К матери

Милая маменька, я получил ваше письмо и с удивлением вижу, что письма, писанные мною к вам и батюшке ещё из России, именно из Киева (на синей бумаге, за неимением белой) с вложенными двумя маленькими песнями, сочинёнными по дороге (не дошли). Я писал к вам также на первой станции за Дунаем, но отдал письмо на почту под Силистрией. Оттуда отправился я с главной квартирой, потом отделился от неё, присоединился к дивизии и к князю¹⁰, который меня принял очень хорошо, был свидетелем славного дела 30 Мая, где визиря так жестоко разбил наш главнокомандующий, и потом действующим лицом в деле 31-го, где дивизия наделала чудеса, поколотила Турок жестоко, гнала их до Шумлы, взяла редуты (вещь неслыханная для кавалерии) и знамён и пушек пропасть. Я был в атаке, но хотя раза два замахнулся, но не решился рубить бегущих, чему теперь очень рад; после того подъехал к редуту, чтобы осмотреть его поближе¹¹. Тут подо мною была ранена моя белая лошадь, о которой очень жалею. Пуля пролетала насквозь через обе ноги; однако же, есть надежда, что она выздоровеет. Прежде того она уже получила рану в переднюю лопатку саблей, но эта рана совсем пустая. За это я был представлен к Владимиру, но по разным обстоятельствам, не зависящим от князя Мадатова, получил только св. Анну с бантом, впрочем, и этим очень можно быть довольным. Ловко я сюда приехал: как раз к делам, из которых одно жестоко наказало гордость Турок, а другое утешило нашу дивизию за всё горе и труды прошлогодние. Впрочем, я весел, здоров и очень доволен Пашкой¹².

Прощайте, милая маменька, целую ваши ручки и с глубочайшим уважением пребываю ваш покорный сын А.Хомяков.

Обнимаю сестрицу и целую С.Васильевну и Катерину Ивановну¹³. Мы уже глядим за Балканы. Не успею теперь написать батюшке и целую у него ручку.

На войну Хомяков уехал из Петербурга 28 Апреля 1828 года. 3 Августа 1828 года он получил сильную контузию в руку от пули. За это ему дан орден Св. Анны 4 степени. В следующем году, за дело под Шумлою, 31 Мая, дан ему тот же орден 3 степени с бантом, а при выходе в отставку он пожалован 29 Мая 1830 г. орденом Св. Владимира. Иногда Хомяков носил эти ордена.

Любезная матушка. Приехал я сейчасв Ефремов. Ярмарка только что начинается. Скотина, к которой я приценялся, дорога̀; лошадями торговля ещё не начиналась. В Спасском¹⁴ я пробыл около суток, из которыхчасов двадцать бранил приказчика. Впрочем, полевой обработкой я более доволен, чем в прочие года.

Поспешите, любезная матушка, отправкой женщин в Москву, чтобы они перетаскивались хоть на нанятую квартиру, хоть к тётушке, если не нанята дом; а то ведь мы должны платить неустойку, если к 1 Октября дом не очистим; и вы сами знаете, что лучше перевозку делать исподволь: менее перебьём и перепортим.

Завтра ещё пробуду здесь до вечера, а вечером отправлюсь на Птан. Увижу, что лошади до̀роги, и вечера ждать не стану; а по началу торга или, лучше сказать, по слухам из других мест дешевизны не будет. Прощайте, любезная матушка, целую ваши ручки и, прося вашего благословения себе и Феде¹⁵, с глубочайшим почтением пребываю.

Ваш покорный сын А. Хомяков.

Впрочем, в доме выговорены сарай и большая зала до 13 октября, то вам ненадобно слишком беспокоиться, а поспешить советую только для целости вещей.

Доехали мы прекрасно, любезная матушка, почти что, ровно в трое суток. Впрочем, с 32-го года, когда я сюда в последний раз ездил, по дороге нашёл я мало разницы. Дилижанс очень удобен. Дети в нём спали, как в кровати; только во всю дорогу погода была и дурна, и холодна. К нашему приезду она разгулялась. Деревья оставили мы в Москве зелёными, и даже сиренью пахло на бульваре, а здесь ещё и берёза не распускалась. Квартиру взял я наскоро у Демута. Нехороша, но тем удобна, что в середине города и что в этом же трактире мы с батюшкой жили в 1815 г. Самая квартира не дорога́, по 14 р. асс. за четыре комнаты. Это не дороже Московского, но устройство в Московских гостиницах лучше. Никого ещё не видал и не успел оглядеться. Прощайте, любезная матушка, целую ваши ручки и прошу благословить меня и моих. Катю, Анкашку и Соню¹⁶ целую. А. Хомяков.

Приписка Е.М. Хомяковой

Веневитинова нельзя не полюбить за его любовь братскую к мужу. Он целует его, глядит, не наглядится на него, так счастлив, сам не верит, кажется, что Алексей с ним и в Петербурге.

Жена была пресмешна и пренесносна во время ночной качки. Ей казалось, Бог знает, что она просто совсем обезумела и меня совсем изморила. Зато она меня и утешила своей радостью в Любеке. Правду сказать, город Любек так мил, что им нельзя не любоваться. Он милее Гамбурга, несмотря на то, что бассейн, накотором стоял наш отель, не имеет, может быть, нигде подобного. Верста!

Катенька очень верно вам описывает всё, любезная матушка; но теперь только сомнительно, также ли будут ей ванны полезны, как питьё. Мне кажется, что они могут расстроить нервы. Увидим.

Сделайте милость, скажите В.Александровичу¹⁷, что по всей Германии урожай чудесный; тоже слышно и изо всех других земель: то цены вероятно упадут. Разве в России очень будет урожай плох. Поэтому о цене хлеба до̀лжно рассчитывать только по Русскому урожаю и с ним соображаться при торгах. Да будет это служить основанием при торгах Боучаровской конторе, а также и Липецкой, которая об этом должна получить уведомление от Боучарова. Прикажите об этом распорядиться, да также, чтобы был паровик в порядке. Целую ваши ручки, любезная матушка, и прошу вашего благословения себе и малюткам.

Ваш покорный сын А. Хомяков

Мы путешествуем изрядно. Даже до сих пор, можно сказать, очень хорошо и весело. Жене гораздо лучше, только дня три у неё стала показываться лихорадка вероятно от водяного перепоя, но и то проходит. Дети молодцами путешествуют, лазят по горам как козы и очень окрепли. Дай Бог, чтобы вы о себе дали нам добрую весть. Адресуйте, если будете писать: à m-r Khamiacoff, à Londres. Poste restante. Целую ваши ручки. А. Хомяков.