К Евгении Сергеевне Шеншиной. (По кончине её супруга, 1858)

Вы у меня спрашиваете совета, дорогая Евгения Сергеевна, о том, что вам делать и чему посвятить жизнь свою, а я и не отвечал, и не умею отвечать. Никогда, кажется, не сумеешь придумать такого совета для другого, и ещё менее придумает мужчина для женщины. Что делать в жизни?

Знаете, это всё равно, что сказать: чем святить жизнь свою для будущей? Кто на это ответит для другого? Пусть ухо прислушивается к голосу Бога в сердце своём, а ответ будет; и во всяком сердце разно Бог говорит, смотря потому, на что он создал каждого человека, так или иначе поставил его в таких или иных обстоятельствах, и наложил на него такой или иной крест. Слава Богу, я слышу, что вы не дождались чужих слепых советов, а настроили уже отчасти жизнь и совершенно душу на подвиг жизненный, святя своё горе покорностью и служением тем человеческим, Христианским сочувствиям и попечениям, которые наполняли сердце покойника, никогда не умирающего для вас. Через вас продолжится его деятельность к добру в более тесных пределах, но может быть тем с большею и более проникающею силой. Великое утешение для мысли то, что добрый не умирает даже на земле: в нём есть сила, переживающая, укрепляющая тех, которые имели счастье любить его.

Сами вы знаете, какое пережил я горе или, лучше сказать, в каком горе живу. Пережить горе настоящее нельзя, да и не дай Бог; но мне часто в утешение приходит чувство и ясное сознание того, чем и как многим внутри себя обязан я моей покойной Катеньке, и часто слышатся мне внутренние упрёки за то, что я далеко не разработал и не разрабатываю всё наследство духовного добра, которое я получил от неё. Дай Бог вам свой подвиг совершить лучше моего.