Догадка о происхождении древнерусского предания, которое называет первого русского митрополита Михаилом Сириным

В X-й книжке «Чтений в Историческом Обществе Нестора-летописца» помещена статья: «К вопросу о киевском митрополите XII века Михаиле». В этой статье, подписанной инициалами П. Л., между прочим, сведены мнения по вопросу о действительном существовании другого русского митрополита Михаила, который в известном летописном своде XVI века, в т. наз. Степенной книге, представляется первым русским митрополитом, современником св. Владимира (стр. 7–13). Сущность мнений, доселе высказанных по этому последнему вопросу, сводится к следующим положениям: 1) ряд русских митрополитов, несомненно, начинается с Леона, или Леонтия, названного в источнике вполне достоверном – в первой Новгородской летописи; но 2) в этой летописи известие о митрополите Леоне впоследствии (не позже XIII в.) было искажено прибавкой, будто он прислан был на Русь патриархом Фотием, умершим за 100 лет до крещения Владимира; 3) имя митрополита Михаила, вместо Леонтия, явилось в Степенной книге просто по недоразумению составителя этого летописного свода. А недоразумение, по остроумному объяснению профессора Е. Е. Голубинского, произошло таким образом: нашим предкам, по-видимому, известно было в славянском переводе окружное послание патриарха Фотия (о заблуждениях латинян). В этом послании, между прочим, сообщается известие о современном Фотию крещении Руссов, которые, по словам патриарха, до такой степени показали себя преданными христианской вере, что приняли к себе епископа. Греческие летописцы, замечает по поводу этого известия проф. Голубинский, не называют по имени епископа, присланного Фотием к современным ему Руссам, но в самих славянских сказаниях, ссылающихся на Зонару и Куропалата или Скилицу, не знаем – на каком основании, он назван митрополитом Михаилом. Затем, приведя подлинные слова Густынской летописи об этом митрополите, проф. Голубинский замечает: в этом сказании «ясно говорится, что митрополит Михаил был прислан Русским от патриарха Фотия не при Владимире, а гораздо ранее; но составитель Степенной книги предпочел верить Новгородской летописис и памятникам, ее повторяющим (между прочим, уставу Владимира), т.е. приписал присылку первого митрополита на Русь, при св. Владимире, патриарху Фотию, но назвал этого митрополита, по другому источнику, Михаилом, а не Леоном»¹. Какой же это источник? Конечно, не Густинская летопись, которая почти на целое столетие моложе Степенной книги². Притом же в этой летописи митрополит Михаил, присланный на Русь патриархом Фотием, ясно отличается от митрополита Михаила, присланного к нам при св. Владимире другим патриархом – Николаем (Хрисовергом)³. Таким образом, приведенные соображения почтенного историка нашей церкви хотя достаточно объясняют происхождение анахронизма Новгородской и других летописей, представляющих патриарха Фотия современником св. Владимира, но, по прямому заявлению самого автора, ничего не дают для решения вопроса о происхождении и первоначальном письменном источнике предания, на основании которого Степенная книга, Густынская летопись и другие памятники называют первого русского митрополита (при Владимире) Михаилом. Предлагаем нижеследующую догадку в разрешение этого вопроса.

В начальной летописи под 988 годом помещен текст исповедания веры, будто бы преподанного Владимиру, при его крещении в Корсуни, тамошним епископом, которого летопись не называет по имени. Автор этого исповедания теперь известен: это Михаил синкелл⁴, пресвитер иерусалимский. Но он, без сомнения, был известен и нашим книжным предкам, так как его исповедание веры в том же самом славянском переводе, в каком оно читается в летописи, находится и в Изборнике Святослава 1073 года с точным обозначением имени своего автора: «Михаила сунькела иерусалимского написание о правей вере» (л. 20). Когда замечено было тождество этого «написания» с исповеданием веры, помещенным в летописи, тогда естественно было прийти к мысли, что Михаил синкелл есть одно лицо с иерархом, крестившим князя Владимира и научившим его правой вере. А как уже во времена начального киевского летописца ходили разные предания о месте крещения Владимира: по одним он крестился в Корсуни (чему верит летописец), по другим – в Киеве, по третьим – в Васильеве, – то нет ничего удивительного, если в представлениях лиц, которые держались двух последних преданий, Михаил, бывший синкелл иерусалимский, обратился в первого русского митрополита, крестителя князя Владимира и всей Киевской Руси. Нашей догадке до некоторой степени благоприятствует и то загадочное обстоятельство, что Михаил синкелл иерусалимский в русском предании получил прозвание Сирина (т.е. Сирийца): Сирия и Палестина – смежные страны и обе находились тогда под властию багдадских халифов (в Сирии). Поэтому и уроженец иерусалимский, каковым был Михаил синкелл, по прямому свидетельству его жизнеописания (как исповедник иконопочитания он причислен восточною церковию к лику святых⁵), мог на языке наших предков получить прозвание Сирина⁶.

Устанавливаемая нами генетическая связь предания о первом русском митрополите Михаиле с помещенным в начальной летописи исповеданием веры, какое будто бы преподано было Владимиру его крестителями, нигде не выступает с такою ясностью, как в южно-русской редакции памятника, известного под именем церковного устава св. Владимира. В этой редакции мы читаем: «Се аз князь Владимир, … прием святое крещение, просвещен бых душею и телом, … и прославих Бога, яко сподобим я прияти таковую благодать преосвященным митрополитом Михаилом, и взях его перваго митрополита, … с ним же крестих всю Русскую землю. Потом же сказа ми вся митрополит, еже о христианской вере, и како святии отцы утвердиша веру на всех соборех»⁷. Последние слова прямо указывают на летопись, как на свой источник: в них содержится сокращенное изложение сказания о семи вселенских соборах, которым оканчивается упомянутое исповедание веры. Но когда произошла занимающая нас редакция Владимирова устава? Ближайшее основание для решения этого вопроса дают две рукописные южно-русские Кормчии, в которых находятся старшие списки этой редакции. Правда, сами эти Кормчии по письму принадлежат XVI веку; но в них сохранилось послесловие их оригинала, написанного в 1286 году для волынского князя Владимира Васильковича⁸. В той и другой Кормчей находится по два одинаковых списка Владимирова устава: один помещен вслед за правилами седьмого вселенского собора и составляет 16-ю главу всей книги, другой стоит почти в самом конце, после упомянутого послесловия Кормчей 1286 года, и в счет глав не входит⁹. Уже такое положение обоих списков дает ясно видеть, что первый из них принадлежал к составу подлинной Кормчей Владимира Васильковича, а последний есть прибавление позднейших переписчиков этой Кормчей, вероятно снимавших уже копии с копий. Таким образом, происхождение южно-русской редакции Владимирова устава и, значит, старшее письменное свидетельство о существовании у нас предания, по которому первым русским митрополитом считался Михаил, с достаточною вероятностию может быть относимо к первой половине XIII века. Еще до появления Степенной книги, это предание в северно-русских хронографах соединено было с известием Новгородской летописи о Леонтии, как первом русском митрополите, и противоречие свидетельств того и другого источника устранено было так, что митрополит Михаил поставлен на первое место, а Леонтий – на второе. О первом хронографы говорят под 988 годом, а о втором – под 991-м, повторяя при этом известный анахронизм своего источника: «В лето 6499 взя Владимир у патриарха Фотия митрополита Киеву Леонтия»¹⁰.