Стихи

Господь тебя призвал. Его святая воля!

А наш удел – влачить безрадостные дни:

Утешитель ушел, печальна наша доля,

Сироты без отца остались мы одни!

Утешитель ушел – и сердце опустело,

Погасло солнышко – и темнота вокруг...

И без тебя вся жизнь внезапно омертвела,

Как в засуху, дождем не орошенный луг...

К кому теперь идти в день скорби за советом?

Кто успокоит нас, усталых и больных?

Кто нежно одарит и лаской, и приветом,

И укротит тоску среди невзгод лихих?

К тебе, отцу, мы шли унылой вереницей,

Неся недуг души и темную печаль,

Как осенью туман, нависший над столицей, –

От слова твоего она скрывалась вдаль!

Погасло солнышко, не стало Алексея –

Воистину отца и пастыря для нас,

Который, нас любя и сердца не жалея,

Отдавши нам его, безвременно погас!

Весенний вечер спустился на землю,

На землю сумрачным крылом,

Вокруг тебя народ молился,

А ты уснул последним сном.

Был полон храм твоим народом,

И двор вмещал его с трудом,

Собрались все, кто год за годом

Твоей любовью был ведом.

Собрались преданные братья

И сестры храма твоего,

Которым ты открыл объятья

И ласку сердца своего.

И свечи трепетно горели,

И грустно, в тишине немой

О вечной памяти мы пели

С покорно-скорбною мольбой.

Но не одна печаль лежала

На лицах всех твоих друзей.

В глазах уверенность сияла,

Что жив отец наш Алексей!

Не навсегда ты нас покинул, –

Уйдя лишь на короткий миг,

Ты нас в молитвах не отринул,

К твоим призывам не глухих.

И мне казалось, что печальный,

Но верный любящий народ,

Не гимн покоя погребальный, –

«Христос воскресе!» запоет.

Один лишь я одежды брачной,

Идя к тебе, надеть не мог, –

«Зачем, зачем, – роптал я мрачно,

Тебя так рано принял Бог».

Я не успел с тобой проститься,

Еще, еще в последний раз

Твоей беседой насладиться,

Улыбкой доброй ясных глаз!..

Нависла полночь над столицей,

Зажглися звезды в небесах, –

Народ печальной вереницей

Все целовал любимый прах.

И я со жгучими слезами

Приник ко гробу, наконец,

Где под густыми пеленами

Почил духовный наш отец.

24.12.1923 (ст.ст.)

Давным-давно был век Нерона,

В глуби столетий он угас,

Но жив остался изверг трона

В воспоминаньях и сейчас!

Мы помним адское гоненье

Его на первых христиан,

За смерть которым и мученье

Венец нетленный Богом дан.

Мы видим страшную арену,

И диких рвущихся зверей,

И за одной другую смену

Мужчин, и женщин, и детей.

Мы видим кровь, мы слышим стоны,

И рев зверей, и вопль толпы,

Весь Колизей дрожит огромный,

Дрожат и стены и столпы...

Мы видим ночь на стогнах Рима,

В садах же царских пир идет,

Туда толпой необозримой

Спешит скучающий народ.

Как днем светло в садах роскошных:

Вот христиане... Длинный ряд!..

Как факелы, из рук безбожных

Смолой облитые, горят!..

Давно те годы миновали,

Далеко в прошлое ушли,

Когда лишь тело убивали,

Убить же душу не могли!

Иной на нас из тьмы кромешной

Теперь ползет, крадется зверь,

К душе озлобленной и грешной

Он без ключа откроет дверь.

И поселится в ней лукаво,

Изгнав распятого Христа!

И будет править он со славой

Своим народом без креста,

Забывшим светлое ученье,

Страдальца Кроткого завет!..

Зачем на веру нам гоненье?

Ее погубит «культпросвет»!

Святые книги уничтожит,

В музей иконы унесет,

Святых останки там же сложит, –

И дух, не тело, в нас убьет!

И многих пастырей терпенье

Во власть получит сатана:

Иному ссылка, заточенье,

И смерть иному суждена...

Ты много лет, наш старец дивный,

Душа с душой с народом жил, –

Он шел на голос твой призывный

И горячо тебя любил.

Но были чьей-то темной силой

Пред недалекою могилой,

Когда дни были сочтены,

Твои уста заграждены...

В ночь на 1, 5 и 16.1.1924 г. (ст.ст.)

Ты умер, но твой дух пребудет

Навеки с паствою твоей

И вечно памятен ей будет

Наш добрый пастырь Алексий!

Холодный ветер пусть повеял,

Пускай гнетут нас ночь и тьма, –

Ты семя доброе посеял

И не страшна ему зима!

И если злое царство зверя

За грех народа Бог продлит,

В твои молитвы свято веря,

Он искушенья избежит.

Твою могилку дорогую

Не позабудет никогда,

Снесет тебе всю грусть земную,

Как и в минувшие года.

* * *

Цинготные, изъеденные вшами,

Сухарь обглоданный в руке, –

Встаете вы суровыми рядами

И в святцах русских и в моей тоске.

Вас хоронили запросто, без гроба,

В убогих рясах, в том, в чем шли.

Вас хоронили наши страх и злоба

И черный ветер северной земли.

В бараках душных, по дорогам Коми,

На пристанях, под снегом и дождем,

Как люди, плакали о детях и о доме,

И падали, как люди, под крестом.

Без имени, без чуда, в смертной дрожи,

Оставлены в последний час,

Но судит ваша смерть, как пламень Божий,

И осуждает нас.

* * *

Есть где-то далеко река на заре золотая,

Там грузят барку подневольные милые руки.

Над озером синим несутся гусиные стаи,

Любовь возрастает в скорбях и в разлуке.

Храм наш крепко заперт, заперт крепко,

Светел, тих и прост.

Пред иконами чернеют ленты крепа,

Как в Великий пост.

Благовещенскую чашу

Ты поднял.

Нищету и косность нашу

Причащал.

И опухший, маленький, горбатый,

Он пошел в Нарым.

Стань же, храм наш, райскою палатой

Перед ним.

* * *

Был другой, спокоен, строг и светел

Весь, как луч,

Тайно помяни нас на рассвете

Средь Уральских круч.

И в бараке задымленном, душном

Он неколебим.

Райской лестницей воздушной

Засияй пред ним.

* * *

Вот слепец, но в душу смотрят очи,

Ничего, что слаб,

И тебя во мрак острожной ночи

Гнал этап.

И склонивший под Христово иго

Молодость свою,

И тебя, простец, над вечной книгой

Узнаю.

* * *

Но того, кто всю подъемлет муку

На плечи свои,

Ангельскою песней убаюкай

И благослови.

Веянием покоя неземного

Освежи его уста,

Вместе стать нам даруй снова

У Креста.

* * *

Что нам осталось? Храм наш взят,

С могилы крест высокий снят

И листья первые весны

Морозом сожжены.

Но знаем мы: издалека

Благословившая рука

На жизнь, на скорбь, на смертный час

Соединяет нас.

* * *

Только солнце знает радость,

Только птицы славят Бога,

Только ветви крестным взмахом

Осеняют нам дорогу.

Ни приветствовать любимых,

Ни советоваться с братом,

Вера скрыта, церкви срыты,

Тельный крест в одежде спрятан.

Но душой освобожденной

Отрываясь от земного,

Мы, встречаясь, чертим рыбу

Символ имени Христова.

* * *

Я люблю тебя, мой тихий вечер,

Ночь после вечерни так тиха,

Словно нет и не было греха.

Словно вместе я со всеми вами,

На кого не смею посмотреть,

Словно на любимом нашем храме

Продолжает колокол гудеть.

Словно я к ногам отца припала,

И прозрачна стала темнота,

Словно от руки его усталой

Надо мною знаменье креста.

Публикуются впервые по машинописному сборнику из архива Е.В.Апушкиной, каковой и печатается полностью, включая стихотворения, судя по содержанию, написанные уже много лет спустя после смерти о. Алексия Мечева.

Достоверно устанавливается авторство лишь одного из стихотворений («Цынготные, изъеденные вшами»). «Новомученикам и Исповедникам Российским, от безбожников избиенным», посвятила стихотворение духовная дочь старца Нектария, оптинка в миру Н.А.Павлович. Никто не смел его записывать – как молитву, заучивали наизусть. «Все, кому это могло повредить, уже умерли», – сказала мне И.В.Никонова, сама прошедшая через сталинские лагеря, и, решившись, продиктовала эти ни разу не публиковавшиеся, безценные строки Любви и Вины» (Ильинская А. Пинега. Документальная повесть о новомучениках // Литературная учеба. 1991. Кн.5. С.80. Само стихотворение, озаглавленное «Они», опубликовано в журнале с некоторыми разночтениями).

Надежда Александровна Павлович (1895 –3.3.1980) – родилась в местечке Лаудон Лифляндской губ. (нынешняя Латвия). Окончила Александровскую женскую гимназию во Пскове и историко-филологический факультет Высших женских курсов имени Полторацкой в Москве. Ее поэтические занятия сблизили ее с В.Брюсовым, А.Белым, В.Ивановым, С.Есениным, Б.Пастернаком и А.Блоком. Работала в президиуме Всероссийского союза поэтов (1919–1920). В 1922 г. она впервые попадает в Оптину пустынь и становится духовной дочерью старца Нектария, благословившего ее заниматься литературным творчеством, всегда заботиться об Оптиной пустыни и делать все возможное для ее сохранения. Символично было посещение ею находившегося в заключении о.Сергия Мечева. (Павлович работала тогда в Красном Кресте, помогая родственникам и друзьям передавать вести и посылки заключенным). В то время такое посещение зоны автоматически влекло за собой арест. Но Господь хранил ее за молитвы ее духовного отца. Следует отметить, что именно при ее содействии были спасены и перевезены в Москву монастырская библиотека и ее рукописный отдел (1928), а обитель получила статус памятника культуры и взята под государственную охрану (4.12.1974), началась ее реставрация. Особого разговора заслуживают публиковавшиеся ею под разными псевдонимами религиозно-философские произведения в «Богословских трудах», «Вестнике Западно-Европейского Экзархата» и других православных периодических изданиях. Похоронена в Москве на Даниловском кладбище.