К Вячеславу Вячеславовичу Ганке⁵⁹⁸. Берлин (1847)

Милостивый государь Вячеслав Вячеславич!

Из Обржистов⁵⁹⁹ послал я вам стихи; писал также с берегов Рейна и также посылал стихи: не знаю, дошло ли всё это до вас. В этом сомнении повторяю то, что уже писал.

Приехав из Обржистов или, лучше сказать, на дороге сочинил я следующую пьесу. Хороша ли, дурна ли – всё-таки посылаю её вам:

Не гордись перед Белградом... и т. д.

Написав и отправив эти стихи, я успокоился и лёг спать; но, видно, было что-то вредное в вашем Пражском воздухе: меня вместо сна звало к стихам, занятию давно забытому мной. Я вспоминал ваши последние слова об единстве веры, без которого нет полного единства в народах, и не то во сне, не то наяву написал следующие стихи:

Беззвёздная полночь дышала прохладой... и т. д.

После нашего свидания проехал я в короткое время много и много земель, наслушался и нагляделся довольно. Везде нашёл я всесовершенное равнодушие к тем вопросам, с которыми срослась наша жизнь. Если бы мир Славянский был каким-нибудь землетрясением поглощён, Европа и не охнула бы. Всё сочувствие, ею нам изредка оказываемое, есть или чистое лицемерие, или следствие каких-нибудь своекорыстных видов. Безумны те из наших братий, которые ищут сочувствие вне нас. С другой стороны наука понимает многие прекрасные стороны нашего быта и завидует нам, например, крестьянской общине в России и у южных Славян. Это понимают Немцы и даже некоторые Французы. Общину Славянскую изучают и пишут о ней, как я уже сказал, с завистью; но зависть – не любовь. Другое сочувствие, глубокое и сильное, нашёл я в Англии, не к нам, но к нашей Церкви. Трудно поверить, как часто и с каким жаром выражается у них любовь или, лучше сказать, жажда церковного единства. Неужели она не проснётся в наших единокровных братьях? Верьте мне, ни Протестантство, ни Романизм не отвечают ни требованиям времени, ни глубоким требованиям Славянской души. Одно уходит в Фейербаха, другой в грубую политику. Оба отжили. Мне кажется, мой сон будет когда-нибудь не сном. Дай Бог поскорее. Покуда скажу я, что отраднейшим днём моего путешествия был день в Праге, и что ваш привет и ласки почтенного Шафарика мне отогрели душу, как солнечным лучом. Всегда буду от души благодарить вас и благословлять за вашу любовь к доброму делу. Примите уверения в глубочайшем почтении и совершенной преданности, с которыми честь имею быть ваш покорный слуга Алексей Хомяков.