Царство хазарское

Слабейшая и менее воинственная часть народа болгарского осталась на прежних жилищах под рабством пришельцев. Вольнолюбивая и воинственная часть народа двинулась на юг и юго-запад, захватывая бо́льшую часть Придонья, берега Днепра и раскидываясь отдельными поселениями до Дуная и Карпат; но главная сила ещё держалась в привольных областях между Доном и Волгой. Нашествие нового неприятеля двинуло её вперёд. Этот неприятель является в истории под именем Хазар.

Имя Хазар слышится довольно долго в истории (не менее трёх веков, от начала седьмого до начала десятого). Оружие их грозило в одно время Славянам придунайским и прикарпатским, и державе халифов¹⁰⁸, в долинах Тигра и Евфрата; мирные договоры связывали их то с Византиею (с которою они были довольно постоянно в дружеских сношениях), то с последними Сассанидами в Персии, то с торжествующими Аравитянами; держава их обнимала всю теперешнюю южную Россию от устьев Волги до Буга и среднюю до лесов Чернигова и едва ли не до истоков Дона; столицы их (Атель и Саркел) были выстроены и укреплены искусством иноземных художников, Персиян и Византийцев. Княжны из их племени сидели на престоле императоров, торговцы, путешественники и проповедники из разных народов, разных исповеданий и разных государства посещали их область; наконец, памятник их умственной жизни и их обширных сношений сохранился для потомства в переписке властителя хазарского с евреями испанскими, а критика не разрешила ещё вопроса, к какому именно племени принадлежал народ хазарский. Этот вопрос не будет никогда разрешён, покуда критика не освободится от детского предрассудка, по которому государство и народ считаются заодно и то же всегда, когда нет ясных свидетельств в противном.

Эта ошибка, вредная для всей истории вообще, становиться особенно важной, когда дело идёт об истории племени славянского: от неё происходят вся темнота и запутанность исследований и постоянная разногласица между учёными.

Первое данное для определения племени хазарского находится в его имени. К нему относится общее правило о том, что сходство отдельного имени, встречаемого в двух областях отдалённых друг от друга, ничего не доказывает, но что целая купа имён не может случайно повторяться и, следовательно, даёт критике явное указание на племенное тождество народов. Имя Хазаров не представляется как имя отдельное, но составляет часть великой купы имён, и эта купа известна в летописях или поэтических преданиях с отдалённейшей древности гораздо прежде великой эпохи, положившей начало истории нового мира. В воспоминаниях Индустана, несмотря на разногласие разновременных сказок, является одна великая масса народов, враждебных Индустану, но не чуждых ему по своему происхождению, вечно грозящих ему войной и связанных между собой невидимым родством. Имена этих народов более или менее известны из летописей армянских, персидских, и китайских, но нигде не встречаются они во всей полноте своей группировки, кроме Индостана. Это великие Венды (Мага-Ванада), Анты (Андгру), Гунны (Гуна), Геты и Саки (Сака) и Хазары (Кхаса)¹⁰⁹. Из них многие именно Венды великие, Анты и Саки (или Даки) покрыли своими бесконечными колониями всю пустыню средней Европы ещё до переселения Кельтов и братьев их Кумриев и до вторжения Германцев. Они принадлежали, бесспорно, иранскому племени, составляя его восточный (славянский) отдел. Гунны явились позднее; но Персия издавна знала их тождество с Саками (как видно из клинообразных надписей), и их первые колонии в Европе, вероятно, скрываются под именем Хаонов и Унилов, часто сопровождающих Вендов и Антов¹¹⁰. Позже всех явились Хазары. Хазары исчезли без следа в Европе; но потомки их живут ещё в ущельях Гималаев, в земле древних Аза-Ванов (Афганистане), где ещё недавно они вступили в неравную борьбу с громами победоносной Англии. В потомках Хазаров Англия узнала Иранцев; потомки Вендов, теперешние Славяне, принадлежат, бесспорно, к тому же племени и (как видно из языкознания) составляют его главную ветвь, самую близкую к великому общему корню. Итак, свидетельство древности, выводы из летописей и современные нам остатки древнего мира согласны в своих показаниях. Вся группа определена. Эта – группа народов восточно-иранских, за исключением Индостана: это океан славянских народов. Тем самым определены и Хазары как Славяне, как часть славянской семьи.

С другой стороны, это определение опровергается выводами из имён княжеских, из имён городов, наконец, изо всех скудных остатков, по которым можно сколько-нибудь судить о языке хазарском; и эти выводы приписывают Хазар бесспорно к племени финно-турецкому, и вероятно, к одной из его средних ветвей. Таково действительно решение всех или почти всех исследователей, изучивших вопросов о Хазарах; но очевидно исследователи были введены в обман односторонностью взгляда и особенно неясным понятием о пространстве славянского мира и о его тесной связи с Востоком. Отличительные черты хазарского царства заметны в характере его завоеваний, в его быте, в его религии. Оно основано и распространено оружьем, как и все другие государства того времени, нашествием племени на другое племя, им покорённое или сдвинутое с места; но, с другой стороны, завоевательное стремление у Хазар весьма слабо и переходит очень скоро в новое стремление к жизни государственной и торговой. Войны их имеют гораздо более характер борьбы с соседями за первенство или за спорные области, чем характер набегов. Быт градостроительный отделяет их от всех финно-турецких племён, и желание укреплять города неприступными твердынями указывает на народ полуоседлый, дорожащий своим жилищем, торговый и готовый к образованной жизни. Имена городов (Атель-Болангиар) представляют замечательную двойственность. Наконец, в отношении к религии Хазария представляет едва ли не единственный в мире пример народа, принимающего почти в одно время три учения, совершенно различные: христианство, магометанство, более же всего еврейство. Из этих особенностей легко можно вывести заключение о том, что Хазары не были народом одностихийным, но сплавом из двух, а может быть и более народных стихий, соединённых в одно государство перевесом одного племени над другим. С одной стороны, мы видим имя, принадлежащее восточному Ирану или группе славянской, с другой – остатки языка финно-турецкого, и должны, следовательно, допустить в Хазарии одни и те же отношения, которые ясно выводятся из показаний о Болгарии приволжской в девятом и десятом веке. Славянская стихия представляется как начало подчинённое, и финно-турецкое – как начало правящее и властительное. За всем тем полная подчинённость славянской стихии гораздо сомнительнее в земле хазарской, чем в области приволжской. Двойственность имён, под которыми известны хазарские столицы, первая, приволжская (Атель) и вторая, степная (Саркел), уже замечательная сама по себе, даёт вывод весьма ясный. Второе имя Ателя. Болангиар довольно сомнительного происхождения, и на нём трудно основать какую бы то ни было догадку. Оно легко может быть искажённое повторение слова Болгар (т. е. города приволжского), известного как название столицы северного Приволжья; точно так же оно может содержать в себе корень белый, повторенный в слове Беловежа и беспрестанно повторяемый в именах славянских городов. Как бы то ни было, второе имя города Саркел (Беловежа), уже бесспорно славянское и понятное каждому Славянину, вполне соответствует общему названию Белгорода. Его нельзя считать простым переводом настоящего финского имени. У Славян не было обычая переводить имена городов или народов соседних; по крайней мере, такому обычаю нет примера ни в живой русской речи, ни в летописях: Царьград есть не перевод, а прозвище.

Самое же слово Беловежа известно не одним Русским, но и иноземцам. Очевидно, оно было истинное имя города, принадлежащее ему столько же, сколько и Саркел, имя, под которым сам народ (т. е. его славянская, истинно-хазарская часть) знал свою столицу, так же как другая, финно-турецкая (вероятна уйгурская) знала её под названием Саркел. Точно такое же заключение можно вывести и из многоверия Хазаров. Конечно, нам не известна ни одна славянская семья, принявшая в одно время разные религии, но сказания об избрании веры Владимиром русским и Борисом болгарским, более или менее повторяемые в других славянских землях, указывают на возможность такого явления у Славян; они показывают высокую идею терпимости и понятия о праве каждого лица на отыскивание истины религиозной и на приобретение веры по крайнему разумению. Эта черта не встречается ни у кого кроме Славян, по крайней мере, она ни у кого не перешла в народное предание. Во всяком случае, свод всех обстоятельств приводит к одному положительному выводу: о славянской подпочве народа хазарского, сплочённая в одно целое властительной примесью финно-турецких пришельцев, подчинивших себе древнюю восточно-иранскую (славянскую) семью, но принявших имя и вещественный силы от подчинённых.

Победа Хазар на Дону двинула Болгар на юго-запад, а Хазары-победители наложили иго или дань на все окрестные народы далеко вверх по течению Волги, по Дону и Днепру, процветая торговлей и силой, не чуждаясь просвещения, но и не принимая в себя никаких живых начал, упрочивающих государственный быт. Побеждённые Болгары придвинулись к Карпатам и к Дунаю, бросая отдельные дружины ещё далее во внутрь Паннонии и даже в Италию. Скоро погибло в борьбе с ними уже ослабшее царство аварское, не выдержавшее почти единовременного напора с запада от Франков и с востока от Славян болгарских; скоро другие слабейшие общины славянские (например, Северяне придунайские) были принуждены или удалиться, либо слиться с победителями, скоро, наконец, Византия стала трепетать своих новых соседей. Сильнее и сильнее росло царство болгарское по обоим берегам Дуная от границ хазарских до твердыни гемских (балканских) гор. Прежние имена Мизии и Дакии и пр. исчезли. Явилось новое имя Болгарии и утвердилось навсегда.

Новая Болгария была названа Чёрной. Трудно определить причину такого прозвища, которое, впрочем, столько же принадлежит обычаям славянским (например, Белоруссия, Чермная Русь и т. д.), сколько же и обычаям турецким (например, Черные Клобуки и Белые и множество других подобных названий); но, с другой стороны, нельзя не обращать внимания на это обстоятельство. По свидетельству летописей и по всем вероятностям, прежнее приволжское жилище Болгар называлось, и должно было называться Великой или Белой Болгарией. Во-первых, тождество белого и великого вообще ясно у Славян; оно основано на их первоначальных идеях религиозных, и может быть даже и на коренном тождестве слов белый и велий; оно отражается даже и на противоположные слова чёрный и малый, которых значение опять тождественно (например, люди малые и люди чёрные). Таким образом, в имени Болгарии Чёрной мы получаем прямой смысл Малой Болгарии, названной таким образом вероятно по сравнению с прежней, почти безграничной областью приволжской. Во-вторых, вероятно в этом же прозвище находится объяснение двух других географических названий, до сих пор не объяснённых: имени Саклабов, под которым известны Аравитянам Славяне приволжские, и Лебедии, или Лебедяни, под которыми является земля между средней Волгой и верхним Дунам. Предположение, будто Аравитяне назвали Славян Саклабами потому, что неудобно произносили слог сла, довольно произвольно: кажется, им также легло было сказать Салавы. Известно, что в древности имя Саков слышится на Востоке, и тогда окончание лаб обращается в вероятное прозвище. Этому прилагательному соответствует, с изменением гласной, имя стороны между Волгой и Доном Лебедянь (до сих пор сохранившееся, может быть, в названии придонского города). Здравая филология позволяет догадку, сводящую эти оба слова с прозвищем Болгарии – белой. Тут видна только та же перестановка, как и в слове Лебедь, происходящему по всей вероятности, от беледь, как бакалдина от калдобина, ведмедь от медведь, ладонь от долонь (длань) и т. д. Понятно тогда, что имя Саков белых (белых Болгар – Саклабов), первого славянского народа, узнанного Аравитянами, сделалось для них общим именем Славян, особенно при сходстве звуков Саклаб и Славянин. В прозвище белый, может быть также скрывается и причина искажения имени Болгар у народов восточных, которые называют их Белирами, словом довольно далёким от слова Болгар.