«Воскресение Христово видевше». Умозрение и подвиг Александра Туберовского

Исторический опыт Русской Православной Церкви в двадцатом столетии поистине уникален. Никогда еще история не видела такого методичного и массового уничтожения духовного сословия, как в постреволюционную эпоху. И хотя развал СССР открыл доступ исследователям к засекреченным архивам ОГПУ и НКВД, до сих пор многие вопросы новейшей церковной истории остаются неизученными.

Московская духовная академия, как крупнейший центр богословской науки, образования и подготовки священнослужителей, одна из первых приняла удар от власти Советов. Несмотря на изме­нение отношений с правящим режимом, Академия продолжала нести свет богословской науки. В этих непростых условиях особенно стойкими показали себя такие ревнители благочестия, как архиепископы Иларион (Троицкий) и Варфоломей (Ремов), священники Анатолий Орлов, Илия Громогласов, Павел Флоренский, профессор И. В. Попов и мно­гие другие.

В этом ряду скромно стоит фигура Александра Михайловича Туберовского – профессора, прото­иерея, священномученика...

Родился Александр 8 марта 1881 года в небольшом селе Маккавеево (ныне поселок Сынтул) Касимовского уезда Рязанской губернии. Простой сельский мальчишка мало чем выделялся среди своих сверстников. Отец Саши, иерей Михаил Михайлович

Туберовский, служил в сельском Покровском храме вторым священником и с детства приобщал сына к церковной жизни.

В 15 лет Александр Туберовский, пройдя курс Касимовского духовного училища, поступает в Рязанскую духовную семинарию. Окончив ее в 1902 году, он становится вольнослушателем Мос­ковской духовной академии.

Быстро пролетело время и в академических стенах. Сразу по окончании учебы, в 1907 году, А. М. Туберовский поощряется особой профессор­ской стипендией.

Дальнейший его путь лежит через Калужскую духовную семинарию, где вплоть до 1911 года он преподает апологетику, нравственное и догмати­ческое богословие. Как среди преподавательского состава, так и среди семинаристов Александр Михайлович снискал авторитет и уважение. Полу­чив в том же году приглашение из Москвы, Тубе­ровский переводится в Академию на должность доцента. Все это время он продолжает готовить диссертацию на тему «Воскресение Христово. Опыт православно-мистической идеологии дог­мата», уникальность которой заключалась в том, что это была первая в новейшей истории богосло­вия попытка заново осмыслить основной догмат христианства.

Согласно Туберовскому, Воскресение Христово – это принципиально новое, аналогичное творе­нию и Боговоплощению откровение Бога, «смысл которого – во всецелом духовно-телесном обожении». В результате этого «последний враг – смерть будет упразднен, Бог будет все во всем (1Кор. 15:28), то есть наполнит Собой все сущее не статически, так как Он пребывает во всем и без того, а динамически – силой, или, по смыслу нового Откровения – славой».

«Тогда откроется божественная жизнь, полная любви и всякого совершенства, жизнь обоженного и прославленного человека в обоженном и прославленном мире». Впрочем, «всечеловечес­кое воскресение и всеобщий анастасис (воскре­сение) твари» вовсе не означают всеобщего спасе­ния (оригеновского апокатастисиса). Воскреснут и праведные и неправедные, и христиане и языч­ники. «Сила Воскресения» реализуется во всей природе, во всем универсуме. Но восстание (анастасис) не означает восстановление утраченного состояния, как это понимается у Оригена, а «при­обретение тварью, в силу Воскресения Христова, существенно нового модуса бытия», нового состоя­ния. Ад, как и рай, тоже будет вечным. «Ведь и тела грешников, нехристиан будут, по воскресении, так же духовны, нетленны, сильны и, следовательно, славны, то есть полны божественного величия, как и воскресшие тела святых». Вечное блаженство и вечная мука лежат при таком понимании «в одной динамической плоскости», в том смысле, что они являются осуществлениями одной и той же сво­боды бытия.

Основной принцип, определяющий методоло­гическое своеобразие концепции Туберовского, в его диссертации обозначается как «мистический разум». По мысли автора, он является функцией разума наравне с двумя другими его функциями: теоретической (мышление) и практической (воля). «Мистический разум – это наши эмоции, подобно тому, как теоретический разум – не что иное, как рассудок, а практический разум – здравый смысл». Хотя «мистический разум» присущ каж­дому человеку, существуют целые категории людей с особенно ярко выраженной «мистической» нату­рой, которая неизбежно должна доминировать над теоретическим и практическим рассудком: таковы пророки, поэты, медиумы.

Наиболее типичные проявления «мистического разума» мы имеем в религии – высшей сфере чело­веческого духа. Теология, как наука религиозная, прибегающая к интуитивному творческому началу, должна отводить мистическому разуму «царствен­ное место». Недооценка его роли ведет к весьма вредным последствиям: рационализму, схоластике и сухому морализму. Поэтому богопознание как конечная цель теологии возможно только как про­дукт, по преимуществу, мистического разума.

Защита диссертации была назначена на 10 октября 1917 года, в самый пик заразившей страну револю­ционной лихорадки. Вопреки установленному рег­ламенту, прения продолжились и на следующий день. В качестве рецензентов были приглашены выдающиеся деятели академической корпорации: Михаил Михайлович Тареев и священник Павел Флоренский. Отзыв отца Павла был заслушан в первый день защиты.

Флоренский отметил множество существен­ных недостатков в диссертации, ставящих ее ниже среднего уровня. Основной критический тезис отца Павла заключался в том, что автор «не там ищет решения поставленной задачи». «Упоминая множество раз о необходимости „динамического» мышления, Туберовский хочет представить не систему общеобязательных норм догматической мысли, а некоторый внутренний путь. Сочинение его, по самому замыслу, становится своего рода исповедью и, следовательно, уже по заданиям своим есть и должно быть некоторою духовною автобиографией, а никак не научным толкова­нием православного учения о Воскресении Христовом».

Впрочем, отец Павел выделял и положительные стороны сочинения. Он указывал на постановку вопросов веры по существу и на то, что автор не прячется от ответа за историческими сообщениями; но смелость выбора задачи была, по словам Флоренского, непосильной, быть может, и не для одного А. М. Туберовского.

На следующий день было запланировано выступление М.М.Тареева, который находился в довольно сложных отношениях с Флоренским. К личному отношению, очевидно, примешивалось еще и то, что Тареев сменил Флоренского на посту главного редактора «Богословского вестника». Выступая в роли рецензента, Тареев отметил ряд ошибочных положений в диссертации Туберовского, что само по себе вызвало удивление, так как очень многие в Академии считали их единомышленниками. Постепенно разговор стал переходить в другую плоскость, более удобную для критики в адрес Флоренского и его книги «Столп и утвержде­ние Истины».

По воспоминаниям С. Волкова, учившегося в то время в Академии, «Тареев, несмотря на свои поз­нания, был до грубости несдержан, особенно когда ударялся в полемику. После 1905 года его обвинили в „неправославии“ и долгое время казалось, что дни Тареева в Академии сочтены. Однако изгнать из стен Академии блестящего ученого-богослова академическое начальство не решилось. Перестав быть гонимым, а кроме того, получив возможность бесконтрольно высказывать в печати свое раздражение, Тареев сам поспешил обрушиться с несрав­ненно более грубыми и резкими обвинениями на тех, кого полагал виновниками своих прошлых бед: на епископа Феодора (Поздеевского) и на Фло­ренского, в котором на протяжении ряда лет видел более счастливого и прославленного соперника».

Диспут был сорван. Группа профессоров, при­надлежавших к антитареевской группе, во главе с Флоренским покинула зал Академии, ректор последовал их примеру. Остальным профессорам

ничего не оставалось, как выйти вслед за ними. Последним медленно вышел Тареев.

«И тут раздались шумные аплодисменты. И тогда, и теперь я не знаю, кому аплодировало студенчество – Тарееву или Флоренскому? Сколько я ни расспрашивал об этом других аплодировавших, никто мне толком не мог ничего сказать»,– вспоминает С. Волков. Потом в профессорской комнате Тарееву было предложено изви­ниться перед Флоренским. Там, в профессорской, кое-как закончился коллоквиум, присудивший расстроенному Туберовскому желанное звание магистра.

После академических баталий Александр Михайлович был назначен на должность доцента, а через месяц ему присвоили звание экстраординарного профессора и наградили премией митрополита Макария.

Однако суровые реалии нового государства привнесли в академическую жизнь свои коррективы. Согласно декрету «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» религиозным обществам запрещалось владеть какой-либо собственностью. Учебные помещения прежних академий, семинарий и духовных училищ повсеместно конфисковывались новой властью. В 1919 году Московская академия была закрыта, а профессура разогнана.

Вернувшись в родное Маккавеево, Туберовский берет в жены купеческую дочь Татьяну Дмитриевну Третьякову, выпускницу университета. В начале 20-х годов, в самый разгар антицерковных гонений, он исповеднически принимает священный сан и вместе со своим отцом несет служение в родном селе. Среди крестьян отец Александр оставил память как всесторонне образованный человек, знакомый с сельским укладом жизни, с крестьянским трудом.

В отличие от бурной академической жизни, о священническом служении отца Александра мы почти ничего не знаем, но, несомненно, это был непростой для него период. В 20-е годы духовенство находилось под тяжелейшим гнетом властей, и это время стало для Александра Туберовского подготовкой и предварительным испытанием перед самым главным этапом в его жизни.

26 сентября 1937 года он был арестован и отправлен в Рязань, где и находился вплоть до декабря. По распоряжению тройки УНКВД по Рязанской области А.М. Туберовский был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. 23 декабря того же года отец Александр вместе с группой других заключенных принял мученическую кончину. Перед казнью их заставили собственноручно выкопать траншею и тут же, поставив лицом ко рву, расстреляли.

Мученичество за Христа, бесстрашное свидетельство об Истине перед ее врагами, подвиг даже до смерти – это светлый венец истинной, духовной и возвышенной жизни. Вместе со множеством дру­гих новомучеников и исповедников Российских, отец Александр на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви был причислен к лику святых для общецерковного почитания. Сегодня его философские взгляды, бого­словские построения и те академические баталии, в которых он участвовал, отходят на второй план. Для нас они, конечно, важны и интересны, но все же не имеют такого значения, как его христианская кончина, которой он засвидетельствовал правед­ность своей христианской жизни и чистоту своей веры.