Рецензия на книгу П. Лебедева «Краткое учение о богослужении Православной Церкви для Средних школ»
Составил применительно к потребностям преподавания предмета в средних светских и низших духовных учебных заведениях преподаватель Московской духовной семинарии Петр Лебедев. Москва. 1883 г.
Имя автора этой книги не ново в учебно-педагогическом мире. Два года тому назад г. Лебедев появился на арену своей педагогической деятельности с учебником по литургике для духовных семинарий, который и был одобрен Учебным Комитетом при Святейшем Синоде. Хороший сбыт его побудил г. Лебедева сократить свой учебник и издать в настоящем виде с заглавием, которое мы выписали выше. Этот учебник автор сократил и издал в настоящем виде под заглавием, которое мы выписали выше, и назначил в руководство детям средних светских и низших духовных учебных заведений, при изучении ими богослужения православной Церкви.
Как и все прежние составители учебников по богослужению нашей Церкви, г. Лебедев пытается подыскать таинственное знаменование всех тех составных элементов, из которых слагаются наши церковные чины и последования, а равно и всех священных вещей, необходимых для того, чтобы данное богослужение совершалось «по чину и благообразно». Но все попытки в этом роде автора мы можем не иначе назвать, как только напрасными и неудачными. Вместо того, чтобы пользоваться в этом случае писаниями отцов и учителей Церкви, относящимися к истолкованию богослужения православной Церкви, наш автор с большими усилиями пытается подыскать свои объяснения, которые страдают полным отсутствием простоты, естественности и удобопонятности для тех юных питомцев, которым предназначается разбираемая нами книжка. Если же автору хотелось попасть в ряды экзегетов христианского богослужения, то ему следовало бы не забывать той основной идеи богослужения православной Церкви, какая положена Основателем ее Господом нашим Иисусом Христом, Который, преподавая своим ученикам на вечери истинное Тело Свое, ясно и коротко формулировал так: «Сие. (т. е. таинство евхаристии) творите в мое воспоминанье" (Лук. 22:19). Т. е. Иисус Христос этими словами ясно выразил ту мысль, что основной идеей евхаристического богослужения должна быть история домостроительства нашего спасения. И святая Церковь действительно усвоила эту идею «и позаимствовала, как говорит патриарх Паисий в грамате от 1655 года к патpиapxy Никону, не только силу и власть превращать хлеб и вино в Тело и Кровь Христову, но и получила возможность и на все последующия времена совершать над означенным Телом и Кровью Христовою воспоминанье всей тайны плотскаго домостроительства, т. е. смерти, воскресеия и проч. Поэтому, продолжает тот же патриарх, позаботилась сложить литургию таким образом, чтобы она обнимала все таинство воплощения Сына Божия от начала до конца, от рождения до вознесения и сидения одесную Бога Отца, и все это она представляет чувствам чад своих посредством вещественных и видимых символов для того, чтобы чрез них привести их к невещественному и премирному (Грам. Конст. патр. Паися 1 к московск. натр. Никону. Спб. 1881 г. стр. 20–22). Следовательно на долю экзегета христианского богослуженья остается только, не мудрствуя лукаво, указать, каким образом Церковь историю нашего домостроительства сумела воплотить в той сложной системе священно-обрядовых действий, из которых составились чины и последования нашей Церкви, сблизить тот или иной момент истории нашего домостроительства с тем или другим священным обрядом в нашем богослужении и возможно полнее и рельефнее описать то обрядовое действие, которое служить для выражения той или иной идеи, чтобы соответствие ее с символом было очевидно для ученика. Одним словом мы желали бы видеть в учебниках по богослужению объяснения его прежде всего исторические, а уже затем таинственные и др. Историческое объяснение символических действий и обрядов нашего богослужения имеет громадную выгоду в педагогическом отношении. Ученик в одно и тоже время изучает богослужение православной Церкви и повторяет курс священной истории, пройденный им в предыдущих классах. Кроме того все объяснения подобного рода будут естественны, просты, понятны и легко уложатся в голове ребенка, непривыкшей еще к отвлеченностям, что неизбежно при ином объяснении нашего богослужения.
Книжка г. Лебедева не удовлетворяет вполне законным требованиям педагогики. Объяснения туманны, отвлеченны, не естественны, а нередко и не правильны. Вот, напр., что пишет наш автор о священных одеждах – стихаре и фелоне. «Стихарем называется, говорит он, прямая, длинная одежда, указывающая (?) на чистоту жизни и духовную радость, потребныя от лиц священных» (стран. 19). «Фелонь есть круглая, безрукавная одежда, вырезанная спереди (!) и имеющая отверстие только для головы. Она указывает (?) на страдания Спасителя и приобретенную ими людям свободу от греха, проклятия и смерти» (стр. 20). Уже помимо того, что самые определения не точны, можно ли думать, что эти священным одежды своею только формою (о виде или цвете одежд автор не говорить ни слова в определении) укажут дитяти на то, что видит в них сам автор, и о чем он повествует в своем учебнике. Думаем, что нет. Дитя не увидит тех указаний, которые изобразил автор, но и не сразу поймет даже, каким это образом «безрукавная, напр., одежда, вырезанная спереди и имеющая отверстие только для головы», указываете на страдания Спасителя и т. д,, а «прямая длинная одежда» – «на чистоту жизни и духовную радость» и т. п. Скажи автор, что Церковь усвояет этим одеждам такое значение, или такой-то отец объясняет значение их таким образом – это еще скорее бы ребенок усвоил, если не рассудком, то памятью по крайней мере, хотя и в этом случае, если оставить определения автора во всей своей целости, пытливый ум ребенка едва ли поймете подобное сближение страданий Спасителя с фелонью священника. – Думаем, гораздо труднее ребенок усвоит, если только он что-нибудь усвоить, объяснения автора относительно покровения воздухами чаши и дискоса на проскомидии, чем, по словам автора, священник «исповедует не скрывшееся под покровом плоти царство и величие Господа и Его чудное воплощение“ (стр. 46).
Как образчик его совершенно ни на чем не основанных объяснений, а потому неверных, укажу его трактате о значении веяния воздухом над дарами, во время пения символа веры. «Пред началом пения символа веры, говорит г. Лебедев, предстоятель открываете св. дары, поднимая воздух горе, чтобы исповедание веры могло быть произнесено как бы пред лицем Самого Иисуса Христа, и потом колеблет воздух, вея им над святыми дарами. Это веяние обозначаешь приосенение даров силою и благодатью Духа Святаго, что и выражает священник целованием воздуха и произнесением слов: Благодать Господа... (стр. 52). Автор, очевидно, недостаточно внимательно вчитался в текст литургийных молитв, потому что во-первых о приосенении даров благодатию Духа Святаго в данном месте в молитвах решительно ничего не говорится, и речь об этом значительно позже, а во-вторых указанный им возглас: «Благодать Господа», обращен к народу и не имеет ровно никакого отношения к дарам, находящимся на престоле. В данном случае самым рациональным объяснением этого момента литургии можно считать объяснение уже упомянутого нами патриарха Константинопольского Паисия 1-го, который в этом веянии воздухом над дарами видит наглядное изображение того великого землетрясения, которое было при воскресении Иисуса Христа и от чего воины разбежались (Грам. стр. 52).
Определения, какие дает г. Лебедев в своей книжке для уяснения понятий о тех предметах, о которых ему приходится вести речь с своими учениками, скорее, по нашему мнению, затемняют непосредственное восприятие и представление дитяти, чем действительно уясняют; потому что определения автора или не точны, или не правильны, при чем последних даже больше, чем первых. «Иконостасом называется, говорит г. Лебедев, досчатая, стена, на которой поставляются св. иконы». Он предназначается «для отделения средней части (чего?) от алтаря (стр. 14) «Кадильницей называется сосуд, в котором на горящие уголья полагается ладон для воскурения (стр. 22). «Звездицей называются согнутыя и крестообразно соединенный душ на подобие звезды» (Jbid.) Дискосом называется открытый плоский и круглый сосуд с поддонником, на котором (на поддоннике?!) во время литургии возносится св. хлеб и освящается в Тело Христово» (стр. 21) и т. д.
Первое определение на столько не точно, что мальчик москвич, побывав в храме Христа Спасителя, где о дощатых стенах, можно сказать, и помина, нет и мальчик деревни, где существует часовня без алтаря, пользуясь этим определением иконостаса, не смогут указать его в этих местах общественного богослужения. Под второе же определение можно смело подводить и «горнцы», которые по уставу поставляются с фимиамом пред алтарем до начала пасхальной утрени и просто жаровню, если в нее положить ладон. О двух последних определениях и нечего говорить: неточность их весьма очевидна.
Для образца его неверных определений укажу несколько, хотя в учебнике г. Лебедева их рассеяно весьма немало. «Купелью, говорит он, называется сосуд, в котором совершается таинство крещения» (стр. 23). «Диакон прислуживает епископу и пресвитеру при совершении таинств, особенно евхаристии, но сам таинств (кроме крещения) не совершает» (стр. 26). Между церковно-богослужебными книгами: уставом (типиконом) и служебником разница, по мнению г. Лебедева, только та, что первый содержит в себе предписания «касательно образа жизни верующих» (стр. 24). Книга молебных пений «имеет подобное же содержите», как и книга Требник (стр. 25) и т. д. и т. д.
Вследствие неточностей в определениях встречаются и противоречия. В одном месте г. Лебедев говорит, что в книге Притчей «предлагаются правила богоугодной жизни» (стр. 68), а в другом, что она «изображаете пришествие на землю Сына Божия» (стр. 70).
В рассматриваемой нами книжке встречаются и исторические погрешности. Так, напр., г. Лебедев говорит, что древние христиане до Константина Великого «постоянно собирались для совершения богослужения или в горницах или вообще в домах» (стр. 13), забывая положительно, что именно в это самое время христиане по необходимости большею частью принуждены были совершать богослужения в подземельях или катакомбах. Г. Лебедев пишете, что литургия прежде-освященных даров «письменно изложена св. Григорием Двоесловом, епископом Римским» (стр. 69), не смотря на то, что еще в 1850 году в исследовании г. Смирнова (Москва) убедительнейшим образом доказано, что эта литургия названному отцу никоим образом не можете принадлежать.
Если прибавим к сказанному нами о книге г. Лебедева страсть автора употреблять без всяких объяснений слова и выражения церковно-богослужебных книг (стр. 6, 13, 27, 62, 65 – и др.) и некоторые погрешности против чистого русского языка (напр., для всех них, власов, преподание и т. и.), то должно будет признать, что книжка г. Лебедева не стоите выше других известных учебников по богослужению.