К Александре Осиповне Смирновой

Милостивая государыня Александра Осиповна. Можете ли вы себе представить положение неприятнее моего? Вам известно моё всегдашнее глубокое отвращение от всякого политического вопроса, а я теперь затравлен, заеден политикой. Куда ни выеду, куда ни повернусь, в мужское или дамское общество, всё речь одна: «Каков Ламартин или Ледрю-Роллень, и что̀ Пруссаки и что Познань?» Просто наваждение! Меня берёт злость. Если бы вы, молодцы, думаю я, ходили в зипуне да в косоворотке, вы бы думали о своих домашних да семейных делах, а не о вздоре, до которого вам дела нет, и сами были бы умнее и мне бы не надоедали. Видно, уж таково вдохновение кургузого фрака. Но вот что ещё досаднее: мне до того прожужжали уши политикой, что до̀ма мне от неё покоя нет. По целым часам о ней думает голова против воли ума. Пробовал я сам себя отчитывать разными самыми кроткими книгами (как например, Лассена о клинообразных надписях), и всё не впрок. Решился на самое геройское средство – написать за один раз все мои мысли, да и разделаться с ними навсегда. Примите милостиво мои мечты.

Вот извлечение из последних мною слышанных речей: «Познань поднялася, или поднимается, или скоро поднимется; она непременно затронет нас. Загорится война, Германия с радостью вышлет всех своих праздношатающихся республиканцев, Франция бросит для своего собственного спасения всех своих голодных работников на промысел военный, и Немцы им охотно дадут путь. Борьба будет страшная. Россия устоит, но прольются потоки крови и крови, слишком дорогой». Вот толки самые новейшие, и на первый взгляд всё это кажется истинным и едва ли не неизбежным. А полно так ли? Россия сильна, непоколебима; поэтому она свободна в своих действиях и властна сказать следующее всему миру.

Она никогда не принадлежала Европейской системе народов. Милостию Божиею, разумом государей и силой народа она возращена и возвеличена, она владеет всей землёй от Балтики до Тихого океана, она сильна и людьми, и землёй; но она всегда жила особняком. Так было, есть и будет. В дела Европы вмешивалась она только случайно и вследствие внешнего вызова.

В конце прошлого столетия Польша, разорванная, разграбленная, окровавленная своеволием своих аристократов, грозила спокойствию своих соседей и губила свой народ. Державы восточной Германии и России взяли её под временный интердикт для общего мира, причём России возвращены были её старые области, удел Рюрикова рода, населённые народом, одноязычным с Россией, а не с Польшей. В 1815 году, после долгих и кровавых смут, интердикт был возобновлён на общем совете; но одна Россия, в лице своего государя, против воли многих, показала, что она считает эту меру только временной и не хочет гибели Польской народности. В 1830 году своевольное восстание наименее угнетённой Польши против общего приговора и общих трактатов принудило Россию восстановить силой оружия интердикт, наложенный с совета всех держав... Державы Европейские изменись: нет уже ни прежней Австрии, ни прежней Пруссии; интердикт Польши бесполезен для них. Он ни теперь, ни прежде не был нужен России; ему не для чего продолжаться.

Вот, кажется, прямой и простой взгляд на факт исторический. Вывод был бы ясен.

Пусть восстановится Польша, во сколько может: Познань с Гданском (Данциг), княжество Галицкое и Краков, герцогство Варшавское и часть Литвы, не говорящая по-русски. Но так как это дело не административное и не правительственное, а народное и историческое в высшем значении слова, то в нём не должно быть признаваемо никакое случайное различие между людьми, и голоса должны быть собираемы поголовно: дворяне единицами в счёте крестьянских единиц, города причислены к деревням и т. д. Даже отсутствующие могут быть все допущены к подаче голоса письменно в той области, к которой они желают быть причтены. Голоса народные должны быть подаваемы на языке народном, в Польше по-польски, в Литве по-литовски (совершенно непонятно для Поляков), в Галиче по-галицки (т. е. почти по-русски). Всякая область должна иметь право приписаться или к новой Польше, или к соседней державе, или составить отдельную общину под покровительством или без покровительства другой державы. Тоже право должно быть распространено к Славянам Лузации и Шлезии; тоже право может быть распространено благородными сеймом Венгерским на Славян, Хорватов, Словаков, Руснаков и других.

Таким образом, будущая судьба Славянских народов будет определена ими самими; а, кажется, роду Романовых нечего бояться народного голоса.

России надеется, что это предложение будет принято и приведено в скорое исполнение: она готовит списки всеобщие к половине июня нашего стиля. До тех пор границы её (т. е. до решения вопроса), или лучше сказать границы, вверенные трактатами её хранению, должны быть неприкосновенны.

Если же, несмотря на это предложение, кто-нибудь осмелится своевольно или насильно, предупреждая голос народа вторгнуться в пределы, охраняемые государем, того встретит сила России. За нас будет честность нашего намерения, правота нашего дела, Бог и даже совесть наших врагов.

Такое объявление могло бы быть сообщено всем правительствам и народам и напечатано во всех газетах.

Тут нет ни малейшей тени уступки, ибо исполняется только намерение покойного государя, и тут же смелый вызов на бой. Это было бы громовым ударом, который ошеломил бы весь мир. Все будут сбиты с толку: ни одна собака не осмелится брехнуть на Государя, и врагам останется только молчать или хвалить, хотя бы им пришлось подавиться этой невольной похвалой.

Вероятные последствия. При уничтожении аристократического влияния и уменьшения городового влияния в Польше, в крестьянстве оказалось бы много голосов в нашу пользу, а в Галиче большинство (по сродству языка и особенно по духовному сродству) было бы или за нас, или, по крайней мере, за отдельное существование, и этим самым Польша была бы подорвана навсегда. В Литве тоже, или почти тоже, вследствие употребления Литовского языка.

Верные последствия. Государь наш стал бы выше всей Европы. Предлог к войне устранён: Франция задохнулась бы в своём банкротстве, Германия запуталась бы в вопросах о Данциге и в своих неразрешимых задачах. Мадьяры и Славяне принялись бы драться через две недели и отвлекли бы всех западных Славян. Частный вопрос о Польше потерялся бы в вопросе общем, мировом; и Русский Царь, совершенно свободный в своих действиях, был бы решителем и законодателем всего Европейского движения.

Часть практическая проста. Добросовестное заготовление списков, запрещение всех манифестаций для сохранения порядка и объявление, что всякий беспорядок будет наказан как преступление против законов, против Государя и против народа; сильная охрана границ, строгая казнь против зажигателей и разбойников, изгнание заговорщиков и освобождение их имений, если они дворяне, и передача имений ближайшим родственникам в городах, и тому подобное. Дальше моего ума не хватает.

Виноват: замечтался! Простите великодушно. Общий недуг заразителен; но за то я от него отделался разом. Дружба ваша, которой я горжусь, извинит длину этого скучного письма ради почтения и преданности, с которыми честь имею быть ваш покорнейший слуга

А. Хомяков. М., 21-го, 1848 г., Москва.