Богослужебные одежды священно-церковно-служителей

Низшие клирики древней византийской церкви, как то: кандилапты, денотаты, екдики, наблюдатели за церковными дверями и порядком в храме (θεωροί), богоносцы (βασταγάρης), певцы различных возрастов, находившиеся в штатах церковных и набираемые из сиро-воспитательных домов (τά ὀρφανά), чтецы и др., при исполнении возложенных на них обязанностей в храме и во время религиозных процессий вне его, надевали сверх иматия или гиматия, так называемый, камисий (καμίσον) и краткую или малую фелон (φελώνιον, φαινόλιον). Употребление первого одеяния было для многих из названных нами лиц церковного клира настолько обязательно и естественно, что они, как свидетельствует Иоанн, епископ китрский, живший около 1204 года, и именовались по этому богослужебному одеянию не иначе, как камисатами – καμισάτοι¹.

Камисий², как это можно судить по изображениям святых чтецов и вообще низших клириков в известном лицевом Месяцеслове византийского императора Василия II Македонянина (1025) и на основании описания одеяния певцов Софийского храма, сделанного очевидцем, нашим путешественником в Константинополь в конце XIV века диаконом Игнатием Смолняниновым, который сопутствовал туда русскому Митрополиту Пимену, представлял из себя длинную широкую белую или пурпурную одежду на подобие рубашки, покрывавшую все тело носящого ее от головы до пят и имевшую широкие и длинные рукава, стягивавшиеся у самых кистей руки³. «Певци же стояху украшени чюдно, пишет диакон Игнатий, ризы имеяху, яки стихари, широци и долзи, а вси опоясани, рукава же риз их широци и долзи, ови камчати, ови шидны (вариант: шидяны), наплечши с златом и круживом. Старейший их бе красен, аки снег бел... На главах их оскрилци (воскрыльцы остры⁴ со златом и с бисером и с круживом»⁵). Но это камисий позднейшего времени и, быть может, парадный, надевавшийся в исключительных случаях, как напр., при коронации императоров, как это было в 1390 году при короновании императора Мануила, в приезд наших русских путешественников Митрополита Пимена и диакона Игнатия, но в большинстве случаев камисий был простою льняною нижнею одеждою без всяких украшений, как это ясно можно видеть и из лицевого Месяцеслова Василия II Македонянина⁶ и из памятников византийской придворной жизни. По Обряднику императора Константина, в камисиях приглашались певцы и анагносты во дворец⁷ на обед в числе прочих гостей; это же одеяние в подобных случаях имели на себе и диаконы⁸. Доместики певцов, появлявшиеся во дворец, чтобы вместе с певцами дивным пением стихир услаждать слух приглашенных на обед, надевали на себя не только камисии, но и фелони⁹ белого цвета (λευκών φελωνίων или λευχημονοῦντας). Г. Кодин в «De officiis», описывая обряды императорского двора своего времени, говорит также о том, что певцы во дворец императоров являлись за царский стол для исполнения своих обязанностей в камисиях поверх иматия и в покрывалах на главах, при чем доместик и протопсалт были одеты в камисии белые (λευκά καμισια), а прочие все певцы в камисии багряного цветга (πορφυρά)¹⁰. Несомненно, камисий имеют в виду и литургические памятники южно-славянского происхождения XVI века. В «последовании на поставление чътца и певца и вьсакого книгочиа или инии кои премудрости» говорится, что, по пострижении епископом и клириками «вь седалищи церковне», поставляемый в это звание «пакы приводитсе кь превьсщенникоу иеть и вьземь льненоу одеждоу и одевает иего»¹¹. Эта белая льняная одежда в других чинах поставления низших клириков называется ,,τήν τετυπωμένην στολήν»¹²– уставленным одеянием»¹³ или «проображенною одеждою»¹⁴. Едва ли, впрочем, можно отрицать и то, что к XVI веку «льняною одеждою», или «лъненица» южно-славянские чины называют уже и малую фелонь, в которую облекали в это время не только низших клириков, но даже и иподиаконов¹⁵.

Так как камисии был одеждой длинной и широкой, а обязанность низших клириков Церкви состоит в быстром выполнении возлагаемых на них поручений при богослужениях, литаниях и выходах, имеющих церковнорелигиозный характер, то для удобства в движениях своих они всегда носили эти камисии подпоясанными¹⁶. Кандилапты Великой Константинопольской церкви отправляли свою обязанность, как выражается Типикон, «μετά καμισίου λευκοῦ έζωσμένου»¹⁷. Певцы софийского храма при коронации императора Мануила в 1390 году, по словам диакона Игнатия Смолнянинова, были «вси опоясани»¹⁸. В таком виде изображаются в Менологии императора Василия Македонянина клирики, окружающие патриарха в обряде воздвижения¹⁹, во многих сценах погребений святых, в перенесении их мощей и в литаниях²⁰. Опоясывались камисии тонким шнуром, который в памятниках литургических южно–славянского богослужений называется пояском²¹, а в нашем архиерейском Чиновнике «стихарным поясом»²².

Верхней одеждой низших клириков, в которой они главным образом отправляли свои обязанности, была краткая фелон (φελώνιον или φαινόλιον). «Своеобразную форму древней клирической фелони, по словам академика Е. Е. Голубинского, описать вразумительно довольно трудно. Кто видел католические священнические ризы (точнее сказать, казулу. надеваемую во время литургии священником, так как pluviale или superpelliceum в настоящее сравнение идти не могутъ), тому мы просто скажем, что малая фелонь, как она является в Менологии, весьма похожа на эти ризы; кто не видал этих риз, тот пусть вообразит себе широкий, мешок, пусть на дне его сделает такое отверстие, чтобы в него могла войдти голова, пусть наденет его на себя в это отверстие, затем с обеих сторон, начиная от спуска с плеч, пусть разрежет его до низу; чрез это получится одежда, надетая на шею и висящая спереди и сзади в виде двух отдельных платов, – это приблизительно и будет малая фелонь в том виде, как мы ее находим в Менологии императора Василия. О происхождении формы мы, заключает наш историк, ничего не можем сказать»²³. Действительно, в Менологии императора Василия можно видеть краткие фелони описанной проф. Голубинским формы²⁴, но рядом с этою формой малой фелони здесь же можно находить и другие, которые весьма напоминают современные нам краткие фелони клириков или же священнические обычные фелони, но в значительно укороченном виде²⁵. Изображения в Менологии имп. Василия II этих фелоней, устроявшихся в древности из тонких материалов – льна (έχ λινού²⁶), шелка (μεταξωτοῦ²⁷) и. в редких случаях, из золотой парчи (χρυσοῦν²⁸), ясно показывают, что они легко и свободно собирались на плечи надевавших их, в виде красивых складок, когда являлась необходимость иметь руки свободными и открытыми, и легко спускались, если такой надобности не предвиделось, покрывая всю верхнюю часть тела до самого пояса, а иногда даже и ниже. Такова, напр., краткая фелонь, надетая на диаконе²⁹, держащем при персях евангелие, а в другой руке кадило, в миниатюре, изображающей крестный ход по случаю землетрясения, бывшего в Константинополе при Феодосии II 25 сентября месяца 447 года: здесь левая сторона фелони опущена, а правая лежит на плече³⁰. «И облекоша царя, по словам диакона Игнатия Смолнянинова, в (священный) фелонец мал, до пояся, багрян (еже есть ризлицы малы багряны точию до поеса), и иде царь на выходь, свеща в руце держа»³¹).

Цвет материй, из которых устроялись эти фелони, был различный: преобладал цвет белый, нередко появлялся пурпуровый и изредка черный. Впрочем, в Менологии императора Василия Македонянина господствует этот последний цвет, но это зависит от фотографического аппарата, который не может передавать иначе темные цвета.

Краткие или малые фелони были необходимою принадлежностию низших клириков, при исполнении ими своих обязанностей в храме. «Не должно петь в церкви другим каким либо певцам, говорит 15 правило лаодикийского собора, кроме певцов клириков, восходящих на амвон и поющих в фелонях» (άπό διεφδέρας ήτοι φελωνίου). Такой, впрочем, смысл этому правилу дают византийский канонист XII века Аристин³², правила нашего Владимирского собора 1274 года³³ и наша славянская Кормчая³⁴. Что же касается других толкователей, то в «δίεφδέρας» они хотят видеть указание на кожанные книги, по которым пели на амвоне певцы³⁵, но такое толкование, по нашему мнению, не отвечает действительному положению вещей в церковной богослужебной практике. Указаний на то, чтобы певцы пели по кожанным книгам (а почему, в самом деле, они не могли петь по книгам, писанным на папирусе, бересте и тому подобных материалах?) в литургических и канонических памятниках не имеется, тогда как о кратких фелонях чтецов и певцов говорят эти памятники весьма часто и отмечают обстоятельно, когда певцы восходят на амвон в одном камисии без фелони³⁶), напр., после совершения чина крещения оглашенных и по приведении новопросвещенных из крещальни в храм и т. п. Так как краткая фелонь в памятниках иногда называется и мантиею³⁷), то низшие клирики получают поэтому название, по словам Иоанна, епископа китрского, «μανδυοφοροῦντες»³⁸. В кратких фелонях появлялись за императорским столом для исполнения своих обязанностей доместики певцов, чтобы слух сотрапезников императора услаждать пением гимнов и тропарей³⁹. Эти же фелони надевали на себя диаконы или архонты Великой церкви, при исполнении своих обязанностей⁴⁰, архидиакон Великой Константинопольской церкви⁴¹, епископы⁴² и пресвитеры⁴³, как это видно из Менологии императора Василия II, во время крестных ходов или совершения литаний, при погребениях и вообще тогда, когда большия фелони могли стеснять в движениях священнослужителей. Не подлежит никакому сомнению, что иерархи, архимандриты, игумены, пресвитеры и диаконы-архонты, являвшиеся, по этикету, во дворец императоров на парадные обеды имели на себе этого рода фелони⁴⁴, так как, в виду своей легкости, oни с большим удобством могли быть собираемы в красивые складки на плечи и делали, таким образом, руки их совершенно свободными. Фелони длинные, устрояемые из дорогих и тяжелых материй, покрывавшия все туловище человека спереди и сзади от шеи до самых пяток, надевались епископами и пресвитерами лишь в торжественных богослужениях в храмах, где передвижения с места на место были небольшие и где в положении священнослужителей требовались солидная важность и степенность. Для того, чтобы иногда иметь руки свободными для блогословений, напр., Св. Даров, народа и т. п., перед фелони поднимался на руки, а для большого еще удобства в действиях, при помощи петел у подола, на золотые или серебряные пуговки или фибулы, пришивавшияся к самым фелоням с боков⁴⁵. Такие колоколообразные фелони священников употребляются в богослужебной практике православного Востока и до настоящого времени, тогда как у нас, в России, с XVI столетия, в «видах удобства священнослужителей, эти фелони начинают принимать укороченный или вырезанный спереди вид.

Устанавливая полное тожество между большими священническими фелонями и малыми клириков по форме, материалу и в некоторых случаях даже по употреблению в практике, мы тем самым хотим сказать, что обе они имели своим прототипом одежду, которую надевали классические греки и римляне сверху, выходя из дома в дождливую, ненастную и холодную погоду, и которая у них носила наименования poenula, casula, planeta и φαινόλης. В виду такого назначения своего эта одежда устроялась из толстой шерстяной материи, а иногда даже и из кожи⁴⁶.

Так называемый стихарь (στιχάριον)⁴⁷, как это видно из чинов хиротоний древнейшего времени, церквей греческой и нашей русской и даже из современного чина восточной церкви, не входит в число церковных облачений низших клириков: о нем впервые говорится лишь в чине хиротонии в иподиакона. Посвящаемый в иподиакона, по этому чину, приводится в феноли (φορῶν τοῦτον το φαινόλιον) и, лишь по прочтении молитв и после блогословения архиереем, одевается в стихарь и подпоясывается поясом⁴⁸. Но в чинах посвящений низших клириков, хотя об этом одеянии говорится и неопределенно, тем не менее едва ли можно сомневаться в том, что стихарь, как церковная одежда низших клириков, известен был в богослужебной практике византийской церкви с весьма ранняго времени. Слово στιχάριον в значении одежды нижней, похожей по форме на тунику (tunica manicata или tunica alba) древне-римского гардероба и ποδήρης – древне–греческого, употреблялось у классических народов с давнего времни⁴⁹). С таким значением это название встречается и в Обряднике императора Константина Багрянородного VII, обозначая собою нижнюю одежду придворных чинов, как напр., магистров (τά έαυτῶν μαγιστράτα στιχάρια), евнухов, прοтоспафариев, примикириев и др⁵⁰, которая у других придворных чиновников⁵¹ (напр., у патрициев, анфипатов и пр.), и даже у тех же самых, напр., у протоспафариев–оффициалов, но в других местах Обрядника носит другое более употребительное наименование καμίσια⁵². Употребление названий στιχάριον и καμίσιον, как названий синонимических, обозначающих одну и ту же одежду, мы находим не только в упомянутом памятнике гражданского быта древней Византии, но даже и в литургических памятниках ее древнейшего времени. «Должно знать, говорится в Типиконе Великой церкви XI века, что на первой неделе, крестопоклонной и великой неделе доместик чтецов стоит на солее в стихаре (μετά στιχαρίου καί φελωνίου) и фелони, давая меру, при пении тропаря, рукою»⁵³. В виду сказанного нами выше о том, что низшие клирики в древней византийской церкви стихарей не носили, не подлежит сомнению, что в данном случае речь идет не о стихаре в собственном смысле, а о камисие, который, как мы видели, вместе с фелонью был богослужебным костюмом этого ранга клириков византийской церкви. Такое же отожествление стихаря и камисия (τό καλούμενον καμίσιον, ὅπερ κατά τύπον φαινολίου εστί μικροῦ ή στιχάριον έκ λινοῦ) мы находим и у Симеона Солунского⁵⁴, который, в свою очередь, допускает повидимому отожествление двух этих одежд, весьма сходных но форме, с третьей, уже ровно ничего не имеющею общего с малою фелонью низших клириков⁵⁵. Этим только можно объяснять те факты, что и диакон Игнатий Смолнянинов, присутствовавший при императорской коронации, и Кодин в своем «De officiis», повествуя о появлении во дворце императорском в канун Рождества Христова и в самый праздник певцов, говорят об одном камисии, как одежде певцов, и не упоминают о фелонях, по крайней мере, начальников хоров или первых певцов, как об этом мы читаем в Обряднике императора Константина VII⁵⁶. У Кодина все певцы в камисиях, надетых поверх иматиев, и в покрывалах, с тою, впрочем, разницей, что протопсалт и доместик имели на себе камисии белые (λευκά), а все прочие пурпурные (πορφυρά)⁵⁷. Очевидно, к концу XIV века малые фелони вышли из повседневного· практического употребления в византийской церкви, удержавшись лишь в чине посвящений в чтеца и певца, а камисий все более и более приближался к диаконскому стихарю, с которым он имел сходство и по форме.

Для знакомства с древнейшею формою диаконского стихаря дает немало данных хорошо известный в науке Менологий императора Василия II Македонянина. Свв. диаконы Авива под 6 числом сентября месяца, Аммон под первым числом того же месяца, Севой под 13 ноября, Викентий под 22 января⁵⁸ и др. изображены в диаконских стихарях, которые представляют белую тунику, облегающую все туловище, не доходящую, однако же, до пят, с короткими рукавами. Из-под стихаря, таким образом, видны рукава и подол иматия, а отчасти и ворот его, так как стихари имеют довольно широкий разрез близ воротника. Отличие стихаря от камисия состоит только в длине подола и рукавов, а отчасти в меньшей полноте покроя. Что касается украшений диаконских стихарей полосами в несколько рядов по подолу⁵⁹, от которых некоторые ученые хотят производить и само слово стихарь (στίχος – полоса, строчка)⁶⁰, то они не были необходимой принадлежностью диаконских стихарей древнейшего времени. В том же Менологии императора Василия II имеются изображения свв. диаконов в стихарях без всяких украшений в виде полос⁶¹. Несомненно, следовательно, что название стихарь правильнее будет считать за синоним с словом χιτών или латинским tunica alba, tunica manicata; им указывалось не на случайные этих одеяний украшения, которые могли быть и не быть на стихарях, а на их длинную форму, облегавшую все туловище человека. Подтверждение такого понимания термина στιχάριον дает нам и Обрядник императора Константина VII, в котором об императорском дивитисие или саккосе говорится так: «στιχάριν διβητήσιν⁶², где σπχάριν, несомненно, слово определительное, указывающее на покрой или форму дивитисия.

Отожествлению древнего камисия с диаконским стихарем содействовало не одно сходство их по форме, но, несомненно, и то, что камисий из одежды, сделанной по преимуществу из тонкой льняной материи белого цвета, стал мало по малу устроиться и из других материй более тяжелых, и при том цветов черного, пурпурового и др. К началу XV века и на Востоке, как видно из слов Симеона Солунского, знали и хранили память о древних богослужебных облачениях низших клириков, но строгого различия между камисием, стихарем и краткою фелонью уже не существовало, и не только в представлении людей этого времени, но и в практическом употреблении. В XV – XVI в. на православном Востоке, хотя чины посвящений в чтеца и певца по-прежнему не упоминали о стихаре и трактовали лишь о краткой фелони или «льняной одежде», или, как говорит южно-славянские чины, «лъненице», но в практику вторгся уже новый обычай – дозволять и низшим клирикам носить, при исполнении ими своих обязанностей за богослужением, вместо камисиев стихари, по устройству и материалу сходные с диаконскими.

Наша русская богослужебная практика, следуя во всем примеру восточной византийской церкви, и в этом отноотношении не представляла исключения. Чины посвящений в низшие клирики наших богослужебных книг вплоть до издания Чиновника архиерейского священнослужения в 1677 году и даже все памятники историко-бытовые⁶³ единогласно свидетельствуют о том, что малая фелонь была официальной одеждою низших клириков, а стихарь принадлежал к одеяниям иподиаконов и диаконов, но практика церковная нам говорит уже нечто иное. В этой последней следы употребления у нас при богослужении стихарей низшими клириками мы находим довольно рано, при чем не лишне отметить и то, что византийский камисий, если не видеть неопределенного указания на него в постановлениях Владимирского собора 1274 года – в выражении: «белыя ризицы»⁶⁴, – как будто-бы у нас вовсе не был известен, или очень рано вышел из употребления. Диакон Игнатий Смолнянинов в 1390 году не без удивления описывает одеяния певцов Софии Константинопольской, и одежды их не называет прямо по имени, а выражается так: «ризы имеяху, аки стихами, широци и долзи». В первый раз, сколько нам известно, говорится у нас определенно о стихаре низших клириков в чине избрания и поставления в епископы 1423 года. «Митрополит же исходить из своея кельи, читаем мы в чине, «о малем знамении», и идет к церкви, предъидущим пред ним четьцем в своих стихарех»⁶⁵. «Стихари из тонкого полотна», с «оплечьями» и «прерукавями» на них из «бархатеи цветные травчатые», с «источники из тасем, с подпушкою из каршенины», при совершении чина пещного действа, который, как совершенно справедливо предполагают некоторые⁶⁶, совершался в нашей русской церкви с древнейшего времени, надевали три мальчика–певца, изображавшие трех отроков в пещи халдейской: Анания, Азария и Мисаила⁶⁷. То же самое мы видим и на четырех мальчиках, которых сажали в неделю ваий на колесницу с нарядною вербою. «Таж патриарх начинает молебен, и по октенье пойдут к празнику, читаем мы в «Чиновнике» времени патриарха Филарета Никитича⁶⁸, а идут в западные двери, и первое поедут подияки в стихарех с вербою, и по них хоругви и диякони и священники собразы, таж протопопы, и поних дияки певчие и государевы и патриарховы и поют ирмосы строками»⁶⁹. О стихарях для певчих весьма часто говорится в патриарших выходах 1656 года. Так, ко всенощному бдению в канун праздника ваий подьяки провожали патриарха «в красных стихарях», на литургии и во время чина хождения на осляти в тот же праздник они имели на себе «золотые стихари», а в праздник преполовения одеты были в «стихари иосифофские камчатые»⁷⁰. Еще чаще в стихарях появляются певчие–диаки, во время торжественных богослужений в 1666 по 1674, и когда на Москве гостили восточные патриархи – Макарий антиохийский и Паисий александрийский. В это время певчие-диаки большие и малые «стряпали в стихарях» не только при богослужениях, при проводах патриахов в храм из дома и обратно, но и во время торжественных обедов в дворце царя и в столовой у патриарха⁷¹. Под 1666 годом мы имеем весьма определенное указание, что в великий четверток причащались Св. Таин «клирицы соборные и апостольские церкви в стихарях»⁷². По примеру патриархов и русские Митрополиты в XVII столетии также совершали торжественные богослужения с клириками, одетыми в стихари. «И подияки с облачением и с лампадою и со свещами приходят в выходную палату, читаем мы в новгородском Чиновнике начала XVII столетия, и облачаются по обычаю (Sic) в полате и, облачася, приходят пред крестовую келью с лампадою и со свещами»⁷³. Итак, не подлежит никакому сомнению, что стихари сделались богослужебным одеянием наших клириков гораздо раньше издания в свет Чиновника архиерейского священнослужения 1677 года, когда стихарь положено было возлагать и на низших клириков, при их посвящениях. Стихарь, очевидно, во всех указанных случаях был ничем иным, как византийским камисием и заменил в практике малую фелонь.

Но стихари низших клириков, однакоже, отличались от стихарей диаконских, о чем ясно говорят старинные описи архиерейских ризниц. «Шесть стихарей подъяческих малых, читаем мы в описи имущества, оставшогося по смерти смоленского Митрополита Варлаама, штофу красного полушолкового, оплечья и нарукавники трипу красного, подложены крашениною лазоревою»⁷⁴, или «Шесть стихарей больших и средних станиц, говорится в описи архиерейской ризницы Софийского собора и имущества Митрополита Новгородского Иова, желтой камки, на двух стихарях оплечья и зарукавье изорбав золотной с серебром, травы шелковые; подолники отлас красной, подложеные крашениною лазоревою; а на четырех стихарях оплечье и зарукавье черленые, полосатые, простые»⁷⁵. Чтобы видеть разницу в стихарях диаконских в параллель этим описаниям мы подставим описания тех же описей и этих стихарей. «Стихарь изорбав золотной по черевчатой земли, описывается один из стихарей диаконских в описи Митрополита Иова, оплечье и зарукавье шито золотом и серебром, по черному бархату, около оплечья и зарукавья круживо серебряное кованое, ветхое; подолник участок золотной по серебряной земли, крест тогож участка; подложен крашениною кирпичный цветъ⁷⁶. В той же описи о другом стихаре говорится: «Стихарь бархат золотной, по черевчатой земле травы серебряные да золотые; оплечье и зарукавье шито золотом и серебром по черному бархату; крест низан жемчюгом в ряд мелким; подолник отлас красной, на нем круживо серебряное да золотое с городами, подложен крашениною светлою»⁷⁷.

Из этих сопоставлений ясно видно, что если и существовала разница в устройстве стихарей диаконских и певческих или причетнических, то эта разница состояла в ценности материала и в богатстве украшений, что же касается формы или покроя, то они почти ничем не разнились между собою. Устроят стихари из материй различных цветов и непременно с проймами у боков⁷⁸ у нас в древней Руси вошло, можно сказать, в канон, так что отступление в этом отношении от принятого обычия считалось ревнителями старины нарушением «чина» церковного и даже «правил церковных» и «закона». «Да Митрополиты же Матвей (Казанский) и Иона (Крутицкий) и Архиепископ Иосиф (Рязанский) патриарху (Иерусалимскому Феофану) говорили, пишет очевидец их служения в 1619 году с этим последним, ризы де на твоем архимарите не по чину: оплечья у них, ни подольников нет, а у стихаря також оплечья нет, ни подпазушных праймов, а у нас в правилех⁷⁹ писано вашего же греческого закона: стихарь есть истканная препряда, на небеси блогодарение Его с нами; недошитое подпазушъе – ребреная язва, а оплечие – рана батожная. Запястие есть, имже бе связан: руце бо Его напред связаша». И патриарх, по замечанию очевидца, сказалъ: «У нас де так, как–де есть. А после архимандрит его сказал: есть де и у нас ризы по вашему же сделаны, а те–де сделаны вскоре»⁸⁰. Во второй половине ХVII столетия наблюдательный путешественник архидиакон Павел Алеппский немало дивится отмеченному нами обычаю устроять стихари из различных материй, восторгается его практичностию и даже обещает перенести его и в церковь антиохийскую. «Стихари у них (т. е. у русских), пишет он, имеют четыре надставки из иной материи, чем та, из которой они сделаны, именно: рукава, четыреугольное оплечье и подол внизу. Стихари, так сшитые, очень красивы. Фелони у русских священников делаются очень широкие, большия, низ их назади закруглен как бы по циркулю, и они имеют оплечья из особой материи и непременно широкую надбавку в виде каймы внизу кругом края подола. У стихарей, надеваемых в большие праздники, рукава и заплечья, обыкновенно, бывают или унизанные жемчугом или густо вышитые золотом. Таким же образом украшаются и надставки на праздничных фелонях. Они щеголяют шитьем, украшениями из жемчуга и дрогоценных каменьев и маленькими образками среди шитья на этих надставках, приводящих ум в удивление. Точно также и саккосы патриарха непременно должны иметь надставки к рукавам из другой материи или иконы, шитые золотом или низаные жемчугом и драгоценными каменьями, также бока и подолы должны быть из тяжелой материи с письменами, шитыми золотом или с крупными буквами из жемчуга. Таковы облачения не только в земле московитов, но и во всей стране казаков. На всех облачениях обязательно имеется сзади крест из жемчуга или из массивной парчи, а потому и мы сделали также на всех своих облачениях кресты, чтобы не смеялись над нами и над нашими обычаями. Прекрасная предусмотрительность! заключает путешественник. Как часто остаются у нас обрезки материи и готовые кафтаны, которых не хватает на целый стихарь, фелонь или саккос. Если бы сшить из них по упомянутому образцу, как я поступил со своими стихарями и надставить рукава, оплечья и подолы из другой материи, то хватило бы и было бы красивее, как вы это увидите, если доживем»⁸¹.

Со второй половины XVII столетия в наших исторических документах встречаются замечания о том, что певцы патриаршие в торжественных случаях при богослужении надевали «большие стихари», которые несомненно противопоставлялись обыкновенным или «малым» стихарям. Под «большими стихарями» нужно разуметь стихари, во всем сходные с стихарями диаконов. Эти факты, а равно и то обстоятельство, что в актах московского собора 1674 года, установившего и определившего самым подробным образом «предзакония чести»⁸² для каждого чина в духовной иерархии, ни словом не говорится об усвоении чтецам и певцам или низшим клирикам вообще стихаря, как богослужебного одеяния, красноречиво свидетельствуют, что стихарь сделался у нас богослужебным одеянием низших клириков гораздо раньше, чем он появился официально в 1677 году в «чине на поставление чтеца и певца»⁸³. На упомянутом московском соборе уже и не было никаких сомнений относительно этой «чести» для низших клириков.

В наших современных богослужебных книгах, по примеру чинов греческих, священнический подризник всюду называется стихарем, но было бы ошибкою по этому названию заключать о сходстве или родстве этого богослужебного одеяния священников с диаконским стихарем. Вне всякого сомнения название στιχάριον применяется к священническому подризнику в таком же значении, в каком оно прилагалось в древне-византийской церкви к камисиону кандилаптов и вообще низших клириков и к нижнему внутреннему одеянию придворных сановников византийского двора. По форме своей, как можно судить о ней по изображениям святых присвитеров и епископов в известном лицевом Менологии⁸⁴ императора Василия II Македонянина, священнический подризник имеет более сходства с вышеописанным камисием⁸⁵ низших клириков, чем с диаконским стихарем: та же длина, доходящая до пят, такие же длинные рукава, стягиваемые у самых кистей рук, таже полнота в покрое (по Игнатию – «широци и долзи»), тот же господствующий белый цвет и тот же легкий материал – лен, шелк и т. п., из коего и доселе приготовляются этого рода одеяния священников. Но у нас в России древняя форма священнического подризника не удержалась, и существующее в богослужебных книгах наименование его стихарем побудило, очевидно, и в устройстве стихарей священнических стремиться к уподоблению их стихарям диаконским. За это ясно говорят наши древние описи архиерейских и монастырских ризниц. «Подризник, читаем мы в описи Новгородского Софийского собора, камка кизылбажская полосатая травчатая, полосы разных цветов; оплечье и зарукавье отлас травчатой белой, травки разных цветов; назади крест того ж отласу; круживо по подолу шито золотом и серебром широкою каймою по багровой земли; подпушен тафтою, подложен крашениною¹, или: «подризник камка алая куфтерь; оплечье и крест отлас золотной, зарукавье тафта желтая; подолник обьярь серебряная, травы шелк с золотом; подложен тафтою желтою, а подолник подпушен отласом зеленым»⁸⁶ и т. д.

Неотъемлемою принадлежностию архиерейских и священческих подризников или стихарей считаются ныне нашивки (τά λώρια) или источники – полосы (ποταμοί), идущие сверху до низу по всему подризнику. Выродившись из так называемых lora или clavi, т. е. двух параллельных черных полос, которые шли спереди классической туники от ворота до подола и которыми скрывались ее швы⁸⁷, эти украшения были необходимою ее принадлежностию. Такие источники или полосы мы встречаем на изображениях святых в Менологии императора Василия II и довольно часто, при чем они украшают и одежды епископов и пресвитеров, и одежды диаконов и даже святых из мирян⁸⁸. «Обшивки на боках, по толкованию Германа, патриарха Константинопольского, суть образ крови, истекшей из ребра Христова»⁸⁹. В мозаиках св Софии⁹⁰ и в миниатюрах XII века⁹¹ двумя полосами красными и синими украшаются подризники епископов, хотя из свидетельства канониста XII века Феодора Вальсамола и можно заключать, что источники и гамматы на стихарях носили только почетнейшие епископы⁹². Симеон Солунский, однако-же, усвояет эти отличия всем епископам безразлично. «Архиерейский стихарь, говорит он, имеет на себе нисходящие сверху так называемые источники, знаменующие блогодать учительства, пребывающую на архиерее, и вместе разнообразие принадлежащих ему высших дарований, через него на всех изливаемых. И между ангелами не все принадлежат к одному и тому же чину, но и там есть учители и раздаятели просвещения для низших. Название же источников основано на словах Спасителя в Евангелии: веруяй в мя, реки из чрева его истекут воды живы»⁹³. В наших русских памятниках о стихаре священническом или архиерейском мы находим лишь одно постановление московского собора 1674 года, которым «стихари с гамматами, являющими токи крове и воды, из божественного ребра истекшия», усвоялись патриархам и некоторым Митрополитам⁹⁴, но возбранялось те же украшения на стихарях носить архиепископам и епископам⁹⁵. Можно полагать с полною вероятностью, что наша древнерусская практика относительно ношения подризника во многом была сходна с практикой греческой церкви и разошлась лишь к началу XVI–XVII столетий, когда у нас подризники начали уподоблять диаконским стихарям. Источники сделались в этом случае естественным и почти единственным отличием священнических стихарей от диаконских.

Будучи сходен по форме с камисием низших клириков, священнический подризник и в ношении уподоблялся своему прототипу: священник носил его всегда подпоясанным. Ношение пояса при камисии или стихаре вызывалось не только этикетом, но и самым родом деятельности священника, как совершителя таинств, нуждавшогося в свободе движений не менее, чем низшие клирики и иподиаконы, получавшие «стихарный пояс» при самом посвящении⁹⁶ и иногда даже с произнесением следующих слов: «Опоясуется раб Божий, имярек, поясом своим во уготование, евангелия во имя Отца⁹⁷». Понятно теперь и то в чине священнической хиротонии, что о поясе его ничего не говорится и, при возложении его по бедрам, не возглашается обычного «Аксиос»: подризник или камисий с поясом переходит к священнику, по правилу, как бывшему низшему клирику. «Пояс, которым препоясан (иерей), по объяснению Германа, патриарха Константинопольского, знаменует лепоту Христову, т. е. силу Божества, в которую он облекся, воцарившись»⁹⁸. «Поясом, по словам Симеона Солунского, изображается служение за нас Спасителя, которое и здесь Он совершил и в будущем обещал совершать ради нас... Он (т. е. пояс) изображает также крепость и владычество Его силы, а еще и целомудрие. Кроме того пояс, лежащий на чреслах обозначает освящение тела вместе с душою, о чем свидетельствуют и слова при опоясании: «Блогословен Бог, припоясуяй мя силою и положи непорочен путь мой»⁹⁹.

Препоясанием камисия – подризника (тож стихаря) священников и епископов в древне-византийской церкви служил тонкий шнур, называемый в литургических южнославянских памятниках своим настоящим именем – пояском¹⁰⁰. Такими шнурами опоясаны в Менологии императора Василия II Македонянина и камисии низших клириков – чтецов, екдиков, богоносцев и т. п.¹⁰¹ и пресвитеров и епископов¹⁰². Что же касается широких поясов, употребляемых ныне нашими священниками и епископами¹⁰³, то, по мнению проф. Е. Е. Голубинского, они национального нашего происхождения. «Нынешняя наша форма священнических богослужебных и небогослужебных поясов, говорит он, есть наша национальная, т. е. взята из нашего собственного житейского быта. В Малороссии и Галиции (преимущественно последней), где собственно сохраняются остатки нашего национального костюма (ибо в Великороссии, разумеем – в крестьянстве или у простого народа, он почти совершенно татарский) до. настоящого времени крестьяне носят весьма широкие кожаные пояса, совершенно такие по форме, как наши священнические (не только не уже священнических, но иногда имеющие неимоверную ширину в двое против них и более). Когда случилось у нас расширение священнических поясов по образцу народному, заключает почтенный профессор, пока не встречали указаний: может быт, что еще и в период домонгольский (и в этом случае дело должно будет представлять не так, что расширение началось с архиереев, которые должны были подражать Митрополитам грекам, а так, что оно началось с сельских священников, которые, быв из крестьян, и в священстве продолжали носить пояса крестьянские»¹⁰⁴. Но с объяснениями нашего почтенного академика – историка по вопросу о происхождении у нас широких священнических поясов согласиться довольно трудно. В самом деле, если наши архиереи домонгольского времени носили при богослужении узкие пояса, следуя примеру греческой церкви, то такой же формы пояса они давали при хиротонии и священникам, которые, при консерватизме в церковной практике, регламентированной до мельчайших подробностей, являясь на приход в село, едвали могли позволить себе произвольные отступления от принятых обычаев в городах при кафедрах епископских. Это, с одной стороны. С другой, едвали можно утверждать категорически, что широкие пояса не употреблялись на Востоке в богослужебной практике. В ризницах восточных монастырей хранится не мало широких шелковых поясов, с металлическими, иногда ажурной, весьма искусной работы, пряжками, украшенными даже драгоценными камнями¹⁰⁵. Такие пояса употребляются на Востоке в богослужебной практике повсюду: в Иерусалиме, на Синае, Афоне, Патмосе, в Афинах и в других местах. Пояса священнические у греков застегиваются пряжками спереди. Считать такие пояса заносными из России или же заимствованными из обычной житейской обстановки, так как простой и даже интеллигентный восточный обыватель любит щеголять в широких поясах, мы не решаемся. Западная богослужебная практика, как известно, также не чужда обычая употреблять при богослужении широкие пояса, хотя и дозволяет их только епископам, священники же довольствуются узкими поясами.

Священнический подризник (стихарь) – камисий, имея рукава «широци и долзи», узко стягивавшиеся у самых кистей рук, в древнее время не нуждался в особых поручах (τά έπιμανίκια) или нарукавниках, которыми бы можно было стягивать рукава священнических подризников или стихарей и через то давать рукам священников большую свободу действия. В Минологии императора Василия И Македонянина таких особых поручей в изображениях не только святых пресвитеров, но даже епископов мы не видим: рукава их подризников – камисиев украшаются в большинстве случаев особыми полосками (τά λώρια) в виде зигзогов в два ряда и иногда крестом между ними¹⁰⁶. Экзегеты православного богослужения древнейшого времени, умалчивая о существовании в богослужебном одеянии священнослужителей особых поручей, говорят об этих украшениях на рукавах (είς τά έπιμανίκια λώρια) и придают им особенное символическое значение. «Обшивки на рукавах стихаря, по словам Германа, патриарха Константинопольского, знаменуют узы Христовы, которыми, связав, отвели Его к архиерею Каиафе и Пилату»¹⁰⁷.

Поручи, как самостоятельная часть в облачении пресвитеров и епископов, – несомненно позднейшого происхождения. Поручи явились сначала в костюме византийских императоров и составляли естественное и необходимое дополнение дивитисия = далматики или саккоса, надевавшогося поверх остальных одежд и имевшого весьма короткие рукава, для прикрытия туники или стихаря¹⁰⁸. Появились в церковном употреблении поручи прежде всего в архиерейском облачении и несомненно вместе с саккосом, дарованным византийскими императорами сначала Константинопольскому патриарху, а потом другим патриархам и почетнейшим Митрополитам. В XII столетии известный византийский канонист Феодор Вальсамон прямо говорит, что «священнейшими одеяниями поручей (τῶν έπιμανίχων) и епигонатия почтены (πεφιλοτίμηται) одни лишь архиереи»¹⁰⁹. Поручи для епископов являлись необходимостию, так как саккосы архиерейские даже во времена Симеона Солунского еще «не имели так называемых рукавов» (μανίκια¹¹⁰, и руки их оставались открытыми, при облачении в названную одежду¹¹¹. От епископов в XII–XIII веке¹¹² поручи перешли и к священникам, а в конце XIV столетия, как свидетельствует Симеон Солунский¹¹³, сделались их необходимою богослужебною принадлежностию. В XIV–XV веке, как отличие, поручи появлись и у архидиаконов¹¹⁴, так как и их коротко–рукавые стихари (см. Минологий имп. Василия II), нуждались в дополнении, для прикрытия рукавов иматия. По примеру архидиаконов, но уже после времени Симеона Солунского, который не говорит еще об употреблении поручей диаконами, стали употреблять их и эти последние, в видах блогообразия, чтобы скрыть рукава своего иматия или подрясника.

Проф. А. Дмитриевский