Состояние мира при Августе

Римская держава сомкнулась в одно целое под правлением Августа. Торжество грубо политического начала обозначило окончание мысленного подвига, совершенного всеобъемлющим умом иранского племени в его полном развитии, и этот подвиг венчался совершенным сокрушением всех древних религий. Пытливость эллинского знания нанесла смертельный удар безусловному поклонению внешней правде, в котором действительно состояло всё верование Рима. Анализ требовал отчёта от всякого мнения, оправдание для всякой веры. Идеал добродетели внешней, воли самосоздающей себе закон, исчезал перед логическим требованием. Упорный Римлянин потребовал ему оправдание от самой жизни, от своей вооружённой руки. Судьба на холмах филиппийских отвечала так же отрицательно, как разум в философском уединении. Гордость воли пала. Мир римский сказал устами Брута: «Добродетель, ты пустое слово». Но и пытливое знание уже утратило свои надежды. Эллада спросила устами Пилата: «Что такое истина?» и не стала дожидаться ответа, зная по опыту веков, что ответа нет. Горькое отчаяние слышно в слове Римлянина, утратившего веру в добродетель; какая-то самодовольная гордость слышна в слове Эллина, приобрётшего разумом право не верить знанию и добродушно презирающего тех, которые ещё могут верить; но оба сошлись в одном выводе. Нет ни красоты воли – добродетели, ни красоты знания – истины. Мир остался без Божества.