Современное движение в среде русских мусульман

Один средневековый хроникёр определял ислам так: «это вера буйволов, верблюдов и всех прочих животных»¹. Другой средневековый писатель, Альфонс Вивалди (Alphonse Vivaldi), запрещал христианам читать Коран, «как книгу, проникнутую животными (destiales) инстинктами, книгу, достойную презрения и насмешек». Долг совести каждого друга истины, по словам этого писателя, велит сожигать эту книгу (т. е. Коран), чтобы уничтожить всякую о ней память². Августинский монах Яков из Вероны (Jacques de Verone) в своём сочинении Liber perigrinationis писал, что закон Магомета – это занавес всяких гадостей и сам Магомет весьма худой, хитрый и злокозненный (pessimus cautus et maliciosus) человек, который запретил своим последователям употребление вина, чтобы удалить их от св. таинства Евхаристии и, чтобы внушить им отвращение от св. таинства крещения, он предписал им частые омовения³. Так писали древние христианские полемисты об исламе. В настоящее время нет таких страстных нападений на ислам, которые легко объяснимы для той эпохи, когда меч Магомета тяжело налёг на Европу, обратив в руины многие христианские государства: на Балканском полуострове, на островах Эгейского моря, в южной Италии, Венгрии и проч. Спустя два столетия меч Пророка начинает притупляться и могущество мусульман быстро склоняется к упадку.

Но было бы большой ошибкой полагать, что наступил час предсмертной агонии ислама: влияние Магомета на его последователей не прекратилось, оно продолжалось и продолжается, выдвигая время от времени из среды их целые толпы вдохновенных проповедников ислама, сильных сознанием своего религиозного единства, которые с дикой энергией стараются противодействовать распространению христианства в Африке, в Азии и у нас в России. Такое именно пробуждение мусульманства наблюдается в последние 25–30 лет. Правда, что в это пробуждение далеко не все верят, не только европейцы, но даже и сами мусульмане; но это, кажется, более зависит от незнания дела, а не от того, что не существует самого факта пробуждения. Можно не соглашаться относительно размеров этого явления, тех принципов, на которых оно развивается и проч., но самого факта отрицать нельзя. «Мусульманский мир, – говорит один из современных мусульманских публицистов, – Ахмет бей Агаиев, идёт по пути преобразования. Кто не признаёт этой истины, кто не соглашается с ней, тот слеп». Мусульмане наших дней, рассуждает тот же публицист, не похожи на своих отцов так же, как эти последние на своих. Франция, Англия, Германия и вообще все страны Европы изменяются каждый день. Идеи и политические партии сменяются новыми идеями, новыми партиями. Почему же один ислам мог бы избежать этого закона? Почему он один должен оставаться без изменения? От Китая до Марокко, от Каира до Уфы ислам находится в движении. Период невежества сменяется эпохой просвещения, угнетение и произвол уступают своё место свободе и справедливости. Мусульмане всего мира должны воспользоваться этим моментом: от этого зависит Судьба их религии – или возрождение или полное разрушение⁴.

Другой мусульманский публицист, известный поборник идей панисламизма, Измаил Гаспринский, в своём органе «An-Nahda» (Возрождение) обращается ко всему мусульманскому миру с таким патетическим вопросом: «О мусульманский мир, существуешь ли ты? Конечно, ты существуешь.

Желаешь ли ты пробудиться и прогрессировать? Без сомнения, ты желаешь этого. Стремишься ли ты к цивилизации, жизни, долгоденствию?

Да, ты стремишься ко всему этому, потому что от тебя требует этого человечество и ислам. Религиозный и социальный долг мусульман всего света требуют от них помогать всеми зависящими от них мерами созыву Конгресса (всемирный мусульманский конгресс в Каире). Откликнитесь на призыв, апостолы блага и реформы»⁵.

В России это движение охватило всё 30-миллионное мусульманское население: оно замечается в сильной степени на Кавказе, в Крыму, в Волжско-Камском районе и в некоторых городах, например, в Одессе. Заграничными газетами в своё время было замечено, что в связи с движением в среде русских мусульман находилось и то обстоятельство, что Турция в 1907 г. сосредоточила свои войска на Кавказской границе⁶. Но чтобы дать надлежащую оценку изучаемому движению, вполне его понять и определить его историческое значение, необходимо знать те принципы, около которых оно сосредоточивается, те идеи, которыми вдохновляются главные его деятели, и которые они усиливаются привить сознанию народной массы мусульман, далее, самих этих деятелей, чтобы знать, в какие руки попало такой огромной важности дело и, наконец, с какими практическими последствиями для общественно-политической жизни России соединяется изучаемое явление. Материал для решения этих вопросов дают нам исследования отдельных авторов, протоколы мусульманских съездов, известия периодической мусульманской печати и проч. Конечно, этот материал, за исключением протоколов мусульманских съездов, не обладает достоверностью официальных документов; но если справедливо, что литература отражает в себе настроение общества данного времени, его помыслы и чувства, то современная мусульманская литература, главным образом, периодическая печать, даёт обильный материал для ответа на вышеприведённые вопросы. Изучая социально-политическое движение в среде мусульман за последние три года, главным образом по французским и английским источникам, мы вынесли неотразимо твёрдое убеждение, что главный принцип, около которого оно сосредоточивается, который, так сказать, составляет душу его – это объединение всего мусульманского мира под эгидой Турции, т. е. панисламизм. Другие принципы: как, например, поднятие религиозно-нравственного уровня мусульманской народной массы, распространение образования, достижение вероисповедной и политической свободы и проч., суть принципы второстепенные и имеют цену настолько, насколько они служат целям панисламизма. Выдающиеся турецкие и русские мусульманские публицисты в последнее время усиленно занимаются «открытием» племён, принадлежащих к одной с ними расе, с целью, конечно, впоследствии присоединить их к обще-мусульманской федерации. В этом смысле писал г. Гаспринский мадьярам в своём «Terdjuman», доказывая расовое единство их с татарами и приглашая их войти в единение с мусульманами⁷. В 1907 г. в Тегеране вышло в свет сочинение «Nedáye Jslam der esbát-é mechroutiyé saltanel bekauoun-ê charelyê» (Воззвание ислама, подтверждающее, что представительное управление согласно с законом религиозным), принадлежащее перу Магомета Ет-Тегерани (Mohammed Et-Teherani). Основная мысль этого сочинения та, что культ отечества составляет существенную часть веры (ислама), но так как многие миллионы мусульман не имеют своего отечества, то, естественно, они должны стремиться к слиянию с другими мусульманами, у которых есть отечество. Все мусульмане должны жить «как братья» «как один человек» и они должны защищать свою страну. Как на средство к достижению объединения всех мусульман автор указывает на образование, которое должно быть и религиозным и светским, т. е. мусульмане должны изучать религиозные и светские науки⁸. Та же мысль об объединении всех мусульман, как главной цели развивающегося в настоящее время в среде их социально-политического движения, ясно проглядывает в «Уставе Всемирного мусульманского Конгресса». До́лжно заметить, что самая мысль об учреждении этого Конгресса, который периодически собирался бы то в Каире, то в Константинополе, возникла по побуждениям панисламистского характера. Известно, что эта мысль принадлежит бахчисарайскому публицисту г. Гаспринскому, который предложил её в собрании мусульман в Каире в гостинице «Grand Hotel Continental» 1 ноября 1907 г. Необходимость периодического мусульманского конгресса Гаспринский доказывал тем, что в среде русских мусульман в последнее 25-летие замечается сильное движение в пользу сближения с Турцией и что посему необходимо создать такое коллективное учреждение, которое взяло бы на себя руководство этим движением. В России создать такое учреждение не позволят, а потому остаётся открыть его в заграничных центрах мусульманства, какими являются Каир и Константинополь⁹. 3 января 1907 г. газета «Mouayyad» опубликовала постановления этого Конгресса, в § 14 которого о цели Конгресса говорится следующее: «Конгресс имеет своей задачей исследование причин, которые привели мусульман к упадку с социальной точки зрения, а равно и ересей, которые проникли в религию Пророка. Он поставляет своею целью уничтожение тех и других, и изыскание средств к возрождению (мусульманства)»¹⁰.

Нельзя не видеть из приведённого § постановлений Конгресса, что главная задача его – объединение мусульман всего света, возрождение их в самом широком смысле, т. е. духовное и политическое. Этим только можно объяснить заботливое отношение Конгресса к религии Пророка, из которой должны быть устранены все ереси и заблуждения. Ереси вносят в среду народа разделения, споры, несогласия, вражду и проч., всё это ослабляет народ, как общественно-политическую единицу. Конечно, это не в интересах панисламистов, которые стремятся к слиянию всех мусульман в одно политическое целое, а потому они так энергично выступают на защиту чистоты религии Пророка и на освобождение её от ересей и заблуждений. Тем же постановлением Конгресса ясно намечаются средства и способы достижения поставленных им целей. Конечно, это, прежде всего, образование в самом широком смысле этого слова; но это далеко не единственное средство, при помощи которого можно бы было достигнуть таких высоких целей, какие наметил себе Конгресс. Как, например, можно достигнуть путём только одного образования изменения данного социального положения русских мусульман в их 30-миллионной массе? Для этого, ответят, надо учить их в школах, издавать для них книги, газеты, устраивать спектакли, танцевальные вечера и проч., что всё теперь в изобилии имеется у мусульман, быстро освобождающихся от преданий своей священной старины. Но это путь медленного развития народа, который не в духе пылких мусульманских реформаторов и при том не имеющий ближайшего и непосредственного отношения к социальному положению народа, под которым разумеется совокупность условий жизни народа не только духовной, но и материальной. Социальное положение русских мусульман создалось под влиянием условий русской социально-политической жизни, под воздействием мероприятий в продолжении целых столетий русского правительства, а отсюда прямой вывод, что мусульманские реформаторы для того, чтобы изменить по своему вкусу социальное положение русских мусульман, должны вступить в борьбу с русской правительственной властью и русским народом, т. е. стать на путь политической пропаганды в широком смысле этого слова. Правда, более спокойные между мусульманскими писателями ограничивают панисламизм одной нравственной сферой, не соединяя с ним никаких политических замыслов. В таком спокойном тоне написана вышедшая в 1908 г. в Лондоне брошюра шейха Кидвай (Kidwai) о панисламизме, сущность содержания которой сводится к тому, что де в Европе неправильно понимают панисламизм, что это есть нравственное единение мусульман всего света, чуждое всяких политических замыслов, что панисламизм опирается не на ружье и штык, а на Коран и ислам¹¹. Но к сожалению г. Кидвай со своим мнением оказывается одиноким в хоре мусульманских писателей-публицистов, настроенных далеко не мирно в своих панисламистских тенденциях. Типичным публицистом в этом духе является упомянутый уже Ахмед Агаиев (Ahmed Agayeff в Баку), который в Tarakkî 10 сентября 1908 г. написал статью, раскрывающую истинное намерение большинства мусульманских писателей, сторонников панисламизма. Статья озаглавлена «Redj’at-î Islamîyè» (Возвращение Ислама). Она начинается смелым заявлением: «Ислам некогда исчез из этого мира; теперь он снова возвращается сюда». По мнению г. Агаиева, основой государственной жизни народов должны быть братство, равенство и взаимная помощь. Пророк учил, что все мусульмане – братья, у которых должно быть общее имущество и общие интересы. Вся государственная жизнь мусульман должна быть проникнута духом Пророка: политика, администрация, религия и проч., все должно развиваться в духе Магомета. Государства могут иметь разные формы правления: монархическую, конституционную, республиканскую, но всем им (т. е. государствам) нужны две вещи: армия и деньги. Это, конечно, нужно и мусульманам, если они желают создать из себя всемирное мусульманское царство. Но за армией дело не стало: мусульмане сами по себе, соединённые единством веры и узами братской любви, составляют армию, а деньги для содержания армии могут быть собраны в виде священной подати. Но главная задача в том, чтобы проникнуться духом Пророка. «Для того, чтобы удовлетворить законным требованиям нашей эпохи, – заключает свою статью редактор Tarakkî, необходимо возвратиться к прошлым временам и вдохновиться истинными принципами ислама, в продолжении столь долгого времени находившимися в забвении»¹². Но что значит на языке мусульманина возвратиться к прошлому ислама, вдохновиться истинными принципами религии Магомета, проникнуться духом Пророка? Прошлое ислама обагрено кровью, запечатлено страшными, чисто в восточном вкусе, жестокостями, где тонкая изобретательность ума соперничала с жестокостью сердца; истинные принципы ислама – это принципы грубого физического насилия, тиранического господства, религиозной нетерпимости, обскурантизма и, наконец, проникнуться духом Пророка это значит проникнуться ненавистью ко Христу и христианству, к христианской науке, культуре, искусству и проч. Словом, призыв мусульман возвратиться ко временам Пророка – это призыв «правоверных» к борьбе с христианами. Впрочем, для того чтобы успокоить смущённое чувство европейцев, мусульманские панисламисты уверяют, что они в своих стремлениях к объединению мусульман не угрожают ничьему политическому благополучию, что они только стремятся освободить своих единоверцев из-под власти европейцев, с целью слить их с остальной массой мусульман. С такими уверениями выступил в 1908 г. бывший член первой Думы, известный в среде мусульман либерал, Мердан Тапчибашев (Merdan Taptschibasheff). Сказав о том, что русские мусульмане, и главным образом кавказские, стремятся к автономии и в «интересах цивилизации» поддерживают добрые отношения со своими единоверцами Турции и Персии, он как бы для успокоения Европы присовокупляет: «впрочем, они не желают исчезновения ни одного из существующих европейских государств». Тот же Тапчибашев, будучи по вере шиитом, усиленно хлопочет о соединении их с сунитами¹³.

Мусульманские панисламисты не довольствуются Европой и Африкой: они простирают свои виды на Азию и желали бы привить свои панисламистские воззрения населению Индии, Китая и даже Японии. Мусульманский орган, издающийся в Англии, Тhе Observer усиленно советует индийским мусульманам заняться пропагандой ислама на Индостане и образовать там паниндийскую ассоциацию, с целью улучшить положение в Индии ислама и мусульман¹⁴. Англичане далеко не равнодушно относятся к расчётам панисламистов на Индию и бдительно следят за сношениями индийских мусульман с туземцами, которые сделались более оживлёнными с проведением железной дороги на Геджас (Hedjaz)¹⁵. Но едва ли не самые светлые надежды возлагаются панисламистами на Японию. В этом отношении мусульманскими публицистами придумана целая политическая теория. Одна из многочисленных казанских татарских газет уверяла, что население Японии очень-де расположено к принятию ислама, так как ислам-де, как религиозное учение, вполне отвечает азиатскому гению, и если он вдохнул такую силу арабам, что они совершили множество блестящих дел, то, несомненно, что он доставит Японии, если она примет его, величайшее политическое могущество¹⁶. Доктор Вирц (Wirth) посвятил обстоятельную статью об обращении японцев в ислам, сущность содержания которой, сводится к следующим положениям: весьма возможно, что если не вся страна Восходящего Солнца обратится в ислам, то значительная часть населения. Японцы, которые вообще индифферентны к религиозным верованиям, конечно, не станут препятствовать распространению ислама в их стране: главный их культ – это культ отечества, ко всем прочим культам они относятся безразлично. Но возможность стать во главе панисламистского движения может прельстить японцев и толкнуть на путь завоеваний. Достаточно, чтобы некоторая часть японцев сделалась мусульманами, и правительство объявит себя другом и покровителем ислама¹⁷.

Всё это конечно, можно было бы отнести к области «розовых надежд и прекрасных фантазий» и русское правительство и общество могли бы и не обращать серьёзного внимания на «мечтанья» мусульманских публицистов, если бы дело ограничивалось одними газетными листами и не обнаруживало себя аналогичными фактами в практической жизни русских мусульман. Но, к сожалению, этого-то и нельзя сказать: в практической жизни русских мусульман можно указать целый ряд фактов, наглядно доказывающих, что свободолюбивые стремления мусульманских поборников панисламизма глубоко проникли в народную массу мусульман, вывели её из состояния духовного равновесия, сделали восприимчивой ко всяким политическим слухам, новостям и проч. Не до́лжно при этом забывать того, что в восточной части Кавказа, в Дагестане и Туркестане мусульмане составляют 90%, всего населения, в Уфимской губ. 70%, весьма значительную часть населения они составляют в губ. Казанской, Рязанской, Симбирской, Оренбургской и проч., что по переписи 1897 г. в одной Европейской России их насчитывалось 17 миллионов, а вместе с Хивой, Бухарой и Туркестаном – более 30 миллионов, что, наконец, сорок тысяч мусульман служит в русской армии. На всём этом пространстве мы встречаем многочисленные факты, свидетельствующие о том, что в значительной части этой 30-миллионной массы проснулось сознание своего национального единства, пробудились стремления к сознательной вере, к образованию, к единству языка, к политической свободе. Вот, несколько фактов из этой области. В Астрахани существует мусульманское общество «Choura al-Islam», председатель которого Мустафа Исмаилов (Moustafa Ismailoff) был арестован и посажен в тюрьму за секретную политическую переписку, имеющую близкое отношение к современному социально-политическому движению в среде мусульман¹⁸. Мусульманская партия в Третьей думе вносит предложение о том, чтобы были дозволены мусульманам Кавказа совещательные собрания, разрешён аграрный вопрос у киргизов в желательном для них смысле, упорядочено положение рабочих мусульман в смысле продолжительности рабочего дня и отдыха и проч.¹⁹. Депутаты татар в Думе принадлежат к крайним левым партиям. На Кавказе развивается настоящая исламистская революция и, вообще, татары, по замечанию даже немецких газет, играли важную роль в русской революции²⁰. Движение проникло в среду учащейся мусульманской молодёжи, гимназистов и гимназисток, которая по-своему принимает в нём участие. Женщины в Баку, в числе которых были и гимназистки, приветствовали открытие турецкого парламента особой телеграммой, которая, после выражения пламенных надежд на великое будущее ислама, заканчивалась такими словами: «Да здравствуют свободные турки, которые дали жизнь парламенту»²¹. В движении принимают участие видные представители мусульманства, пользующиеся в среде своих единоверцев почётом и уважением, как например, ген. Абба Эриванский, Исмаил Ханов (Khanoff), Хир Джанов, Кара Беиов, Мирза Алиев, Мир Акха (Аkha), Назар Султанов, Ахмет Агаиев, не говоря уже о длинном ряде мусульманских публицистов, во главе с г. Гаспринским, о которых будет сказано ниже²². Всё, что напоминает про слияние русских мусульман с русским народом, отвергается руководителями мусульманского движения, как нечто нечистое, достойное всякого презрения. Когда в 1907 г. в печати появились сообщения, что Союз Русского Народа приглашает татар войти в его состав, то известный уже нам Ахмет Агаиев писал: «Какая мерзость! Этот союз противоестествен... Можно ли думать, чтобы могло быть что-нибудь общее у мусульман с партией, программа которой заключается в двух словах: вера православная и русский народ!» Тот же Агаиев крайне недоброжелательно приветствовал в печати появление в Казани руссофильского органа «Rous Ittihadi» (Русское Единение), издававшегося Ага Шахтахтинским (Schakhtakhtinsky), называя его бедствием русских мусульман²³.

По связи с тем, что было выше сказано, о социально-политическом движении в среде мусульман, приведённые факты ещё убедительнее доказывают то, что на него должно быть обращено внимание русского правительства и общества.

Выше было замечено, что центральной идеей в изучаемом нами мусульманском движении является идея объединения мусульман всего света, что поднятие религиозности в народе, распространение в нём образования, пресса и проч. занимают, так сказать, служебное положение по отношению к этой центральной идее, являясь средствами к её осуществлению. Объединение должно произойти, по мнению мусульманских реформаторов, на почве единства религии, языка и культуры, а потому необходимо привести всех мусульман к единству веры, дать им один общий богослужебный и литературный язык и направить образование так, чтобы, благодаря ему, в сознании мусульманского общества постепенно вырабатывались взгляды и убеждения, соответствующие главной цели – мусульманскому объединению. Вполне понятно, что при таких предположениях, чистота веры, ясность и определённость её догматических положений должны составлять первую заботу тех, кто поставил себе целью осуществление указанных предположений. Действительно, мы видим, что в настоящее время идёт усиленная и тщательная «чистка» Корана. Дело в том, что текст Корана в разных изданиях его не одинаков: турецкие издания разнятся от египетских, эти – от индийских и т. д., что даёт основание к неодинаковым толкованиям и разным религиозным мнениям. Исправлением Корана в настоящее время занимается в Казани комиссия из десяти членов, которая собирается в доме Магомета Юнусова. Комиссия изучает разные издания Корана путём сличения их между собой и с арабским текстом. Задача Комиссии привести разные издания Корана к полному согласию с арабским текстом и, таким образом, достигнуть единства в изложении и толковании религиозного учения мусульман. Недавно вышло в Бахчисарае новое издание Корана, которое, по мнению знатоков, отличается чистотой и точностью языка²⁴.

После забот об исправлении Корана внимание ревнителей мусульманского возрождения сосредоточивается на строении мечетей. В этом отношении мусульмане проявляют завидную ревность: каждая ничтожная по количеству населения татарская деревушка имеет мечеть, что наблюдается особенно заметно в Казанской губернии; в деревнях с населением в 1000 человек их бывает две и больше. К строению мечетей приглашаются богатые мусульмане, для той же цели устраиваются подписки и проч.²⁵. В 1907 г. в Европейской России и на Кавказе было 8 тысяч мечетей. В последнее время стало заметно стремление мусульман строить мечети в больших населённых городах, например, в Петербурге, Ростове на Дону и проч. На постройку мечети в Петербурге пожертвовал значительную сумму эмир Бухарский²⁶. Достоин также упоминания уже умерший богатый сибирский купец мусульманин Крамишев (Kramichef), который на свой счёт построил 100 мечетей²⁷.

Относительно широкое развитие в настоящее время получила у мусульман благотворительность. Мы не говорим об отдельных благотворителях, подобных упомянутому Крамишеву, которых у мусульман довольно много: в последнее время начали быстро возникать благотворительные общества, имеющие целью оказывать материальную помощь бедным и содействие просвещению. В 1907 году у русских мусульман было двенадцать крупных благотворительных обществ, после этого были учреждены такие же общества во многих городах (Уфе, Керчи, Томске и проч.); есть несколько случаев учреждения благотворительных обществ и в сёлах, например, в Улуг-Бешки (Oulongh Bechki) Тамбовской губ.²⁸. Некоторые из этих обществ располагают значительным капиталом. Казанское благотворительное общество по отчёту за 1906 г. имело в % бумагах 23.300 руб. и наличными 689 руб. 04 коп., в том же году оно оказало пособий на сумму 1.435 р. 06 к.²⁹. Но религиозные задачи русских мусульман далеко не ограничиваются строительством мечетей и благотворительностью: они, не довольствуясь законом 17 апреля 1905 г. о веротерпимости, домогаются полной религиозной свободы в интересах прозелитизма ислама. Казанский депутат от татар С. Максудов произнёс в Думе речь, в которой критиковал религиозную политику русского Правительства и требовал для своих единоверцев большей религиозной свободы и полной автономии для религиозных организаций мусульман³⁰. Другой мусульманский депутат из Крыма Мирза Муфтизаде (Mirza Muftizadê) в конце мая 1909 года произнёс в той же Думе речь, в которой, поблагодарив русское Правительство за дарование религиозной свободы, заметил, что это обстоятельство даёт возможность крещёным татарам возвратиться снова в ислам, так как они на самом деле не были православными, а только были записаны таковыми; для них построили храмы, но они никогда в них не ходили, оставаясь в действительности мусульманами³¹. В последние годы начали усиленно принимать ислам евреи, конечно, в тех соображениях, что с принятием магометанства они получат право жить вне черты осёдлости. Министерством Вн. Дел своевременно были разгаданы истинные намерения евреев, принимающих магометанство и им (т. е. министерством) было сделано разъяснение, по которому евреям, представлялось право принимать какую угодно религию; но с переходом в другие религии, кроме христианской, они остаются в подчинении специальным законам, относящимся к евреям. Это обстоятельство крайне взволновало мусульманскую печать, дружно выступившую на защиту «угнетённых» евреев. Редактор Tarakkî, Ахмед Агаиев поместил в своём органе пламенную статью, в которой не только порицал данное распоряжение, но осуждал вообще русские законы против евреев³². Но те же мусульманские газеты с радостью приветствуют отпадение в ислам русских инородцев. Газета Ikdam с нескрываемым злорадством отмечает факт усиленного отпадения абхазцев в ислам, иронически при этом замечая, что для борьбы с этим явлением, православные духовные лица учредили Общество, которое занимается раздачей духовно-просветительных листков³³. На первых порах русские мусульмане желали бы от русского правительства получить такие же права в религиозном отношении, какими пользуются православные христиане в Турции, этой стране «истинной религиозной свободы». Г. Джанбай (Djanbay) в издающейся в Казани газете Voldouz поместил пространную статью, в которой высказывает желание, чтобы русские мусульмане получили такую же религиозную организацию, какую имеют православные в Турецкой империи, где существуют три патриарха (Иерусалимский, Антиохийский и Константинопольский) и при каждом из них Синод, этот «истинный религиозный парламент». Так должно быть и в России, и русские мусульмане должны иметь главу улемов «reis-ul-ulema», который в некотором роде был бы «патриархом» мусульман. Мусульманский «синод», который должен пользоваться всеми преимуществами греческого Синода в Турции, должен иметь в своём составе, кроме лиц духовного звания, юристов, и «политических» мусульманских деятелей³⁴.

Из сказанного следует, что в том религиозном оживлении, которое наблюдается в настоящее время в жизни русских мусульман, кроме желания поднять религиозный уровень мусульманской народной массы, вполне законного и понятного в жизни каждого народа, заметно выступают интересы борьбы с господствующим вероисповеданием, т. е. православием и вообще христианством. Правда, борьба эта ведётся из-за своих единоплеменников, которых современным реформаторам мусульманства желательно оградить от христианства, или уже принявших его возвратить исламу, но, однако, панисламистские тенденции и здесь выступают ясно: мусульманство усиливается прочно оградить себя от христианства и, конечно, делает это в целях мусульманского объединения. Те же тенденции ещё яснее выступают в мероприятиях мусульман по части распространения образования и в характере направления мусульманской прессы.

В истории просвещения русских мусульман в последние годы (с 1906 г.) выдающееся место занимает, несомненно, Третий Всероссийский Мусульманский Съезд (в Н. Новгороде в 1906 г.). Он сообщил мусульманскому обществу тот импульс, благодаря которому оно стало прилагать усиленные заботы о народном образовании, выразившиеся в учреждении целого ряда образовательных обществ, в обильных частных пожертвованиях на школьное строительство, в широком распространении печатной литературы и проч. По постановлениям упомянутого Съезда во всех мусульманских селениях должны быть начальные школы для образования детей; начальное образование должно быть обязательно для каждого мусульманского мальчика и девочки. За неисполнение этого требования ответствуют духовные лица. Съезд позаботился не только о начальном обучении мусульманских детей, но и о средней школе, сделав постановление, чтобы в населённых пунктах открывались средние школы в объёме двухклассных училищ. Тот же Съезд внёс большое оживление в жизнь учителей мусульманских школ, предложив им пересмотреть школьные программы, учебники и вообще быт мусульманской школы во всём её объёме, для чего назначены были в разных городах (Казани, Петропавловске, Ташкенте, Тифлисе и Бахчисарае) съезды учителей³⁵. Под влиянием того же Съезда в 1907 г. была образована Комиссия для разработки вопроса об открытии в Тифлисе мусульманского университета, причём расходы были исчислены в следующем размере: 1.050.000 р. на постройку зданий, 450.000 р. на другие расходы и 380.000 р. ежегодного бюджета³⁶. Цель первоначального образования мусульманскими реформаторами поставляется в изучении ислама, который есть самый совершенный и самый справедливый из всех существующих законов; он научает людей дружбе, единению, равенству и прогрессу. Образование должно убедить мусульманина в той истине, что все верующие (т. е. мусульмане) – братья, что все они должны жить как один человек и защищать свою страну. Вышеназванный нами Магомет Тегерани, автор сочинения (см. выше), которое считается политическим и религиозным катехизисом мусульман, желает, чтобы мусульмане кроме ислама изучали все науки гуманные и реальные. Так как человек-де состоит из тела и души, то мусульманам одинаково нужны как богословы, так и математики, врачи, юристы и политики³⁷. Побуждением к тому, чтобы самим взяться за дело образования, у русских мусульман служит ещё и то обстоятельство, что на Россию де надежды в этом отношении плохи. «Что сделала Россия для своих подданных мусульман? – спрашивает газета Vakt.

– Очень мало.

– Но, по крайней мере, знает ли она их?

– Самым поверхностным образом».

Россия, продолжает Vаkt, всё заботилась об обрусении мусульман, а на социальное и умственное развитие их не обращалось ей никакого внимания³⁸. Конечно, при таких условиях остаётся самим мусульманам взяться за дело образования своего народа. И они, действительно, взялись за это дело с замечательной ревностью. В этом отношении обращает на себя внимание, прежде всего, частная инициатива, выразившаяся в учреждении просветительных обществ и щедрых пожертвованиях частных лиц на народное образование. Вот, несколько достойных упоминания примеров в этом отношении. Уфимское земство, к великому удовольствию местных мусульман, постановило озаботиться открытием в продолжение 10 лет во всех мусульманских деревнях первоначальной школы и открыть школу для учительниц³⁹. В той же Уфе образовалось Общество женщин для содействия народному образованию, которое построило вполне приличное здание для женской школы и учредило две новых начальных школы. В Эривани Монгалинский и Магометов открыли мусульманский пансион, где ученики подготовляются для поступления в гимназии и реальные училища. В Намнегаре (Namnegar) в Фергане молодые люди учредили общество Bira derlin (Братство), которое также преследует двоякую цель, содействовать распространению образования и помогать бедным мусульманам. В Ханкермане (Khan Kerman) образовалось общество Tarakkî i-Jslam (Прогресс Ислама), задача которого вполне понятна из самого наименования. В Кургаллях (Karghali) Оренбургской губ. улемы образовали из себя общество Musulman Djem-cîyêti (Мусульманское Общество), которое также преследует просветительные задачи⁴⁰. В Баку открыты курсы для взрослых мусульман, которые приняла под своё особое покровительство газета Тarakkî⁴¹. Здесь же основано общество Nedját, которое выделило из себя музыкально-драматическую секцию, поставившую своей задачей оказывать содействие развитию школьного дела⁴². На дела народного образования жертвуются значительные капиталы частными лицами. Ахмет Хусейнов, недавно умерший богатый Оренбургский купец, завещал распределить своё огромное богатство следующим образом: 60 тысяч положить в неприкосновенный капитал, с процентов на который оказывать пособие нуждающимся учащимся; из остатка от процентов выдавать 1) пособие двум студентам на поездку в Мекку и 2) на вознаграждение автора книги полезной для мусульман, причём книга должна раздаваться народу бесплатно⁴³. В Ханхле (Khanle) Симбирской губ. богатый мануфактурист Юсуф Акчурин (Akhtschourin) устроил обширное школьное здание, в котором четыре учительницы обучают мусульманских девочек⁴⁴. Terdjuman обращает внимание мусульман на замечательный прогресс женского образования в Астрахани и на Кавказе; в последнем деятельным поборником женского образования является нефтепромышленник в Баку Хаджи Такиев (Takiyeff) и его жена, которые жертвуют большие суммы на женское образование⁴⁵. Хаджи Алиев (Aliyeff) пожертвовал 8.700, р. на духовную школу в Наху (Nakhou)⁴⁶. Можно бы привести много других примеров этого рода, но полагаем, что и приведённых вполне достаточно для того, чтобы видеть, какими сильными порывами развивается в среде русских мусульман стремление к образованию. Сколько в приведённых нами примерах образовательных стремлений русских мусульман разумного сознания истинной пользы просвещения и сколько обычного в подобных случаях увлечения модой, конечно, сказать трудно; но несомненным остаётся одно, что желание выйти из состояния вековой умственной спячки у русских мусульман является вполне созревшим. Русские татары-мусульмане, как более культурные между остальными мусульманами России, идут впереди этого движения: они заботятся об образовании не только своих татар, но приняли на себя миссию просветителей своих единоверцев киргизов, нагайцев, персов и проч., что является лучшим доказательством тех панисламистских тенденций, которыми проникнуто всё описываемое движение. Terdjuman очень сокрушается о том, что нагайцы далеко отстали от своих единоверцев татар в образовании. Занимаясь земледелием и обрабатывая землю первобытным способом, нагайцы в общем бедны и не обращают внимания на обучение детей, которые бродят без всякого присмотра и научаются дурным примерам. Необходимо, заключает газета, поскорее открыть для них школы и как можно побольше открыть школ. Нагайцы, по словам той же газеты, и до сих пор сохранили обычное право, в котором есть много противоречий с законом мусульманским, как, например, разорительный обычай устраивать свадебные пиры; у них сохранились ещё adât и óurf, вероятно, позаимствованные нагайцами из центральной Азии⁴⁷. В Гурьеве (Уральской области) в 1908 г. основано мусульманское общество, поставившее целью содействовать распространению образования между киргизами и нагайцами и оказывать им материальную помощь. При помощи богатых мусульман названное общество открыло в том же городе пятиклассное училище (ruckdiyé), для детей киргизов и нагайцев⁴⁸. По словам «Закавказья», киргизы Астрахани и Красноярска, при содействии ахуна Бадалго Ефенди основали общество, поставившее себе задачей оказывать содействие развитию просвещения между киргизами всевозможными мерами, а также оказывать помощь киргизским сиротам и нуждающимся – в составе общества много татар. В кассу общества, для усиления его средств, кроме членских взносов, поступает денежная выручка от продажи кож священных баранов, а также денежные взносы по случаю рождения, брака и даже смерти⁴⁹. Terdjuman очень сожалеет также и о том, что у киргизов, которых насчитывается около 6 миллионов, нет ни одного печатного органа. «Неужели, – спрашивает газета, – в среде такого многочисленного народа не найдётся ни одного человека с 3–5 тысячами рублей, который мог бы взять на себя издание органа?»⁵⁰ В Дербенте функционирует татарско-персидская школа, благодаря щедрым пожертвованиям купца Хаджи Еминова (Eminoff)⁵¹. В Бухаре открыта целая серия начальных школ. Там же в 1908 году мусульмане хотели открыть две школы, в которых применялся бы изустный метод преподавания, «изобретённый» г. Гаспринским, известным редактором Terdjuman, метод удобный тем, что он открывает возможность учителю преподавать всякие политические «теории», оставаясь безнаказанным. Правительством, однако, применение этого метода не было разрешено⁵². Из представленного очерка образовательных стремлений русских мусульман открывается, что не вся мусульманская масса в одинаковой степени охвачена этими стремлениями и проявляет одинаковый интерес к образованию, – во главе движения стоят татары: они взяли на себя роль руководителей в деле образования всех русских мусульман, объединяя в своих просветительных заботах всю разноплеменную мусульманскую массу: киргизов, нагайцев, персов и проч. Уже одного этого достаточно для того, чтобы видеть, что та лихорадочная поспешность, с которой мусульманские реформаторы взялись за образование своих единоверцев, помимо своей ближайшей цели – нравственного и интеллектуального развития общества, преследует иную цель: образование хотят сделать средством политического объединения мусульман, т. е. заставить его служить целям панисламизма. Яснее эта цель выступает в суждениях руководителей общественной мусульманской мысли о том, какое место должна занять в народном образовании религия и на каком языке должно вестись школьное преподавание. Мы уже упоминали о той роли, какая отводится мусульманскими реформаторами религии вообще в деле возрождения мусульманского мира. Если суждено осуществиться предположениям панисламистов, то будущее объединение мусульманского мира должно произойти на почве единства религии и языка. Эта мысль ясно высказана в актах уже упомянутого нами Всемирного Мусульманского Съезда (в Каире в 1908 г.), в § 15 постановлений которого сказано, что «реформы, которые будут предприниматься (в мусульманском мире в интересах возрождения его), могут быть приняты (народом мусульманским) только в том случае, если они будут опираться на Коран, Сунне, Иджме (общее согласие учёных представителей мусульманства) и Кияе (правило)»⁵³. Невольно приходится вспомнить наши русские государственные реформы последних лет и пожалеть о том, что наши реформаторы не держались в своих действиях религиозного принципа, который с такой настойчивостью проводится мусульманами в их реформах. В полном согласии с этим «общемусульманским» принципом действуют разные мусульманские общества, областные съезды и отдельные общественные деятели мусульман в вопросе о том, какое положение должна занять религия в деле народного образования мусульман. Упомянутый уже нами III всероссийский мусульманский Съезд при всём своём либерализме высказался вполне ясно и решительно, что первоначальное обучение должно находиться в руках духовенства. По рассмотрению 33-х пунктов, касающихся дела народного образования у мусульман, Съезд постановил: «Чтобы теперь же высшие учреждения (духовные Собрания и духовные Правления) циркулярно предписали всем местным духовным лицам о необходимости обучения всех мусульманских детей в возрасте от 8 до 15 лет. Самое обучение возлагается на духовных лиц или же на особо для этой цели приглашаемых мулл. За неисполнение этого требования ответствуют духовные лица⁵⁴. Естественно, что образование народа, которое ведётся духовными лицами, под их руководством и ответственностью, может быть только религиозным и представители русских мусульман на всероссийском мусульманском съезде, сделавшие вышеприведённое постановление, очевидно, желали, чтобы первоначальное народное образование было именно таким, т. е. религиозным. Этому принципу Съезд остался верен и в том случае, когда он касался в своих суждениях средней школы. Так, относительно учительских школ он сделал следующее постановление: «В учительских школах с преподаванием на русском языке должно быть введено более основательное изучение вероучения и литературного родного языка, чтобы окончившие в них курс мусульмане могли преподавать на своём языке»⁵⁵. Те тайные намерения, которые руководили в этом случае членами Съезда, вполне понятны: они боялись, что преподавание на русском языке может ослабить в воспитанниках-мусульманах религиозный дух и поколебать в них преданность исламу, а посему и пожелали усилить эту угрожаемую сторону в своих учениках путём сообщения им основательного знания религиозных истин. Несомненно, что то же опасение руководило Съездом, когда он делал постановление, чтобы в гимназиях преподавалось вероучение и изучался родной литературный язык настолько, чтобы окончившие курс в гимназиях свободно владели им⁵⁶. Tarakkî во всех других случаях очень либеральный орган, весьма сетует, что в мусульманских школах на Кавказе дано всего два часа в неделю на изучение правил религии⁵⁷. В должностях начальников школ, по мнению мусульманских общественных руководителей, желательны лица, предпочтительно получившие религиозное образование, преимущественно в Константинополе⁵⁸. И, вообще, до́лжно заметить, что в среде русских мусульман в последнее время распространился обычай посылать учеников для завершения религиозного образования в такие религиозные центры, как Константинополь, Медина, Мекка и проч. В Медине существует высшая религиозная школа, где много учится детей русских мусульман; русские паломники мусульмане считают своим непременным долгом побывать в этой школе и навестить своих земляков⁵⁹. Названная школа служит средством теснейшего религиозного единения русских мусульман с турецкими их единоверцами. Приведёнными данными вполне устанавливается тот факт, что в основу народного образования, за которое с такой энергией принялись руководители общественного мнения мусульман, положена религия. Мусульмане хорошо поняли ту общественно-политическую истину, что только те общественные реформы действительны и прочны, которые находят для себя опору в народном духе – в религии и языке народа.

Школьный язык, вот тот предмет, который составляет, так сказать, душу современного движения мусульман, около которого сосредоточиваются интересы мусульманской периодической печати, из-за которого ведётся литературная полемика, борьба с представителями власти и проч. И это вполне понятно. Язык – могущественнейшее орудие единения народов и средство подчинить себе другой народ. Кто чьим языком говорит, тот тому и слуга. Для осуществления панисламистских планов мусульман единство языка так же важно, как хорошая дисциплина в войсках для успеха на войне. После этого становятся вполне понятными чрезвычайные усилия мусульманских «объединителей» дать своим единоверцам один язык и таким образом, сгладить ту рознь, которую вносят в мусульманский мир те многочисленные диалекты, на которых говорят мусульмане. Это затруднение, происходящее от разности диалектов, вполне ясно сознаётся мусульманскими реформаторами, которые принимают всевозможные меры к устранению его. Так, когда во вторую Думу съехались мусульманские депутаты из разных мест (Кавказа, Крыма, Туркестана и проч.) и пожелали образовать из себя мусульманскую комиссию для рассмотрения дел, касающихся мусульман, то главное препятствие для правильной и целесообразной деятельности этой комиссии заключалось в различии диалектов, на которых говорили депутаты, различии настолько большом, что многие из них не понимали друг друга⁶⁰. В этом обстоятельстве заключается, как мы сказали, главное препятствие к осуществлению панисламистских намерений мусульманских реформаторов и они стараются устранить его путём объединения всех тюркских диалектов в одном общетюркском языке. Поэтому они с большим недовольством встречают мероприятия русского правительства против общетюркского языка. Так, им очень не нравится распоряжение правительства, чтобы первоначальное преподавание в мусульманских школах велось на обычном языке данной местности⁶¹. Вопрос о едином языке для мусульман решается в пользу турецкого языка. Впрочем, не все мусульмане согласны с таким решением: в Туркестане стоят за персидский язык, и потому требуют, чтобы в школах изучался этот именно язык и его литература; в Самарканде мнения между учителями разделились; в Ташкенте и Коканде одни стоят за персидский язык, другие за восточно-тюркский; но одерживает перевес среднее мнение, по которому в первые два года должен изучаться персидский язык, а в третий и четвёртый – персидский параллельно с восточно-тюркским⁶². Мусульмане Европейской России окончательно решили этот вопрос в пользу турецкого языка, как языка, имеющего богатую литературу и принадлежащего могущественному народу с обновлённым «государственным строем». Упомянутый уже нами мусульманский Съезд в Н.-Новгороде постановил: «Особое внимание должно быть обращено на изучение литературного турецкого языка, обучение которому обязательно для мусульман в средних (3-х и 2-х классных) школах, а где возможно, и в начальных школах»⁶³. Уфимское земство одно из самых передовых в вопросе об образовании татар, постановило ввести в реальных училищах и гимназиях изучение турецкого языка⁶⁴. С целью изучения турецкого языка и его литературы, многие русские татары посылают своих детей, в расчёте подготовить их к будущей общественной деятельности, в Константинополь. Для этой цели у русских мусульман существуют целые общества. Бакинское общество для распространения просвещения (Nadjàt) посылает на свой счёт в Константинополь для изучения турецкого языка молодых людей, готовящих себя к учительской деятельности⁶⁵. Для этой же цели устраиваются между мусульманами подписки. Так, газета Irchad объявила подписку в пользу молодых людей из казанских татар, желающих получить высшее образование в Константинополе⁶⁶. Но достойно особого замечания то, что одновременно с таким сильным тяготением русских мусульман в сторону Турции и изучения турецкого языка, у них развивается сильный протест против изучения в мусульманских школах русского языка. Мусульманский Съезд в Н.-Новгороде постановил: «Изучение русского языка в начальных школах не обязательно, а в средних школах русский язык входит в программу, как предмет обучения»⁶⁷. Особенно резко этот протест выступает на Кавказе. В Баку мусульманские учителя ведут борьбу с дирекцией из-за книг с параллельными текстами – русским и татарским, к которым (т. е. книгам) они иронически относят известный стих Виргилия: Timeo Danaos et dona terentes⁶⁸. Те же кавказские мусульмане резко критикуют (см. Tarakkî) правительственную программу для низших мусульманских школ, в которой 6 часов назначено для изучения туземного языка и 12 для изучения русского языка. Ещё хуже, по мнению мусульманских публицистов, дело обстоит в русско-мусульманских школах, где из 25–30 недельных часов уделяется только 3 часа на изучение тюркского языка и 2 на религиозное обучение⁶⁹. С целью ослабить влияние правительственной школы в деле обрусения своих учащихся детей, мусульманские передовые деятели усиленно настаивают на изучении в средней школе, в полосе татарского населения татарского языка и его литературы. Vakt (изд. в Оренбурге) недоумевающе спрашивает: «почему бы не сделать обязательным преподавание татарского языка и её литературы в гимназиях Уфы, Казани, Оренбурга, Астрахани и пр. Неужели это было бы менее полезно, чем изучение в тех же гимназиях французского и немецкого языков?»⁷⁰ Призрак обрусения так в последнее время напугал воображение русских мусульман, что они видят его и там, где на самом деле нет никаких «обрусительных» замыслов. Русские крестьяне в последние годы начали товариществами приобретать на Кавказе земельные участки. Мусульманские публицисты, стоящие на страже интересов своих единоверцев и старающихся отгородить их от общения с русскими, увидели в этом обстоятельстве особую меру со стороны русского правительства к обрусению кавказских инородцев. «Балканские Отголоски» (28 Апреля 1904 г.) разразились по этому поводу пространной статьёй, называя русскую иммиграцию на Кавказ «дикой иезуитской политикой господ русификаторов». «Князь Г.С. Голицын, наместник Кавказа, читаем в «Бакинских Отголосках», умер; но плоды его трудов и результаты его деятельности продолжают жить. Мы имеем в виду вопрос об иммиграции русских крестьян, который так тесно связан с политикой обрусения покойного князя. Эта система русификации возмутила до глубины души население Кавказа, и она может вызвать столкновение между туземцами и русскими иммигрантами»⁷¹.

Итак, в деле народного образования у русских мусульман мы видим с одной стороны стремление к изучению турецкого языка и вообще тяготение к Турции, как к политическому центру, с другой – противодействие мероприятиям русского правительства к сближению мусульман с русским народом путём изучения русского языка. Таким образом, панисламистские тенденции мусульманских реформаторов и на этот раз выступают очень ясно. Распространение их в народной мусульманской массе взяла на себя мусульманская пресса.

Мусульманская пресса в России – явление недавнего происхождения. Самый старейший печатный мусульманский орган едва насчитывает 30 лет, – это бахчисарайский Terdjuman (Переводчик), основанный в 1874 г. татарином Измаилом Гаспринским, долго жившим во Франции и вообще хорошо ознакомленным с порядками западноевропейской жизни. Спустя восемь лет появился Ekindji (Сеятель), орган научный и литературный, основанный в Баку Гасан Беем. Затем, начиная с 1903 г., в Тифлисе последовательно появились Chark-i-Rous, основанный Магометом Шахтатинским, просуществовавший недолго, Ziyá-i-Kafkazia (Свет Кавказа) и Rachkoul (Ковш). Последний орган издавался на арабском языке. В это же время стал выходить в Баку на русском языке Каспий под редакторством Али Тобчибашева. Но как только была учреждена Государственная Дума, татарские печатные органы стали быстро умножаться. Уже в 1906 г. их насчитывалось: 4 – в Казани, 2 – в С.-Петербурге, 2 – в Тифлисе, 2 – в Баку, 1 – в Оренбурге, 1 – в Ташкенте и 1 – в Крыму; в 1907 число их возросло до 40 и с каждым годом оно все более и более возрастает⁷². Насколько сильно увлечение мусульман периодической печатью, можно видеть из того, что даже, черкесы, которых всего-то насчитывается в России 300 тысяч и которые никогда не проявили особенного интереса к просвещению, начали в 1908 г. издавать свой орган Akalchini⁷³. Для распространения между мусульманами книг, периодических изданий, научных обозрений и проч. в Крыму основано общество на акциях (в 100, р. каждая акция), поставившее себе задачей дать своим единоверцам печатный материал, соответствующий потребностям времени⁷⁴. Вся периодическая современная мусульманская печать проникнута одной идеей: сближение татарского языка с турецким и развитие в народной массе русских татар сознания расового единства их с турками. Поэтому из газет тщательно удаляется всё то, что носит хотя малейший намёк на сближение с русским народом: русские термины, которые уже успели получить у русских татар общее употребление, безусловно устраняются из печати и заменяются турецкими. Усвоив убеждение, что только одна свобода может доставить благополучие их единоверцам, мусульманские публицисты, за редкими исключениями, являются сторонниками либеральных идей и рьяными противниками так называемых реакционных элементов. Они возлагают все свои надежды на Государственную Думу, которую они желали бы видеть либеральной. «Дума, – писал один из них, – есть надежда нашей нации. Обманутая и эксплуатируемая, она восстанет из своего унижения и возьмёт принадлежащую ей роль. Мусульмане займут в ней принадлежащее им место»⁷⁵. Вопрос народного образования также находит для себя обширное место на страницах мусульманской периодической печати. За весьма немногими исключениями, все органы её сходятся в одном, что все науки должны быть «кораническими», т. е. должны основываться на учении Корана, и турецкий (по некоторым – арабский) язык, который имеет де быть «общетюркским» языком, должен занимать первое место в школьном обучении⁷⁶. Что касается европейской цивилизации, то она далеко не представляет для мусульманских публицистов такого авторитета, чтобы пользоваться ею в полной мере, не рассуждая: из европейской цивилизации, по их мнению, нужно брать только то, что согласно с учением Корана и практически полезно. Эклектизм, вот, чем характеризуется отношение мусульманских интеллигентов к европейской цивилизации⁷⁷. Параллельно с развитием периодической прессы развивается у русских мусульман книжное издательство. В 1907 г. в России у них было одиннадцать типографий: 3 – в С.-Петербурге, 3 – в Казани, 2 – в Тифлисе, 2 – в Баку и 1 – в Бахчисарае, которыми, кроме обслуживания периодических органов, издано в том же 1907 г. 500 книг разных названий. На дело народного образования, и в том числе на книжное издательство, мусульмане жертвуют огромные суммы: сибирский купец Карамишев, помимо больших пожертвований на мечети и школы, основал мусульманскую библиотеку, которую щедро наделил материальными средствами. В Казани купец Ахмет Хусаинов пожертвовал 300.000 рублей на просветительно-общественные учреждения; не менее на тот же предмет пожертвовал и его брат Абд Хусаинов⁷⁸. В Казани существует публичная мусульманская библиотека, в которой в 1907 г. было 18.500 требований на книги; в том же году эта библиотека получила от Казанской городской Управы пособие в 1.300 рублей⁷⁹. В Иркутске мусульманин Хаджи Ибрагимов (из Бахчисарая) в 1909 г. открыл библиотеку мусульманских и русских книг при материальном пособии своих единоверцев, которая в настоящее время пользуется большим успехом⁸⁰. Наконец следует упомянуть, что многие мусульмане принимают участие в трудах учёных обществ. Так, в Оренбургском учено-археологическом Обществе многие из мусульман состоят его членами. В Августе 1907 г. этим обществом был открыт музей, и когда его хотели назвать именем бывшего в то время Оренбургского губернатора, то члены общества мусульмане Тимур Саланов и Абдурахман Динов заявили резкий протест и предложение было отклонено⁸¹.

* * *

Здесь мы оканчиваем наше обозрение современного движения в среде русских мусульман. Сказанного, по нашему мнению, вполне, достаточно для того, чтобы читатель мог уяснить себе те принципы, около которых это движение сосредоточивается, ту цель, к которой оно направляется, а равно убеждения и настроение лиц, которые стоят во главе и руководят им. Вместе с этим намечается и тот круг, в пределах которого должны развиваться суждения о мероприятиях в борьбе с описанным движением. Эти мероприятия должны быть религиозные, школьно-образовательные и административные. Первые должны направляться к тому, чтобы оградить православных инородцев от перехода в ислам. В прозелитизм ислама в среде православного коренного русского населения мы не верим, так как не имеем для того оснований. Ограничивая религиозные мероприятия такой скромной задачей, как только ограждение православных инородцев от перехода в ислам, мы тем самым не отказываемся от апостольства православной иерархии в среде мусульман: апостольство также обязательно для каждого пастыря Православной Церкви, как богослужение и совершение таинств. Но для того, чтобы делать дела апостольства с истинной пользой для Церкви Христовой, нужно быть самоотверженным служителем Слова, Господа нашего Иисуса Христа, вдохновлённым искренним желанием посвятить все свои силы обращению неверных, а не смотреть на дело миссии, как на casus promovendi по части житейского благополучия, – владеть знанием языка тех, кому послан проповедовать... Таких миссионеров у нас пока нет и их нужно ещё создать. Приступать без этого к святому и опасному делу противомусульманской миссии это значит заранее обречь его на позор неверных. Школьно-образовательное дело у мусульман должно быть поставлено так, чтобы оно служило целям обрусения их. Главное, что должно быть прежде всего достигнуто в этом отношении, возможность парализовать стремления мусульман завести общетюркский школьный язык, который явится могущественным орудием объединения мусульман. Достигнуть этого можно путём развития местных татарских диалектов, для чего преподавание в мусульманских школах (мектебе и медрессе) должно вестись на местном разговорном языке, на котором должны быть написаны учебники и распространяться в народе печатная литература. Административные меры должны быть направлены к тому, чтобы, по крайней мере, удержать мусульманскую прессу от намерений и попыток привить народному сознанию мусульман стремления к «мусульманскому объединению», так как заставить её служить обрусению мусульман трудно, чтобы не сказать – невозможно. Более подробное и обстоятельное указание мер в борьбе с современным движением в среде русских мусульман может быть сделано только путём коллективного обсуждения смысла и характера самого этого движения⁸².