного брата своего Князя Владимира Андреевича и чрез бояр усиленно просил его, чтобы, за отказом преподобного Сергия, благословил преемником себе на митрополию Спасского архимандрита Михаила, в то время попросту называемого Митяя. Но святитель великий каждый раз отказывал в исполнении его желания. «Михаил еще молод, новоук в монашестве, – говорил он. – Я не могу благословить его; но да будет он митрополитом, если изволит на то Бог и пресвятая Богородица, – и изберет патриарх с собором».²

Так предавая престол и свое верное стадо в волю Божию, св. Алексий предал дух свой Богу 12 февраля 1378 года. В самый день смерти, совершив божественную литургию и причастившись св. таин, святитель Божий всем окружающим его преподал мир и благословение, после того начал читать отходную молитву, но, ее успев еще окончить ее, почил на 85 году своей жизни.

Смиренный святитель не повелел и тела своего положить в церкви. Но велики Князь с совета епископов, решился отступить в сем от его завещания, и хранение священных останков предоставил той самой обители, то есть Чудовской, которую святитель вверил попечительства великого Князя.

Вскоре после того, как в обители Троицкой Бог прославил Угодника своего, преподобного Сергия, явлением мощей его, тридцать лет скрывающихся в земле, – по устроению Промысла Божия открылись и мощи св. Алексия. Спустя около 60 лет по его смерти, верх церкви, в которой он был погребен, обрушился, впрочем так, что священник, находившийся в алтаре, остался невредим. Разбирая основания сей церкви для ее восстановления, нашли тело св. Алексия нетленным, 20 мая 1439 г., изнесли его из земли с хвалебными песнями, а по сооружении вновь храма поставили в нем раку с мощами святителя. По жизнеописанию Пахомиеву случилось это при Князе Василие Васильевиче и Митрополите Фотие. Чудеса, изливавшиеся от сей раки в исцелениях всякого рода болящих, вскоре явили обрадованной Москве и целой России нового ходатая пред Богом. Архимандрит Питирим, в последствии епископ пермский и мученики от Князя Асыка в 1455 г., тогда же сложил и канон на память Богом прославленного святителя. Ныне по левую сторону мощей его, в киоте, за стеклом хранится драгоценное его облачение, в коем он был погребен, а в ризнице находится и евангелие им написанное. Церковь память его совершает февраля 12, мая 20 и октября 5, вместе с святителями Петром и Ионою. Празднество сие установлено повелением царя Феодора Иоанновича и по благословению патриарха Иова.

Русские цари, начиная с Димитрия Иоанновича Донского, чтя св. обитель Чудовскую, посещали ее, для поклонения св. Угоднику Алексию Митрополиту. Чудова же обитель была некогда купелью русских Государей, со времени Донского. Здесь же восприял св. крещение и ныне царствующий Государь Император Александр Николаевич, который при этом возложен был на раку св. Алексия Митрополита.³